Током струится, льётся по венам Кровь, оживляя твои провода.
Гарри вдруг как-то странно вздрогнул, резко меняясь в лице. Том мгновенно настороженно прищурился — Гарри смотрел каким-то невидящим странным взглядом будто сквозь пространство и, казалось, бледнел на глазах. Вряд ли это означало что-то хорошее. — Том, я не знаю, что происходит, но я почему-то чувствую своё тело. В смысле — я и очнувшись осознавал себя живым, но сейчас это ощущение раздвоилось и усилилось по отношению к тому телу, что в поместье. Меня тянет к нему или в него… Я его чувствую, вплоть до крови, которая бежит по венам, несмотря на временную физическую смерть. Дико странное чувство. Том напряжённо сглотнул. Они пытались найти ответы и способ вернуться, а всё оказалось многим проще — всего лишь отмеренный лимит времени. Вот что он ощущал так напрягающе. Только его никуда не тянуло. У него, в отличие от Гарри, тела не осталось. Всё резко показалось каким-то серым и абсолютно неправильным. Вспомнит ли Гарри хоть что-то о своём пребывании здесь? Означает ли происходящее, что вернуться сможет только Гарри? «Авада» всё же была. И, согласно теоретическим предположениям, должна была разорвать связь крестража с носителем. — Ты должен вернуться, — свой голос показался Тому абсолютно чужим. — Да и не думаю, что разумно противиться процессу в принципе. — Я не могу, — тут же воспротивился Гарри. — Это вернёт и тебя… То есть, не тебя, наверное. Но даст Волдеморту возможность… Мерлин, да почему всё так сложно-то? — в сердцах воскликнул он. — Я не хочу возвращаться в неизвестность. Я не хочу возвращаться к этому странному куску души, пусть он и не материальный… пока. Том, я запутался. — Неудивительно, — лаконично откликнулся Том, никак не комментируя остальное. — Постой… а ты разве ничего не ощущаешь? — насторожился Гарри. — Такой странной тяги, притяжения что ли… — Полагаю, и не должен ощущать, — Том холодно усмехнулся и только в глазах едва уловимо скользнуло сожаление. — Ты ещё помнишь, что в тебя попала «Авада Кедавра»? Заклинание не убило тебя, но должно уничтожить крестраж в тебе… То есть — меня, если мы правы в своих предположениях. — Что?! — Гарри абсолютно растерялся. На его лице отразилась сменой гамма разнообразных эмоций. — Это значит, что я должен вернуться, а ты останешься здесь? Но… Нет, я не хочу возрождения Волдеморта. Я не верю тебе или ему, или вы просто одно целое в разбивке — я окончательно перестал понимать, что правильно. Но ты не можешь… Я не оставлю тебя здесь. В конце концов, если Волдеморт вернётся так или иначе, ведь духу я вряд ли смогу что-то сделать, а он найдёт выход пусть даже и через годы, то слияние с тобой — единственный шанс получить хотя бы не монстра. Если я хоть что-то понял из собственных умозаключений.Навеки прощаюсь я с духом и телом, Чтобы остаться с тобой навсегда.
Том приложенным усилием воли подавил любые эмоции, которые в многообразии вспыхнули внутри ответом на сказанное Гарри. Есть ли у него шанс вернуться с Поттером? В качестве кого? Сможет ли мальчишка остаться его якорем? На сотые доли секунды он почувствовал сожаление о том, что так легко в юности полез в область создания крестражей, ни разу не желая задумываться — насколько действительно мало информации об этом. А вот теперь это находило свою отдачу в самом негативном ключе. Сольётся ли он с оставшейся частицей своей души, которая и привязывала его к миру живых? Только поэтому он, вероятно, и находился здесь вместе с Поттером. Или же растворится в мальчишке? Или затаится на долгие годы, перестав осознавать себя? Сможет ли Гарри вернуться не один, а вместе с крестражем? Фактически — со второй, почти полноценной душой? Какие последствия это будет иметь для них обоих? Стоит ли идти на риск, получив ответы, похоже, единственно доступным способом — проверив практически? Сможет ли он остаться здесь, если Гарри вернётся? Насколько связаны их сознания в данный момент? Хватит ли Поттеру силы протащить сквозь грань миров их обоих? Или всё же осколок души даёт ему возможность вернуться и без помощи мальчишки? Внезапно Том вздрогнул, осознавая свою мысль. Вероятно, это так и есть. Но кем он станет? Сейчас в голове царил полнейший сумбур, где абсолютно не свойственные ему светлые и общепринято правильные мысли мешались с порывами родной и привычной тьмы. Часть его души, жившая в теле Волдеморта — нестабильна и крайне озлоблена в данный момент. Что получится в итоге? Увиденный сон вдруг наотмашь ударил по сознанию. Кем он вернётся? Сможет ли справиться с желанием отомстить Гарри за свою временную гибель? Гарри, который, даже запутавшись в происходящем и не справляясь с собственной болью, отказывался бросать того, кто являлся тем или иным проявлением его же палача, первопричиной и источником этой боли. Он готов был не вернуться сам, но отказывался бросить его, Тома. Он не потерял своего света даже в аду, как выразился он сам, даря этим нечто необъяснимое, но абсолютно необходимое самому Тому. Гарри не предал его. Всего лишь равноценно ответил на извращенное предательство, аналогов которого в его жизни точно не было до этого. Том закрыл глаза, с отвращением понимая, насколько недопустимо он погряз во всех этих странных эмоциях, и в то же время чётко осознавая, что всё перестанет иметь значение, если он потеряет Гарри снова. Он не сможет справиться с собой, получив воплощение. Тьма, которую и сейчас удавалось сдерживать с трудом, возьмёт верх, и он захочет отомстить тому, по вине кого потерял жизнь и свои крестражи. Весьма вероятно, он попытается убить Гарри. Или же решит превратить его жизнь в настоящий ад. Но когда-нибудь наступит момент, в который он возненавидит себя за совершённое. Как это было за секунды до его гибели. И шансов, что он сохранит адекватность мышления при слиянии и возрождении, выбирая чуждые ему свет и добро, принимаемые лишь от одного человека, а не привычную тьму, которая являлась основой его сущности, просто нет. Что случится, если Гарри уничтожит одну восьмую часть его души? Будет ли потеря невосполнимой? Чёткого ответа, конечно же, не имелось, что невероятно злило. И всё же это начинало выглядеть наиболее предпочтительным вариантом. Тому вдруг захотелось то ли завыть, то ли повторив действия Гарри, истерически рассмеяться. Когда он дошёл до того, что размышляет над возможностью отказаться от тела и дать мальчишке силу уничтожить часть его собственной души, чтобы тот получил возможность мирной жизни? В подобных размышлениях вряд ли имелась хоть капля нормальности. Но именно они неожиданно помогли собраться. Конечно, Поттер сможет вернуться с ним в качестве крестража. И использовать для этого связь с осколком своей души совсем не сложно. А после останется помочь мальчишке уничтожить озлобленный кусок души и добровольно затаиться, не отравляя Гарри жизнь. О войне и Волдеморте со временем забудут. Поттера, несмотря на плен, примут с распростёртыми объятиями, как героя. Что-то в груди бурно взбунтовалось против подобной перспективы. Он не может отказаться от всего ради мальчишки. Это абсурд. Вариант, не имеющий права на существование и рассмотрение. Он не может убить Гарри или обречь на мучения, что неизбежно произойдёт в другой вероятности развития событий. Да, он потеряет всё, что ему важно. И, вероятно, сейчас он не до конца осознаёт важность и последствия подобной потери — место и впрямь выборочно глушило некоторые чувства и мысли. Но он сможет быть с Гарри столько, сколько сам Поттер будет жив. И почему-то это казалось сейчас важнее чего бы то ни было. — Том, может, ты скажешь хоть что-то? — нервно спросил Гарри чуть дрожащим голосом. — Мне всё сложнее противиться тяге, я и без того чувствую, что сопротивление — это неправильно. Мы должны что-то решить. — Должны, — эхом откликнулся Том вновь не своим голосом. Он решительно подошёл ближе и заглянул в зелёные глаза, где метались смятение и страх. — Я вернусь с тобой. В качестве крестража. И, по возможности, помогу уничтожить осколок моей души. А после — не напомню о себе. Гарри нервно сглотнул, а его глаза расширялись от удивления по мере осознания сказанного. Было очевидно, что он не хочет верить, подозревает некую уловку, но не решается высказать свои опасения вслух, понимая, что в случае, если сказанное истина, он тем самым всё разрушит. — Ты действительно собираешься так поступить? — наконец напряжённо спросил Гарри. — Ты точно понимаешь — что сейчас сказал? Ты вообще имеешь какое-то отношение к Тому Реддлу? — Ответ положительный на все вопросы, — сухо откликнулся Том. — Подозреваю, что в этом месте бесполезно давать клятвы, так что верить или нет — решать только тебе. Но да, просто для уточнения, я осознаю, что отказываюсь от тела, жизни и даже духа в пользу существования в тебе, с тобой. Возможно, я сошёл с ума. Но это никак не отменяет факта добровольного согласия.Лишь ты и я!
Гарри продолжал смотреть на него изумлённо и растерянно. Том отвернулся. Он не был уверен, что выдержит этот взгляд и не передумает, не сорвётся, поддаваясь тьме, которая настойчиво требовала прекратить нерациональные действия и заставить мальчишку действовать в его интересах, а не поступать наоборот. Гарри неожиданно издал слабый отчаянный стон и взгляд Тома, против воли, мгновенно вернулся к нему. Гарри успел осесть прямо на пол и сейчас слегка раскачивался, обхватив голову руками. Лицо его искажали мука и чистое страдание. — Что такое? — подозрительно и настороженно спросил Том, скрывая страх и мимолётно ужасаясь его ощущению в принципе. — Знаешь, даже твоя навеянная реальность не была так ужасна, как то, что происходит сейчас, — каким-то глухим бесцветным голосом отозвался Гарри. — И даже, когда я узнал правду, я не чувствовал себя настолько близко к безумию, как ощущаю в данную минуту. — О чём ты говоришь? — с искренним недоумением осведомился Том, уже не на шутку опасаясь за мальчишку. — Безумие? — Том, то, что происходит, выходит за рамки возможного даже для волшебников. Я не могу адекватно это воспринимать. Я не понимаю — на самом ли деле это. Ты — не ты. Том Реддл не может себя так вести. Место — иллюзорное и нисколько не походит на реальное. Меня куда-то настойчиво утягивает, но куда на самом деле? Кто я вообще? Я существую или лишь собственная фантазия? Я не могу… — Гарри сжал голову руками так сильно, что рисковал себе навредить. Том замер на несколько секунд, не понимая, как реагировать в очередной раз за всё их то ли пребывание, то ли иллюзию пребывания в нигде, на поведение Гарри. В одном он точно был прав — всё было недопустимо странно. — В любом случае — мы всё ещё есть, — наконец обронил Том, немного собравшись с мыслями. — Мы воспринимаем и ощущаем друг друга, а это значит — мы существуем. — Или это только игра нашего воображения, издевательство сознания или влияние кого-то со стороны, — горько возразил Гарри. — Ты не можешь быть ни в чём уверен. Я тоже верил, что Том Реддл — пришелец из прошлого и мой… — Гарри, послушай меня внимательно, — резко перебил Том, подходя и решительно поднимая Гарри на ноги, заставляя смотреть себе в глаза. — Ты не хочешь это принимать, не хочешь верить, но… — он сглотнул, безжалостно подавляя желание немедленно остановиться и не продолжать на корню. — В том, что ты считаешь исключительно иллюзорным миром, навеянной реальностью, было многим больше правды, чем тебе кажется. Да, я наложил на твоё сознание фальшивую реальность. И не заметил, когда она стала единственной желанной для меня самого. — Ты больше не разделяешь себя и Волдеморта, — как-то потерянно заметил Гарри. — Одна душа, — лаконично отозвался Том, чуть пожав плечами. — Почему я хочу тебе верить, даже зная, что делать этого нельзя ни в коем случае? — сдавленно проговорил Гарри, закрывая глаза. — Почему не могу заставить себя просто уйти, пусть и в никуда, без тебя? Я не могу тебя любить… Не имею права… Ни верить, ни любить… — Но любишь, — странным образом в голосе Тома не было ни триумфа, ни превосходства. Только отдающий отчаянием отголосок надежды. — И пусть я не верю в это чувство. Но я верю в тебя. — Снова вдвоём. Всегда вдвоём. Мы так хотели уничтожить друг друга, что ограничили мир для себя нами же. Что мне делать с этим, Том? — Гарри так и не открыл глаз, а голос его звучал как-то надломлено. — Я не могу простить и не могу мстить. Мне кажется, что я вложил в ту «Аваду» все чувства, что вообще во мне были. А теперь ты просто говоришь всё это… И я знаю, что не могу тебе верить, что это очередной блеф и уловка, но на этом чёртовом пепле упрямо растёт что-то новое. Как мне это принять? Где найти опору? Какой смысл спрашивать это у тебя, если ты — причина? У кого спросить, если вновь — лишь ты и я? — Гарри… — Том уверенно притянул его в объятия. Думать не хотелось. Вообще. Ни над своими действиями, ни над грядущим будущим, если оно вообще имелось, ни над болью, разлившейся внутри, но не отравляющей, а лишь рождающей грусть. — Я поклялся тебе, что буду рядом, помнишь? И я буду. Даже если ты сам этого не хочешь. — Это не ты, — Гарри обречённо покачал головой. — Или просто очередная роль… Ради какой-нибудь цели. А может, тебя и вовсе здесь нет. Может, я просто умер, и ты — плод моей фантазии. Я так отчаянно хочу поверить, что тебе может быть хоть немного небезразлично, что просто придумал себе всё это. Ведь такое может быть? Том нервно сглотнул, понимая, как опасно близок сейчас Гарри к настоящему сумасшествию. И дело было даже не в месте. Это его вина. Он сломал мальчишку, желая найти удовлетворение своему капризу. Он даже до последнего не верил, что Поттер применит «Авада Кедавра». Он считал, что Гарри не способен на это заклинание. И он действительно не был способен, пока не оказался рядом с ним, Волдемортом. А теперь он хочет спасти его больше всего на свете. Но сам Гарри быть спасённым уже не хочет. Измученное сознание, переживая случившееся, ищет выход в забытье. Но именно это необходимо прекратить, пока не стало слишком поздно. Он должен заставить Гарри вернуться к жизни. Даже без права выбора. В реальном мире он придёт в себя намного быстрее. — Может. Не может. Это ни имеет никакого значения, — холодно отозвался Том, разжимая руки и отступая на шаг, что побудило Гарри открыть глаза. — Немедленно прекрати сопротивляться тяге. — Что? — Гарри заметно растерялся, но определённо начал думать связно. — Нет! Мы ещё не решили — как нам выбраться отсюда вдвоём. Пусть я ненормальный, я не уйду без тебя. Если мы действительно вернёмся, значит, и всё происходящее здесь не мираж. И тогда… ты действительно другой. И это шанс, что… Да неважно. Просто прими как факт — мы уйдём вместе или останемся здесь вместе. Третьего варианта не дано.Всё кончено, всё кончено. Мир выжженный, мир взорванный. И мы с тобой, и мы с тобой Последний грех Земли былой.
— Позволь не согласиться, — Том скривил губы. — Третий вариант есть, и он проще некуда — ты сейчас же возвращаешься. Один. — Действительно? — в глазах Гарри вспыхнула злость. — Снова пытаешься от меня избавиться, Том? Нашёл для себя другой выход? — Тебя это не касается, — тон Тома оставался холоднее льда. — Ты сам предложил закончить нашу историю. И мы сделаем это — здесь и сейчас. — Я тебе не верю, — Гарри даже головой покачал в знак отрицания. — Ты не способен на жертвы — с душой или без неё, я просто это знаю. Но пытаешься уже некоторое время убедить меня именно в своей жертвенности. Это абсурд. — Ты сказал, что мы сами ограничили наш мир и сами его разрушили. У тебя есть шанс вернуться к жизни, — Том говорил спокойно, почти чеканя слова. — Даже если мы — проклятие Британии, в чём ты так уверен, твоё возвращение без меня — шанс всё исправить и не сойти с ума. Так что сейчас же прекращай сопротивляться. Сейчас он понимал Гарри как никогда. Всё сказанное было единственно верным, вот только внутри медленно горело что-то, оставляя после себя выжженную пустоту и мёртвый пепел. Он почти обрёл душу вновь. И терял её слишком быстро. Всё резко показалось неважным. Странный туман накрыл внезапно, заглушая любые здравые мысли и отключая сознание. Ничто больше не имеет значения. Почему он страшился смерти? В ней нет ничего ужасного… — Том, что с тобой? — крик ударил по нервам, оглушая, но отвечать не хотелось. Это неважно…Двух разумов симфония, Любви в аду история. И жизнь, и смерть — синтетика. Агонии эстетика…
Гарри рухнул на колени подле упавшего Тома, мысленно проклиная всё на свете. Никакие напоминания, что ему должно быть всё равно или что лучше — он должен испытывать удовлетворение, не помогали и не действовали. Сюрреалистичность происходящего никак не обесценивала его важность. Он смотрел на Тома, уже не в силах разобраться, кого ненавидит — его, себя самого или и вовсе Волдеморта, который всё равно воспринимался сознанием какой-то отдельной составляющей. Он не может думать, если не хочет действительно лишиться рассудка. Он не может больше бороться с тягой, которая становилась почти непреодолимой, даря пугающее ощущение последнего момента времени, которое словно собиралось замереть навсегда. Он должен отсюда выбраться. С Томом. И только потом можно будет до конца разобраться с происходящим. Он найдёт способ справиться с духом Волдеморта. Он всё сможет, сделает правильные выводы и примет верные решения. Ему просто надо выбраться. Вцепившись в руку Тома, который, похоже, потерял сознание, Гарри закрыл глаза, отдаваясь на волю уже непреодолимой тяги. Пространство резко сделало странный кульбит, а потом единственным мерилом восприятия реальности стало ощущение долгого странного полёта, в котором кружило и затуманивало сознание. Возможно, это не дорога к возвращению. Возможно, это дорога в посмертие. Как бы это ни удивляло, но сейчас Гарри не ощущал разницы. Всё растворялось так легко, лишаясь важности и оставляя только лёгкость. На землю или в небеса. Правда или ложь. Реальность или вымысел. Всё просто перестало иметь значение. Кроме руки Тома, которую он сжимал обеими своими. Карусель водоворота начинала казаться бесконечной, но тем ещё более прекрасной. Гарри не заметил тот момент, когда всё померкло.