Люблю тебя нездешней страстью, Как полюбить не можешь ты Всем упоением, всей властью Бессмертной мысли и мечты.
Тёмный Лорд задумчиво смотрел на беспокойно спящего Гарри. Что-то где-то в тёмной глубине нутра всё-таки пыталось слабо протестовать против осуществления задуманного. Но он не отступит. Ему нужен покорный, боготворящий его Поттер. И он его получит. Он не станет больше испытывать это странное непонятное чувство, сходное по своей природе с разочарованием и чем-то ещё, чему не хотелось подбирать определения, каждый раз, когда его Гарри, его трофей смотрит с отвращением или ненавистью, которые у него скрывать не получалось, хотя он и пытался. Он — лорд Волдеморт и не потерпит подобного. Раз уж у него не получилось обратить последствия ритуала и избавиться от ненавистной в природе своей зависимости от Поттера, он просто повернёт всё в свою пользу. — Легилименс! — палочка сама взлетела правильным росчерком. Работать с сознанием спящего — это будет даже проще. А работа предстояла грандиозная — даже для мастера ментальных практик такого уровня, каким являлся он. Но для лорда Волдеморта нет ничего невозможного. За окном занимался рассвет, когда Тёмный Лорд тяжело опустился в кресло, растирая виски. В голове мальчишки царил такой хаос, что только чтобы разобраться с ним, потребовалось больше сил и времени, чем он предполагал. Но он добился успеха, впрочем, как и всегда. Даже несмотря на корректировки, внесённые по ходу работы. Оказалось, что у Гарри вызывала искреннее отвращение его внешность. Волдеморт даже где-то мимолётно удивился. Он никогда не придавал значения таким мелочам, больше сосредотачиваясь на практичности и выносливости внешней оболочки, чем на её красоте. Но для Поттера это имело значение. Решение нашлось быстро, и теперь Волдеморт обдумывал его последствия. В принципе, это окажется даже интересным. Но стоит отправить эльфа к Люциусу — забрать шкатулку, отданную на хранение Абраксасу в далёком 1953 году. В тот момент оставить прядь своих волос казалось блажью — его тогдашний образ отлично подходил для очарования дам, вроде Хепзибы Смит, и кто знал — когда это могло пригодиться в будущем. Сейчас же пригодилось самым неожиданным способом. Хочет его трофей видеть приятную внешность? Так это вовсе не проблема. Напротив, это невольно помогло Волдеморту выстроить в голове Гарри прекрасную историю, которая отныне станет его единственной реальностью. Убедившись, что головная боль утихла, Тёмный Лорд решительно покинул спальню Гарри, пребывающего сейчас в глубоком обмороке, что являлось нормальным последствием столь грандиозного ментального внушения. Ему предстояло ещё немало дел до утра, когда он сможет насладиться результатами своей задумки.***
Гарри просыпался очень нехотя. Голова казалась какой-то тяжёлой и отдавала ноющей болью. Дневной свет, проникающий в окно, больно резанул по глазам. Он издал слабый стон, пытаясь вспомнить — что могло произойти такого, что привело к теперешнему самочувствию. Но на ум ничего не приходило. Вчера всё было абсолютно привычно и нормально. Том учил его летать без метлы, объяснив, что в этих чарах на самом деле нет ничего плохого или тёмного. Сам Гарри искренне веселился, когда пару раз позорно свалился на землю. Странно. Если всё было нормально, почему же у него так болит голова? Может, у него начинается простуда? Наверное, стоит попросить у домовика какое-нибудь зелье. Болеть не хотелось совершенно. — Доброе утро, — холодный, как и всегда, голос Тома раздался неожиданно. Гарри тут же сел на кровати, поспешно хватая очки, лежащие на прикроватной тумбочке и цепляя их на нос. Реддл, в отличие от него самого, уже был полностью одет и выглядел безукоризненно. Неожиданно головная боль на миг стала совсем невыносимой, и Гарри не сдержал слабого стона. — Ты в порядке? — безразлично поинтересовался Том, но подойти не попытался. — Я… у меня почему-то очень голова болит, — Гарри уже вздохнул свободнее — боль снова сменилась на ноющую. — Наверное, простыл. Я сейчас оденусь и попрошу у домовика зелье… — Я принесу, — не дал ему договорить Том, развернувшись к двери. — А если Волдеморт узнает? Не надо рисковать… — тут же воспротивился Гарри, но Том только холодно улыбнулся. — Не узнает, Гарри. Его нет в поместье. — А, ну тогда, хорошо. Спасибо, — Гарри слабо улыбнулся и откинулся на подушку, прикрывая глаза. Том вышел, тихо прикрыв дверь, а Гарри только вздохнул. Наверное, приятельски общаться с молодой версией Волдеморта — это всё-таки ужасно неправильно. Но Том оказался в поместье таким же пленником Волдеморта, как и сам Гарри, к тому же обречённым на смерть. Наверное, это действительно было нехорошо. Но Гарри не мог ничего с собой поделать, понимая, что без общения с Томом уже давно бы сошёл с ума. Реддл совсем не был похож на Волдеморта. Да, он был холодным, очень сдержанным, властным, но к нему тянуло. И общался он абсолютно нормально. Правда поначалу Гарри казалось, что Том лишь делает ему величайшее одолжение, просто разговаривая с ним, но со временем он просто принял такую манеру общения, осознав, что по-другому Том не умеет. И в итоге обзавёлся почти приятелем. Голова снова заболела сильнее, и Гарри поморщился. Да что же с ним такое? Откуда вообще странные мысли, что общение с Томом — это неправильно? Он ведь всё решил ещё в тот момент, когда узнал, что Волдеморт выдернул Тома из прошлого каким-то очень тёмным ритуалом просто потому, что ему захотелось получить новое тело. Тому стоило только сочувствовать, ибо он жив только до тех пор, пока Волдеморт не найдёт безопасный для себя способ подчинить его тело. Это было дико, и Гарри уже не раз говорил Тому, что они должны что-то придумать, чтобы помешать этому совершиться, но тот только отмахивался. Всё нормально, всё обычно. И Том смог стать для него настоящей поддержкой за последнее время, даже не прилагая к этому никаких особых усилий, так с чего ему вдруг начало казаться, что что-то не так? Гарри решительно отбросил эти мысли в сторону. У него болит голова из-за простуды. И ничего больше. Сейчас Том принесёт ему зелье и всё снова будет нормально. А если Волдеморта нет в поместье, то, возможно, они смогут полетать. Или просто прогуляться. Именно Том доказал Гарри, что в саду ему бывать можно — просто вывел его на улицу. С тех пор дни стали проходить намного веселее. Эльфы почему-то всегда исправно отвечали Тому — на месте ли Волдеморт. Оказалось, что тот часто отлучается, чем и пользовались постоянно Том и сам Гарри. Головная боль потихоньку отступала сама по себе. Гарри потянулся, радуясь улучшающемуся самочувствию. Может, его существование не так уж и плохо. По крайней мере, пока Том остаётся собой. И стоит всё-таки поискать способ, чтобы предотвратить захват Волдемортом его тела. Гарри совершенно не хотел терять единственного человека, кто стал почти другом в его новой реальности.***
Волдеморт сделал глоток оборотного зелья, мимолётно скривившись от омерзительного вкуса. Всё оказалось даже интереснее, чем он предполагал. Ментальная реальность, вплетённая им в сознание Поттера, прижилась даже слишком легко — мальчишка отделался всего лишь головной болью. Интересный аспект для исследований — причиной этого являлась их особая связь, восприимчивость Поттера к ментальным внушениям в принципе или что-то ещё. Когда-нибудь, когда власть будет в его руках надёжно и безоговорочно, он позволит себе снова заняться научными изысканиями, на которые сейчас времени не было. Осмотрев себя в зеркале, Волдеморт безразлично пожал плечами — он прекрасно помнил, как выглядел в двадцать пять. На секунду мелькнула мысль, что внешность словно накладывает отпечаток на сознание — всё утро он чувствовал себя странно спокойно и едва ли не умиротворённо. Но, конечно, подобного быть не могло. Отбросив глупые мысли, он достал из шкафа флакон зелья для Поттера, которое к лечению простуды никакого отношения не имело и предназначалось для сглаживания последствий ментальных корректировок сознания, и направился в спальню мальчишки — достигнутый успех стоило закрепить.***
Гарри искренне изумился, увидев одним утром, что согласно календарю наступило Рождество. Время продолжало лететь удивительно незаметно. Он уже около пары месяцев не видел Волдеморта, и этот факт не мог его не радовать. Конечно, это напоминало трусливое бегство от проблемы, но Гарри было ровным счётом всё равно — как это выглядит со стороны, ему не перед кем было рисоваться. Да и порой ему казалось, что он живёт в каком-то странном, непонятном дурмане, из которого не хотелось выбираться. Конечно, это было не больше, чем ощущение и не являлось реальным. А вот Том являлся. Гарри моментами задумывался — а была ли у него вообще когда-либо какая-то другая жизнь, кроме той, что есть сейчас? Друзья, школа — всё это помнилось так размыто и, казалось, совсем не вызывало эмоций по прошествии времени. Впрочем, не стоит об этом думать вообще. Прошлое не вернуть и не изменить. А в настоящем ему надо найти Тома и узнать — в резиденции ли Волдеморт. На улице за ночь образовались удивительно заманчивые сугробы кристального снега, играющего всеми красками в лучах скупого зимнего солнца, и сходить на прогулку хотелось невероятно. Реддл отыскался в гостиной и читал какую-то книгу, что уже воспринималось привычным. Гарри вздохнул. Том очень не любил, когда его отвлекали от чтения, но ведь сегодня Рождество. Если когда-то и расслабляться, то именно в праздник. Гарри и не рассчитывал, что в поместье будет ёлка или что-то подобное. Сама мысль о Волдеморте, отмечающем Рождество, казалась невероятно дикой, но ведь провести время с Томом он мог. И очень надеялся, что Волдеморта в поместье всё-таки нет, и он не сможет помешать его планам. — Эмм, доброе утро, — кашлянул Гарри, привлекая к себе внимание. — С Рождеством. Том поднял голову и нехотя кивнул, скривив губы в холодной усмешке. Невооружённым взглядом было заметно, что поздравления ему абсолютно безразличны. Гарри подавил тяжелый вздох — всё-таки у Реддла тоже был непростой характер. — Я тут подумал… Ты не знаешь, Волдеморт в поместье? — Нет, — безразличный холодный ответ немного остудил энтузиазм Гарри, но погасить его полностью не смог. — И вернётся поздно, как я понял. К чему вопрос? — Ну, я просто… — Гарри смутился, мысленно распекая себя на все лады за то, что постоянно терялся в присутствии Тома. — Мы могли бы погулять, — решительно выпалил он, собравшись наконец с мыслями. — Погулять? — переспросил Том с какой-то непонятной интонацией. — Да, — Гарри развёл руками, не понимая, что в очередной раз не так. — Мы иногда так делаем, помнишь? — Там снег, — холодно отозвался Том, игнорируя поставленный вопрос. — Точно, — согласился Гарри. — И это здорово. Том, ну пожалуйста. Преступление же сидеть в доме, когда на улице такая красота. Том прикрыл глаза, не скрывая раздражения, но книгу отложил и поднялся на ноги, вызывая домовика и отдавая ему приказ принести тёплые мантии и шарфы. Гарри едва сдержал рвущееся наружу ликование — здесь и сейчас грядущая прогулка казалась важнее всего на свете. Вблизи сугробы оказались ещё красивее, ну или Гарри так показалось. Вдоволь налюбовавшись, он с самым серьёзным видом принялся строить снежную крепость. Том, словно статуя, замерший в стороне, смотрел на него крайне скептическим взглядом, в котором периодически мелькало что-то странное. Улыбка Гарри слегка померкла. Он действительно успел очень привязаться к Тому и не понимал, почему тот никогда не позволяет себе просто веселиться. Конечно, не то чтобы у него были поводы для веселья. Да и он был всё-таки старше, хоть и всего на несколько лет. И всё же Гарри не видел причин — почему нельзя хоть раз просто расслабиться и вести себя не так холодно и сдержанно, как обычно? Сегодня ведь всё-таки праздник. Нет, всё решено — он расшевелит Тома и не позволит ему грустить. Гарри хитро прищурился и, делая вид, что продолжает строительство, слепил несколько снежков. Секунда — и первый из них полетел в Тома. Впрочем, остальные его собратья не слишком задержались в руках Гарри, отправленные вдогонку. Том даже не сразу понял, что произошло — судя по выражению его лица. А потом на нём проступила чистая злость. Гарри вздрогнул. Не то чтобы Том никогда не злился, но в их общении он всегда был сдержан, даже слишком. А сейчас до невозможности вдруг напомнил Волдеморта. Гарри вздрогнул, чувствуя неприятный холодок где-то в груди. — Поттер… — голос Тома звучал угрожающе, и Гарри поспешил его перебить: — Я не хотел… то есть, хотел, но прости. Этого больше не повторится. Я просто подумал, что это может оказаться весело, но это было… глупо и по-детски. Я… в общем, просто забудь, — Гарри и сам не понимал, почему так сильно расстроился. Строить крепость резко расхотелось. — Просто давай, наверное, вернёмся в дом. Том смотрел на него странным взглядом, но его злость уже не казалась такой отчётливой. Гарри отвернулся и, бессмысленно ударив ногой пару раз основу недостроенного замка из снега, первым зашагал по направлению к поместью. В голове мешались какие-то странные мысли. Почему-то вдруг вспомнился Снейп, хотя к этому никаких предпосылок точно не было. Почему-то на мгновение ему показалось, что он знает Тома совсем не так давно, как ему думается, что и вовсе являлось ерундой — Гарри прекрасно помнил их знакомство через несколько дней после своего собственного появления в поместье Реддлов. Хотя сейчас воспоминание странно поблёкло и словно слегка подёрнулось туманом. Гарри машинально остановился, пытаясь собраться с мыслями, которые вдруг путались. Почему у него в голове какие-то странные сомнения? Что вообще?.. Удар чего-то круглого, угодившего прямо между лопатками, отвлёк его от размышлений мгновенно. Том, как-то хищно усмехаясь, абсолютно невозмутимо отправил в него второй снежок, угодивший в плечо. Гарри заморгал. Ему сейчас не кажется? Том, который несколько минут назад ярился, швыряется в него снежками? Третий снежок угодил прямо в лоб, и Гарри опомнился. Резко уходя в сторону, он зачерпнул пригоршню снега, на ходу лепя из неё снежок и отправляя в Тома. Тот ловко увернулся и ответил несколькими снежками подряд. Игра набирала обороты слишком быстро. Гарри и не подозревал — кого вызвал на снежную дуэль. Том не отвлекался, двигался невероятно быстро и ловко, и на каждый пущенный в него снежок успевал ответить трёмя. Гарри, расхохотавшись, когда с растущей во дворе ели неожиданно осыпался снег прямо на голову Реддла, воспользовался его секундным замешательством и, подобравшись ближе, дёрнул лапу дерева, до которой смог дотянуться. На Тома тут же обрушилась маленькая снежная лавина. — Поттер… — голос Тома звучал даже не предсказуемо зло, а как-то очень странно — Гарри не мог подобрать обозначение сквозящим в нём эмоциям. — Ты… Гарри уже на всякий случай сделал пару шагов назад, когда Том оборвал сам себя, отряхнулся и неожиданно замер, смотря на него каким-то голодным взглядом. Гарри вздрогнул и машинально отступил ещё на шаг. Голова резко заболела. Странная сцена — он просыпается от кошмара и видит Волдеморта в своей комнате… Этого ведь никогда не было. Но откуда он тогда это помнит? В висок прострелила боль. В Министерстве Волдеморт делился с ним мыслями. Или это ему тоже кажется? Он едва подавил желание обхватить голову руками, не понимая, что с ним творится. И пропустил тот момент, когда Том в секунды преодолел расстояние между ними, сгрёб его в охапку и начал жадно и настойчиво целовать. Гарри застыл, не просто не отвечая, а словно чувствуя себя резко не в своём теле. Том же парень — в смысле он его целует? Нет, об однополых отношениях Поттер, конечно, слышал, но никогда и приблизительно не примерял это на себя. К тому же в замкнутом мире Хогвартса, где он провёл несколько лет, о таком уж точно не говорили и никто не стал бы поощрять подобное в школе. Вот и оставалось это далёким знанием из маггловского мира. Он машинально рванулся, пытаясь освободиться из стальной хватки Тома. Тот на мгновение вновь напомнил ему Волдеморта, который обычно брал то, что хотел безо всяких церемоний — слишком напористым и грубым был неожиданный поцелуй. Том отпустил его как-то резко. Пару секунд смотрел на него диким взглядом, а потом развернулся и, не говоря ни слова, быстро зашагал к дому. Гарри проводил его растерянным взглядом. Голова болела всё сильнее, а губы горели на морозном воздухе. Какого чёрта только что произошло?..***
Только превратив пару кресел в пыль, Волдеморт почувствовал предпосылки к здравому мышлению. Что с ним случилось? Предположим, использовать образ молодой версии себя и привести общение с Поттером к некому улучшению, имея конечной целью — получить преданность и обожание мальчишки, являлось сознательно принятым решением. Но всё вышло из-под контроля. Рядом с Поттером не хотелось думать о захвате власти, войне и бесполезных слугах. Рядом с Поттером не хотелось и не получалось испытывать ярость. Рядом с Поттером возникало настойчивое ощущение, что он — то единственное, чего всегда не хватало в мире самого Волдеморта. И это в высшей степени отвратительно. У него нет души. Он бесчувственный и бессмертный. Он не может испытывать рядом с мальчишкой эмоции только потому, что их связала кровь. Это сильная магия, но и она имеет ограничения. Она не создаёт чувства. Мысль, мелькавшая уже не раз — их связывало что-то ещё, помимо магии крови — снова вернулась. Но что это могло быть? Может, что-то случилось в ту ночь в доме Поттеров? Ведь сумел же мальчишка как-то пережить заклинание «Авада Кедавра». Ему нужны ответы — единственно верные и с гарантией. И держаться подальше от Поттера. Он абсолютно теряет контроль рядом с мальчишкой, а это уму непостижимо. Своим самообладанием Волдеморт всегда гордился. До тех пор, пока Поттер не появился в его доме. Достаточно. Он не станет думать о том, что сделал. И больше никакого оборотного зелья. Отныне есть Волдеморт и никак иначе. А Поттеру в любом случае полезно понервничать. Как любят проповедовать светлые — мы ценим, когда теряем. Вероятно, мальчишка сочтёт, что Том наконец послужил цели, которой и предназначен — согласно разумению Поттера, вложенному в его голову самим Волдемортом, как удобное объяснение и потенциальный путь отступления от затеянной им же самим игры. Но впервые за всю свою жизнь Волдеморт был готов признать, что заигрался. Оборотное зелье прекратило своё действие, и Тёмный Лорд мимолётно окинул себя взглядом в зеркале. Привычная внешность странно успокоила. Поттер никуда не денется — он принадлежит ему и не может покинуть поместье. А ему самому нужен один редкий фолиант и Люциус Малфой. Направившись из рабочего кабинета, который не досчитался пары предметов мебели, в библиотеку, Волдеморт по дороге вызвал домовика, отправляя послание своему слуге.