Истории тёмного королевства

       — И всё-таки, Сьюзен, как ты могла? Мы столько прошли. Помогли освободить Нарнию от власти жестокой колдуньи, воевали за неё, за мир там. А теперь ты в неё совершенно не веришь! Как ты могла, скажи?        В голосе Питера — упрёк, во взгляде осуждающем — тоже. Он зол и близок к пределу, когда станет кричать, размахивать руками, и доказывать свою (никому не нужную) правду.        Сьюзен поправляет новые нейлоновые чулки, любуясь своими ногами. Ноги у неё красивые, тонкие, и, когда на следующей неделе удастся достать ещё талонов, она купит вторую пару чулок. А там, быть может, и третью.        Питер молчит, сердито сопя. Он ждёт от неё сочувствия, слов, оправданий. Хоть какой-то реакции. Она знает. Как знает и то, что реакция её ему не понравится. Очень, очень не понравится.        — Это всё — выдумки, — лениво повернув голову в сторону брата, произносит она, — детские сказки. Не упрекай меня за то, что однажды нарисовала твоя фантазия.        — Моя фантазия? — немного визгливо спрашивает Питер. — Прекрати! Ты знаешь, что мы были там, в Нарнии. Или, хочешь сказать, у Эдмунда и Люси тоже слишком богатая фантазия?        — Да, — спокойно кивает Сьюзен, — именно это я и хочу сказать. Именно это.        Питер упрямится, мотает головой. Он сердится, и Сьюзен знает — ему хочется её пристыдить. Он желает, чтобы она испытывала угрызения совести, муки раскаяния.        Сколько ещё нужно ему времени, чтобы понять, что этого никогда не будет? Не в отношении какой-то там Нарнии точно.        Сьюзен не удивляется, что он вскакивает на ноги, словно безумец. Не удивляется, что начинает нервно расхаживать по комнате, туда-сюда, будто загнанный зверь. Не удивляется, что дышит он шумно и грузно, как человек с воспалёнными лёгкими.        Она продолжает спокойно восседать на софе, достала зеркало, и придирчиво осматривает себя, особенно — губы. Не криво ли нанесена красная помада?        — Я не понимаю, — горько вздыхает Питер, качая головой, потому что силится изгнать дурные мысли, — не понимаю. Мы столько пережили, столько сделали для Нарнии. Вспомни, как мы помогали восстанавливать там порядок. Вспомни, что ты, вместе со всеми, участвовала в битве при Берунах. А Тархистан? Разве ты его забыла? Тебе нравился принц Каспиан, и, знаешь, у вас всё могло бы сложиться, если бы ты захотела. Потому что это так и работает — всё получается, стоит только захотеть, очень сильно поверить. Нарния меня научила этому, Сьюзен. Нарния, в которую ты больше не веришь, и делаешь вид, что её не было в твоей жизни, что её вообще не существует! Я не понимаю!        Да. Он не понимает. Она не хотела, но, видимо, придётся ему объяснить.        — Оглянись вокруг, Питер, — холодно чеканит девушка, — здесь, в нашем мире, война. В которую втянут всяк и каждый. Мы получаем еду, одежду, косметику, средства гигиены по талонам. Стоим за ними в огромных очередях каждый раз, почти каждый день. Мужчин забрали на фронт, воевать, и никто не знает, вернутся ли они. У нас не хватает еды, и выжить можно только если украдёшь что-то. Всё безнадёжно, и, пусть все вокруг трубят о скорой победе, намного важнее говорить о том, что будет после неё. Но этого никто не знает.        — Вот именно! — Питер бросается к ней, на диван, хватая за руку, которую Сьюзен с достоинством отнимает. — Зачем цепляться за этот ужасный, полный жестокости и разрухи мир, если мы знаем, что существует Нарния? Мы можем уйти, Сьюзен! Ты просто должна поверить снова, ради Бога!        — Бог? — Сьюзен приподнимает бровь в деланном удивлении. — Я больше не верю в Бога.        — Ладно, — не сдаётся Питер, — но ты всё равно можешь бежать. Ты королева, Сьюзен, Нарния ждёт тебя.        Сьюзен поднимается на ноги, нарочито медленно подходит к окну. На земле напротив дома — следы окопов и остатки бомб. Война везде, война повсюду.        — Я не ты, Питер, — поджав губы, отрезает Сьюзен, — я не стану бежать из родного дома. Особенно когда он горит.        Брат расстроился, взгляд его потух. Она видит это. И знает, что им не о чем больше говорить друг с другом. Они разные. Он укрывается сказками о доброй стране, в которой он — король, а она же пытается быть взрослой, жить и идти дальше.        Их дороги разошлись, и, наверное, никогда больше не пересекутся. Но она должна поставить финальную точку.        Потому, повернувшись к нему полу-боком, Сьюзен медленно произносит:        — Уходи.       Не пытается задержать его, когда он выходит.        И деланно-безразлично наблюдает, как за ним закрывается дверь.