После мрака свет

На следующий прием, который устраивает Александр Сергеевич, Фандорин приезжает с опозданием, что само по себе его выводит из себя. А когда среди гостей не обнаруживается Гоголя, настроение Эраста Петровича падает ниже нулевой отметки. Пушкин, словно бы излучая свет вокруг себя, приковывая взгляды, читает своё новое произведение. Пока все смотрят только на него, Фандорин с трудом удерживается, чтобы не броситься к нему с расспросами. Но Александр Сергеевич сам, сверкая улыбкой, подходит после чтения к статскому советнику и понизив голос, произносит: — Жаль, Николая Васильевича в этот раз нет. Ему бы понравилось, я уверен. — Николаю Васильевичу нравится все, что вы п-пишите, — замечает Эраст, — п-позвольте спросить, а где он сам? — Ему нездоровится, — нахмурившись, отвечает Пушкин, — прислал еще на днях записку с извинениями. Я уже собрался ехать к нему, но слуга его настоятельно просил не приезжать, поскольку Николай Васильевич, по его словам, не хочет стать причиной заражения. — Очень жаль, — тянет Эраст и до конца вечера ничем не высказывает своего нетерпения. Зато, едва прием заканчивается, Фандорин одевается со скоростью света и буквально слетает по ступенькам крыльца к своему экипажу. Лошади срываются с места и стремительно проносятся по вечернему Петербургу. Дверь открывает слуга, немного заспанный и усталый. — Позвольте, к барину нельзя! — Я — статский советник Фандорин. Мне — можно! — обрывает сходу Эраст и вбегает в темный коридор. Он идет стремительно, не зная точно, куда, но словно что-то ведёт его. Наконец он останавливается на секунду перед дальней дверью и распахивает ее. Комната небольшая, окна закрыты тяжелыми занавесками. На старом диване, свернувшись калачиком и укутанный до самой макушки, лежит Гоголь. От неожиданного грохота он вздрагивает и садится, сонно хлопая красными, слезящимися глазами. — Эраст Петрович? — хрипит Николай, когда Фандорин замирает по пороге. Эраст стряхивает оцепенение и подходит к дивану, присаживается на корточки и кладет свою холодную с улицы руку прямо на лоб Гоголя. Лоб горячий как сковородка. — Чем лечитесь? — порывисто спрашивает Фандорин замаячившего на пороге спальни Якима. — Так это… Барин… Водкой растираем… — В-врача вызывали? — Эраст про себя отмечает покрытую испариной кожу Николая, его опухшие глаза и покрасневший нос. — Да откуда у нас деньги… — бормочет Яким. Фандорин резко встает, вытаскивает из кармана пальто кошелек и бросает его точнехонько в руки Якима. — Беги за врачом. Все, что останется, возьми себе. Глаза Якима расширяются от изумления. Он неуверенно переминается с ноги на ногу и смотрит на Николая. Тот слабо кивает, и слуга тут же уходит исполнять поручение. — Зачем вы приехали… — шепотом произносит писатель, опустившись в изнеможении обратно на подушку. Его трясет, потрескавшиеся губы кровоточат. Эраст обходит комнату, выходит в коридор, находит кухню и ставит чайник. Ждет, пока тот закипит, заваривает чай и приносит чашку в спальню. Гоголь к этому времени уже дремлет, вздрагивая от малейшего шума. Фандорин осторожно приподнимает его, подсовывает под спину подушку, усаживая, потом подносит к губам чашку с чаем. — Спасибо… — сипит Николай, взглянув измученными глазами на гостя. Эраст слегка поджимает губы. Не зря Яков говорил, что Гоголь как дитя. Нельзя ему оставаться одному. Забрать надо. Только как? Николай с трудом пьет горячий чай, глаза у него закрыты. Видно, что температура высокая, сам ничего несколько дней точно не ел — не хотелось. Организму не хватает сил бороться, вот и хуже становится. Наконец приходит врач. Он уже в летах, но Фандорину достаточно одного взгляда, чтобы понять — толковый. — У вас сильный жар, молодой человек. Пока врач суетится вокруг писателя, Фандорин подходит к Якиму: — Я заберу его с собой. Ничего с твоим барином не случится, но он должен поехать. Собери его вещи. Поможешь довести до кареты. У Якима не хватает духу возражать. Он и сам понимает, что не по средствам болезнь Николая Васильевича. Вот только как он поедет? И куда? — Вы у барина спросите сначала, — негромко просит он. Эраст Петрович перебрасывается несколькими словами с врачом. Тот что-то говорит статскому советнику, потом протягивает рецепт. — Как можно чаще, — добавляет он. Фандорин кивает и поворачивается к совершенно измученному Гоголю. Тот уже снова дремлет, завернувшись в одеяло. — Иван! — негромко зовет он своего слугу, — вы с Якимом должны п-перенести Николая Васильевича в мой эк-кипаж. И сделать это как м-можно осторожнее. Слуги послушно поднимают и выносят Николая на улицу, предварительно закутав его в два одеяла. За ними выходит Фандорин с небольшим чемоданом. — Останься, если п-понадобишься, я п-пошлю за тобой, — суховато бросает он Якиму. Слуга заметно сникает, и тогда Эраст неожиданно кладет руку на его плечо: — я о нём п-позабочусь. Обещаю. В карете приходится уложить Николая на сидение, сидеть он не может. Эраст прижимает его к себе, чтобы тот не упал, и карета снова срывается с места. Всю дорогу мысли Эраста занимает брат. Как он отреагирует на такой финт? — Какой пассаж, — тянет Яков, обнаружив на пороге своего дома слугу Ивана, на котором буквально висит Николай, и своего брата, закрывающего за собой дверь. — В-выбора не было, — коротко отзывается Эраст. На звук его голоса выходит Маса и тут же бросается помогать дотащить писателя до спальни. Яков провожает их тяжелым взглядом. — Не злись, — Эраст подходит, становится рядом, осторожно проводит ладонью по плечу брата, — я не м-мог… — Ты всегда всё можешь, — Гуро круто разворачивается на каблуках и уходит прочь. Эраст замирает на несколько секунд, а потом бросается в спальню, куда уже донесли Гоголя. — Раздевайте, он весь г-горит, — нервно приказывает Фандорин, — Маса, сможешь п-приготовить настой? — Да, Эраст-сан, — откликается японец и стремительно уходит. Иван осторожно снимает обувь, верхнюю одежду и брюки с рубашкой с бесчувственного Николая. — Барин… надо бы обтереть господина… Ему совсем худо… — П-принеси теплой в-воды и п-полотенец, — от волнения Фандорин начинает заикаться чаще. Он пододвигает стул поближе к кровати и снова проверяет лоб Николая. Горячий. Через десять минут возвращается Маса, и вдвоем они проводят сложную операцию под названием: «Заставь выпить горькое лекарство». Николай слабо сопротивляется, он всё же пьет, кашляя и стуча зубами о край стакана. После экзекуции приходит Иван, он осторожно протирает теплой водой липкую холодную кожу писателя. После этого на Николая надевают чистую рубашку и укладывают в кровать, накрыв одеялом, а Маса притаскивает пару носков с какими-то травами. На лоб Гоголя кладут смоченное в уксусе полотенце и наконец оставляют в покое. Дежурить первый остается Маса, посоветовав одним взглядом Эрасту поговорить с братом. Фандорину не хочется сейчас подниматься наверх, но верный камердинер прав, как всегда. С тяжелым вздохом Эраст выходит из спальни.