Скажи, ты умеешь жалеть? Ах, да — ухмылка в ответ.
Гарри сидел без намёка на движение, абсолютно отключившись от любого восприятия времени. Безразлично. Какая разница, сколько часов или минут пройдёт до возвращения в мир чудовища, если оно является неизбежностью — тем или иным путём. В сложившихся обстоятельствах единственное, что подлежит хоть какому-то изменению, возможно, это уровень адекватности Волдеморта. Но никак не жестокости или склонности к насилию. Как он вообще мог поверить, что вернуть можно Тома, зная изначально, что это лишь мираж, образ? Может, ментальное вмешательство оставило свои последствия? Оправдание показалось самому Гарри жалким, но было всё же лучше, чем признание, что он сознательно врал себе некоторое время и отрицал действительность без всякой посторонней помощи. — Гарри-и, ты же не думаешь, что я буду ждать твоего ответа вечно? — почти ласково, но с отчётливой угрозой поинтересовался дух из зеркала. — Ты принимаешь предложенную мной честь — возродить моё тело? — Зачем мне это делать? — голос Гарри прозвучал так безжизненно и безлично, что Волдеморт странно прищурился, впиваясь в него взглядом. — У тебя множество верных слуг. Окажи честь любому. — Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься, мальчишка? — разъярился дух. — Ты можешь получить помилование. Или ты считаешь, я прощу тебе попытку лишить меня жизни? — Мне безразлично, — Гарри даже не посмотрел на зеркало. — Делай, что хочешь. — И всё только из-за иллюзии? — неожиданно сменил тон дух Волдеморта. — Ты что, действительно не понимаешь, что Томом, которому ты так мило клялся в этой несуществующей чуши, был я? Ты же хочешь вернуть своего любовника, так как смеешь отказываться от ритуала? — Заткнись, — в голосе Гарри скользнула нескрываемая ярость. — Сейчас же. — Ты жалок, Гарри-и, — дух издал странный звук. — Ты — слаб, ты не можешь принять то, что позволил себе что-то чувствовать к злейшему врагу. К тому, кого ты ненавидишь. — Ты заставил меня!.. — крикнул Гарри, вскакивая на ноги и замахиваясь, словно хотел ударить, но останавливая сам себя пониманием бессмысленности действия. — О, нет, мой драгоценный, Гарри-и. Я всего лишь внушил тебе расположение к личности Тома Реддла. Не более. Твои чувства, чем бы они там на самом деле ни являлись, возникли к тому, с кем ты строил общение самостоятельно. Ко мне. И именно это ты не можешь пережить. Какая ирония… — Я ненавижу тебя, — Гарри замотал головой, явно стараясь сдержать отчаянный истерический смех, который прорывался почти всхлипами. — Ты извращаешь всё, к чему прикасаешься. Ты отравляешь злом всё, что тебя окружает. — А теперь ты пытаешься найти поддержку своего отрицания, делая единственно виноватым меня? — красные глаза духа блеснули странным любопытством. — Я польщён, Гарри-и, но какой же ты лицемер. Гарри отвернулся, уговаривая себя не продолжать бессмысленный диалог. Он и Волдеморт никогда не поймут друг друга. Всё, что делает и говорит этот монстр, пропитано ложью и ведёт к уничтожению. Гарри действительно напоминал себе об этом. Но мысли, нежеланные, непрошеные, отвратительные мысли возникали в голове, словно ответом на сказанное духом. Игра в снежки. Объятия в беседке. Шутки. Тренировки. Поддержка и понимание. Нежность во время их единственной совместной ночи. Под ликом Тома Реддла всегда скрывался Волдеморт. Может ли одержимость кем-то научить чувствовать? Что ему делать с пониманием, что так играть невозможно? Бесчувственный монстр, держащий в ужасе всю Британию, действительно менялся рядом с ним, Гарри. Был ли виной тому крестраж в нём и какое-то взаимодействие частиц души Волдеморта? С кем он разговаривал на призрачном вокзале? Что или кого чувствует в своей груди до сих пор? Как ему окончательно принять тот факт, что он полюбил Волдеморта? Из горла вырвался отчаянный крик. Гарри ещё понимал краем сознания, что у него просто начинается истерика, но поделать уже ничего не мог. Невыносимый коктейль из боли, страха сумасшествия, отчаяния и презрения к себе требовал выхода. Он даже не понял, когда успел приблизиться к зеркалу, начиная молотить сжатыми кулаками по его холодной, безразличной ко всему поверхности. Дух отлетел вглубь, но продолжал смотреть на него каким-то странным взглядом. — Зачем ты вообще это сделал? — в голосе Гарри звучало остервенение. — Зачем?! Если я был нужен тебе хотя бы из-за этой непонятной одержимости, зачем ты решил меня уничтожить? Что живёт во мне сейчас? Как взаимодействует твоя душа? Как ты научился чувствовать? Мерлин, хотя бы солги, скажи что, тебе жаль… Скажи хоть что-нибудь, что не даст мне сойти с ума… Гарри уже не понимал — требует он или просит. Боль рвала когтями внутренности. Он не был уверен, что действительно находится в здравом рассудке. Он больше не понимал — осталось ли в нём хоть что-то нормальное. Кулаки обессилено съехали по стеклу, оставляя кровавый след — Гарри всё-таки успел разбить руки. Боли от ссадин он не чувствовал. Дух Волдеморта всё ещё изучал его взглядом, но теперь в красных глазах застыло какое-то странное выражение. А потом он ухмыльнулся. — Я сделал то, что хотел, Гарри-и. Дал тебе то, что хотел ты. Так на что ты жалуешься теперь? Ах да, неприятие реальности, отрицание того, что ты способен принять ненавистную тебе тьму… Ты проведёшь для меня ритуал, — последняя фраза прозвучала без прежней насмешки и приказным тоном. Гарри застывшим взглядом смотрел в красные глаза, на удивление, вообще никак не реагируя на сказанное. Словно весь запал закончился во время истерики, и теперь он не мог даже разговаривать. Чёртов Волдеморт снова был прав. Он боялся признаться самому себе — насколько приблизился к тьме после всей истории. Мерлин, ещё час назад он хотел вернуть к жизни Реддла. Хотя его подсознание и знало, что это будет возвращение Волдеморта. Именно понимание, как низко он пал при не столь уж и значительном толчке от своего мучителя и вечного врага, отравляло душу. Том ни к чему его не принуждал, он всё выбирал сам. Имеет ли значение при этом, что он считал Волдеморта и Реддла разными людьми? — Я не стану возвращать тебя к жизни, — наконец отозвался Гарри вслух смертельно усталым голосом. — Лети к Малфою или к своей ненаглядной Беллатрисе. Я даже не стану пытаться тебе помешать. Но, клянусь, я уничтожу тебя, когда ты вернёшься. И никакое Пророчество, чтобы оно там ни сулило, больше ни при чём. — Ничтожество, — с неожиданной яростью зашипел дух. — Ты вернёшь мне тело! Я заставлю тебя! Поттер прищурился, изучая эту вспышку чистой злости и быстро приходя к очевидному выводу — ему нисколько не показалось, Волдеморту невероятно важно, чтобы именно он, Гарри, вернул ему тело. Но с чего бы это? Почему не подходит для проведения ритуала кто-то более опытный и надёжный из числа Пожирателей? Почему этот уродец готов идти на риск? Почему ему нужен именно враг, которого удобнее было бы использовать для того, чтобы взять кровь, как и тогда на кладбище? Смутное понимание накрыло как-то неожиданно. — Да неужели? — протянул Гарри вслух, настолько изменившимся голосом, что красные глаза расширились словно бы от страха. — Значит, я слаб, да? Ты хочешь, чтобы ритуал проводил именно я, потому что во мне часть твоей души, так? Надеешься, что она вступит во взаимодействие и даст тебе при возрождении то, что не позволит тебе меня убить за содеянное. Потому что я всё ещё тебе нужен. Какая ирония… — Я убью тебя, мальчишка, — дух бесновался в ярости, вырываясь из зеркала и нависая над Гарри. — Сейчас. — Давай, — Гарри вскинул голову без всякого страха. В зелёных глазах сейчас читались только отвращение и вызов то ли обстоятельствам, то ли духу. — Попробуй. Ты боишься того, что я заставляю тебя чувствовать настолько, что и рад бы меня уничтожить, даже хочешь этого. Но твоя победа надо мной станет твоим поражением. Ты знаешь это. И это держит тебя на грани. В твоих действиях в облике Тома Реддла действительно не было лжи — сейчас почти верю. Что, не можешь принять, что ты что-то чувствуешь к своему врагу? К тому, кого ненавидишь? — Поттер… — бессильная ярость вылилась в странные кружения духа и даже попытку пролететь сквозь Гарри. Вот только тот уже ничего не чувствовал. Предел эмоций вылился в какую-то пугающую отстранённость, что-то сродни апатии и, казалось, заморозил внутренности. Мимолётное злобное удовлетворение от открывшегося понимания скорее вызвало страх, чем успокоило. Он действительно только становится ближе к тьме. Злобное торжество точно не является добрым чувством. Он просто обязан выбраться из поместья Реддлов. Оказаться как можно дальше он этого мерзкого места и духа его хозяина. В груди болезненно заныло. Чёрт. Душа Реддла, точнее — большая её часть. Он всё ещё носитель крестража. Вернул его в этот мир своими руками, так сказать, и по доброй воли. Как ему возвращаться к светлой и правильной стороне, будучи настолько отравленным тьмой? Он должен избавиться от неполной души Реддла в нём. Волдеморта можно будет уничтожить после возрождения. Наверное. Тот не сможет его убить, по крайней мере — сразу. Это даст немного времени. Вот только сможет ли он сам повторить ненавистное «Авада Кедавра»? — Попробуем ещё раз, Том, — сейчас Гарри не хотелось разделять имя и псевдоним, которые имели единственного носителя. Может он и не пережил это до конца, но факт не меняется — Волдеморта зовут Том Реддл. — Скажи, ты умеешь жалеть? Может, хоть капля сочувствия за то, что ты со мной сделал? И я, возможно, подумаю над проведением ритуала. Ярость духа неожиданно переплавилась в какую-то странную усмешку. Гарри насторожился, когда дух подлетел совсем близко, зависая прямо напротив его лица и впиваясь в него горящим слегка безумным взглядом.А душа твоя может болеть? Ах, да — у тебя её нет.
— Снова ищешь для себя предлоги и оправдания, Гарри-и? — с мерзкой усмешкой неожиданно спокойно поинтересовался дух. — Ты ведь хочешь провести этот ритуал. Но теперь тебе нужно что-то, что заглушит твои моральные терзания. — Возможно, — голос Гарри прозвучал совершенно бесстрастно. — Полагаю, тебе это должно быть абсолютно безразлично. — Тогда зачем мы спорим и теряем время, Гарри-и? Ты принадлежишь мне, ты ведь и сам это чувствуешь. Просто дай мне воплощение, и мы будем счастливы вечность. Я подарю тебе бессмертие, разделю с тобой господство над завоеванным миром. Дам всё, что обещал. Всё, что ты только захочешь. Гарри вздрогнул от резкой перемены в духе, странный шёпот которого теперь звучал соблазняюще. С другой стороны — глупо было бы ждать от озлобленного куска души монстра чего-то нормального. Вот только слова отозвались болью и самым горьким воспоминанием за последнее время. — Гарри, — полустон Тома. — Мой, только мой… Я дам тебе всё. Всё, что ты только захочешь, всё чего захотеть не сможешь… Я дам тебе власть, силу, надежду, всех, кто тебе только понадобится. Но ты останешься со мной навсегда. Мой, и только мой! — Мне не нужно ничего, только ты. Я… люблю тебя, Том. В этом никогда не было правды. Или это была единственная правда. Он не мог любить своего врага, бездушное чудовище. Чувство не исчезнет только потому, что сам Гарри его не принимает. Он никогда не позволит себе быть с Волдемортом. Что он скажет друзьям, вернувшись? — А если я скажу, что хочу твою любовь? Твою душу, принадлежащую мне добровольно? Ты сможешь дать мне это? Гарри не знал, зачем он вообще это спрашивает. Возможно, он просто хотел разозлить духа снова. Когда тот разговаривал так спокойно, как в последних репликах, с ним хотелось вести нормальный диалог. Но это недопустимо. Волдеморт, даже в таком проявлении, как и всегда, бьёт противника в самые слабые места и наверняка. Он знал, что его слова найдут у самого Гарри отклик в воспоминаниях — просто на ассоциациях. Он просто делал всё, чтобы достичь своей цели. Получить то, чего желал любой ценой, не считаясь ни с чем. Или кого — в данном случае. Он хотел новое тело и самого Гарри в качестве вечно принадлежащей ему игрушки. И вряд ли остановится хоть перед чем-то, чтобы этого добиться. Гарри мысленно поклялся себе, что не позволит жалкому духу выиграть, используя оружием чувства — то, в чём это чудовище ничего не понимало, но стремилось осквернить, как и всё вокруг. Странно, но предсказуемой вспышки злости у духа не случилось. — Похвальное стремление — желать недостижимого, Гарри-и. При должном рвении, оно может привести тебя к вершинам власти — со временем. После меня, конечно. Гарри отвернулся. Подобные рассуждения этого мерзкого осколка души, его спокойная уверенность, что тьмы в Гарри больше, чем он хотел бы и он сможет её принять — всё это вызывало какое-то странное чувство. Хотелось просто лишить себя жизни немедленно и раз и навсегда покончить с этим кошмаром. Вот только понимание, что существующий в нём крестраж не даст ему так просто умереть, останавливало. Гарри как-то безразлично и отстранённо подумал, что ситуация невольно возвращается к исходнику. Он действительно хочет возродить Волдеморта. Только затем, чтобы его уничтожить. Но и сам жить дальше он не видел смысла. Всё произошедшее — не забудется. Как он сможет поцеловать кого-то и не вспоминать? Сможет ли не видеть снов? Сможет ли пережить разочарование не в Волдеморте, а в себе? Но упокоить этого монстра раз и навсегда он чувствовал себя обязанным. Волдеморт не должен больше иметь возможности сеять зло, смерть и боль. Достаточно. Он не должен иметь возможности сделать с кем-либо то, что сделал с самим Гарри. Его власть и тиранию надо остановить и прекратить. Если происходящее на призрачном вокзале имеет смысл, а реальность это вполне успешно доказала, значит, теперь крестражей нет. Есть только этот дух — та часть души, что и существовала в теле с самого начала, и объединённые остальные, находящиеся сейчас в самом Гарри. И это всё надо воплотить в теле Волдеморта при возрождении, чтобы его можно было убить. — Конечно, — в голосе Гарри скользнули нотки сарказма запоздалым ответом на реплику, а потом он без перехода добавил: — Я проведу ритуал. Говори, что для этого нужно сделать. Прах твоего отца я вряд ли смогу достать — покинуть поместье я не могу. — Это не проблема, он имеется здесь, — задумчиво отозвался дух, изучая Гарри недоверчивым взглядом. — С чего вдруг такое лёгкое согласие? — Какая тебе разница, если оно получено? — Гарри дёрнул плечом. — Где мне искать рецепт основы для зелья? — Нет, мой милый, Гарри-и, разница есть, — шипение духа прозвучало раздражённо и опасно. — Неужели ты думаешь, я поверю тебе так легко и позволю играть по своим правилам? Какая наивность. — Но ты же хочешь, чтобы это сделал именно я, — Гарри пожал плечами, стараясь говорить безразлично и никак не выдать свои эмоции и уж тем более намерения. — Я согласен. Что не так? — Ты что-то задумал, Гарри-и. Снова. Всё ещё не готов быть послушным мальчиком. А мне не нужны сюрпризы, — холодное небрежное шипение воспринималось в своём смысле ещё более жутко тем, что исходило от духа. — Но я знаю, что мы сделаем, чтобы исключить даже их возможность. Гарри только и успел что насторожиться, когда дух неожиданно ринулся на него, но вместо того, чтобы пролететь сквозь, впитался в него. Воздуха резко стало мало, а грудную клетку обожгла боль. В голове словно взорвались маленькие бомбы в большом количестве. Рухнув на колени, ничего не видя перед собой, Гарри пытался справиться с бунтующим телом, которое не хотело подчиняться вторжению. Нет, он должен это пережить. Если он снова окажется на этом призрачном вокзале — лишение рассудка ему гарантированно. — Прекрати! — крикнул он сорванным задушенным голосом. «Не сопротивляйся, — ответ неожиданно прозвучал в его голове. — Я побуду в тебе, пока ты готовишь ритуал. Проконтролирую всё лично. Дам тебе стимул — действовать быстрее и без неожиданных сюрпризов». — Мерлин, — Гарри обессилено рухнул прямо на пол, с ужасом вспоминая почему-то Квирелла. В мыслях резко воцарился хаос. Душа Волдеморта полностью собралась в нём, и всё ещё была разделена на две неравные части. Безумие. Живя в Квирелле, Волдеморт пил кровь единорогов для поддержания жизни. Гарри до отвращения не хотел делать ничего подобного. Интересно, он может сделать что-то, чтобы выгнать пришельца? Что вообще можно сделать бесплотному духу, хотя и обладающему разумом?! Этот слишком реалистичный кошмар когда-нибудь закончится? «Как ты с этим живёшь? — неожиданно раздалось в его голове. — Этот непонятный клубок. Столько боли. Откуда она? Ты ведь не испытываешь физических страданий?» — Действительно? — взорвался криком Гарри. — Представляешь, иногда может болеть душа! Та, над которой ты так легко надругался! А когда она была цельной — она никогда не болела у тебя? Хотя… Кого и о чём я спрашиваю? Я вообще не понимаю — что ты рвал на части. Потому что все твои поступки говорят только о том, что души у тебя нет! — в сердцах выкрикнул он. «Сочту это комплиментом, Гарри-и, — в мысленном ответе послышалась насмешка. — Давай обсудим ритуал». Гарри бессильно застонал, оставляя попытки встать и отчаянно желая просто умереть на месте или хотя бы лишиться сознания, где теперь хозяйничал огрызок души Волдеморта. Вот только он нисколько не сомневался, что такого лёгкого избавления у него не будет.