Я тот, кого никто не любит, Я тот, чей взор надежду губит, Я бич рабов моих земных.
Волдеморт сдержал данное обещание. Они аппарировали несколько раз, пока у Гарри окончательно не закружилась голова, а к горлу не подкатила тошнота. Кажется, потом они переместились уже порталом. Гарри смутно запомнил диван, на который просто рухнул, и какое-то мерзкое на вкус зелье, которое влил в него домовик по приказу Волдеморта. В голове и перед глазами резко прояснилось, и Гарри осмотрелся. Обычная гостиная, не особо вычурная в оформлении, но вполне уютная. Интересно, где они? Вопрос забылся сам собой, когда Волдеморт положил на стол, стоящий возле дивана, пергамент и перо, а рядом поставил чернильницу. — Пиши, — холодный приказ, отданный безразличным тоном, и Гарри остался в комнате один. Реальность происходящего обрушилась как-то неожиданно. Ему вовсе не снится страшный сон. Он добровольно ушёл со своим врагом. Врагом, который к тому же ещё и одержим им до какого-то пугающего безумия. О Мерлин… А если Волдеморт захочет обладать им… в любом смысле? Почему-то подобное ему в голову даже не приходило, но сейчас, когда он вспомнил жажду Волдеморта, направленную на него, которую он несколько мгновений ощущал так же чётко, как и собственные эмоции, отвратительная мысль возникла сама собой. Гарри затошнило. Нет. Он думает не о том. Волдеморт — чудовище. Вряд ли его интересуют… какие-либо физические контакты. А если и интересуют, он ведь не станет его заставлять, насиловать? С трофеями так не обращаются… Наверное… Гарри тряхнул головой и схватил перо, надеясь отвлечься. Вот только руки неожиданно дрожали так, что и речи не шло о том, чтобы написать что-то кроме безобразных клякс. Страх, грозящий лишить его здравости мышления окончательно, только усиливался. Что он натворил? Почему-то вспомнилось кладбище и воскрешение Волдеморта. Этого чудовища, восставшего из мёртвых, как все считали, боялась даже эта омерзительная крыса — Петтигрю, его собственный слуга. Впрочем, Питер — трус по жизни — не самый удачный пример. Но и созванные Волдемортом Пожиратели тряслись от страха, как ни пытались это скрыть. Тогда Гарри было не до анализа ситуации, но сейчас он, вспоминая всё, что видел, мог уверенно сказать — Волдеморта боялись и ненавидели даже его приближённые слуги. Его боялась и ненавидела почти вся магическая Британия. А сам Гарри добровольно прыгнул в логово к врагу. К тому, кто загнал в пропасть ужаса тысячи человек — фактически население целой страны. Мерлин, о чём он действительно думал? Наверняка Дамблдор бы смог что-то сделать. Да и ему самому следовало хотя бы попытаться сражаться… Вот только тошнотворное понимание — он никто против Волдеморта в магической дуэли — никуда деваться не желало. Гарри заставил себе несколько раз глубоко вздохнуть. Ему нужно успокоиться. Он обязательно что-нибудь придумает. Но сейчас надо составить список. Волдеморт ведь может вернуться в любой момент. Что если он сумеет как-то обойти условия сделки, если к тому времени Гарри не сможет ему предоставить требуемое? Руки по-прежнему дрожали, но первое имя, хоть и несколько коряво, но было написано. Гермиона Грейнджер. На удивление, монотонное занятие даже немного успокоило. Точнее — Гарри просто сосредоточился на нём настолько, что реальность словно отодвинулась в сторону. Он понятия не имел — сколько времени прошло, когда на пергаменте появилась сто восемьдесят третья фамилия. Судя по затёкшим плечам и ноющей руке — несколько часов точно. Гарри вздохнул и, поведя плечами в попытке их размять, растерянно посмотрел на пергамент. В Министерстве ему казалось, что триста человек — это невероятно мало. А теперь он понятия не имел, кого можно вписать ещё. В списке уже были даже Дурсли. Правда, некоторых он вписал, как семью под одной фамилией, к примеру, Уизли. Возможно, стоило всё-таки указывать каждого члена отдельно? Всё-таки Волдеморт говорил о трёх сотнях людей, а не о трёхстах семьях. Гарри едва сдержал стон, понимая, что всё придётся переписывать. Но, может, стоит попытаться уточнить? Ведь он мог просто не так что-то понять. Мысль обнадёживала в плане избавления от перспективы писать ещё несколько часов, но в то же время безумно напрягала, если не сказать — пугала, учитывая, что уточнить можно только у самого Волдеморта, которого ещё надо найти. Ему, наверное, нельзя ходить по поместью. Хотя проход из гостиной в коридор Волдеморт оставил незапертым и даже не наложил на него никакие чары. Впрочем, он мог сделать это заранее. Гарри уронил голову на сложенные руки. Панические мысли о перспективе собственного ближайшего будущего возвращались с пугающей скоростью. А если Волдеморт всё-таки соврал? Хотя он ведь видел его мысли… Но и это ни о чём не говорит. Волдеморт почти год навевал ему сны и ложные мысленные образы даже на расстоянии. Так где гарантии, что приоткрытое не было ложью? С другой стороны — зачем бы Волдеморту выбирать столь необычный предлог? Рассчитывал деморализовать его? Убедить, что он будет в безопасности? Возможно. Вот только это как бы говорило о слабости самого Волдеморта. А Гарри знал своего врага достаточно, чтобы утверждать, что подобного тот бы точно себе не позволил. И тогда получается, что это всё-таки правда. Голова резко разболелась. Эмоции перемешались уже в какой-то совсем невообразимый коктейль, в котором не мог разобраться и сам Гарри. Он тяжело вздохнул. Ему нужно успокоиться — любой ценой. Иначе он обязательно сотворит какую-нибудь глупость, и Волдеморт, чего доброго, сначала применит «Авада Кедавра», а уже потом подумает, что делать этого не стоило. Гарри решительно поднялся на ноги. Если он сможет сейчас преодолеть проход, это ведь будет означать, что Волдеморт сознательно оставил ему возможность передвижений, правильно? Конечно, искать его всё-таки не стоит, а вот осмотреться надо. Заодно можно отвлечься. Оказавшись в коридоре, Гарри вздохнул с облегчением — всё-таки он опасался каких-нибудь чар, которые вряд ли оказались бы безобидными, учитывая, кто тут хозяин. Беглый осмотр двух коридоров не принёс ровным счётом никакой новой или интересной информации. Гарри прикрыл глаза. Глупо было бы надеяться, что он узнает незнакомое ему место. Вероятно, он растерян сложившейся ситуацией больше, чем сам думал. Но прогуляться можно. По тем же коридорам. Движение дарило хоть какую-то иллюзию спокойствия. Осторожно приоткрыв ближайшую дверь, Гарри обнаружил библиотеку — небольшое помещение, густо заставленное стеллажами. Пожав плечами и прикрыв дверь, он осмотрелся — в коридоре по-прежнему не было ни одной живой души, кроме него. Вздохнув как-то свободнее, стараясь ступать тихо и держась настороже, он пошёл дальше. Следующая попавшаяся ему дверь оказалась заперта, ещё одна после неё вела на кухню, где хозяйничал домовик. Гарри быстро попятился, пока лопоухое существо его не заметило и не подняло шум, и сам не понял, как упёрся спиной в двойные резные двери. Он машинально шарахнулся, но остановился — любопытство брало верх. Было похоже, что это вход в какой-то зал или что-то вроде. По крайней мере, если Гарри что-то понимал, то спальни на первом этаже обычно не делали, а в любые другие помещения вели двери весьма скромнее. Он нерешительно сделал шаг, замечая, что одна из створок прикрыта неплотно. Кажется, до него даже донеслись приглушённые голоса. Или ему просто слышится? Заглядывать в щель было рискованно, но вдруг там сам Волдеморт, и он, Гарри, сможет подслушать что-то полезное? Он отмахнулся от интуиции, вопящей тревогу, и решительно приблизился к щели. Видно было совсем небольшую часть помещения, которое и впрямь оказалось залом. И там действительно находился Волдеморт и несколько Пожирателей. Гарри вздрогнул, но не отстранился. Помещение зала занимало достаточно большую площадь, а Волдеморт сидел в кресле у дальней стены. С такого расстояния он его не заметит. А услышать что-то полезное, возможно, получится. — Итак, Белла, повтори дословно мой приказ, с которым я отправил вас в Министерство, — в высоком ледяном голосе сейчас звучала ничем не прикрытая ярость. Гарри почувствовал холодные мурашки на спине. Если уж его пробрало на расстоянии при том, что Волдеморт обращался не к нему, он и представлять не хотел — как чувствуют себя Пожиратели сейчас. Вот только жалости не находилось ни капли. Напротив, один вид Беллатрисы вызывал желание немедленно применить к ней «Круцио». Воспоминания о гибели Сириуса отдались в груди такой болью, что Гарри задохнулся. Нет. Он не позволит себе думать об этом сейчас. — Повелитель, позвольте объяснить… — всхлипнула Беллатриса, падая на колени и хватая подол мантии Волдеморта. На секунду Гарри почувствовал такое мстительное злорадство и удовлетворение, глядя, как пресмыкается эта сумасшедшая, что ему стало тошно от самого себя. Беллатриса — убийца и, без сомнения, заслуживает даже худшего, но это никак не означает, что он должен уподобляться своим врагам. Нет, никогда. — Круцио! — тон Волдеморта звучал почти безразлично. — Я требовал не объяснений, Белла. Гарри ничего не мог поделать с мимолётным чувством, подозрительно похожим на благодарность, мелькнувшим где-то в сознании и тут же исчезнувшем. Он не смог сделать это в Атриуме Министерства. Но теперь Беллатриса получила по заслугам. Вот только ни капли удовлетворения это не доставило. Сириуса не вернуть. Гарри заморгал, сдерживая слёзы. Он не станет об этом думать. Не здесь и не сейчас. Он вернул своё внимание происходящему. Волдеморт отменил заклинание только когда Лестрейндж начала издавать несвязные скулящие звуки. — Вы не должны были никого убивать. Вы не должны были привлекать к себе внимания. Вы просто должны были забрать маленький шарик и Поттера. Так объясните мне, что же случилось, что вы не смогли справиться с простейшим заданием? — ледяной голос Волдеморта звучал так пугающе ласково, что Гарри вздрогнул в очередной раз, понимая, что наказания Пожирателей ещё впереди. — Повелитель, — Беллатриса снова всхлипнула, лёжа на полу и периодически конвульсивно вздрагивая. — Поттер и его дружки напали на нас. Мы вынуждены были защищаться… — От школьников? Вы защищались непростительными и тёмномагическими проклятиями от школьников? И не смей пытаться мне лгать — я увидел в твоих воспоминаниях достаточно, — ледяной голос хлестал, словно удары кнута, а красные глаза вспыхнули неконтролируемой яростью. — Идиоты! Если вы провалили простейшее задание, то какой мне вообще от вас прок? Круцио! Круцио! Авада Кедавра! Гарри задохнулся от ужаса. Он не видел лица мужчины, в которого угодило смертельное проклятие, но само осознание происходящего мгновенно повергло его мысли в сумбур и заставило ноги подкоситься. Наверное, так же умерла и мама. И отец. Гарри с трудом заставил себя глубоко вдохнуть. В конце концов, Волдеморт применял «Авада Кедавра» даже против него самого на кладбище, так почему он так несдержанно реагирует на увиденное? Но ответ был на поверхности — на этот раз «Авада» достигла своей цели. Гарри медленно попятился. Он согласился на рабство у этого чудовища. Мерлин! Глаза всё-таки подозрительно защипало, а к горлу подкатила тошнота. Убийца его родителей и десятков, если не сотен, невинных магов одержим им, Гарри. И Мерлин ведает — какое проявление найдёт эта одержимость. Паническая мысль: «Бежать, немедленно и как можно дальше», разбилась о понимание, что он даже не знает, где тут выход. И хотя его можно найти, но как далеко он убежит на незнакомой местности прежде, чем Волдеморт его остановит? И каким будет наказание за попытку бегства? Гарри передёрнуло. Он не заметил, как машинально дошёл до гостиной. Рухнув на диван, он сжал дрожащие руки в замок. Он должен что-то придумать, чтобы выбраться из этого адского места. Он должен понять — почему Волдеморту, в жестокости которого он только что убедился, было так важно, чтобы он сам пошёл с ним добровольно. Ему нужно успокоиться. — Гарри? — раздался от проёма холодный голос, звучащий сейчас на удивление спокойно. — Список готов? Гарри вздрогнул и поднял затравленный взгляд. Красные глаза смотрели с каким-то странным любопытством и жаждой, которую Волдеморт, очевидно, не считал нужным от него скрывать теперь. Гарри стало нехорошо.Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы, И, видишь — я у ног твоих!
Но нужно было что-то отвечать. Нужно делать вид, что всё в порядке. Если Волдеморт узнает, что он подглядывал за происходящим в зале, ничего хорошего его точно не ждёт. Он собрал всю свою волю в кулак, зажимая сильнее руки в замке, чтобы скрыть их дрожь, которая проходить вовсе не желала. — Список, — Гарри сглотнул, мысленно скривившись от того, как жалко прозвучал его голос. Он же никогда не боялся Волдеморта… Или он хотел так думать. — Я хотел уточнить… Я могу написать какую-то семью одной фамилией или обязательно должен расписывать её членов поимённо? — Триста человек, Гарри-и, не семей, — как-то странно усмехнулся Волдеморт. — Вдруг ты, например, хочешь защитить детей, но не хочешь спасать их родителей, которые тебе чем-то насолили? Как мне в таком случае разбираться с этим? — Что?! Я никогда… — Гарри осёкся на полуслове, до конца осознавая сказанное. Это сейчас что, была извращённая жестокая попытка пошутить со стороны Волдеморта? Нет, всё, ему самому точно надо в Святого Мунго. А может, он вообще просто сошёл с ума, и всё происходящее является лишь его галлюцинацией? Гарри сглотнул — такими мыслями он точно доведёт себя до сумасшествия. Нет. — Я… могу я потратить ещё какое-то время на написание? — уточнил он, прикладывая нечеловеческое усилие, чтобы его голос звучал безразлично. — Возможно, — Волдеморт прищурился. — Если предложишь мне что-то достаточно интересное, чтобы я дал тебе такое разрешение. — Интересное? — машинально переспросил Гарри, ненавидя себя за дрожь в голосе. — Я не думаю… — Я заметил, — перебил Волдеморт, вновь странно усмехаясь. Красные глаза непонятно мерцали. — Что же, пожалуй, я могу оказать тебе милость сейчас и… записать тебе долг на будущее. — Долг? — Гарри моргнул. — На… — У тебя полчаса и ни минутой больше, — вновь не дал ему закончить фразу Волдеморт, тон которого резко приобрёл нотки холодной злости. — Время пошло. Гарри вздрогнул и вцепился в перо так, словно оно было его единственным якорем в буре реальности. Мозг отказывался выдавать хоть одну связную или путную мысль. Гарри казалось, что у него начинается жар. Он абсолютно запутался и невероятно устал. Но Волдеморт недвижимо стоял возле стены и не сводил с него пугающего взгляда нечеловеческих глаз. Гарри решительно подтянул к себе чистый пергамент. Он напишет этот чёртов список. Ради всех жизней, в нём перечисленных. И подумает обо всём, когда останется один. Ведь не станет же Волдеморт следить за ним сутки напролёт? Хотя предсказать, что взбредёт в голову этому исчадию зла, вряд ли мог хоть кто-то. Гарри судорожно сглотнул. Мерлин, как он вообще мог угодить в подобное? И где теперь искать пути отступления?***
Волдеморт наслаждался абсолютным чувством ликования, угнездившимся в грудной клетке. Его бесполезные слуги едва не провалили всё, но он сумел добиться своего. Его трофей, его сокровище, наконец, рядом с ним. Теперь Поттер принадлежит ему. К ликованию добавилось торжество собственного всесилия и очередной победы. Он больше никогда не отпустит мальчишку и уничтожит любого, кто только попытается его отобрать. А самому Поттеру совсем не обязательно знать — какую бурю эмоций он вызывает у бесчувственного Тёмного Лорда. Сейчас, когда он наблюдал за попытками Поттера скрыть свой страх и растерянность, последствия ритуала и странная потребность в этом мальчишке совсем не вызывали ярости, как раньше. И даже не раздражали. Скорее дарили какое-то забавное ощущение, не поддающееся идентификации. Всё неожиданно стало просто. Теперь у него есть много, бесконечно много времени. Он заставит Поттера принять тьму и его самого — рано или поздно. Он вылепит из своего трофея свой собственный шедевр и будет им наслаждаться. Воображение неожиданно провокационно подбросило пару возможных сцен проявления своей власти над мальчишкой и в то же время — окончательное признание его неоспоримой необходимости самому Лорду. Картинки выглядели привлекательно, но они подождут. Сейчас это слишком рано и неуместно. У него бесконечно много времени. Поддавшись странному капризу, он подошёл к Поттеру, который заполнял пергамент так сосредоточенно, словно от этого зависела его собственная жизнь, и провёл по его щеке когтём, почти царапая. Мальчишка тут же вскинулся, глядя на него расширенными от ужаса глазами. Волдеморт убрал руку и холодно усмехнулся. — Чего же ты так боишься, Гарри-и? Я не причиню тебе зла, помнишь? Если, конечно, ты сам не принудишь меня так поступить. И теперь у нас есть вечность, чтобы привыкнуть друг к другу. Разве это не прекрасно? Поттер подавился воздухом, а Волдеморт рассмеялся привычным ледяным смехом. Его трофей действительно очарователен. И неважно, что сейчас к ногам мальчишки хочется бросить весь мир. Он справится с этим странным желанием. И определённо получит все возможные выгоды из сложившейся ситуации.