Всё кончено, всё кончено. Мир выжженный, мир взорванный. И мы с тобой, и мы с тобой Последний грех Земли былой.
Том нахмурился. Реакция Гарри ему не нравилась совершенно. Конечно, тот имел полное право ненавидеть Волдеморта, но сам Том в данный момент абсолютно себя им не ощущал и отчаянно желал, чтобы Поттер это всё-таки понял. — Пусть так. Гарри, послушай, я действительно не он. Я даже всё случившееся за последнее время словно воспринимаю со стороны. И скорее — с твоей стороны. — И я должен тебе поверить? — Гарри закусил губу. — Ты ведь сделаешь и скажешь всё что угодно для достижения своих целей. Сейчас ты хочешь вернуться к жизни, выбравшись из этого странного, неясно — существующего ли вообще, места. Я скорее поверю, что ты притворяешься кем-то другим, чем действительно являешься. — Вот как? — холодно уточнил Том, вскидывая брови. — И тебя нисколько не беспокоит, что это противоречит твоим же рассуждениям несколько минут назад? Это ты предположил, что я — другая часть души. И ты видел дух Волдеморта. — Вот именно — это было только предположение, — Гарри дёрнул головой. — А насчёт видел… Сейчас я уже задумываюсь, что ты вполне мог мне это навеять. Может, вообще всё происходящее — лишь твой очередной эксперимент с моим рассудком? Придумал новую хитрую ментальную реальность, где… — Гарри, прекрати немедленно, — руки Тома сжались в кулаки. — Ты отправил в Волдеморта «Авада Кедавра», ты ещё помнишь это? Какие эксперименты? — Не знаю, — Гарри отвёл глаза, очевидно, понимая, что погорячился, но явно не собираясь признавать это вслух. — Как бы там ни было… Для меня мир закончился именно в тот момент. Мне казалось, что я вполне физически горел, когда применил «Аваду». И я хотел смерти. Не только его, но и собственной. Даже если бы Волдеморт не успел бы бросить в меня заклинание, я бы сделал это сам. — Я могу это понять, — кивнул Том, следя, чтобы его голос звучал спокойно. — Но всё получилось не так просто. И теперь есть мы и реальность, которая не собирается заканчиваться так быстро, как тебе хотелось бы. — Мы, — Гарри горько усмехнулся. — Мы, Том, и были главным проклятием Британии — сейчас я в этом почти уверен. И друг друга тоже — в этом я уверен абсолютно. Так что давай просто дадим всему этому возможность закончиться.Двух разумов симфония, Любви в аду история. И жизнь, и смерть — синтетика. Агонии эстетика…
Тому хотелось закричать. Какое-то непонятное чувство непоправимого разрушения чего-то единственно важного давило изнутри, загоняя в безнадёжность. Хаос мыслей только увеличивался и расширялся. Гарри одновременно хотелось зацеловать и пытать. — Ты не можешь так думать. Чего тогда стоили твои признания? — Том смутно осознавал — что именно он говорит, теряясь в непривычном, незнакомом ранее состоянии. — Признания? — в голосе Гарри мимолётно скользнула чистая ненависть. — Я не стану отказываться от своих слов. Только это ровным счётом ничего не меняет. Хотя, видимо, это насмешка жизни надо мной лично. Найти любовь в аду… — В аду? — машинально переспросил Том. — Это маггловское понятие, из области религии, — Гарри скривил губы. — Иначе говоря — преисподняя, адский… — Я знаю, что это значит, — холодно оборвал его Том. — Откуда именно такое определение? — Я как-то так и воспринимал вынужденный плен у Волдеморта. До того времени, как вдруг, проснувшись однажды утром, понял, что скучаю по своему другу последних месяцев. Другу, которого никогда не существовало. И узнал я об этом — ну надо же — слишком поздно. — И почему же это ничего не меняет? — осведомился Том, игнорируя сказанное. — По-моему, для тех, кто верит в любовь — это невероятно важно. Гарри пару секунд смотрел на него с полным недоумением, а потом откинул голову назад и расхохотался чуть истерическим смехом. Его не остановили ни слёзы, выступившие на глазах, ни злой непонимающий взгляд Тома. Смех иссяк сам собой только через несколько минут. — Человек, который не признаёт существование любви как чувства, пытается о ней разговаривать? — Гарри скривил губы на этот раз просто в горько-ироничной усмешке. — Ты не в себе, Том. И продолжать беседу я вообще не вижу смысла. — Я так не считаю, но, вероятно, ты из принципа будешь стоять на своём, — Том не скрыл раздражения. — Пусть так. Полагаю, мы отвлеклись достаточно, чтобы вернуться к предыдущему обсуждению. — Зачем? — безразлично осведомился Гарри. — Чем быстрее мы построим рабочую версию происходящего, тем быстрее поймём — как нам вернуться к жизни, — Том взглядом успешно передал своё непонимание — почему он должен объяснять очевидные истины? — Но я не хочу возвращаться, — холодно отозвался Гарри. — И не вижу смысла это делать. Я никогда не страшился смерти. А теперь и вовсе ловлю себя на каком-то странном осознании искусственной важности, окружающей эти понятия — жизнь, смерть. Это значит вовсе не так много, как большинству кажется — как по мне сейчас. И знаешь, мне даже начинает нравиться происходящее. Есть какое-то извращённое понимание прелести такой себе прелюдии в посмертие, тебе не кажется?Всё кончено, всё кончено. Мир выжженный, мир взорванный. И мы с тобой, и мы с тобой Последний грех Земли былой.
Том посмотрел на него как на сумасшедшего, и по его взгляду несложно было понять, что ему так совершенно не казалось. Гарри только пожал плечами, словно бы говоря: «Нет так нет», и равнодушно отвернулся. Том сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Гарри производил впечатление человека на грани сумасшествия, но ничего удивительного в этом не было. Вот только он просто чувствовал, что уйти отсюда они смогут или вместе, или никак. Способов заставить Гарри он не видел, а значит, придётся его убедить в необходимости возвращения. Правда, аргументов почему-то совершенно не находилось. Что он может предложить человеку, которого сломал, доведя до абсолютной жажды гибели? Или всё-таки не он? Том сжал голову руками — окружающее было невыносимо. Без понимания кто он, где он, без перспективы — реальной и обозначаемой — будущего, ему казалось, что скоро начнёт сходить с ума и он сам. Это необходимо прекратить, как можно скорее. Поттер. Его надо убедить — уже как получится и как придётся. Честно, нечестно, правдой или ложью — не имеет принципиального значения. Он сможет всё исправить с мальчишкой… с Гарри, когда они окажутся в своём мире. — Я допускаю, что ты не хочешь возвращаться, — медленно начал говорить он, привлекая внимание Поттера. — Но что будет с миром, когда Волдеморт возродится? Если наши предположения имеют смысл, тогда то, что там — одна восьмая часть души, слишком маленький осколок, чтобы в отдельности обладать хоть какой-то адекватностью. Ты не думал — что он сделает с Британией, обретя новое воплощение? — А тебя волнует судьба Родины? — саркастично осведомился Гарри. — Я сейчас расплачусь от умиления. А что сделаешь ты, вернувшись? А, Том? Оставишь попытки получить власть? Прекратишь войну? Займёшься научными исследованиями? Ты можешь мне дать хоть какие-то гарантии, что так будет? Если да — я рассмотрю вариант возвращения. — Гарри, да что с тобой? У тебя истерика? — Том, никогда не видевший Поттера в таком состоянии, не совсем понимал как реагировать. — Нет, с чего бы? — Гарри скривил губы. — Истерики нет. Но есть выжженная пустыня внутри. Не уверен, что когда-то в ней снова появится жизнь. И нет никакого желания разбираться: какая часть от общей души Волдеморта — ты, а какая — тот, кто летает там над моим телом. — Ты не можешь говорить, что тебе безразлично… — прищурился Том, но был перебит Гарри: — Я не могу? Позволь не согласиться. Волдеморт появился в моей жизни, когда я был младенцем. Лишил меня родителей — самого ценного, что есть в жизни любого человека. Преследовал меня всю мою сознательную, заметь — не такую уж длинную жизнь, не считаясь с тем, что я ему даже не равен по силе. В итоге он сошёл с ума окончательно, дойдя до странной одержимости мной. Заставил меня быть рядом, а впоследствии — жить в придуманном мире. Ты хочешь мне доказать, что я не прав, не желая разбираться в его ненормальных экспериментах с душой? Я устал понимать, Том. Тебя, его, жизнь. Смертельно и абсолютно устал. Как и быть героем. Остаюсь при своём — мы главное проклятие несчастной Британии последних десятилетий. И будет лучше, если мы туда не вернёмся.Двух разумов симфония, Любви в аду история.
Том задумчиво изучал Гарри взглядом, уже понимая, что дело не только в невообразимом коктейле эмоций, который тот получил возможность выплеснуть только сейчас. Было что-то ещё. Он напряжённо размышлял. Мысль пронеслась озарением сама по себе. Как там Поттер сказал — прелюдия в посмертие? Место. Невероятно странное место, которое выборочно глушит одни эмоции и обостряет другие. Что если и желание жить тоже, если оно недостаточно сильное? Сам Том — какую бы часть души Волдеморта он сейчас собой ни представлял — рвался к жизни, цеплялся за неё, жаждал её. Но Гарри — нет. Он не хотел жить в принципе, и здесь это нежелание, похоже, стало ещё отчётливее и сильнее. Вот только он, Том, не отдаст Поттера смерти. Мальчишку не уговаривать надо, приводя аргументы — он их явно не воспринимает. Его надо встряхнуть, заставив чувствовать желание и волю к жизни. Потому что им всё ещё необходимо отсюда выбраться. Пришедший в голову вариант — как это осуществить — казался рисковым, но других навскидку не находилось, а времени на полноценные размышления не оставалось — Том это просто чувствовал. Он решительно шагнул к Гарри, хватая его за плечи и вынуждая встать. Гарри ещё успел насторожиться, когда Том решительно притянул его в объятия и начал целовать — настойчиво, страстно, не оставляя особых шансов на сопротивление. Дать свободу своим странным чувствам к Поттеру сейчас оказалось даже слишком легко. Но Гарри явно ухватился за почти несуществующий шанс и сумел почти вырваться из крепких объятий. В зелёных глазах мгновенно вспыхнула ненависть, смешанная со злостью. — Не смей! Ты не имеешь права… Я не позволю тебе снова что-то значить для меня. Нет! — было не похоже, что Гарри до конца осознаёт, что говорит, желая выплеснуть отрицание. Том внимательно всмотрелся в лицо Гарри. Как бы там ни было, но жизни в нём явно прибавилось. И пусть в негативном проявлении. Это не так уж и важно, главное — результат. Он всё ещё удерживал запястье Гарри, не позволив ему вырвать его из захвата, и сейчас воспользовался этим, резким движением притягивая его к себе. — Так останови меня. Сделай что угодно, чтобы я прекратил усиливать то, что ты так отчаянно хочешь растоптать. Вернись в свой персональный ад, чтобы уничтожить его создателя. Преврати пепел своей души в плодородную почву и вырасти в ней всё, что только захочешь. Новый урожай, который даст тебе новую жизнь, даже если в ней ты станешь совсем другим человеком. Но живи. Не смей вести себя, как трус и ничтожество! Борись, Мордред тебя раздери. За себя или против него. Ты не победил, послав и поймав «Аваду». Волдеморт вернётся, и это станет твоим поражением. Ты так хочешь проиграть? Гарри растерянно моргал, глядя на него с изумлением, граничащим с состоянием шока. Невооружённым взглядом было заметно, что он абсолютно не понимает поведения Тома и словно бы и не верит, что перед ним вообще Том. А потом Гарри медленно сделал шаг назад и помотал головой. На лице промелькнуло удивление, следом задумчивость, а потом он как-то странно передёрнулся и поднял немного ошарашенный взгляд, в котором явно заметно добавилось жажды жизни. Том мимолётно ощутил разочарование — почему-то он был уверен, что всё окажется сложнее. Впрочем, результат, кажется, достигнут, а остальное — не так уж и важно. Вероятно, его почти неуловимое разочарование — мелочь, в сравнении с разочарованием того же Гарри.И жизнь, и смерть — синтетика. Агонии эстетика…
— На чём мы остановились? — неожиданно и очень спокойно заговорил Гарри. — На моих предположениях, что я мог как-то повлиять на крестраж, носителем которого являлся, так? — Вроде того, — осторожно согласился Том, ещё испытывая некоторое недоверие к переменам, которые происходили в поведении Гарри слишком быстро. — Думаешь, это возможно? — Гарри прикусил губу, явно серьёзно обдумывая предположение и не обращая внимания на Тома вообще. — А что позволяет вернуть душе целостность? — Раскаяние, — лаконично отозвался Том, явно не желая объяснять подробнее. Гарри не скрыл удивления, но расспрашивать, как ни странно, не стал. Том подавил вздох. Он уже сам не был уверен, что в их размышлениях был хоть какой-то смысл. Течение времени ощущалось всё более отчётливо — Том словно наяву видел песочные часы, неумолимо отсчитывающие минуты. Им надо выбраться как можно скорее. Нет никаких гарантий, что результаты размышлений им помогут это сделать. Вероятно, больше резона поискать какой-нибудь способ. Может, стоит просто прыгнуть с этого странного обрыва? Мысль отдавала лёгким безумием, но в этом месте определённо не было ничего нормального. Так как знать наверняка — что именно может стать спасением? Стоит обдумать — что они теряют и чем рискуют, если попробуют. — То, что я сейчас скажу, наверное, прозвучит очень странно и чуть безумно, но не думаю, что в окружающей нас реальности осталось хоть что-то нормальное, — неожиданно словно озвучил его мысли Гарри. — Что если каким-то образом ты — объединение всех частей души Волдеморта, кроме той единственной, что была в его теле? Уж не знаю — когда и где ты успел раскаяться, но наша смерть почти одновременно и наша связь… Если я действительно был крестражем… Это бы объяснило — почему я мог говорить на парселтанге. Ведь это наследственный дар, и выучить язык змей из просто желания нельзя. Значит, частица души во мне имела возможность влияния на меня, передавая мне способности. Процесс ведь должен был быть обоюдным, правильно? Том наградил его задумчивым взглядом. Гарри, как и всегда, выражал свои мысли несколько сумбурно, но сказанное точно имело смысл в сути. Он чувствовал себя слишком цельным. Он помнил самые разнообразные моменты, тогда как после возрождения некоторые воспоминания были очень смазанными и словно чужими. Гибель почти одновременно. Его раскаянье за секунды до физического развоплощения. Но почему тогда его душа собралась в осколке души в мальчишке, а не в том, который жил в самом Волдеморте? Проскользнула неоформленная мысль о чувствах. Гарри испытывал к нему что-то очень сильное. Игра в немалой степени удавалась Волдеморту именно рядом с мальчишкой, словно само его присутствие что-то меняло, примиряло с собой и реальностью. Он ведь неоднократно удивлялся странному спокойствию, приобретаемому будто бы вместе с принимаемым образом Реддла. Том прикрыл глаза на секунду. Ему стоит определиться — разделяет ли он себя и Волдеморта. Постоянное упоминание в мыслях то себя, то Волдеморта как отдельной личности — точно способно свести с ума раньше, чем он придумает что-то путное. — Том, может, ты скажешь хоть что-то? — настойчиво вопросил Гарри. — Мои предположения совсем абсурд? — Нет, — медленно проговорил Том. — Я так не думаю, во всяком случае. Напротив — они весьма похожи на правду. Странную, сложную для восприятия, но правду. Область души, особенно в контексте крестражей — крайне мало и плохо изученный раздел в магии. — Отлично, — вздохнул Гарри. — Наверное. Но нам мало чем это помогает, да? Мы всё равно не знаем — как вернуться. Да и тебе, получается, некуда возвращаться. Тела Волдеморта я не видел. Или ты можешь обрести физическое воплощение? — Не знаю, — как Том не старался сдержать злость и раздражение, не желая усугублять общение с Гарри, только начавшее складываться конструктивно, они всё-таки прорвались в голосе. — Полагаю, это маловероятно. Пока оставшаяся часть души не вернёт себе тело. — То есть, для твоего возвращения необходимо возрождение Волдеморта? — Гарри напрягся. — И, конечно, ты сейчас начнёшь меня убеждать, что это только необходимое физическое воплощение и ты не повторишь путь монстра, вернувшись, так? Я не соглашусь на это. Никогда. — Я не собирался тебя ни в чём убеждать, — Том скривил губы в раздражённо-злой усмешке. — При чём тут твоё согласие? — Дай-ка я подумаю, — в голосе Гарри тоже прорвалась злость. — Даже я знаю, что попасть в поместье Реддлов можно только по личному приглашению Волдеморта или аппарируя по зову Метки, что равноценно. Но повторить фокус без вызова — невозможно. Оставшемуся огрызку души неоткуда ждать помощи. — С чего ты взял, что он не может покинуть поместье? — холодно поинтересовался Том. — Может, с того, что он бы уже это сделал, если бы мог? — парировал Гарри. — Вместо этого мы вместе видели его кружения у моей бренной физической оболочки. Могу предположить, что я ему нужен. И, так как я не уверен наверняка — какие способы воздействия на меня он может найти или как поведёшь себя ты, вернувшись в каком-либо качестве, я против возвращения в принципе. Том с отчаянием запустил руки в волосы. И всё сначала… Как же с Поттером невыносимо тяжело общаться! Почему этот мерзкий мальчишка просто не может сделать то, что от него требуется, и подчиняться? Зачем всё обязательно усложнять?! Том вздрогнул, осознав в каком ключе он только что подумал о Гарри. С ним определённо творилось что-то странное. Как и с Поттером. Им необходимо убраться отсюда как можно скорее. Пока их затянувшаяся агония не свела их с ума или не привела в посмертие вместо возвращения к жизни.