Признание

– Майки, – медленно сказал Честер. – Ты говоришь во сне. Что? Не правда. Анна никогда ничего такого не рассказывала. Хотя… С Честером я провел гораздо больше ночей. Честер… Боже, что я мог наговорить? Будь Майк привязан к кровати голым, он бы не чувствовал себя столь уязвимым, как в этот самый момент. Слишком много всего обрушилось на него этим утром, и к этим эмоциям добавился страх. Что он мог такого ляпнуть, из-за чего Честеру вдруг понадобилось «пространство»? Если только… Если только я не говорил о нем. Терзаемый липким волнением, Майк ждал, пока Честер заговорит вновь. Он был почти готов сорваться с места и закрыться в ванной, когда Честер вздохнул, некомфортно поежился и наконец застыл, скрестив ноги, глядя прямо Майку в глаза. Рука вокалиста больше не касалась его плеча, и Майк физически ощущал эту потерю: тепло ушло и прикосновения прохладного воздуха заставили Майка снова зашарить кругом в поисках одеяла. Укрывшись, Майк ждал. Честер выглядел виноватым. Он смотрел Майку в глаза, но через мгновение отвернулся и заговорил низким голосом, нервозно дергая браслеты на своем запястье. – Это началось несколько лет назад. Ты время от времени бормотал о концертах, о своих проблемах с семьей. Бывало, недовольно бурчал что-то обо мне… Я просто позволял тебе выговориться, понимаешь? Тебе потом лучше спалось и я… я просто… хотел, чтобы тебе было комфортно. Ладно, звучит не так ужасно. Проблемы у меня бывают. Вся моя жизнь – одна сплошная проблема. Майк понимал, что это не всё, хотя отчаянно молился об обратном. Должно быть что-то еще. Честер не мог все закончить из-за такой ерунды. Что-то еще точно должно быть. – Иногда я брал тебя за руку, и тебе, вроде бы, нравилось. Мне тоже, Майки. Так я чувствовал, что ты рядом, – Честер нахмурился, обдумывая свои следующие слова. Майк подумал о всех тех случаях, когда они держались за руки: во время прогулок, разговоров за ужином, на взлетной полосе каждый раз, когда самолет отрывался от земли… Для нас это норма. Мы всегда держимся за руки, потому что оба боимся летать. С этого все и началось. Почему он так волнуется из-за этого? – Спасибо, Чес. Теперь я понимаю, почему с тобой так спокойно. Ты всегда заботишься обо мне, – Майк протянул руку, и Честер встретил его на полпути, переплетая их пальцы. Майк поднял глаза и увидел, как лицо вокалиста покрывается легким румянцем. Он отстраненно подумал, не его ли слова стали причиной? – Майк… Майки, – Честер замолк, перед тем как слова полились из него нескончаемым потоком, словно он боялся, что если остановится, то не озвучит их уже никогда. – Один раз ты заговорил, и я поклясться был готов, что ты не спишь, но понял, что это не так, когда взял тебя за руку и ты не отреагировал. Мы тогда записывали Roads Untraveled, ты отрубился сразу после шоу. Было очень-очень поздно, скорее утро, чем ночь. Я лежал рядом и ты вдруг невнятно прошептал, что чувствуешь себя потерянным. Тогда я понял, что ты видишь сон. Мы вместе засыпали не первый год, но ты никогда не говорил во сне долго, просто отдельные фразы то тут, то там, – Честер посмотрел ему в глаза, пытаясь найти в них понимание, чувствуя вину за то, что раньше никогда об этом не упоминал. Майк отстраненно впился пальцами в подушку то сжимая, то разжимая, одновременно пытаясь вспомнить события времен записи Living Things, но не мог выстроить их в последовательную цепочку. Черт, я даже вспомнить ничего не могу! У нас обоих тогда появились дети и я практически не спал, это я помню. Помню, как мы сводили твой вокал к Roads Untraveled. Помню, как украдкой пялился на тебя сквозь стекло, пока ты стоял в кабинке и пел с закрытыми глазами. Ты звучал изумительно, Честер. Я тебе тогда говорил? Да, точно говорил. Помню как мы зашли в китайский ресторанчик, а потом разошлись по домам. Чтобы уснуть каждый рядом со своей женой. – Помню, я ждал, пока ты немного успокоишься, но ты вдруг сказал… «Я боюсь, Чес». Мне сдавило сердце. Твой голос звучал так, словно ты один во всем мире. Но я был там, в твоем сне. И я был с тобой наяву, поэтому… поэтому я просто обнял тебя и сказал, что я рядом. Я всего лишь хотел тебе помочь! – скороговоркой оправдывался Честер, лишая Майка возможности отреагировать. Крепко стиснув его руку, он продолжил: – Потом… потом ты… ты поцеловал меня, Майк. Поцеловал меня. Во сне. Вот оно. Признание. Все еще сжимая пальцы Честера, Майк положил другую руку на лицо, прикрыв ею глаза, чувствуя, как к горлу комом подступает тошнота. Он понятия не имел, что Честер скажет дальше. И сомневался, что хочет узнать. Но тот не оставил ему выбора. – Мне было так хорошо, Майки. Так… хорошо, – Честер заговорил тише, потерявшись в воспоминаниях, Майку его голос показался почти ласковым. – Время как будто остановилось. Поцелуй получился таким красивым... нежным, просто замечательным, и я не хотел, чтобы он заканчивался. Но он закончился, и я так и пролежал рядом с тобой до самого утра, держа тебя в своих руках, не прекращая думать о том, что произошло. Я думаю, тебе стало легче, – Честер поднял глаза и мягко улыбнулся Майку, когда тот бросил на него короткий взгляд сквозь щель между пальцев, – потому что остаток ночи ты спал как младенец. Даже не шелохнулся. А я не мог перестать смотреть на тебя. Я люблю наблюдать за твоим лицом, оно такое умиротворенное, когда ты спишь. Майк не шевелился, понятия не имея, что на это ответить, в страхе, что Честер мог понять подтекст его бессознательных действий. Он боялся думать о том, что еще он мог натворить. Мы записывали Living Things пять лет назад! ПЯТЬ! – Честер, почему ты ничего не сказал раньше? Боже, мы записали тот альбом пять лет назад. Я имею в виду… Черт. Ты мог раньше что-то сказать, – Майк запустил руку, которой прикрывал глаза, в волосы, приводя их в еще больший беспорядок. Честер подумал, что никогда не видел ничего более милого. – В первый раз я боялся твоей реакции, а потом… – В ПЕРВЫЙ РАЗ?! – воскликнул Майк, резко выдернув руку из хватки Честера, и вскочил на ноги, откидывая в сторону одеяло с подушкой. Не в силах устоять на месте, он начал беспокойно расхаживать по комнате. – Чес, Честер, господи, что значит "в первый раз"? Сколько же их было? В этот момент заволновался уже Честер, раздумывая, стоит ли продолжать с этим конкретным признанием. Героем в этой ситуации он себя не чувствовал, это уж точно. Вокалист смотрел на Майка большими глазами и наблюдал за его хаотичными передвижениями, осторожно подбирая слова: – Я… я не знаю, Майк. В какой-то момент я просто прекратил считать. Не то чтобы это происходило постоянно, иногда ничего не было месяцами. Один раз даже больше года прошло. Мне просто… нравилось быть рядом с тобой. Чувствовать себя нужным. Обычно это я всегда в тебе нуждался, а тут наоборот, я наконец-то стал нужен тебе. Я помогал тебе уснуть, расслабиться, отгонял твои разочарования и плохие сны… Мне слишком нравилось это чувство. Понимаешь? Я всегда был рядом, чтобы тебя утешить, – сказал Честер и вдруг запнулся. Хаотичные передвижения по комнате прекратились и Майк повернулся, чтобы посмотреть Честеру в глаза, немного страшась того, что он услышит дальше. Этим утром все так быстро вышло из-под контроля, что Майк понятия не имел, с чего начинать эту кашу расхлебывать. – Утешить, – медленно повторил Майк, прокручивая слово в голове, обдумывая его. – Утешить. Хотел меня утешить? Честер, – Майк посмотрел ему прямо в глаза, – было что-то еще? Настал черед Честера беспокойно расхаживать по комнате вдоль кровати, а Майка – неподвижно наблюдать. После недолгих раздумий, Честер решил, что лучшим решением будет поскорее сорвать пластырь. – Я ни разу тебя не остановил, Майки. Я целовал тебя, держал за руку, прикасался к лицу, гладил по волосам… – Честер прочистил горло, прежде чем продолжить. – Я… тоже позволял тебе прикасаться ко мне. И я знаю, что обязан был это прекратить, сказать что-нибудь. Вместо этого я просто воспользовался ситуацией. Я даже не знал, что ты хочешь именно меня, до Carnivores, когда ты впервые сказал… сказал, что… – Честер застыл и посмотрел Майку в глаза, в которых плескалось недоверие. – Ты сказал, что любишь меня, Майк, – задыхаясь, произнес Честер. – Сказал, что любишь. Меня. Я не мог в это поверить. Все еще не могу. Меня! Почему? Как ты можешь любить меня, со всем моим дерьмом? Просто потому, что ты – Честер, – подумал Майк. Тебя невозможно не любить. Майк прикрыл глаза, скрываясь от его взгляда, который давил своим напором. Это какое-то сумасшествие. Он знает. Знает, чего я хочу, знает, что я его люблю. Он меня целовал, трогал и черт знает что он делал еще, а я нихрена не помню! Какого черта? Майк чувствовал себя почти преданным, но он знал, что Честер ни за что бы не причинил ему боль намеренно. Просто потому, что он – Честер. Майк глубоко вздохнул и снова посмотрел ему в глаза; вокалист в нерешительности застыл у противоположного угла кровати с поникшими плечами. Майк ничего не мог с собой поделать, слова вырывались из него сами по себе: – Поверить не могу, Честер. Я не могу поверить, что за все это время ты мне ничего не сказал. Я… Это же нечестно… У тебя столько воспоминаний, а я даже наш первый поцелуй не помню… Почему? Почему ты ничего не сказал? В глазах Майка читалась мольба; всеми силами он пытался разобрать в словах Честера скрытый подтекст. Атмосфера едва уловимо переменилась, что-то блеснуло на самом дне Честеровских глаз. Господи, пожалуйста… пожалуйста, пусть это будет то, о чем я думаю… Честер мгновенно преодолел разделяющее их расстояние и аккуратно накрыл его лицо руками. Сердце Майка остановилось. Остановился весь мир, когда Честер подался вперед и коснулся его рта своими губами. Прикосновение вышло легким, почти неуловимым, настолько, что Майк на мгновение засомневался, действительно ли оно было. Он целует меня. Честер меня целует. Боже, мы с ним целуемся. – Майк… Майки, открой глаза, – прошептал Честер, его слова медленно тонули на дне сознания Майка, которое сейчас больше походило на вязкий шоколадный сироп. Нет… Как я могу открыть глаза? Что если это конец, и ты никогда не поцелуешь меня снова? Я хочу запомнить этот момент. Майк подался вперед, вплотную притянув Честера к себе за бедра, и начал целовать его мягкие губы более настойчиво, старательно откладывая в памяти каждый момент. Я не сплю. Всё происходит на самом деле. Прошло несколько сладких мгновений, прежде чем Честер полностью капитулировал, разомкнув губы и запустив руку Майку в волосы. Несмотря на собственнический жест, их поцелуй оставался очень нежным. От переизбытка эмоций Майк неохотно отстранился первым, прислонившись лбом о лоб Честера. Он так и не открыл глаза. Хорошо, и что теперь? Что все это значит? Почему он больше не хочет спать вместе? Почему считает, что нам нужно «пространство»? Дыхание Майка сбилось и стало намного тяжелее, чем до поцелуя, перевернувшего его жизнь. Напряженным голосом он спросил: – Пространство. Ты сказал, нам нужно пространство. Что ты имел в виду, Чес? Скажи мне, о чем ты думаешь? – в голосе звучала почти мольба. Майк не был уверен, но на мгновение ему показалось, что может быть… возможно, Честер тоже хотел быть рядом с ним, хотел его целовать, просто хотел его… Майку просто необходимо было узнать, о чем он думает, узнать, на самом ли деле взаимны его чувства, пока его глупое сердце не вообразило себе чего-то, чему никогда не суждено быть. Он хотел и не хотел знать одновременно, болезненное предчувствие снова скрутило его живот. Но Честер, будучи всегда прямолинейным, не стал увиливать и все сказал, как есть. – Майк, я уже давно в тебя влюблен. Я люблю тебя. Но… у нас есть дети. Жены. Нельзя просто так… все бросить. Мне нужно какое-то время, чтобы все обдумать и решить, что делать дальше. То есть… разве мы можем что-то сейчас с этим сделать? Да… – несчастно подумал Майк. Что мы можем сейчас сделать? Он не шевелился, все так же касаясь Честера лбом, руки на чужих бедрах, глаза закрыты. Он стоял и думал о том, что будет дальше теперь, когда все карты раскрыты. Когда Честер рассказал ему о своих чувствах. Что нам теперь делать?