Истории тёмного королевства

       Круэлле Де Виль двенадцать. Она любит читать книги и проводить время у окна, смотря на небо. Ждет дождь. А еще ей нравится музыка. Ночами самый красивый мальчик Слизерина осторожно стучится в дверь спальни, что она делит с соседками, и зовет гулять. Чаще всего они выбирают библиотеку. Обоим нравится ходить по пустым коридорам, слушать собственные шаги. Книг ночью они не читают, магией не пользуются. А вот погадать на книгах — всегда пожалуйста. Круэлла аккуратно снимает книгу с полки, чаще всего, самую толстую, а Том загадывает номер страницы и строки. При последнем гадании выпало следующее: «Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо». Они гадали на «Фаусте».        Том жаждет пробраться в запретную секцию и познать ее богатства. Он убеждает Круэллу, что для сильных волшебников нет ничего невозможного. ****        Круэлле Де Виль тринадцать. Она делает успехи в трансфигурации и, похоже, единственная, кому нравятся уроки ухода за магическими животными. Тому они кажутся скучными, хотя своей подруге он об этом не говорит. Всякий раз, когда Круэлла возится с гиппогриффом, Том задерживает взгляд на ней. Скользит по светлым кудряшкам, пробирается к губам, очерченным алым знаменем. Он сам предпочитает возиться со змеями.        Эти ползучие существа крайне опасны, конечно, если не уметь общаться с ними. Том умеет. И Круэлла тоже. Недавно она показала ему свой главный фокус — зеленоватую дымку дыхания, как будто сигаретный дым, которое, стоит лишь направить на живое существо, оно тут же тебе подчинится. Теперь у них двоих есть тайна — вместе они выращивают василиска. И Круэлла уверена, что нет никакой опасности в этом. А, если и есть, то так даже веселее. ***        Круэлле Де Виль пятнадцать. Впервые Том пригласил ее на святочный бал. Она гордится. Том — потрясающе умный, удивительно проницательный и, что скрывать, очень красивый. В мечтах Круэлла рисует себе, как они вдвоем будут кружиться в танце, а другие девчонки стоять в стороне и страшно ей завидовать.        В канун праздника она надевает графитовое платье по фигуре и модную меховую накидку, отобранную у матери, пока та не видела. Вне сомнений, она будет самой красивой девушкой на балу. И, уж точно, самой модной. Она стоит на танцполе, Том мгновенно увлекает ее в танец. Даже опомниться не успела. Круэлла радостно смеется. Она обожает танцы. Пожалуй, святочный бал — лучшее, что есть в Хогвартсе, кроме запретного леса, естественно. Она счастлива. ***        Круэлле Де Виль семнадцать. Она с упоением слушает мечты Тома. Тот говорит, что вскоре он перевернет весь магический мир, изменит его порядки, которые считает глупыми. Он уверен, что вскоре ни одна грязнокровка не станет учиться в Хогвартсе, потому что они этого не достойны. Что Даблдора давно пора сместить с должности. Что надо ввести систему более жестких наказаний. Особенно — что касается Гриффиндора. Что вскоре каждый захочет быть во власти новой силы, которая вот-вот должна возникнуть на магическом небосводе. Круэлла верит ему. Круэлла разделяет его взгляды и поддерживает его позицию. Идиот Дамблдор, который пытается всё сделать правильно, в итоге делает черти как, ее раздражает. Грязнокровки удостоены ее, чистокровной волшебницы, презрения, хотя бы потому, что им уподоблялась всегда дорогая мамочка, пожелавшая однажды жить как маггл. Постоянные поблажки безумцам с Гриффиндора и невесть откуда взявшиеся очки в конце года уже заставляют скрежетать зубами от злости. Круэлла улыбается и кивает в ответ на все его идеи, все речи, все планы. Ей все нравится.        Не нравится только поцелуй, что Том дарит вдруг, распаленный азартом. Глубокий, страстный, мужской поцелуй. Внезапный и совершенно не похожий на все те невинные чмоки, которыми они привыкли обмениваться.        — Дорогой? — отстранившись, спрашивает она и морщит лоб.        — Круэлла, — прекрасно-ядовито выдыхает Том, глядит в глаза преданным щенком, — ты мне нравишься. Мне кажется, я в тебя влюбился.        «Мне кажется, я в тебя влюбился».        Последняя фраза раскаленным железом обжигает слух. Де Виль сердито сопит, сосредоточенно хмурит лоб. Качает головой.        — Ты говоришь жуткие глупости, дорогой.        У Тома на лице — обида, в глазах — буря. Круэлле даже пришлось схватиться за палочку, чтобы, если что, отбивать атаку. Он, наверное, мысленно уже напал на нее, но Де Виль все равно.        Проклятое признание в любви продолжает греметь громом внутри. Раскатами бьет по сердцу. Стучит в висках.        — Почему же? Что не так?        — Все не так, Том, — она сказала это, проговорила, и все сразу же становится ясно, — мой дорогой, сейчас ты говоришь мне о любви, завтра что? Замуж предложишь? Замужество, между прочим, сгубило больше женщин, чем война, голод и стихийное бедствие.        — А ты меня, оказывается, не любишь? — с откровенным вызовом спрашивает Том.        Нет. Не любит. Проводить время — любит. Спорить и строить планы захвата власти — любит. Читать книги в запретной секции — любит. Подтрунивать над местными идиотами вместе — любит.        Как мужчину, как человека — ни капли не любит. Совсем.        Она вообще никого не любит. На целом белом свете.        — Меха — моя главная страсть, дорогой, — аккуратно поводит плечом, — я живу ради меха. И буду убивать ради дорогих шуб.        Он разочарован. Зол. Убит. Уничтожен. Глаза его — как змеиные жала. Еще немного и готовы укусить. Круэлла крепко сжимает палочку в руке. Он, однако, не нападает. Резко встает, бросается к окну, будто выпрыгнуть собрался. У Де Виль в душе штиль. Ни капли жалости, если вдруг он решил прямо сейчас умереть.        Но нет, Том бы ни за что не лишил себя жизни. Слишком много идей и планов. Слишком нескромные желания. Слишком великие цели.        Он бросает на нее последний взгляд, полный злости, обиды, разочарования, гнева и бурлящей ненависти, и уходит, громко хлопнув дверью.        Круэлла по-прежнему сидит и слушает пустоту внутри себя. ****        Круэлле Де Виль двадцать восемь. Она приходит к последователям лорда Волдеморта с гордо поднятой головой. Она по-прежнему его союзник. Но не возлюбленная. И не любовница.        Это — никогда.