Kneel, my love...

Svanur - Rökkurró       — В Ванахейме появился новый воин. Говорят, ему нет равных на ринге. Пока ни единого проигрыша, — будто невзначай проговорил Тор, идя рядом с братом по длинному коридору асгардского дворца.       — Ты говоришь о бое между бродягами, бьющими друг другу лица ради денег? — Не отрываясь от посланий гонцов, спросил Локи, не интересуясь разговором.       — Что за глупости! Все не так! Эти бои созданы для того, чтобы воин научился импровизировать на поле боя и сражаться с разными противниками. — Громовержец яростно жестикулировал, отбивая невидимые удары воображаемого врага.       — То-то ты бегал туда, когда отец уезжал. Набирался опыта, а заодно и лишних монет? — Язвительно проговорил трикстер, все-таки переводя взгляд на брата.       — Зато ты вечно сидел с книжкой в руках и никуда не хотел идти! Но не об этом речь! — Отмахнулся Тор. — Царь пригласил этого молодца на королевский бал, на котором состоится состязание между лучшими воинами Ванахейма. Один тоже приглашен, как и мы.       Братья остановились около дверей в тронный зал, где их ожидал отец с известиями о устраненных мятежах на границах Йотунхейма.       Локи сложил руки на груди, прекрасно понимая суть красноречивого взгляда голубых глаз.       — Неужели хочешь и себя опробовать?       — Почему бы и нет? Не думаю, что он настолько силен, чтобы одолеть меня! — Уверенно проговорил Одинсон.       — Было бы просто чудно увидеть это зрелище! Могучий громовержец, сын Одина повержен простым ванахеймским воином, который только норовился держать в руках меч! — Лафейсон засмеялся, представив данную картину.       — Тогда давай заключим пари, Локи. Если он победит меня, то ты заберешь моего коня и…       — И весь этот год ты будешь моим подопытным образцом, на котором я буду проверять свои заклинания и зелья, — перебив брата, договорил за него трикстер, протягивая руку для скрепления спора.       — Согласен! — Тор ответил на рукопожатие. — Тогда через две недели я сражусь с воином на арене!       Братья вошли в зал.

***

      Толпа затихла в изумлении, глядя на пораженного громовержца, над которым возвышалась высокая фигура, облаченная в черно-красные доспехи. В руке воина был зажат острый меч, прижатый к шее Одинсона, а лицо было скрыто черной маской, из-под которой зазвучал низкий мужской голос:       — Прошу не принимать этот бой близко к сердцу, Ваше Высочество. У вас всегда есть шанс взять реванш. — Толпа не слышала этих слов, но голубые глаза смотрели на воина то ли с ненавистью, то ли с удивлением.       — Я приму это к сведению, — почти прорычал Тор, вставая с колен.       Он был зол, растерян, удивлен тем, что простой ваниец смог его одолеть, без помощи магии или других воинов. Один на один сын Одина проиграл простолюдину.       Локи наблюдал за этим с немой радостью, с предвкушением ожидая своих опытов над братом. Но в его глазах читался неописуемы интерес к воину, который, не боясь гнева Всеотца и народа, легко и быстро одолел громовержца. Конечно, ему не повезло так, если бы Тор мог взять на арену Мьельнир. Поэтому сейчас его высокая тень последовала за новым героем обсуждений и слухов, уже прошедших по всей толпе.       Трибуна осталась позади — впереди начинался густой лес. Воин, покинув место своего триумфа, не пожелав остаться пировать, оседлал лошадь и уехал, не замечая, что следом за ним выехал второй жеребец. Королевский.       Деревья тянулись с двух сторон, перекрывая пути отхода; их листья почти не пропускали солнечный свет, лишь в некоторых местах пропуская тонкие лучи, похожие на золотые нити, тянущиеся с неба.       Воин выехал на небольшую поляну и, остановившись, слез с коня, чего-то ожидая.       — Могу ли я узнать причину слежки за мной? — Спросил ваниец, вглядываясь в зеленые листья, из которой послышался тихий смех, а после к воину выехал Локи, тут же слезая с коня.       — Не хотел вас тревожить зря. Однако я просто обязан выразить вам мое восхищение. Мало кто может похвастаться победой над сыном Одина.       — В моих намерениях не было подобного, как и желания опозорить или осквернить будущего царя, — спокойно проговорил воин, не обращая внимания на лукавую ухмылку.       — Тогда почему не поддались?       — Не в моей власти, — уклончиво ответил ваниец, настораживаясь.       Младший принц не вызывал доверия и явно хотел чего-то от него.       — Заключим пари. — Локи с предвкушением скользнул взглядом по воину. — Если выиграю я, то ты покажешь свое настоящее лицо.       — А если все же выйграю я, то вы отныне не станете просить меня о подобном.       — Согласен. — Трикстер довольно ухмыльнулся.       — Прежде чем мы начнем, я попрошу об одной услуге, — вытаскивая меч из-за спины, проговорил воин. — Никаких уловок с вашей стороны.       — Договорились. — На лице лофта отразилось безоговорочное согласие.       Лафейсон вынул пару кинжалов, подбрасывая их в воздух, вертя между пальцев, пытаясь так отвлечь воина, который не отрывал взгляда от противника.       Первый удар занесенного меча был ловко отражен царевичем, однако последующие — не без труда и внимательности. Воин был так же ловок и быстр и, кажется, еще более изворотлив и гибок, чем сам трикстер, что и заставило насторожиться мужчину, не желающего принимать поражение, которое он мысленно отстранял от сознания. Сбить воина тоже не получалось: он уходил от ударов и подсечек, желая выбить оружие противника. Его движения были быстрыми, отточенными, но и импровизированными отчасти, — он угадывал желания лофта, тут же давая им отпор. И воин был уже близок к своему триумфу, как вспышка ослепила его глаза. Эта маленькая оплошность стоила ему победы и лишила возможности стоять на ногах.       — Мы с вами условились! Никаких уловок! — Подбирая отброшенный меч и вскакивая с места, возмущенно проговорил воин.       — Эта была хитрость, мой дорогой друг. — Локи не без удовольствия наблюдал за бушующим ванийцем.       — Это одно и то же! — Возразил тот.       — Нет. Если пожелаете, я могу объяснить вам разницу между этими вещами. Однако, сначала попрошу снять маску.       — Как будет вам угодно, — после недолгого молчания, спокойно ответил воин. — Но я обязан просить вас о том, что никто боле не должен знать о моем истинном лице.       — Неужели оно так ужасно? — Ехидно спросил лофт, посмеиваясь над обведенным противником.       — Сейчас сами все узнаете.       Из-под черной маски воина показались длинные волосы, заплетенные в косы, а после на трикстера воззрился женский, почти девичий взгляд, исполненный разных чувств, скрытых под маской самообладания.       — Женщина?! — В голосе царевича были слышны разочарование, удивление и искреннее восхищение.       — Поэтому я прошу вас сохранить мой лик в тайне, Ваше Высочество. — Голос девушки был тихим и мелодичным.       — И почему же я должен это делать? Не могу ли я сообщить о вопиющем событии народу, дабы показать свою преданность и честность ему? Я не смею скрывать подобных вещей! — С наигранным возмущением проговорил трикстер, но, наткнувшись на скептический взгляд собеседницы, все же улыбнулся.       — Ваш шантаж ничего не даст. Народ, пусть и будет бунтовать, вскоре замолчит, так как мой отец легко все уладит.       — Интересно, как же?       — Он заявит о подмене и сообщит, что его сына обманом опоили и изувечили. Потом найдет виновных, казнит их при всем ликующем народе. А после вновь появлюсь я.       — Но если он не сможет? — Подойдя почтив плотную к девушке, которая была такого же роста, пребывая до сих пор в доспехах воина, в которых казалась ужасно маленькой и неуместной.       — Тогда казнят меня. Что вы хотите за свое молчание? — Прямо спросила девушка.       Трикстер довольно улыбнулся.       — Как ты могла подумать, что я потребую с тебя что-то! Разве не могу я проявить благородства по отношению к прекрасной даме, пусть и сражающейся на арене.       Ванийка прищурила глаза, не веря словам лофта, но, хмыкнув своим мыслям, развернулась и подошла к лошади, ловко взбираясь в седло.       — Помните, Ваше Высочество, что если эта тайна будет раскрыта, то вы вновь вернетесь в темницу. Не сомневайтесь.       Лошадь встала на дыбы и тут же понесла хозяйку прочь из леса, оставляя столп пыли.       Зеленые глаза были прищурены.       — Неужели это вызов, моя дорогая?