Истории тёмного королевства

       — Беги от меня, Гвен, — Джек качает головой, слегка хмурится, и ямочка на подбородке становится более чёткой, будто рисунок сходит с полотна, — зачем я тебе нужен?        — Не поняла? — Гвен озадаченно, озабоченно смотрит на него, с тревогой, словно боится, что сейчас он с этого моста спрыгнет, по которому они идут, нога в ногу, вдвоём.       — Всё ты поняла — на губах капитана расцветает горькая улыбка.        — Нет, — упрямится Гвен, — ты всё-таки объясни. Я, в отличие от Тош, не умею читать мысли.        Джек вздыхает. Так может дышать только человек, многократно терявший всё и начинающий всё с нуля. Выдох из самого сердца исходит. Как жаль, что, в отличие от Доктора, сердце у него только одно. Оно не в силах выдержать всё, что с ним и родными людьми стало.        — Я бессмертный, Гвен Купер, маленькая умница, — почти весело бросает Джек, взяв её за руку, чтобы она не так сильно качалась на шатком мосту, — точнее, не совсем так, но умираю гораздо медленнее, чем любое другое живое существо. Смерть — это участь, что ждёт каждого в финале пути, и я не исключение из этого правила. Но, пока я умру окончательно, я вынужден снова и снова, опять и опять, терять людей. Мне надоело привязываться к каждому, чтобы потом потерять его, чтобы он умирал на моих руках или в моих объятьях, а я был способен воскреснуть сам, но не воскресить его.        Как жаль, что у него больше не осталось сил, чтобы поплакать. Слёзы подступают к горлу и колют глаза. Джек опускает голову, чувствуя, как прядь всегда взъерошенных волос лезет в уголок глаза. И сдаётся под пытливым, испытывающим взглядом напарницы.        Гвен смотрит так, точно готова прожечь в нём дыру, смотрит с любопытством, почти что с осуждением, от которого внутри у капитана всё сжимается. Она не готова и не собирается отступать.        — Джек.        — Да? — без особой охоты отзывается он.        — Посмотри на меня.        Он упрямится, молчит, замер. Не поднимает головы.        — Джек — не сдаётся она. — Посмотри на меня. Мне в глаза.        Джек судорожно, остро вздыхает. Взгляд встречается с её любознательным взглядом. Сейчас он странный. Её глаза туманные и колкие, и он не знает, что чувствует, когда она не него вот так смотрит.        — Каждая следующая история отличается от предыдущей. Она заслуживает того, чтобы её прожить.        У Гвен мягкий, напевный голос, в котором Харкнесс, точно в океане, тонет, несмотря на попытки достучаться до себя самого, несмотря на отчаянные сигналы собственного разума о том, что это — ловушка.        Но он прислушивается, слушает жадно, смотрит на неё, глядит в её глаза с надеждой. Дурацкая, проклятая надежда, приносящая так много боли, когда оказывается ложью. Джек снова хмурится, почти что себя ненавидя.        — Джек, мы же нравимся друг другу, — её голос теперь дрожит, как будто она вот-вот готова заплакать, — ты сам знаешь это. Всякий раз мы встречаемся, нравимся друг другу, а потом ты стираешь мне память. И после всё повторяется снова.        — Я ведь и не утверждаю обратного — пожимает плечами Джек, и уже улыбается слегка наивной улыбкой, точно ребёнок, — нравимся. Ты замечательная, Гвен Купер.        — Раз так, почему ты не хочешь дать мне шанс?        — У тебя есть Рис, а у меня — Янто.        — Мы оба знаем, что это отговорки.        — Правда? — такая лёгкая отмашка с её стороны Джека смущает. — Ты так легко откажешься от человека, с которым знакома с детства?        — Это не мой человек.        — С чего ты тогда решила, что я — твой?        Гвен снова упрямится. Касается его ладони, переплетает его пальцы со своими.        Выводит, изводит, сводит с ума.        — Ты знаешь, что я права, — упёртая, она продолжает гнуть свою линию, — знаешь.       — Нет, ты не права.        — Права. И ты это знаешь.        Джек снова издаёт судорожный всхлип, хотя думал, что из груди вырвется обыкновенный вздох. Зря. Как ей объяснить? Разве она не понимает, что за свою до глупости долгую жизнь он находил и терял, и так много раз, по кругу? Что эта история повторяется снова и снова, с каждым созданием, которого довелось встретить на своём пути? Что даже Доктора он теряет раз за разом, постоянно, и единственная стабильная константа в его жизни — эта внешность, это лицо, принадлежащее другому человеку, а он почти позабыл даже собственное имя? Что часто, оставаясь наедине, в одиночестве, зачастую один на один с новой смертью, он клянётся себе, что это — последний человек, которого он лишился, что больше он никого не потеряет, потому что ни к кому не привяжется, будет один, пусть пройдут хоть столетия до его печальной окончательной смерти? Что даже её, умную, странную, смешную и серьёзную, добрую и колкую, упрямую и мягкую, резкую и нежную Гвен Купер он не раз отпускал, постоянно вынужденный стирать ей память, пока всё не вышло из строя? Что он обречён, и она рядом с ним обречена тоже?        Он думает об этом, думает, думает, чертит карту своей судьбы, составленной из множества судеб, чей исход всегда одинаков — смерть. Он думает, не прерываясь на отдых, хочет сбежать. Но Гвен снова тепло касается его ладони, опять берёт его за руку, заставляя сердце расстаять.        — Джек…        — Гвен… — шепчет он в ответ.        Ему стоит снова попросить, чтобы перестала, чтобы оставила его в покое, но он не может.        Она, маленькая упрямица, победила. В этот раз — окончательно и бесповоротно.