***
Я сидела на своей больничной койке и читала книгу. Шото и Иида также занимались своими делами. Пустовала только кровать Мидории, который отошёл поговорить с одноклассниками о разосланных координатах. Вдруг дверь приоткрылась, и к нам вошёл, опираясь на костыль, Мидория. — А… Эм, Иида… Я только что разговаривал с Ураракой, — начал было зеленоволосый паренёк, но вдруг Шото его перебил. — Мидория… Иида только что узнал результаты своего обследования. Я вздрогнула, вспомнив, что совсем недавно Тенье принесли листок. Я посмотрела на своего одноклассника. Он сидел с перевязанной рукой, уставившись в пол. «Видимо, всё не так радужно…» — поняла я. Иида, не отрывая глаз, тихо сказал: — С моей левой рукой будут осложнения. — Осло…жнения? — потрясённо прошептал Мидория. — Ты что, калекой останешься? Вообще руку не чувствуешь? — я рванула к Ииде и засыпала его вопросами. Иида объяснил, что с его рукой, и вдруг начал нести какую-то чушь про то, что оставит себе плохо слушающуюся руку в качестве напоминания о том, что нельзя слепо предаваться жажде мести. — Иида… — прошептал Мидория. — Да ты совсем идиот что ли?! Как это — оставить себя калекой в качестве напоминания?! - разозлилась я. — Руми, успокойся. У меня, например, рука тоже служит напоминанием! — сказал Мидория, вытягивая мне на обозрение руку со шрамами, оставшимися после фестиваля. «Я тогда не смотрела, но, вроде бы, был бой Шото и Мидории, и Тодороки Младший ни разу не ранил зеленоволосого, парниша только сам ломал себе руки причудой…» — вспомнила я. — Да вы все с ума посходили… — ошарашенно проговорила я и отшатнулась от них, глядя, как Мидория и Иида клянутся друг другу стать сильнее с руками-напоминалками. — Простите… — тихо сказал всё это время молчавший Шото. — За что? — удивлённым хором спросили мы. — Такое ощущение, что все люди рядом со мной калечат руки… — просто убил нас фразой Шото. — Это проклятье что ли? Тишину больницы нарушил наш дикий ржач. Я, вытирая заслезившиеся от смеха глаза, хлопнула Шото по плечу и, давясь от гогота, сказала: — А ты, оказывается, шутить умеешь, Шото! — Ахах… — помирал от смеха Иида. — Тодороки-кун, что ты ещё от нас скрываешь? — захлёбываясь хохотом, еле выговорил Мидория. — Ну вообще-то я не шутил… Во мне словно дух Кривых Рук… — с серьёзной миной сказал Шото, но уже через секунду не удержался и прыснул. — Блин, Шото, я сейчас сдохну, дай льда охладиться! — попросила я, будучи красная, как помидор. — О, и мне тоже! — потребовали пацаны. Тодороки Младший послушно раздал всем по льдинке.***
Прошло уже два дня после инцидента в Хосу, и пять дней после начала стажировки. Шото и Ииду уже выписали, остались только я и Мидория. «Вот блин…» — ёрзая в постели, я никак не могла улечься поудобнее. Было полпятого утра. Привычкам, так сказать, не изменяю. Я зевнула и потянулась. Вдруг внезапно на меня хлынули воспоминания вчерашнего вечера. — Шото, подожди! — окликнула я уходящего одноклассника, выбегая на улицу. — Тебя выписали? Шото обернулся и, увидев меня, смущённо потупил взгляд. — Да, прости, что не сообщил… Я подошла ближе к Тодороки Младшему, взяла его за футболку и, сжимая в руке край материи, прошептала: — Шото… — я подняла взгляд и окунулась в его глаза, в которых отсвечивали лунные блики. — Люди ведь умеют любить? — Конечно… — прошептал он, мягко прижимая меня к себе одной рукой, а другую запуская в мои волосы. Мне было приятно ощущать его тепло на своей макушке, и я была готова замурчать от удовольствия. — А… Эм… — я на секунду замялась, но тут же мысленно собралась и на одном дыхании выпалила. — Научи меня любить, пожалуйста! Шото замер на мгновение и задумался, но потом улыбнулся и, нежно погладив меня по щеке, сказал: — Договорились. Научу, но только не сейчас. Мне надо к отцу, — утешительно поцеловав меня в щёку, Шото вырвался из моих объятий и ушёл. Я вспомнила, как в тот момент долго ещё стояла и смотрела горящими глазами вслед удаляющемуся Тодороки. Он оставил меня… Но дал обещание! Я не выдержала напора мыслей и резко села. В глазах помутнело, так что я ещё несколько секунд сидела в одном положении, чтобы случайно не грохнуться. Когда точки ушли с глаз, я ступила босиком на холодный пол и, аккуратно приоткрыв дверь, стараясь не разбудить Мидорию, вышла в коридор. Остановилась, переведя дыхание, и только собиралась сделать шаг, чтобы броситься бегом на улицу, но тут меня что-то отвлекло. Я услышала шорох чей-то одежды и замерла, не смея пошевелиться. — Ты чего одна ходишь в такую рань, Руми? — раздался сзади голос. От неожиданности я вздрогнула и обернулась. Сзади меня стоял мужчина лет сорока пяти, смутно напоминающий мне кого-то. «Это же тот самый врач, который меня тогда в психушку упихнул!» — вдруг вспомнила я. — Узнала, да? Прости, что тогда ты была вынуждена жить с ненормальными. Просто мне надо было понаблюдать за тобой, Руми… — мужчина ухмыльнулся и засмеялся хриплым, чем-то отдалённо напоминающим кашель, смехом. Эта невероятно странная улыбка-оскал принадлежала явно кому-то очень близко мне знакомому, а не просто врачу психбольницы… — Н…неужели…это…это ты? — заикаясь от волнения, прошептала я и попятилась.