Истории тёмного королевства

       Гермиона выдыхает. Крутит головой, пытаясь размять затёкшую шею. Кладёт одну стопку документов в верхний ящик стола с пометкой: «Подлежит рассмотрению», другую — в нижний, с печатью: «Рассмотрено и одобрено». Поднимается, подходит к окну, некоторое время смотря в него.        Снаружи тихо, митинг закончился. Наконец, закончился митинг. Гермиона закрывает на миг глаза, пытаясь расслабиться. Выходит скверно, но иначе она не умеет.        Троекратный стук в дверь отрывает её от усталой неги.        — Войдите!        Дверь открывается (Гермиона, к своему недовольству, отмечает, что та скрипит) и входит Гарри. Едва окинув его беглым взглядом, она делает мысленные пометки: устал, взъерошен, измотан.        Ей это не нравится, но они все сейчас работают на износ. Все, кто желает выжить.        — Уж ты мог бы не стучаться.        — Не могу не стучаться в кабинет Министра Магии.        Она возвращается обратно в кресло, указывает ему рукой, приглашая тоже присесть. Гарри кивает. и буквально рушится в кресло. Трёт покрасневшие под очками глаза.        — Ты с плохими вестями.        — Ты сейчас спрашиваешь?        — Нет, это не вопрос, — она поджимает губы, — утверждение.        — Сквибы набирают обороты. По всей стране проходят митинги. Требуют равных прав, социальных гарантий, работы.        — Они требуют этого уже полгода, и их не устраивает ничего из того, что предлагаем мы, — неодобрительно фыркает Гермиона, — что, по-твоему, я должна сделать?        Гарри задумчиво чешет подбородок:        — Для обеспечения порядка на улицах, нужно ввести усиленные патрули.        — Хорошо, — кивает Гермиона, — делай.        — Я бы с удовольствием, но людей не хватает. Ты же видела отчёты.        — Нет, я буду просматривать их завтра, — Гермиона прикусывает губу, — но спасибо, что сообщил.        — Я предлагаю привлечь студентов седьмого курса. Они изучают боевую магию ещё по указке Кингсли. Сама знаешь. Они нам пригодятся.        — Нет, — чеканит Гермиона, — это рискованно.       — Не спорю, но мы можем объявить чрезвычайное положение. Это даст больше прав аврорату, да и другим силовым структурам.        — И заберёт права у гражданских, — хмыкнув, произносит Гермиона, — я не стану так рисковать рейтингом. Да ещё и в предверие новой гонки.        — Но у нас, если честно, нет выбора. Тебе придётся согласиться. Это лишь вопрос времени.        Гермиона кладёт руку на стол, перемещая с подлокотника кресла.        Её жизнь — законопроекты, законы, указы, длинные речи, официальные визиты, крутые виражи. У неё хватает времени только поесть, непомерно большие порции, заказанные из ресторанов, придя домой, просмотреть очередную кипу бумаг и, приняв тёплую ванну, упасть в постель. Иногда получается прочесть несколько страниц книги на ночь, но это уже подобно чуду. Не каждая женщина способна выдержать подобный ритм. Не каждая выбирает политику и достигает в ней успехов. До неё, к примеру, была мадам Бэгнольд. После — череда мужчин, тщеславных, высокомерных, и, в основном, совершенно бездарных. Гермиона привыкла полагать, что это именно они виноваты в кризисе. Так, во всяком случае, легче думать. С такой правдой легче жить.        Гермиона не жалуется на жизнь. Она любит свою работу. Ей нравится быть в центре внимания, в гуще событий. Она обожает политику, и, похоже, это взаимно.       — К чему всё это должно привести, Гарри?        — Я не знаю.        — Скажи мне, не как глава аврората, — она смотрит на него мягко, почти что ласково, — как друг.        Он окидывает её внимательным взглядом, от кончиков волос до кончиков пальцев. Гермиона знает — не пропускает ни детали, замечает любые мелочи. У них ничего не вышло, своих чувств они побоялись, предпочтя остаться друзьями. Но всякий раз, когда Гарри смотрит на неё вот так, её бросает в дрожь. К счастью, такое случается очень нечасто.        — Я считаю, нужно принудительно выселить сквибов в маггловский мир, — помедлив, сознаётся Гарри, — а ещё лучше — убить в результате массового терракта. Если всё организовать правильно, сможем свалить вину на Малфоя. И конец твоему главному политическому конкуренту.        — Не это я ожидала от тебя услышать.        — А я не думал, что когда-нибудь это скажу, — кивает Гарри, — но, знаешь, если бы в своё время так поступили с Пожирателями, если бы после войны для каждого из них добились бы смертной казни, ничего бы не было. Мы могли бы избежать двух войн, и не стоять на пороге третьей. Прости, но я не уверен, что готов воевать снова. И ты, думаю, не готова тоже.        — Поэтому предлагаешь всё решить быстро?        — Поэтому предлагаю избавиться от проблемы раньше, чем она приобретёт катастрофические масштабы. Ты в политике двадцать пять лет, и знаешь, что нас ждёт, если мы не начнём действовать немедленно, на опережение.        — Да, я знаю.        А ещё она знает, что они изменились. Знаменитый Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил, больше не в силах воевать. Правильная девочка Гермиона Грейнджер научилась принимать жёсткие и неудобные решения. И её это не особо беспокоит.        Но не задать ему этот вопрос она не может — самому близкому другу, почти любовнику (в прошлом), (наверное, всегда) любимому:        — Что с нами происходит?        Гарри грустно улыбается:        — Думаю, мы повзрослели.        Он нехотя поднимается. Нехотя идёт к двери. Нехотя бросает дежурное:        — Всего доброго, министр Грейнджер.        И, бросив последний сожалеющий взгляд, от которого Гермиону снова пронзает дрожь, уходит к себе в кабинет. Продолжать работу.        Гермиона сидит, закрыв глаза, и пытаясь сохранить жалкие остатки самообладания и достоинства.        У них могла бы быть другая жизнь, похожая на Рождественский балл.        Но их Рождество ушло, давно и безвозвратно.