Всё кончено, всё кончено. Мир выжженный, мир взорванный. И мы с тобой, и мы с тобой Последний грех Земли былой.
Гарри осознал, что лежит на деревянной поверхности не сразу. В голове царил странный туман, и он ещё мимолётно удивился тому, что спит вдруг не на кровати. А потом замелькали смутные воспоминания. Столовая. Он лежит на полу в столовой. В него попала «Авада Кедавра». И он должен быть мёртв. Какое-то очень странное место — ему приснилось? Голова отозвалась немилосердной болью на попытки вспомнить больше. Гарри стиснул зубы, не собираясь сдаваться. Там был какой-то совсем неправильный Том. Не Волдеморт. Он видел своё тело с какой-то высоты. И дух возле него. Гарри распахнул глаза, вскакивая на ноги так стремительно, что голова сильно закружилась, и его повело в сторону. Воспоминания хлынули потоком, потихоньку затапливая сознание ужасом. Происходило это с ним или в его голове, но если он вернулся — точно где-то происходило. Убедившись, что твёрдо стоит на ногах, Гарри осмотрелся, но даже тени духа не увидел. В просторном помещении столовой не было никого, кроме него самого. А ещё царила какая-то мёртвая, давящая холодом тишина. По спине прошёлся волной озноб. Всё казалось неправильным. Где Том? Он же забрал его с собой. Неужели ничего не получилось? Где Волдеморт? Он ему не привиделся — в этом Гарри был совершенно уверен. Где этот жалкий кусок души, не имеющий материального воплощения? Меньше, чем дух… Что ему вообще делать? — Том? — неуверенно позвал Гарри, ужасаясь тому, как хрипло звучит его голос. Но ответа не было. Не было, казалось, вообще ничего. Гарри медленно зашагал в гостиную. Потихоньку рождалось понимание, что в поместье Реддлов он сейчас в гордом одиночестве. Волдеморт мог выбраться и отправиться к кому-нибудь из слуг за помощью. О том, где Том, думать не хотелось. Адская смесь эмоций и без того медленно кипела где-то в районе солнечного сплетения, словно там вдруг установили персональный котёл из ада. Он слишком устал и окончательно запутался. Привычные до скуки стены и обстановка гостиной немного примирили с действительностью, нисколько не согревая, но даря понимание, что ему хотя бы не грезится всё происходящее. Впрочем, абсолютным свидетельством уже не являлось ничто. Интересно, а сейчас он сможет выйти за пределы территории поместья? Гарри весьма смутно представлял, куда бы он мог, а уж тем более хотел пойти, но покинуть дом, который стал его тюрьмой, в котором он пережил пугающе много хорошего и плохого, хотелось немедленно. Гарри решительно зашагал к кованым воротам, преодолевая садовые дорожки так стремительно, что даже не замечал ничего вокруг. Но, конечно, выйти он не смог. Вероятно, чары функционировали независимо от того, жив Волдеморт или мёртв. Впрочем, он не мёртв. Наверное. Понимание, что он заперт в ненавистном поместье, да ещё и в одиночестве, вызвало истерический смешок и волну апатии. Не разбирая дороги, Гарри побрёл обратно к дому, намереваясь подняться в комнату, которую занимал последние месяцы. Только на лестнице он осознал, насколько успел промёрзнуть в лёгкой домашней одежде. Судя по сугробам во дворе, которые он запоздало всё-таки заметил, в реальности не успело поменяться вообще ничего. Интересно, тут прошло хоть какое-то количество времени? Или неинтересно. Окружающая обстановка давила всё сильнее. Не изменилось вроде бы ровным счётом ничего — всё привычно, красиво, уютно, в стиле элегантной классики. Идеальный порядок. Но Гарри задыхался среди этого сейчас. Словно невидимое покрывало смерти вдруг укрыло всё, оставляя привкус тлена и разрушения. Он представления не имел, что ему делать. Не знал, где искать дух Волдеморта. Невозможно боялся даже начинать думать о Томе. Всё, что воспринималось в немалой степени абсурдом в странном месте, сейчас приобретало пугающие черты реальности. Крестражи. Разорванная душа. Гарри нисколько не сомневался, что если сейчас направится в библиотеку и проявит должное усердие, то найдёт подтверждение в книгах. Это не сон. И не навеянная Реддлом реальность. Это правда. Дикая, невероятная, пугающая правда. Кровать, которую Гарри привычно считал своей, вызвала бурю эмоций одним своим видом. Том. Волдеморт. Его собственные счастье и просьбы. Признание… Гарри затошнило. Он машинально сделал шаг назад к двери, но заставил себя остановиться. Достаточно. Когда-то ему придётся это пережить. Невозможно страдать по этому поводу вечно. Он не сможет исправить прошлое. Значит, остаётся его только принять, пережить и забыть. И он заставит себя это сделать. А сейчас ему просто необходимо хоть немного поспать. В голове всё ещё шумело и звенело, боль так и не улеглась, а туман словно повис перед глазами. Ему необходимо отдохнуть совсем немного. А на свежую голову он обязательно разберётся с происходящим. Гарри заснул на секунду раньше, чем его голова коснулась подушки.Двух разумов симфония, Любви в аду история. И жизнь, и смерть — синтетика. Агонии эстетика…
Том смеялся. На памяти Гарри это был едва ли не единственный раз, когда Том просто смеялся — с превосходством, оттенком сарказма и надменности, но искренне. Гарри не понимал — радоваться ему или возмущаться. Он погнался за бабочкой. Обычной бабочкой, слишком задорной яркой расцветки. Не преследуя желания пленить или убить, лишь рассмотреть вблизи. Вот только жертва ему попалась слишком хитрая для насекомого, у которого вообще не должно быть разума. Почти давая себя поймать, она мгновенно отлетала в сторону, и пальцы Гарри хватали лишь пустоту. Азарт разгорелся в крови сам собой, и он, конечно, абсолютно не заметил, как начал уже бегать за упрямым насекомым, вследствие чего в итоге влетел прямиком в куст роз. Попытка выбраться с вскриками боли от впившихся во всевозможные места шипов привела только к тому, что он запутался ещё больше. Том, несмотря на смех, помог ему освободиться и парой взмахов палочки удалил все шипы и залечил мелкие порезы. Гарри, пристыженный своим детским поведением и глупой ситуацией, в которую в итоге попал, предложил посидеть в беседке. Том, стоило отдать ему должное, никак не стал комментировать случившееся, лишь в глазах остались искорки ехидства. Они сидели в беседке уже непозволительно долго. Гарри переживал, что Волдеморт успел вернуться, и это плачевно закончится, но Том успокоил его, и беседа продолжилась. Вернее сказать, даже не беседа, а давнишний спор. Гарри настаивал, что они должны найти выход, чтобы не позволить Волдеморту захватить тело Тома. Сам Том только отговаривался пространными ответами и пытался сменить тему. В конце концов, Гарри, как и всегда, вспылил, обвинив Тома в безразличии к самому себе. Но Том только усмехнулся и неожиданно его обнял. Удивительные уютные дружеские объятия заставили Гарри замереть на месте, не веря до конца, что Том в принципе способен на такой простой, человеческий, тёплый, и всё же немного личный жест. Страхи и волнения улеглись мгновенно, сменившись приятным чувством защищённости.***
Том вошёл в столовую неожиданно и Гарри вздрогнул, машинально оглядываясь с опаской по сторонам. Заметив его взгляд, Том только усмехнулся, непринуждённо устраиваясь за столом, невозмутимо беря в руки тост и подвигая к себе розетку с вареньем. — Гарри, не дёргайся так, — привычный холодный тон странно успокаивал. — Волдеморт покинул поместье и вернётся только к вечеру. Я решил составить тебе компанию за завтраком, но если ты против… — Нет, я рад! — тут же горячо воскликнул Гарри, перебивая. — Это самый приятный сюрприз последнего времени. Тебе налить кофе? Уголки губ Тома странно дёрнулись, а в глазах промелькнуло что-то похожее на смесь злости и досады. Но намёк на сдержанную улыбку мгновенно сгладил впечатление, а Том с нотками иронии ответствовал: — Полагаю, я справлюсь с этой нелёгкой задачей сам. Как твоё вчерашнее изучение атакующих заклинаний? — Теоретически, — буркнул Гарри, у которого мгновенно испортилось настроение. — Я уже вообще не вижу смысла о чём-то читать, не имея возможности отработать и закрепить знания практикой. Это пустая трата времени. Том прожёг его задумчивым нечитаемым взглядом тёмных глаз, медленно жуя тост и делая глоток кофе. На секунду Гарри показалось, что тот о чём-то напряжённо размышляет, явно сомневаясь в желанном итоге. И тем неожиданнее прозвучала следующая фраза, обронённая небрежно и словно вскользь: — Думаю, ты мог потренироваться в саду после завтрака с моей палочкой. — Ты не шутишь? — глаза Гарри неверяще распахнулись в удивлении. — Я могу?.. — Я не умею шутить, Гарри. Конечно, идеально тебе палочка не подойдёт, но слушаться должна. Доедая едва ли не на ходу, Гарри вытащил Тома в сад уже через десять минут. И прозанимался следующие два часа, даже не замечая, как летит время под бдительным присмотром Тома, который оказывал и минимальную помощь, поправляя произношение или показывая верное сложное движение палочкой. Удивительно, но через первые полчаса тренировки они стали понимать друг друга уже почти без слов. Гарри так увлекся, что даже не чувствовал усталости и очень удивился, когда Том решительно отобрал у него палочку и заявил, что ему необходим отдых. Гарри расстроился, хотя и признал, что чувствует сильную усталость, переходящую в ощутимую слабость. И сильно повеселел, когда Том сухо пообещал устраивать занятия время от времени. И он не знал, что радовало его больше — возможность хотя бы изредка полноценно колдовать или доверие и помощь Тома.***
Он не мог оставить Тома в этом чудовищном помещении, напоминающем мёртвый и неестественно холодный вокзал. Здесь нет жизни. Здесь жизнь кажется иллюзией. Впрочем, здесь нет и смерти. Только ощущение медленной агонии, пугающей своим мрачным великолепием. Он должен ненавидеть Тома. Он даже не знает — Том ли это, Волдеморт или вовсе мираж. Но он не может оставить его тут. Он схватил запястье слишком сильно — на бледной нежной коже наверняка останутся синяки. Вот только это ничтожная цена за возможность вернуться к жизни. Тому некуда возвращаться. Но с этим можно что-то придумать. Должны существовать какие-то ритуалы. Он подумает об этом, когда они вернутся. Бесконечный полёт отобрал последние силы, и сознание сдалось на милость пугающему туману. Но чужая кисть, в которую он вцепился мёртвой хваткой, запомнилась невозможно чётким ощущением.Агонии эстетика… Агонии эстетика… Агонии эстетика… Агонии эстетика…
Открыв глаза и констатировав, что в комнате царит темнота, Гарри рассеянно подумал, что он проспал не так и мало — уже успела наступить ночь. Наверное, в том, что ему приснился Том, не было ровным счётом ничего удивительного. Вот только в груди теперь что-то болезненно ныло. Хотя казалось бы — уже нечему. Зачем его собственное подсознание напоминает ему о том, что никогда не являлось правдой? Нет, сцены из сна были реальными, а не внедрёнными в его сознание Волдемортом, но тем болезненнее они воспринимались. Загнанные в самые тёмные уголки сознания мысли настойчиво напомнили о себе, не оставляя возможности от них отмахнуться. С тех пор, как он вспомнил всё, он ни разу не позволял себе обдумывать это всерьёз, сначала сосредоточившись на убийстве Волдеморта, а после оказавшись в том странном месте. Сосредотачиваться на обстоятельствах, избегая необходимости размышлений, было удобно, но в данный момент бежать было больше некуда. Он заперт в поместье в одиночестве. Вполне возможно, что чары он снять сможет, но понадобится на это не один день. Волдеморт исчез, Тома нет. Больше невозможно избегать самого себя, истины, своих чувств. Он сказал правду Реддлу: он действительно верил, что вложил всё, что только жило в нём, в «Аваду». Вот только это было в тот момент времени. А сейчас боль и любовь, которую не смогло вытравить даже предательство, просыпались с новой силой. Правда, теперь они отдавали сильным привкусом гари. Как ему это пережить? Осознание необходимости ещё не рождает дельных советов или действующую инструкцию. Наверное, кто-то мог бы сказать, что ничего такого уж страшного не случилось. Что Гарри просто придаёт слишком много значения всему. Ведь Волдеморт не пытал его, не насиловал, не истязал. Просто совершил насилие над его сознанием, которое ещё и обернулось благом. Ровно до того момента, как он вспомнил реальность. Сознание упёрлось в своеобразный тупик, словно вообще не видя вариантов дальнейшего развития событий. Ему стоит снять чары. Стоит покинуть поместье и вернуться к своей прежней жизни — в школу, к друзьям и Дамблдору. Ведь это правильно? Но он видел пусть и тень, подобие духа Волдеморта. А значит, тот вернётся. Он обязан попытаться это предотвратить, остановить. Но идей, как это осуществить, не было. Он безнадёжно заблудился в лабиринтах собственных мыслей. Том. Странный, невозможный в своём поведении и проявленных эмоциях Том. Сейчас Гарри всё больше думалось, что это всё-таки было наваждение, объект, рождённый его собственной определённо нездоровой фантазией. Потому что если нет, тогда где Том сейчас? Но запястье в его руках помнилось невозможно чётко. Гарри казалось, что фантомно он до сих пор его ощущал. Безумие. Искажённая иррациональная реальность, которая, видимо, всё же затянет его в сумасшествие. Ему надо выбраться из этого ужасного поместья. Получить наглядные подтверждения, что где-то там всё ещё существует обычная жизнь. Косая аллея с её шумными магазинчиками; Хогвартс с Пивзом, строгими преподавателями и вредным завхозом; Хогсмид с весёлой толпой учеников и неизменным пабом мадам Розмерты. Рон и Гермиона, которые наверняка абсолютно извелись от беспокойства за него. Да даже Снейп — мрачный, угрюмый, ненавидящий его, но знакомый и привычный. Ему необходимо убедиться, что реальность всё та же. Он не может уйти, не выяснив, что случилось с Томом и был ли он вообще, наверняка. Гарри и сам не заметил, как вскочил с кровати, поспешно нацепил на нос очки, поправляя дужку на ходу, и вылетел в коридор. Он обошёл поместье дважды, заглядывая в каждый уголок, под каждый шкаф и табурет и даже не понимая — зачем это делает. Все желания вернуться к прежней жизни тускнели всё больше, разбиваясь о мрак отчаяния и непонимания происходящего. Ему не хватило сил, чтобы вернуть и Тома тоже? Они потерялись в этом странном полёте? Где Том в данный момент? Гарри шёл по поместью, делая уже третий обход, теперь куда более медленно. Полностью отдавая себе отчёт в бесполезности действия, он звал Тома вслух, но ответом служила лишь тишина или слабое эхо, что, казалось, ещё больше раздражало нервы, которые словно превратились в оголённые нити. Мысли снова смешались, спутались в клубок под напором эмоций, которые нахлынули неожиданно и будто бы решили отыграться за несколько часов бесчувственности ранее. Гарри опустился прямо на пол в очередном коридоре — ноги его больше не держали. Поиски были бессмысленны. Наверное, он знал это с самого начала. Он не хотел верить. Странное явление, которое уместно было бы обозначить понятием духовной лихорадки, накрыло резко, неожиданно и с головой. Быть может, он уже безумен. Но внезапно Гарри понял абсолютно отчётливо — ему необходимо, чтобы Том жил. Не Волдеморт. Тот Том, с которым он успел провести пару часов. Или Мерлин весть сколько времени успело пройти на призрачном вокзале. Да, он не сможет его простить. Даже учитывая, что это не совсем его вина. Да, он не собирался иметь с ним ничего общего. Да, существование Реддла, пусть и с цельной душой, однозначно риск для магического мира. Но Гарри осознавал, что ему жизненно необходимо понимание, что Том жив. Только это. — Том, — еле слышный шёпот в пустоту отнял слишком много сил. Гарри прикрыл глаза, позволяя боли завладеть собой — за себя, за Тома, за всё пережитое. На губах почти физически ощущалась горечь произнесённого имени. Тишина и пугающая пустота всё ещё служили единственным ответом. Гарри безразлично облокотился о стену. Ему больше не от кого прятаться, не за что переживать и некуда спешить. Ему безразлично — что будет завтра и будет ли вообще это самое завтра. Он жалел только об одном. В данный момент он невыносимо жалел, что вернулся.