Never Out Of Drift

Он вернулся в комнату, когда Феттел уже давным-давно спал. Джеймс счёл своим долгом удивиться, увидев младшего брата, закутанного в плед на нижней полке двухъярусной кровати. Честно говоря, это был едва ли не первый раз в жизни, когда он видел Пакстона спящим. Обычно второй пилот предпочитал как можно дольше оставаться бодрствующим и специально для этого искал себе разного рода занятия вроде того же чтения (раскрытая книга как раз покоилась рядом). Что странно, на работоспособность рейджера недосып никак не сказывался, в отличие от Оперативника. Последний же очень осторожно, едва ли касаясь пола, подошёл ближе. Добровольно. Сам подошёл. К Феттелу. Любопытство — и не только оно — порой заставляет делать весьма странные вещи. В кромешной тьме чужое лицо резко выделялось хмурым бледным пятном. Глаза хаотично двигались под закрытыми веками, будто стараясь уследить за взмахами крыльев тысячи колибри; бескровные губы беззвучно шевелились, не выговаривая слов. И если до этого Джеймс сомневался, стоит ли продолжать этот односторонний контакт, тихий судорожный вздох невесомо коснулся сердца и заставил медленно протянуть руку вперёд. Из-под вечной холодной скорлупы Вейда-младшего тянуло ужасом и отчаянием. Нет сомнений, что каждый раз, когда удаётся уснуть, ему снятся исключительно кошмары. К сожалению, от этого не помогали ни мягкие снотворные, пустые блистеры которых кучей лежали в мусорке, ни убойные транквилизаторы, имевшиеся только в медпункте и только по определённым показаниям. Оперативник понятия не имел, как это работает и как это применять, но упорно тянул пальцы к чёрным коротким волосам, ожидая, наверное, эффекта ядерного взрыва в момент рокового касания. Он уже не управлял собой; сознание гелием заполнял шёпот интуитивного предчувствия. Это плохо кончится, очень, очень плохо кончится, но он должен знать, должен, наконец, увидеть… Что же тебе снится? - - - Мёртвый свет операционной лампы прямо в лицо, так, что не открыть глаз. Голоса, повязки на лицах. План операции. Местная анастезия. Надрез. Пощёчина. Крик Харлана. «Бесполезный выродок, кусок дерьма, тварь ебаная». Чесотка от швов. Практически лысый череп. Кровь расползается по кафелю раковым пятном. Украденная и заточенная вилка оглушительно звенит при падении. Рука синеет и отнимается от чересчур тугой повязки. Изолятор. Бетонные стены. Прямоугольное окошко под потолком. Одиночество. Вороны. Цифры, много цифр. Комбинации. Кнопки. Направо. Налево. Затаиться. Задержать дыхание. Охрана. Им нужно поспать. Вот так, да, падайте. Тяжёлый пистолет привычно лежит в ладони, даря ощущение уверенности. Выход. Прожекторы. Влажный шелест деревьев. Километры железнодорожных путей, густо переплетённых между собой. Стёртые в мясо ноги, разбитые тряпичные кеды, гудение локомотива за спиной… - - - Джеймс так и не успел среагировать: его запястье молниеносно хватают и с хрустом ломают одним небрежным движением. Он не издаёт ни единого звука, хотя боль адская, и кисть безвольно изогнута, больше не подвластная движению. Феттел медленно сел на кровати, и — это точно не галлюцинация — его глаза отчётливо и ярко светились алым. Именно это и остановило Оперативника от сильного ответа; наоборот, он отшатнулся, споткнулся и грохнулся на пол, не сводя изумлённого взгляда со второго пилота. Нет, никак не верилось, что именно этот человек был когда-то способен… сломаться или же хоть на единую секунду позволить себе дать слабину. Вейд-старший мало чего боялся в своей жизни, но когда младший брат медленно, словно волк на охоте, подобрался совсем близко и навис над ним, то его сердце явно пропустило пару-тройку ударов. Он искренне надеялся, что умрёт по-геройски, исключительно в сражении с кайдзю. Видимо, у жизни совершенно другие планы. — Не смей так больше делать. Никогда. Никакой злобы или ненависти в голосе Пакстона так и не появилось. Скорее, это была дьявольская, вселенская усталость. Радужки медленно потухли, как раздавленные светлячки, возвращая привычный оттенок облачного неба. Заворожённый этой внезапной переменой настроения, Джеймс не заметил, как перелом бережно накрыла чужая ладонь. — Полагаю, эта рука тебе ещё понадобится, чтобы когда-нибудь снова набить мне морду. Быть может, как ни парадоксально, но именно сейчас настал идеальный момент для долгожданного разговора, когда все нужные предложения готовы сорваться с языка в любой момент и наверняка исправить все те пять лет, что они вместе провели в Шаттердоме. Под кожей кости вспыхнули пожаром, шевельнулись с тем же противным хрустом, встали на место и срослись, но Оперативник даже не придал этому значения. Он уже открыл рот, готовый выплеснуть наружу всю накопившуюся волну вопросов, все пережитые эмоции, спрятанные на самом дне сердца и даже свою маленькую, но весьма упорную надежду на то, что… — ТРЕВОГА! ВНИМАНИЕ: ЭКИПАЖУ «БЕРСЕРКА» ПРИГОТОВИТЬСЯ К БОЮ! ОБНАРУЖЕНА СИГНАТУРА КАЙДЗЮ ЧЕТВЁРТОГО УРОВНЯ, КОДОВОЕ ИМЯ «САМУРАЙ»! — Но они же… пьяные, — вместо этого нерешительно подметил Вейд-старший куда-то в сторону динамиков. Он-то прекрасно знал, что будет, если маршал Пентекост лично застанет тебя, шатающегося и воняющего перегаром на всю базу. — Значит, отдых отменяется, — пожал плечами Феттел, поднимаясь на ноги. — Идём. Ни к чему сейчас чужие отставки. И догадывайся теперь, была ли это намеренный укол в чужой адрес или же просто внезапная забота о других рейнджерах. - - - В этот раз они дрались по-настоящему вместе. Ещё никогда нейросинхронизация не была такой лёгкой и приятной. Странно, что воспоминания практически не обретали чётких образов, проносясь в сознании поездом смазанных картин. Просто какой-то праздник вместо извечного страха и боли. Запястье, хоть и ныло, но функционировало в полной мере, как будто его и не ломали вовсе. Двенадцатый монстр на их счету продержался всего двадцать минут, затем его внутренности из напрочь распоротого живота кучей вывалились на «Альму», расписывая обшивку бензиновыми узорами крови. Подчиняясь какому-то садистскому, но очень приятному порыву, они отрезали ему голову, которая была весьма примечательна из-за витиеватых наростов и гигантских клыков, и притащили на базу в качестве первого трофея за всю их дрифтовую практику. Пентекост, скрепя сердце, разрешил взять металлический шест, насадить на него останки кайдзю и воткнуть его снаружи Шаттердома, дабы этот истинно варварская конструкция продолжала поднимать солдатам боевой дух. Ещё не до конца протрезвевшие, но избежавшие наказания сослуживцы после долгих рукоплесканий и оваций подарили им бутылку самого дорогого на этой части континента виски и благодарственное письмо в простой деревянной рамке. Не веря в то, что он делает, Джеймс повесил его на идеально голой стене. Чуть выше середины, на уровень глаз, чтобы всегда иметь возможность прочитать те удивительные слова, которые им обоим в жизни никто так никогда и не сказал. Феттел долго стоял напротив этого простого листка бумаги под стеклом. Стоял — и смотрел на неровные строчки таким взглядом, будто вместо него на гвозде билось его собственное, выдранное из груди пульсирующее сердце. - - - «…Двум самым упорным, сильным, благородным и до безумия смелым рейнджерам братьям Вейд от их безалаберных коллег по Гонконгскому Шаттердому».