Уроки утопления

Лалалу. Лалалу. Она не могла не улыбаться физически, ей будто защемило нерв. На самом деле во всём был виноват я. Я обожал её всем сердцем в десять лет и искренне ненавидел в тринадцать. Заслуживала ли она этого? Она была моей первой любовью. Первой бессонной ночью и первыми светлыми порывами души. Она была чем-то вроде галлюцинации. Галлюцинации, которую я считал давно мёртвой. От страха сердце покрывалось мурашками. – Нет, - тихо бросил я, вжимаясь в кабинку, - нет, нет, блять, съебись, съебись отсюда нахуй! Лалалу молчала. Молчала и издевательски щурила свои красивые синие глаза. Уйди. Уйди, уйди, уйди, ты же моя ебаная галлюцинация, почему ты не слушаешься меня?! Злость и ужас пробирали меня до костей. Ногти ломались, царапая кафель. Я смотрел прямо на неё, не в силах отвести взгляд. – Знаешь, - от противного высокого голоса тянуло блевать, - ты вот вроде и дылда семнадцатилетняя, а ведёшь себя как маленький мальчик. – Что ты тут забыла? - еле слышно прошептал себе под нос, сжимая руки в кулаки. Лалалу издала странный задумчивый писк, выпрямляясь и отводя взгляд куда-то вверх. Кошка драная. – Ну, - она тошнотворно долго тянула последний звук, - ты проводишь дни за мастурбацией и вздыханиям по какому-то непонятному мальчику, а пару минут назад позорно сбежал с урока, чтобы поныть о нём буквально среди говна и мочи. Конечно, мне как бы должно быть плевать на тебя, да мне и, собственно, плевать на тебя, твою семью, твоё будущее и прочее и прочее, но я девочка-волшебница, а в прошлом ещё и опекала тебя, была к тебе, так сказать, приставлена, ну, пока ты сам не кинул меня, это было, кстати, жестоко, я от тебя такого не ожидала, ты хоть и с придурью, но не до такой же степени, так что… - она словно потеряла мысль в этом болоте бессмысленных фраз и, задумавшись, ненадолго умолкла. - Так что всё упирается в то, что это моя работа, милый! Я вдумывался в её слова какое-то время. Лалалу терпеливо ждала. Я не мог поступить с тобой жестоко. Ты моя галлюцинация, бред, плод больного воображения, ты никто, ты не девочка-волшебница, ты просто проекция моих влажных фантазий. Съебись, блять. – Мне не нужна твоя помощь, - тяжело и твёрдо ответил я. - Уйди. И без тебя нормально. Изящные чёрные брови взметнулись вверх. – Правда что ли? А выглядишь ты как сбежавший из наркодиспансера, - меня передёрнуло на этих словах и я брезгливо отвернулся. - Скажи, ты когда ел нормально в последний раз? А голову когда мыл? Просто знаешь, если всё пойдёт такими темпами, то ты точно деградируешь из обычной мрази во вшивую мразь с отказавшими органами, а тут этого никто не хочет, верно? - внезапно, её голос стал мягче, а лицо будто расслабилось. - Я помогу тебе. Честно. И с Эриком, и с жизнью, и со всем, ведь вдвоём всегда легче справляться с чем-то таким, да? Просто… встань сейчас. Сделай хотя бы это. Я понимал, до чего она может довести меня в этот раз. Понимал, что это лишь галлюцинация. Понимал, что всё может стать только хуже. Но всё же… Всё же я встал на слабые дрожащие ноги, придерживаясь исписанных кабинок. Слегка отшатнулся. Это не для тебя, мне это самому нужно. Даже не смей смотреть на меня так, не смей, вырви себе глаза, блять! В глазах Лалалу играл огонь чего-то непонятного, общего и частного одновременно. Я мигом отвёл взгляд на её ключицы. – Молодец, - тихо сказала она. - А теперь давай сбежим из твоей шараги, а то тут как-то… ну совсем никак, не хочется тут оставаться, противное место. Скажи, тебе есть куда идти? – Нет. Не дождавшись ответа, я тут же направился к выходу из туалета. Вот бы она отвязалась от меня. Заноза предательски ныла, и это уже начинало выводить меня из себя. Я толкнул дверь ногой, даже не придерживая для умеющей проходить сквозь стены дамы. Коридоры казались уже, чем они были на самом деле. Сознание сдавливалось и рвалось на части, хотелось просто исчезнуть и не терпеть всё это. Мозг казался чем-то ненужным и мешающимся. Вот бы мне его вырезали. – Ну что ты так грубо молча уходишь! - Лалалу семенила за мной, прикидываясь девочкой-простушкой. - Неудивительно, что тебя, мразоту, даже мать родная не любит. – Отвали, - резко рявкнул я, даже не оборачиваясь. - Ты же вроде как помочь хотела, а в итоге оскорбляешь. Коридор был цвета испражнений и двухдневной крови. Детские рисунки на ней складывались в уродливые узоры и послания, из каждого класса несло резнёй и вспоротыми животами. Слышались животные крики и визги удовольствия. Надо было просто дойти до конца. Но дверь от меня отдалялась. – Ну как я тебе ещё помогу? - не унималась Лалалу. - Милый, ты должен знать правду. Ты запорол себе жизнь своей мразотностью, бесполезно скидывать вину на кого-то. Но не волнуйся, я… – Да отъебись ты уже, надоела! Это конус? На стенах человеческие органы. Вот сердце. Вот легкие. Вот матка. Месиво. Месиво на месте стен, только мясо и кровь, мясо, кровь, органы, только мясо и органы, только кровь и органы, только мёртвые зародыши. Из пальца текла кровь (????) Я побежал. Из этого ада есть дверь? Отсюда есть выход? – Да что с тобой такое?! Ультразвук играл на нервах. Звуки смешивались в тревожные ненужные слова. Стрелка на часах движется. Это не может быть адом, это обычная школа. Это не органы, это воображение, это Лалалу рисует. Что со мной такое, что со мной такое, что со мной… И мы едва не столкнулись, когда я поскользнулся на своих же кишках. Тихий шум принтера. Снова ярко-жёлтые стены широкого коридора и деревянный пол. Тонкий запах зимы и хриплые голоса учителей. Ничего не было. И Лалалу не было тоже. Голубые глаза смотрели растерянно и немного озадачено - ничего общего с недавней злостью. Было видно, как сильно он напряжён и как сильно волнуется. Хочет что-то сказать? Но он уже всё сказал. "Он сделает только больнее". – Я везде… Знаешь, я тоже искал тебя везде. – Уйди, - противно, как плевок лёгкими. - Или хотя бы мне дай уйти. Я тебя понял, я всё тебе верну. И все-таки его глаза такие красивые. На улице я вздохнул спокойно. Смятение, непонимание и безумно острая боль затуманивали разум, пока я пытался понять, что же сегодня вообще произошло. Лалалу снова вертелась рядом, а я старательно её игнорировал. – И куда мы идём сейчас? - весело сказала она, слегка меня обгоняя. Не отвечай ей. Просто игнорируй, не корми монстра, соберись, убей её наконец. – Ко мне домой. Надо взять дневник и отдать его Эрику. – И как ты это сделаешь? Она слегка наклонила голову и сощурила глаза, но из-за мерзкой улыбки невозможно было хотя бы отдаленно понять её эмоции. – Он в магазине работает. Приду туда и отдам, ничего сложного. Лалалу сложила руки за спиной и посмотрела на меня слегка свысока. – Вы, мальчики, такие смешные. Ну то есть в плохом смысле смешные, глупые, инфантильные какие-то вы. Вот разберусь с тобой и, - она мечтательно сложила руки, - и приду на помощь к какой-нибудь очаровательной златокудрой девочке в беде! Меня утомляли душные разговоры ни о чём. Они ли? – Ну так пиздуй к ней хоть сейчас, - прямо сказал я. - Ты мне тут нахуй не сдалась. – Ага, как же, - уже без былого задора выплевывала Лалалу, скрещивая руки на груди. - Зачем тогда пошёл за мной, раз я не сдалась тебе? Мне не хотелось отвечать. Мы молчали всю дорогу. Дома было неуютно, но не так противно, как в школе. Мама несколько раз посмотрела на меня с грустью и легким укором в глазах, но, так ничего и не сказав, продолжила возиться со своим варевом. Я предупредил, что буду дома нескоро. – Конечно, - тихо прощебетала она. - Но завтра не ходи никуда, пожалуйста. Я молча кивнул. Пахло овощами и просроченными лекарствами, застывшими слезами и потаёнными обидами. Обнимать хотелось только старую чужую тетрадь. Мать тяжело вздыхала. И мне было стыдно так уходить от неё, и было неловко, и хотелось бросить дневник, бросить всех, хотя бы на секунду снова стать невинным глупым ребёнком. Но сердце сладко и отравляюще ныло с каждой мыслью о небесных глазах. Входную дверь закрывал максимально осторожно. Услышал рыдания. Улицы были наполнены безликой толпой. Организм. Лалалу избегала скопления людей. Конечно, хоть где-то мой организм мне помогает. Дневные часы были наполнены особым трепетным ужасом, скатывающимся в комок на дне живота. Я учился ходить заново, смотря на цветной от мусора асфальт и отчаянно прижимая проклятую драную тетрадь. Я даже не знаю где этот магазин я даже не знаю когда он там работает блять что мне теперь делать что делать. Отдать завтра? Когда? Как? Это же будет так глупо выглядеть, мол, всё, я начитался, теперь возвращаю, спасибо большое, интересно было. А разве это не так? Блять. Интересно, а прохожие хотя бы примерно догадываются о моих мыслях? Хотя какое им дело до меня. Лалалу мастерски льёт мёд в уши. Это закончится печально. Хотя, может, она и есть последний вздох умирающего организма? Может, она и правда мне поможет? Она всё слышит. Идти и правда было долго. Без часов и телефона, с тревожными мыслями о Лалалу и Эрике, с кашей в голове и мёдом в ушах мне казалось, что прошла целая вечность перед тем, как я наконец дошёл до тихого безлюдного района многоэтажек и пыли. Лалалу ворвалась без стука. Совершенно внезапно показалась прямо передо мной, упирая руки в боки и с вызовом смотря в глаза. – Не легче ли было на автобусе доехать? - тот же самый голос, будто она забыла всё. – И какой у нас план? Осматривать все продуктовые на наличие твоего суженого? Я ухмыльнулся. – Ага. Почему-то мне стало весело от её слов. Да, это и есть романтичное безумие юности: шастать по магазинам в поиске чудесного мальчика-поэта вместе со своей ебаной нахальной галлюцинацией. Сюда бы ещё красивое распитие алкоголя добавить и секс на вечеринках. Я вышел вперёд и, еле сдерживая смешок, стал осматриваться в поисках продуктовых. – Ну что от тебя, болвана, ещё ждать было можно, - вздохнула она. Я продолжал идти, даже не оборачиваясь. – Заткнись. Не можешь помочь мне в психологическом плане, так хотя бы в поисках любимого мальчика помоги. – Я сейчас обижусь и вообще уйду! – Уходи. Мне ты тут ни к чему. – Ох, господи! - взревела Лалалу, догоняя меня. Она будто хотела оттолкнуть меня, но её рука с противным звуком прошла сквозь моё плечо, и она мигом отдёрнула её, старательно спрятав взгляд. - Ладно, всё, давай займёмся делом и никогда к этой теме больше не вернёмся. Мне становилось ещё веселее. – Ну так ты же начала, - с откровенной улыбкой ответил я. Она злобно стрельнула глазами, и я уже не сдержал смешка. Девочки всё-таки такие забавные. Галлюцинации такие забавные. – Смотри! - Лалалу показала на убогую вывеску продуктового на первом этаже жилого дома. - Может, зайдём сюда для начала? Я кивнул, понимая, что выбора особо нет. Внутри было душно и грязно. Плешивые полки с продуктами выглядели осиротело и печально, а мигающая лампочка дополняла угнетающую атмосферу. За кассой, разумеется, был не Эрик. Ярко накрашенная женщина в возрастном диапазоне от двадцати до пятидесяти всем своим кислым видом пыталась показать, что на меня ей глубоко плевать. Я глупо стоял на пороге, оглядываясь и не понимая, что делать теперь. – Ну всё, уходим, - сказала Лалалу, оборачиваясь. Может, мне стоит у неё спросить? Это будет ещё смешнее и веселее. – Извините, а вы не видели мальчика? - я криво улыбался, смотря прямо на женщину. - У него волосы короткие, светлые и глаза голубые, большие такие и грустные, на шее родинка, он ещё прыщавый очень. Его Эриком зовут, он ещё живет и работает где-то в этом районе. О боже. Она смерила взглядом меня, уделив особое внимание моей тетради, а затем с проникновенной пустотой посмотрела мне в глаза, как бы говоря "на хую я тебя и твоего Эрика вертела". – Не видела, - строго ответила она. И что мне отвечать на это? Как мне реагировать? Может, просто уйти? – Да просто скажи "спасибо, до свидания", - подсказала Лалалу. – Спасибо, до свидания, - бездумно повторил я, сбегая из магазина. Ох, Господи, что за очередной позор. – Пиздец, как же уебищно вышло, - проскулил я, поднимая глаза в небо. Вечерело. Было отчаянно стыдно перед продавщицей, Лалалу и камерами видеонаблюдения. – Но идея ведь неплохая, - спокойно отвечала Лалалу. - Сейчас может быть не его смена, а так мы хотя бы узнаем, работает ли Эрик у них в принципе и если да, то когда. Можем ещё в несколько зайти и поспрашивать. И действительно, звучит неплохо. Я закрыл глаза, смиряя бушующие мысли. – Хорошо. Но говорить будешь ты. Лалалу многозначительно посмотрела на меня. Ах да. Не существует. Набравшись смелости, я зашёл в другой магазин. Потом в ещё и ещё один. Кружили по району, заходили во все закоулки. – Что у тебя с пальцем? – Заноза просто. – Ну, - усмехнулась, - тут я тебе ничем помочь не могу. И ещё и ещё один. – А он точно тут работает? – Я от одноклассниц слышал, что тут. И ещё один. – Как же скучно! Постепенно темнело. Я глупо сжимал тетрадь и оглядывался по сторонам, а Лалалу смотрела на редкие облака. – Может, те девки просто шаболды слепошарые? - предположила она, чуть поглядывая на меня. Я пожал плечами. – Скорее всего. Конечно, моему разочарованию не было предела. Можно было обойти все магазины в округе, но был ли в этом какой-то смысл? Я вздохнул. – Придётся… Но не успел я договорить, как Лалалу ахнула. – Смотри! - с трепетом воскликнула она. Эрик?.. Нет. Она тыкала пальцем в сравнительно невысокий, ничем не примечательный многоквартирный дом. И что? – Помнишь, мы ходили сюда, когда ты маленьким был? Тут ещё вход на крышу открытый! Там так прелестно было, так прелестно! Тяжёлое дыхание, блеск ножа, горсть таблеток. Крик на грани рыданий. Тело напряглось. Она что-то задумала? Я сглотнул. – Ну же, давай поднимемся! Эрика мы сегодня уже точно не найдём, а на закат посмотреть успеем! Я пошёл за ней скорее машинально. Ступеньки. Она всё равно не столкнёт меня. Она просто не сможет. Пролёт. Она же галлюцинация. Я её контролирую. Ещё, ещё, ещё. Она мне друг, она мне подруга, она часть моего больного воображения, она ненастоящая, она не сможет причинить вред, она не причинит его. Люк в потолке. Лестница на крышу. Онанестолкнетонанестолкнетонанеонанеонанесможетстолкнутьменянетонанестолкнетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнет… – Смотри как красиво! С крыши открывался вид на панораму города. Все хрупкие дома, все болезненные многоэтажки и цветущие парки - всё как на ладони. Заворожённый, я подошёл ближе к краю. И знал, что улыбка Лалалу сейчас была самой искренней. Да, она наверняка улыбалась бы в этот момент, любуясь увядающим солнцем и душным городом. Она наверняка не столкнёт меня. Я сделал несколько шагов в сторону, но она даже не заметила этого. Ветер дул на меня так сильно, что приходилось щуриться и обнимать дневник ещё крепче. Непроизвольная улыбка коснулась и моих губ. Хотелось поставить мир на вечную паузу. – Слушай, - тихо начала Лалалу, - слушай, может нам стоит… Дверь сзади резко захлопнулась. Нас меня заметили. Лалалу исчезла. Сердце стучало в груди, сердце вырывалось из груди. Прыгать вниз? Высоко. Нет, нет, может, можно договориться? Кто бы там ни был, он обязательно поймёт. Очарование и безумие юности, все дела... – Лука? Лука, обернись. Что он тут делает? Сотни вопросов мешались в голове, а я не мог понять, радостно мне или грустно. Обернулся. Инстинктивно, против разума, прижимал дневник только крепче. Надо кидать? Эрик, поймаешь? Блять, нет, только этого делать не надо. Он стоял у самого входа, и в глазах его было столько эмоций, сколько не было ни у кого на свете. Волосы цвета льна спутывались на ветру, а бледные руки смущённо скрывались за спиной. Момент истины (????) Он подошёл ещё ближе. Я не выдержал ни шага, всеми силами пытался не закричать прямо там. Он назвал меня по имени. – Что с тобой? - почти что буднично спросил он, слегка наклоняя голову. Я без памяти влюблён в тебя, Эрик. Хочу целовать и потрошить тебя, обнимать и отрезать волосы, хочу, чтобы ты душил меня своими тонкими руками, царапал до крови ногтями и усмехался бледными губами над моей слабостью. Я искал тебя весь вечер. – Всё нормально, - процедил я. - Уйди. Я не успел ничего понять сначала. Только через несколько секунд до меня дошло. Одна рука сжималась в кулаке, а в другой был нож. Острый кухонный нож, нож мясной, нож для таких свиней, как я. Эрик хмурил брови и направлял его прямо на меня. Ах, как красив он был, обдуваемый всеми ветрами. – Говори, - так же спокойно. - Если не скажешь, я… я убью тебя. Страх парализовал меня. Но и в его глазах сияла неуверенность. Я молча протянул дневник, пытаясь унять дрожь в руках. Когда он непонимающе уставился на меня, я прошептал: – Забирай. Эрик опустил руку и разжал кулак. То ли в смятении, то ли стыдливо посмотрел в глаза, а затем опустил взгляд. – Я думал, что… что ты взял его для того, чтобы посмеяться, - мне приходилось прислушиваться. - Но потом, когда ты вышел из класса, я понял, что причина не в этом, - он сделал небольшую паузу, и я терпеливо её выждал. - К тому же, теперь мы квиты. Я слышал, как тяжело дались ему эти слова. Поняв их значение, я вздрогнул, но ничего не сказал. – П-пожалуйста, оставь дневник себе. Мне он ни к чему. Я медленно кивнул. – Мне понравились твои стихи, - неуверенно сказал я. Я говорю то? Это нормально? - И ты. Ты мне тоже понравился. И по записям в дневнике, и вживую. Это ведь не считается за признание? Я ведь не напугал его? Наоборот. Всё ещё смущаясь, он поднял уголки губ, смотря куда-то в сторону. Немного кривая, сдержанная, самая красивая и искренняя улыбка из всех, что я видел в своей жизни. И тогда, в лучах закатного солнца, Эрик был самым красивым мальчиком на земле - нет - во вселенной. С ножом в руках и с бардаком на голове и в душе. Сердце билось всё сильнее, и к глазам подступали слёзы. Он встрепенулся через несколько мгновений, нарушив короткое, но многозначительное молчание: – Кстати, что с твоим пальцем? – Пальцем? А, - я посмотрел на злосчастную ранку под ногтем. - Заноза просто, ничего такого. Он подошёл ближе и, не предупредив и не спросив, взял мою руку в свою. Я ещё раз смог рассмотреть его длинные бледные пальцы и овальные ногти. Такими вообще удобно царапать? – Давай я тебе её вытащу. Мы сели почти у самого края, положив тетрадь и нож. Эрик давил на ранку, и ноющая боль отдавалась приятными ощущениями внизу живота. Его не смущала моя кровь, его не смущал сам факт того, что он выдавливает мне занозу. Будто мы знакомы несколько лет. Будто мы в браке всю жизнь. Какой удивительный мальчик. Какой чудесный мальчик. Моя кровь текла по его рукам, капая на его штаны и на крышу. Боже, если он её слизнёт… – Всё, - легко сказал он, бросая куда-то совсем маленькую, тонкую щепку. Мы посмотрели друг другу в глаза, и он снова улыбнулся. Уже шире, уже более уверенно. Его губы были почти бесцветными и потрескавшимися. – Знаешь, это так странно, - сказал я, неотрывно смотря на них. - Сначала ты показался мне очень холодным. Но теперь я понимаю, что у тебя эмоций больше, чем у большинства людей. В его глазах заиграла легкая печаль. Чуть опустив голову, он произнёс то, что никогда не следует говорить громко: – Спасибо. Только чуть-чуть. Только слегка. По-кошачьи тихо, я приблизился к нему ещё сильнее. Прежде чем Эрик успел что-то сказать, я коснулся его губ своими. Это даже было сложно назвать поцелуем. Нежные, совсем детские и неумелые прикосновения, в которые я вкладывал всю чистоту души. Это было так трогательно, так чисто и трепетно, что мне и под дулом пистолета не захотелось бы разорвать нашу близость. Только не сейчас, только ещё мгновение, дайте хотя бы секунду на то, чтобы насладиться его несовершенностью, его незавершенностью и его святостью. Отдайте меня Эрику полностью, и дайте мне полностью Эрика. Объедините наши души, соедините навсегда наши руки. Дайте нам хотя бы вечность. Но всё же я отстранился, от смущения сжимаясь внутри. Эрик удивлённо смотрел в одну точку. Даже не на меня. Неужели очередная ошибка? Лучше просто уйти сейчас, чтобы не сделать только хуже. – Ох, боже, - я медленно вставал, чувствуя, как щёки предательски алеют, - боже, прости, я… Я не знаю, что на меня нашло. Мне-мне лучше уйти сейчас, наверное… У Эрика будто что-то сломалось внутри. Будто он не слышал моих слов и был целиком в своём мирке. Хватило же ума натворить такое. Это конец, конец, конец, конец… – Лука, - неожиданно отозвался он, когда я уже подходил к двери. - Лука, сядь обратно. Я пытался убить надежду в своём сердце. Но, снова сев напротив, не мог сдержать сладостного волнения. Он поцеловал меня первым. Немного нелепо, но так ярко и чувственно, что заходилось сердце. Я отвечал ему, слегка сжимал его тонкие пальцы и никак не верил, что это правда. Что я правда целую лучшего мальчика в мире, что теперь могу касаться его рук, его губ, его ключиц. Что целую его ночью, на крыше, под мириадами звёзд, которые светят только для нас. Что это он целует меня. Что мы теперь будем счастливы. Мы убьём друг друга под тихий стон виниловой пластинки.