Ночь унесла тяжелые тучи Но дни горьким сумраком полны
Гарри с удовольствием потянулся, наслаждаясь странным ощущением умиротворения. Сейчас ему казалось, что он проспал не ночь, а как минимум пару суток — настолько он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Не спеша подниматься с тёплой и уютной кровати, он прикрыл глаза. Спать не хотелось совершенно, а вот подумать стоило, тем более ощущаемое спокойствие и какой-то непривычный, но не воспринимающийся враждебным вакуум внутри весьма располагали к размышлениям. Сейчас вчерашние слова Тома воспринимались совсем не так остро и однозначно. Вчера Гарри чувствовал себя слишком уставшим и был ослеплён эмоциями, чтобы понять, что в некоторой степени они выражали заботу. Это действительно было глупо — рваться уйти в ночь и холод, не имея в голове даже точки прибытия. Реддла стоило поблагодарить, что он его остановил, а не обвинять во всём подряд в ответ. Хотя вряд ли ему нужны благодарности. Гарри мимолётно задумался, что вся палитра напряжённых и негативных эмоций, испытываемая за последнее время, волшебным образом испарилась за прошедшую ночь. Сейчас он смотрел на всё даже слишком отстранённо. Закралась явно имеющая право на существование мысль, что именно проведённый ритуал словно расставил всё по своим местам. И Гарри вполне мог согласиться, что это может быть правдой. Всё-таки существование в человеке почти полноценной чужой души — точно не является нормой. Вот только он отдал во время ритуала, видимо, не только душу Тома. Слишком он хотел достигнуть результата. Слишком старался вложить всё, что чувствовал, надеясь, что магия прислушается к его желаниям и намерениям. Судя по результату — так и вышло. Но даже полагающейся радости это не вызывало. Гарри не без удивления отметил, что вчерашний надрыв чувств улёгся, оставив только не тяжёлую, но ощутимую мрачность. Может, он просто перестрадал, хотя не сказать, что прошло достаточно времени. Но даже поступок Волдеморта не вызывал больше боли и ужаса и воспринимался не более чем свершившимся фактом. В конце концов, Гарри и близко не мог представить себе того же Снейпа или Дамблдора, которым бы так легко внушили навязанную ментальную реальность, а они её ещё и с радостью приняли. Конечно, он был младше, не имел таких навыков и уровня знаний, но оправданием это совсем не виделось. Вероятно, он мог сопротивляться. Мог быть внимательнее в моменты, когда что-то не сходилось в воспоминаниях или вызывало подозрение. Но, в какой-то степени, он просто желал своеобразного забвения. Жалел себя, не видел выхода, радости, перспективы. В такой атмосфере и при таком настрое зёрна просто упали в благодатную почву. И хотя это нисколько не оправдывает Тома, но стоит перестать воспринимать случившееся трагедией. Волдеморт творил и многим худшие вещи, чтобы возводить лишь собственную беду в разряд чего-то недопустимо-ужасного. Но даже с новым подобным пониманием — оставаться здесь ему не стоит. В данный момент он не находил в себе никаких ярких чувств по отношению к Тому. Но это не означает, что они не вернутся. После применённой «Авады» ему тоже казалось, что внутри выгорело всё. Однако реальность доказала обратное даже слишком быстро. Он не хочет и не готов проверять — в какое очередное утро снова проснётся с мыслью, что любит своего злейшего врага. Он не станет обманываться переменами в Томе. Да, они есть и многим более значительные, чем можно было бы ожидать. Вот только Гарри нисколько не сомневался при этом, что сама суть, нутро — нисколько не изменились. Том никогда не позволит себе поставить чувства и что-то светлое выше своих стремлений и принципов. Он никогда не поймёт, что существуют иные способы взаимодействия с человеком, кроме безоговорочного подчинения. И неважно, как этого подчинения добиваться: в худшем случае — насилием, в лучшем — хитростью и обманом. Между ними произошло слишком много всего, чтобы рисковать, оставаясь рядом. Он не сможет убить Реддла. Это, без сомнения, печально, но, странным образом, сейчас Гарри не чувствовал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Что-то сделать он всё-таки смог — поспособствовал становлению Реддла смертным. Конечно, Том вряд ли просто смирится с этим фактом. Вероятно, он будет искать способ вернуть себе утраченное бессмертие, но это не получится сделать за короткий промежуток времени. Теперь он уязвим, и обычная «Авада Кедавра» может отправить его к праотцам навсегда, без перспективы возвращения. Тот же Дамблдор или кто-то из авроров, весьма вероятно, смогут справиться с Томом, каким бы искусным магом он не являлся. Кто-то бы определённо назвал это слабостью и трусостью — Гарри был в этом абсолютно уверен. Вот только он не видел смысла обманывать себя сейчас. Есть то, что человек сделать может, и то — чего не может. Насколько бы это ни являлось неправильным, но поднять палочку против возрождённого Тома и хладнокровно сказать «Авада Кедавра» он не мог. Уйти, устраниться, донести до лагеря второй стороны, что теперь Волдеморт смертен — мог. Но для этого ещё надо отсюда выбраться. Пусть вчера Том не выпустил его в большей степени из заботы о нём же, но Гарри почему-то нисколько не сомневался, что тот не собирался отпускать его вообще. Значит, придётся действовать самостоятельно. Том допоздна сидел в библиотеке, едва пережив сложный ритуал. Есть немалая вероятность, что сейчас он благополучно спит. И этим определённо стоит воспользоваться, чтобы успеть найти выход. Ощутив неожиданную бодрость, Гарри резко вскочил с кровати, ненадолго задержался в ванной комнате и выскользнул в коридор. В поместье было неестественно тихо. Ни шороха, ни звука, ни случайного порыва ветерка из какого-нибудь приоткрытого окна. Гарри глубоко вздохнул, чуть напряжённо оглядываясь. Тишина не давила, не душила, но словно повергла в атмосферу какого-то мрачного сумрака. Резко захотелось во двор, где сияли ослепительной белизной сугробы снега. Или хотя бы в гостиную, где имелись окна, едва ли не в полстены каждое. Но ему надо в библиотеку. Он сможет наслаждаться свободой и светом дней сколько угодно, когда выберется отсюда. Гарри решительно зашагал по коридору. Он совершенно не заметил, как пролетели несколько часов, увлёкшись книгами. На удивление его никто не беспокоил, Том никак не обнаруживал себя. Информации он нашёл даже больше, чем рассчитывал. Оказалось, что в том, чтобы обойти чары, нет ничего особо сложного. Очень удачно ему подвернулось и подробное описание — как снять любые ограничения с палочки, если они наложены без ведома хозяина или же вопреки его воле. Проверить предложенный способ Гарри решил сразу и, хотя и не с первой попытки, но у него всё получилось. Он только посетовал, что даже из любопытства не искал эту информацию раньше. С другой стороны — для работы всё равно требовалась вторая палочка, которая появилась у него совсем недавно. Задумчиво повертев в руках магический инструмент, принадлежащий Люциусу Малфою, Гарри едва заметно пожал плечами. Он не собирался оставлять чужую палочку себе. Он просто отдаст её Тому с просьбой передать хозяину, а дальше — не его заботы. Применив несколько не особо сложных, но выходящих за уровень простых заклинаний и убедившись, что его палочка из остролиста действительно в полном порядке и функционирует как обычно, он решительно направился на улицу, собираясь прямо сейчас разобраться с чарами на поместье, не позволяющими его покинуть. Через полчаса Гарри промёрз до костей и с удивлением констатировал, что-либо спокойствие действительно хорошее подспорье успеху, либо он успел научиться большему, чем сам думал, но так или иначе — у него всё получилось. В принципе, теперь он волен был уйти хоть сию секунду, не удерживаемый больше ничем, но, оглянувшись на дом, он тяжело вздохнул и зашагал по направлению к нему. Он должен поговорить с Томом. Конечно, у этой беседы не слишком много шансов стать конструктивной изначально, но не попытаться он не мог. Да и если он исчезнет в мгновение и без объяснений, нет никаких гарантий, что Реддл не утопит Британию в крови и огне, желая достать беглеца или отомстить ему. Впрочем, гарантий нет ни в каком случае, но совесть настойчиво требовала всё же сказать всё Тому в лицо. После непродолжительного сомнения Гарри всё-таки решил не подниматься в комнату, которую он занимал во время своего проживания здесь. Никакие вещи он забирать не собирался, палочка и так была при нём, а мечта о горячей ванне подождёт, пока он окажется в Хогвартсе. Осталось найти Тома и выдержать, вероятно, непростую беседу. Ничуть не обладая завышенным самомнением, Гарри довольно справедливо полагал, что Реддл не обрадуется принятому им решению и попытается его остановить. Том нашёлся в столовой и выглядел мрачным, но спокойным, поглощая ужин. Однако столовые приборы были мгновенно отложены в сторону, стоило Тому заметить на пороге его. В тёмных глазах вспыхнуло что-то сходное с радостью, оттенённое беспокойством. Гарри подавил вздох. Почему-то сейчас его нисколько не трогали вполне человеческие нормальные эмоции, которые Том хоть и не демонстрировал явно, но не слишком пытался скрыть. А ещё некоторое время назад это казалось важным. — Гарри. Ты отдохнул? Всё в порядке? — привычно-холодный, даже слегка пренебрежительный тон, явно призванный отвлечь внимание от заботы, сквозящей в смыслах заданных вопросов. — Привет, Том, — Гарри спокойно кивнул в ответ, едва уловимо грустно улыбаясь уголками губ. Он бы и рад был себе ответить — куда действительно схлынули вдруг все чувства, оставив только пустоту, позволяющую вести себя настолько спокойно, словно они с Томом давнишние приятели, но ответа не находилось. Однако это было только к лучшему в данный момент. — Ты не ответил, — теперь голос Тома прозвучал практически обвиняюще, и Гарри только мысленно усмехнулся — всё странно привычно и знакомо, но теперь ещё и понятно. — Я в порядке. Даже больше, чем сам предполагал, — вежливо кивнул он. — Ты тоже выглядишь неплохо. И предлагаю на этом закончить обмен любезностями, который в нашем случае выглядит несколько диковинно. Я хотел с тобой поговорить.Мы расстаёмся — так будет лучше Вдвоём нам не выбраться из тьмы.
Том напрягся, хотя и попытался это скрыть. Но либо у него получилось плохо, либо Гарри всё-таки не обманывался в своём смутном подозрении, что он способен ощущать эмоции Тома и неожиданно понимает и может объяснить его действия, но момент не остался незамеченным. — И о чём же? — в холодном голосе прозвучал вызов. Гарри прикрыл глаза. Самозащита и готовность нанести удар заранее — в этом весь Том. Не умеющий верить хоть кому-то, никогда не полагающийся ни на кого, кроме себя, он ждёт подвоха всегда, видит угрозу везде и во всём. Гарри категорически не понимал — как так можно жить постоянно. — Я ухожу. В ночь и неизвестность. Хотя… не вижу особого смысла скрывать — я собираюсь вернуться в Хогвартс, — отозвался он абсолютно обыденным тоном. — Ты не можешь уйти, — тут же категорично заявил Том. — Ты даже физически не можешь покинуть поместье. — Полагаю, это решаемая проблема. И ты немного не понял: я не рассуждаю о том, что я могу сделать или чего не могу. Я просто хотел поставить тебя в известность. — Ты забываешься, Поттер, — в тёмных глазах сверкнула неприкрытая ярость, когда Реддл вскочил на ноги, вскидывая палочку. — Ты никуда не пойдёшь! — Так останови меня, — Гарри грустно усмехнулся. — Любимое «Круцио»? А вчерашняя клятва — пустые слова для красоты момента? Очередная иллюзия? Том явно растерялся и даже сделал шаг назад. На непродолжительные мгновения Гарри ещё ощутил странную горечь где-то в районе горла, а что-то совсем уж глубоко внутри отозвалось желанием забыть про всё и просто остаться с Томом. Простить. Любить. Наваждение исчезло раньше, чем Гарри успел ощутить какие-либо эмоции в связи с этим желанием. Уже какое-то привычное и родное спокойствие вновь вернуло всё в сознании на свои места. Он принял единственно верное решение. — Зачем тебе уходить? — неожиданно спросил Том, холод голоса которого сейчас оттеняли нотки горечи. — Ответ очевиден — потому что я больше не могу и не хочу находиться здесь, — Гарри едва заметно пожал плечами. — Мы можем переехать, — тут же предложил Том, не задумавшись ни на секунду. — Сменить дом — это не проблема. — Не сомневаюсь, — кивнул Гарри. — Видимо, я не очень точно выразился. Я не могу и не хочу оставаться рядом с тобой, Том. Неважно — в каком месте. Гарри не почувствовал ни малейшего удовлетворения после того, как облёк в словесную формулировку своё самое большое нежелание на данный момент. Не стало ни лучше, ни хуже — безразлично. В глазах Тома сверкнула ярость, и лишь очень внимательный взгляд мог заметить в них ещё и искорки боли. Красивые, идеально чётко очерченные губы скривились в холодной презрительной усмешке. Гарри только мысленно вздохнул, сильно подозревая, что сейчас Том перейдёт к стадии угроз. Да и глупо было бы ожидать, что тот просто пожелает ему счастливого пути. — Какая жалость, — бросил фразу Том, недобро прищурившись при этом. — Тебе, вероятно, так сложно пережить всё случившееся. Но я выразился точно: ты никуда не пойдёшь. Мы можем обсудить всё, что ты пожелаешь, но твой уход в список тем не входит. Я не могу, да и не стал бы причинять вред тебе. Но ты же не забыл о чудном списке, который удачно хранится у меня? Триста человек, Гарри. Тебе их не жаль? Я убью каждого из них. Собственноручно. — И почему я не ожидал другого? — Гарри устало облокотился о стену. — Что же, если ты считаешь, что это будет правильно и принесёт тебе удовлетворение — попробуй. Думаю, излишне уточнять, что я сделаю всё, чтобы их защитить? — Отлично, — Том удовлетворённо сверкнул глазами. — Значит, вопрос твоего ухода закрыт. — Том, ты специально делаешь вид, что не понимаешь меня, или тебе вдруг отказал хвалёный ум? — в голосе Гарри даже не слышалось насмешки, только нотки усталости. — Я уйду в любом случае. На каком ещё языке мне это повторить? Но в одном я с тобой согласен — вопрос закрыт, ибо беседа теряет даже намёк на достижение понимания. Гарри решительно развернулся и успел сделать пару шагов к двери, ведущей в гостиную, когда холодные изящные пальцы цепко ухватили его запястье. Он дёрнул руку, отказываясь оборачиваться, но хватка Тома оказалась просто железной. Нехотя, Гарри всё-таки повернулся, размышляя, что это была не самая хорошая идея — уведомить Тома о своих намерениях лично. Вероятно, многим проще было бы просто оставить письмо. Но Маховика времени у него под рукой нет, и сделанного не воротишь. — Отпусти меня, — потребовал Гарри, нисколько не теша себя иллюзиями, что Том его послушает. — Ты не добьёшься этим ничего, кроме разве что дуэли в итоге. — Почему ты просто не можешь подчиниться? — с каким-то почти отчаянием и, в то же время, злостью прошипел Том. В тёмных глазах бушевала такая буря полярно разных эмоций, что Гарри стало не по себе. — Ты не можешь уйти. Я тебе не разрешал! — Мне абсолютно безразличны твои разрешения. Ты не имеешь права мне приказывать. Я пытался по-человечески поговорить. Но, очевидно, ты на такой разговор просто не способен — ни в коем обличии и состоянии, — отчеканил Гарри, всё-таки чувствуя отголоском раздражение. — Можешь попытаться ещё что-нибудь мне внушить. Но рано или поздно… — Гарри, если всё дело только в этом, я… Мы можем просто оставить это в прошлом. Я же уже поклялся, что больше не причиню тебе вреда… — Нет, Том. Дело не только в этом, — Гарри отвёл взгляд, не желая видеть в глазах Тома то, что уже грозило всё-таки поколебать его уверенность и даже безразличие. — Ты никогда не изменишься. Ты всегда будешь стараться склонить меня к тьме — осознанно или не очень. Тебе всегда будет мало покорности, ты будешь хотеть больше — до рабства. Я всегда буду ненавидеть себя за то, что остался рядом с тобой. За то, что позволяю себе что-то чувствовать. И это лишь малая часть. — Ты говоришь так, словно у тебя есть выбор, Поттер, — снова вернулся к злости Том, сжимая его запястье на грани боли. Гарри прикусил губу изнутри. Ему однозначно не стоило разговаривать с Томом. Он понятия не имел — почему вдруг начал понимать того настолько хорошо. Но это всё только осложняло. Он даже на злость не мог реагировать, зная, что за ней Том прячет боль, которую не хочет чувствовать и не может выразить иначе. Странная одержимость, которую Гарри по-прежнему считал абсолютно ненормальной, вылилась для Тома в страх потерять кого-то, вероятно, раньше ему неведомый. И ждать от него сейчас можно чего угодно — вряд ли его и собственная клятва остановит. — Потому что он у меня есть, — спокойно произнёс Гарри вслух. — И не начинай о списке. Если хоть что-то с твоей стороны было настоящим — ты не сделаешь этого, Том. Потому что убивая каждого, ты будешь чувствовать мою ненависть даже на расстоянии. А потом она перегорит и останется только полное безразличие. Если во всём, что было между нами, присутствовала хоть искра правды — ты так не поступишь. Том молчал, а потом неожиданно разжал руку. Гарри подавил желание растереть запястье, в которое мгновенно словно вонзились сотни мелких иголочек. Он напомнил себе, что должен уйти немедленно. На этот раз Том не стал его останавливать. Выражение его лица превратилось в бесстрастную маску, а тёмные глаза словно подёрнулись коркой льда. Он стоял недвижимо и безучастно, больше не пытаясь что-либо говорить. Гарри затруднился бы ответить, что вызывало у него большее напряжение — попытки Тома его удержать и остановить или его теперешнее состояние. Он понимал, что стоит уйти сейчас же, не оглядываясь, но не удержался: — Я не знаю — кто из нас должен извиняться и должен ли кто-то. Просто… Прости. Я не могу иначе. Он отвернулся спиной, ожидая колкой ледяной насмешки или презрительной фразы о его умении всё превращать в трагедию. Или, возможно, всё того же давящего молчания. Но почему-то не ожидал простой фразы в продолжение темы, словно Том отпустил его не настолько, насколько наглядно продемонстрировал. — Ты так боишься тьмы, но в ней нет ничего плохого. — Возможно, — Гарри не обернулся, отвечая нейтрально из нежелания продолжать возможную дискуссию. — Но это не моя дорога. И я точно знаю, что вдвоём нам из тьмы уже не выбраться. Ты утянешь меня за собой, Том, а я этого не хочу.