Учитель и ученик, а что же между ними было?

Не менее интересно отношение Даламара к своему учителю уже после событий «Трилогии легенд». В предыдущих частях уже было приведено несколько примеров. По факту, Даламар мог бы спокойно выдохнуть. Он получил все, что хотел: и башню, и пост главы ложи (а чуть позднее и главы Конклава). Даже сражаться с учителем не понадобилось. По сути, жизнь-то наладилась! Нет больше бремени двойного агента, никто больше «душу не высасывает». Но выглядит ли Даламар счастливым и довольным жизнью? Что-то не очень. Он по-прежнему не желает расставаться с ролью ученика Рейстлина, при каждом удобном случае демонстрирует свои отметины, и вообще вся манера его общения − когда, опять же, речь заходит о шалафи, колеблется от натянутой холодной маски до откровенных истерик. «Двадцать лет я живу с этой болью!» − говорит он Карамону, в очередной раз засветив рейстлиновский «автограф». Но ведь раньше-то он, похваставшись проклятием, пожимал плечами и говорил, что заслуживал и большего? Отчего сейчас такая реакция? Уж, наверное, за двадцать лет-то нашел способы облегчать боль и бороться с анемией от кровопотери? А речь не про физическую боль. Ее Даламар переносит как стоик − вспомнить его изгнание, то, как он сумел собраться, получив смертельное ранение от Китиары… Да и в тот момент, когда Рейстлин творил свой шедевр, он не проронил ни звука. Рейстлин глубоко затронул жизни троих: Карамона, Крисании и Даламара. И если жрица и Карамон за эти двадцать лет смирились, нашли силы и смысл жизни в чем-то другом, то с учеником вышла иная ситуация. Да, он вырос за эти годы, стал действительно сильным магом. Пост главы ложи обязывал. А вот учителя он все никак не мог «отпустить». Не случилось этого финального разговора, противостояния, битвы. Неизвестно, чем бы это закончилось, но оттого, что это не произошло, Даламар все никак не может спокойно жить дальше. И чем он занимается? Скрупулезно собирает всю информацию о Рейстлине, пишет огромный труд о нём. Делает карьеру, и делает успешно, но от шалафи он по-прежнему неотделим, ни одно упоминание Даламара в книге не обходится без упоминания − хотя бы вскользь − и о Рейстлине тоже. Что еще любопытно − если в отношении юного Даламара к своему учителю явно чувствуется доля ненависти, то у его взрослой версии она уступает место восхищению и признательности. Молодой Даламар всем ходил и рассказывал, как он убьет Рейстлина на выходе из Врат. Даламар более взрослый всем рассказывает о том, что многому научился у своего шалафи, и о том, какой это, собственно был выдающийся человек (не берем сцену с Испытанием Палина, это отдельный переходный момент, о котором я уже упоминала в прошлых частях). Это естественно, со временем все начинает казаться лучше, память понемногу вытесняет негатив, в голове всплывают в основном хорошие моменты. Но в то же время невысказанное сидит в нем, и, как правило, реакция его становится болезненной именно при общении с Карамоном − с тем, кто был Рейстлину ближе всех. Вот для сравнения две сцены из «Когда мы вернемся»: с Танисом Даламар абсолютно спокоен и мимоходом демонстрирует ему трюк с имитацией голоса для обманы стражника, не забыв отметить, что научился этому у Рейстлина. И совсем другая сцена, перед Испытанием Палина. Напоминаю, происходит спектакль, затеянный магами Конклава для того, чтобы племянник Рейстлина прошел свой экзамен, не подозревая об этом. Маги утверждают, что Рейстлин жив и планирует выйти из Бездны, да еще и хочет вселиться в тело Палина − юное, здоровое и с магическим потенциалом. Да, спектакль этот должен быть убедительным − ведь у Карамона, присутствующего тут же, есть свое, весомое мнение о судьбе его близнеца. Но Даламар не просто играет, а переигрывает. Еще немного, и Карамон, схватив сына, послал бы всех магов куда подальше. Но, к счастью, брат Рейстлина за эти годы стал куда мудрее, и, в отличие от Даламара, лечился от своих ран, а не расковыривал их. Даламар пытается уязвить Карамона как можно сильнее − обвиняет его в слепоте в отношении своего брата, играет на самом сильном его страхе − что Палин повторит судьбу Рейстлина. Нет, Даламар вовсе не злодей, и хоть и носит черные мантии, вовсе не получает удовольствия, мучая других, он всего лишь играет свою роль. Но боль, сидящая в нем, ревность к человеку, что был куда более близок Рейстлину, чем он сам, делает его совершенно неадекватным. Юстариус и Дунбар, главы Алой и Белой лож, что также присутствуют здесь и играют свои роли в представлении, периодически вынуждены осаживать эльфа, уже потерявшего грань между спектаклем и реальностью. Исход Испытания − Рейстлин, подаривший посох племяннику, − окончательно повергает его в нокаут. Дальнейшие события только все больше выбивают у Даламара почву из-под ног. На самом деле получается очень печальный расклад. Потому что изначально данный персонаж являет собой образец очень редкого типажа − героя темного, но не гнилого внутри и по-своему честного. Даламар также довольно сильный персонаж, с внутренним стержнем и достоинством. Если проследить все события «Саги», он очень много помогает и миру, и «светлым», пусть и не забывая о своих интересах. И никто, кроме Рейстлина, не может щелкнуть его по носу. А в итоге во времена «Войны душ» и он невольно приобретает некую гнильцу. Почему же это происходит? Две слабости имеются у Даламара − магия и шалафи. И слабости эти в принципе неотделимы друг от друга. Но затем шалафи, на время вернувшийся из мертвых, отмахивается от него − «я больше не твой учитель», а затем и самое дорогое − магию у него отбирают, ведь боги уходят из Кринна, а вместе с ними и их дар. А ведь Даламар столь многим пожертвовал ради магии. И до последнего цеплялся за шалафи. Сцены с вернувшимся учителем где-то даже трогательны. Это и лихорадочный поиск нужной Рейстлину книги, и увлеченное с ним перебрасывание мудреными магическими терминами. И можно легко представить, что он чувствовал, покорно работая для Рейстлина телепортом. Но Рейстлин не изменяет себе, он холоден и равнодушен. Казалось бы, а чего еще от него можно ждать? Но ведь в общении с остальными он вдруг демонстрирует невиданную раньше мягкость. Даламару не так повезло. Он не юный племянник, не наивное дитя эрдов, что вызывает отцовские чувства. Он не брат, которому Рейстлин обязан всем. Он не тень былой нереализованной страсти, как Крисания. И хотя, в отличие от всех вышеупомянутых, он больше всего времени провел с Рейстлином в годы его величия, пусть он один делил с ним кров, все равно получается, что брат, племянник и даже мнимая дочь ему куда важнее. К слову, все не так однозначно. Вот кусочек разговора: — Пока что мы пытаемся определить природу этих магических существ, чтобы потом отыскать способ борьбы с ними. К сожалению, это можно сделать, только столкнувшись с ними лицом к лицу. Как глава Конклава, я сам за это взялся. — Опасное дело, — заметил Рейстлин, оглядываясь на темного эльфа, который когда-то был его учеником. — Ты вполне можешь и не вернуться. — Ты не слишком расстроишься, не так ли? — пожал плечами Даламар. — Ты же присутствовал на заседании Конклава, когда обсуждался этот вопрос. Если твои предположения верны, то все это совсем не важно. А вот родного племянника в самое пекло он посылает без всяких сомнений. Да что там, режим фаталиста включился, скоро наступит конец света, какая разница, кто как умрет? Но ведь все-таки есть эта фраза, из книги ее не выбросишь. А Даламару, похоже, просто хочется услышать что-то большее, услышать, что Рейстлину и впрямь не все равно, вернется он или нет. И, конечно же, он предсказуемо ничего не получает. И чуть позднее, тот самый диалог: — Ты всегда будешь моим учителем, — заявил Даламар. — Как видишь, я усвоил урок, что ты преподал мне сегодня. — Похоже, он пошел тебе на пользу, — холодно заметил Рейстлин. Он начал постукивать пальцами правой руки по поверхности стола. — Я восхищаюсь тобой, — тихо сказал Даламар, — до сих пор. Он запахнул одежды и добавил: — И буду вечно тебя ненавидеть. Судя по жестам Рейстлина, он все же нервничает, разговаривая с учеником. А нервирует его именно это нежелание эльфа «отклеиться» от него. «− Я больше не учитель тебе! − Ну нет, ты всегда будешь моим учителем!» И о каком уроке идет речь? Судя по всему, о разработке плана по борьбе с Хаосом, в процессе которого Рейстлин пару раз вновь ткнул его носом в ошибку. Или же он о том моменте, когда шалафи вышел из Врат и застал Даламара, мутящего какие-то нелепые интриги с Палином и Ашей, и быстренько поставил на место? Я повторюсь, у Даламара все более чем в порядке с чувством собственного достоинства. Любой другой на месте Рейстлина, вздумай он так третировать эльфа, получил бы так, что мало бы не показалось. А вот шалафи, даже шалафи без капли магии, шалафи, который уже не страшен ему, шалафи это проделывать можно и нужно. А Рейстлину конечно же не хочется еще и Даламара добавлять к спискам своих проблем. Маг устал, на него давит мир, частью которого он уже не является, давят люди. Все нахлынувшие воспоминания горьки, а тут еще и эта теплая компания за рукава в разные стороны тянет. Но Палин и Аша, по сути, еще дети, с которыми надо возиться, а Даламар вполне себе взрослый эльф. Поэтому все, хватит, пора заканчивать эти ролевые игры в школу. А затем случается война Хаоса и исход богов, а вместе с ними и магии. Думаю, не стоит объяснять, каким ударом это стало для Даламара. Гораздо большим, чем для многих других волшебников. Складывается впечатление, что теперь ничего его больше не волнует, кроме этой потери. Но, встретившись с Палином почти тридцать лет спустя, начав этот горький разговор, что он упоминает в первую очередь? Опять своего шалафи. Предлагаю вновь обратиться к уже использованной ранее цитате, вернее, к ее более полной версии: — Поверьте, мне очень трудно произносить эти слова, Маджере, — продолжал он. — И особенно трудно признаваться в таких вещах вам, избалованному дитяти магии. О да, я знаю. Вы были любимчиком. Вам благоволил Солинари. Вас обожал ваш дядюшка Рейстлин. Вам предстояло стать одним из самых великих магов всех времен… Завидовал ли я? Да, отчаянно завидовал. Особенно тому, как относился к вам Рейстлин. Вы, наверное, и не подозревали, что я сам нуждаюсь в его заботах и любви, так ведь? А я жаждал его внимания и одобрения. Да, это было так. Собственно, вот тот самый момент, когда персонаж честно выдает все, что у него на душе. Запоздало, и не тому, кто его поймет, но давайте припомним долгую жизнь эльфов и их медленное взросление. Как маг, конечно, Даламар вырос очень сильно, и вообще, жизнь его сильно потрепала, он уже не выглядит вечно юным эльфом, но по факту ему все еще около тридцати. Палин уже мужчина средних лет, Карамон − старец, у них уже абсолютно другой взгляд на вещи. А у Даламара, несмотря на высокий пост, жизненный опыт и прочее, реакции все еще соответствуют возрасту. Манера речи, язвительные подколы − все осталось прежним еще со времен войны с Хаосом. Разве что стал помрачнее. И события тех лет, в том числе и визит учителя из Бездны, для него все еще ярки в памяти. Я не хочу сильно углубляться в дальнейшие события «Саги», ведь, по сути, происходит полный распад Даламара как личности, пусть и с последующей реабилитацией. Он одурачен мнимыми дарами Такхизис, он мечется между сторонами, не зная, какую занять, магия, даже самые жалкие ее крупицы, для него становятся наркотиком, которого всегда мало. На самом деле, даже любопытно, что в трилогии «Войны Душ» и он, и Палин выглядят как две бледных копии Рейстлина. Причем вобравшие в себя худшие качества его натуры, но не унаследовавшие его несгибаемую волю. Не будем их судить, добрые авторы отсыпали им столько испытаний, что мало кто останется в здравом уме. Даламар затем немного реабилитируется, Палин выбирает вместо магии семью, этим доказывая, что он «не тру», и хорошо. Вновь появившегося Рейстлина ученик не волнует от слова «совсем», а за последние свои действия Даламар получает и от богов магии. Отчасти заслужено, но… Не хочется все же осуждать его, мало кто в его положении будет «блюсти сторону». Но очень хочется остановиться на последних словах Даламара. Забота и любовь от Рейстлина, как он это себе представляет? Что мог бы сделать или сказать его учитель, чтобы пресечь все эти метания ученика и его застревание в прошлом? Смогло бы это уберечь Даламара от падения? На эти вопросы попробую ответить в следующей главе.