Я любил и ненавидел Но теперь душа пуста
— Вот только это нисколько не причина, — холодно бросил Том. — А ты лжец, Поттер. Если бы твои слова в ту ночь были правдой, ты бы сейчас не смог просто так уйти. — Неужели? — злым тоном осведомился Гарри, резко оборачиваясь и оказываясь с Томом лицом к лицу. — Ты ещё смеешь что-то говорить о чувствах? Серьёзно, Том? Может, мне напомнить, при каких обстоятельствах всё это происходило? — Я тебя не понимаю, — неожиданно заявил Том, не скрывая ноток растерянности в голосе и абсолютно игнорируя заданные вопросы. — Ты говоришь, что хочешь уйти и твёрдо это решил. Но цепляешься даже за незначительную возможность задержаться или всё-таки остаться. Тогда зачем всё это? Гарри хотел было возмутиться, но мимолётное желание быстро улеглось. Если не врать себе — Том прав. Он действительно мог уйти в любой момент, но сознательно продлевал беседу. Но это не было тем желанием, что предположил Том. На самом деле — Гарри осознал это только сейчас — он отчаянно хотел поговорить. Хотел понять Тома, его поступки до конца. Хотел понять — кто Реддл теперь и чего от него можно ждать. Возможно, ему самую чуточку всё-таки было важно ещё найти хоть какое-то подтверждение тому, что Том всё-таки что-то к нему чувствовал. Что-то кроме странной зависимости от него. Потому что тогда будет легче простить. И даже несмотря на то, что он ни в каком случае не собирался оставаться рядом, прощение нужно было ему самому. Потому что только отпустив ситуацию, пережив её, он сможет жить дальше. — Поговорить, — неожиданно даже для себя честно отозвался Гарри. — Что? — Том вскинул брови. — Я цепляюсь за возможности, как ты выразился, не потому, что хочу остаться. Я хочу поговорить на самом деле. Хочу этого больше, чем готов был признаться даже себе, — Гарри вздохнул, странным образом не чувствуя дискомфорта от такой мелкой, но всё-таки откровенности с Томом и почти спокойной, едва ли не вежливой беседы. Он всё ещё не понимал, откуда в нём вдруг взялись рассудительность и мудрость и куда подевались ярость и ненависть к Реддлу, которые присутствовали ещё вчера. Но ему нравилась возможность оценивать всё объективно, донельзя уместная сейчас. Он сможет обдумать остальное позже. Когда останется наконец один, закутавшись в одеяло и спрятавшись от всего мира. Но сейчас глупо упускать момент. Какое-то упрямое интуитивное понимание однозначно говорило, что расстаётся он с Томом действительно навсегда. И от беседы сейчас зависит слишком многое. — Какие-то вопросы? — холодно уточнил Том, явно не придя в восторг от откровения Гарри. — Я… Может, поужинаем? — вдруг предложил Гарри, весьма неожиданно даже для себя. — Ты не закончил трапезу, а я даже не завтракал. Да и беседа так сложится более естественно. Том смерил его абсолютно нечитаемым взглядом, но вызвал домового эльфа и холодно отдал распоряжение, после чего устроился за столом. Гарри, стараясь не задумываться — зачем он настолько тянет время и что вообще делает, опустился на стул напротив. Эльфы сноровисто сервировали стол, оставаясь незамеченными, а Гарри уже мысленно корил себя за спонтанный порыв. Прощальный ужин — почему-то это отдавало налётом дешёвой трагедии и раздражением. Но и отступать теперь — глупо. Он только искренне хотел верить, что желание поговорить — не его очередное оправдание для самого себя, скрывающее желание побыть с Томом дольше. Ощущаемое безразличие казалось несколько фальшивым, но что под ним — сейчас Гарри просто не знал. — Итак? — ледяной тон Тома резко отвлёк его от размышлений и моральных терзаний. — Ты выразил желание уйти, Поттер. Заметь, я тебе не препятствую. Что останавливает? Я слушаю. — Ты хотел меня убить. А потом… С чего вдруг?.. В Министерстве… Откуда твои желания в отношении меня? У этого ведь должна быть причина? — вопрос мучил Гарри слишком давно, чтобы он мог удержаться. Том, казалось, не ожидал, что ему сразу же ответят чем-то весомым, да ещё и на не слишком приятную тему. Хотя, как справедливо напомнил себе Гарри — это для него тема была неприятной. Реддлу наверняка безразлично. — Я не думаю, что тебя это касается, — невозмутимо отозвался Том, беря на неуловимое мгновение дрогнувшей рукой изящную серебряную вилку. — Мерлин, ты серьёзно? — Гарри не поверил своим ушам. — После всего, что между нами было, когда я выступаю инициатором мирного обсуждения, ты не желаешь даже честно ответить на мои вопросы? Я не заслужил даже этого, по-твоему?! Том долго молчал, аккуратно нарезая на тонкие ломтики баранину. Гарри пару раз порывался что-то добавить к сказанному, трижды — всё-таки уйти немедленно, но к моменту, когда Том неожиданно заговорил сухим и невыразительным тоном, почему-то всё ещё сидел на месте, вяло ковыряя вилкой салат. — Твоя кровь, взятая насильно во время ритуала на кладбище. Это древняя магия, и я никогда не уделял ей достаточного внимания в изучении по некоторым причинам. Откат за использование крови без добровольного согласия — зависимость от объекта, одержимость им. Гарри закрыл глаза, осмысливая информацию и не до конца понимая — рад ли он тому, что случайно мелькнувшая у него вчера догадка нашла своё подтверждение. Всего лишь откат от ритуала. Просто допущенная ошибка. Именно этим он являлся для Тома. — Понятно, — безэмоционально откликнулся Гарри вслух, скорее для того, чтобы что-то сказать. — И ты решил, что сделать из меня пленника и держать всегда рядом — это выход. Предположим, это я могу осознать — твоё типичное поведение в общем-то. Зачем было… Зачем тебе понадобилось внушать мне расположение к несуществующему Тому и принимать этот облик? В снежки не с кем было поиграть? — последняя фраза вырвалась сама по себе и вызвала раздражение одновременно и у Гарри, и у Тома. Гарри опустил руки под стол и сжал их в замок. Он не станет проявлять никакие эмоции. Ему точно стоит лучше следить за тем, что он говорит. Какого Мордреда ему вообще не даёт покоя именно тот случай?! Слишком необычно, или дело в их первом поцелуе, который случился именно тогда? Нет. Об этом он точно думать не будет. — Ты ненавидел меня. Не принимал, — Том отвечал отрывисто, всё так же сухо и невыразительно, но к удивлению Гарри — отвечал. — Даже Снейп вызывал у тебя какие-то положительные эмоции. Но только не я, что, без сомнения, было предсказуемо, но невыносимо. Я собирался только внушить тебе расположение, но увидел в твоих мыслях, что у тебя вызывает отвращение моя внешность после возрождения и… увлёкся. История выстроилась сама собой. Гарри не смог вдохнуть — настолько сильно сдавило горло. Том что, сейчас сказал, что это всё импровизация? Почти случайность в том варианте, в котором история сложилась? Он придумал версию с Реддлом только потому, что Гарри не нравилось, как выглядел Волдеморт? Гарри отчаянно возжелал понять — кто из них всё-таки сумасшедший. Сказанное звучало абсурдом и могло бы показаться смешным, если бы не повлекло за собой что-то сродни трагедии. Неужели Том сам не понимал, насколько ненормально то, что он делает? — Зачем ты говорил о чувствах, если это ложь? Допускаю, что лгать свойственно мне, но ты же слишком правильный для этого. Так зачем? — неожиданно заданный Томом вопрос заставил Гарри замереть на секунду. Он не ожидал, что Том захочет и уж тем более станет что-то спрашивать. Он точно не хотел таких вопросов. Вот только он сам настоял на беседе. И если не хочет закончить её прямо сейчас — ему придётся ответить. Это справедливо. — С чего ты взял, что я лгал? — спокойно уточнил Гарри, не отводя взгляд. — Если бы это являлось правдой, наша беседа не началась бы с твоего заявления об уходе, — сухо озвучил Том свой аргумент. — Вот как, — Гарри кивнул не в знак согласия, а обозначая, что он услышал ответ и позволил себе помолчать с минуту, собираясь с мыслями. — Я не уверен, что вообще мог бы солгать о таком — кому бы то ни было, где бы то ни было, — наконец заговорил он, игнорируя пронзительный, словно обжигающий холодным инеем взгляд Тома. — Наша ночь — не исключение. А что касается ухода… Я абсолютно уверен, что так будет лучше. Может, под влиянием чувств я бы считал как-то по-другому. Но после вчерашнего ритуала я не чувствую вообще ничего. — После ритуала? — напряжённо уточнил Том. — Да. Хотя это только мои предположения, — Гарри пожал плечами. — Быть может, я в них заблуждаюсь. Но одно является фактом. Я ненавидел тебя, Том. Ярко, люто, с тех самых пор, как узнал подробности гибели родителей в одиннадцать. Наши последующие встречи эту ненависть только усиливали. А потом я полюбил. Навязанный образ, но по факту — тебя. Снова возненавидел, когда узнал правду. Но осознал, что люблю, на призрачном вокзале. Вот только сейчас — внутри пусто. Нет ни любви, ни ненависти — ничего. Наверное, будь это иначе, и этого разговора бы никогда не случилось. Ибо спокойствие и силы для него мне подарило нежданное, но желанное безразличие. Рука Тома замерла, так и не донеся до рта наколотый на вилку ломтик мяса. Гарри даже гадать не хотел, к чему относилась неожиданная глубокая задумчивость Реддла и странный блеск в его глазах. Он просто устало откинулся на спинку стула, осознавая, что не прочь прекратить разговор прямо сейчас. Каждая минута лишь укрепляла его собственное подозрение и одновременно страх, что за ледяным безразличием пряталось желание остаться. Точнее — отчаянная жажда, потребность в действии или словах Тома, которые могли позволить самому Гарри это сделать. Убедительный повод. И эти подозрения вызывали отвращение к самому себе. Почему он просто не может уйти от Тома, если уже даже ничего к нему не чувствует? Зачем он вообще пошёл в дом, вместо того, чтобы распахнуть ворота и покинуть ненавистное поместье навсегда? Ответов не было, и это угнетало ещё больше.Всё исчезло, не оставив и следа И не знает боли в груди осколок льда.
Гарри не сразу понял, что движение воздуха рядом с ним вызвано Томом, который успел покинуть своё место и обойти стол, подходя к нему и теперь нависая сверху. В тёмных глазах отражалось странное чувство. Гарри бы сказал, что его можно назвать надеждой, вот только Том и чувство надежды — несовместимы по определению. — Что именно ты сделал во время ритуала? После того, как я погрузился в зелье? — даже тон Тома звучал странно мягче, почти без привычного холода, хотя и оставался суховатым и очень сдержанным. — Добавил свою кровь, — Гарри дёрнул плечом и чуть отклонился, желая увеличить расстояние между ними. — Только изменил формулировку на «отданная добровольно», рассудив, что «взятая насильно» даже звучать будет неуместно. — И всё? — Том прищурился, не отрывая от него пристального внимательного взгляда. — Ты изменил только это? Больше никаких дополнительных действий? — Немного больше крови, чем требовалось. Хотя, как я понял, точное количество не указано в принципе, — Гарри попытался встать, однозначно давая понять, что продолжать беседу в таком расположении собеседников по отношению друг к другу он не намерен. Вот только Том не отступил, и Гарри неизбежно бы рухнул обратно на стул или даже на пол, если бы Том крепко не ухватил его за локоть, притягивая к себе. У Гарри мелькнула мысль, что на что-то подобное тот и рассчитывал. — Я почти уверен, что ты говоришь не всё, Гарри. И хотел бы услышать остальное — хотя бы из научного интереса, — Том оказался слишком близко и смотрел на него со странным любопытством. — Я пытался сконцентрироваться на своих чувствах и нашей связи, — чуть раздражённо бросил Гарри. — Потому что не был заинтересован в воскрешении лишь части твоей души в очередной раз. Не думаю, что это имеет значение. И, кажется, наша беседа слишком затянулась. Отпусти меня. — Ты не уйдёшь, Гарри, — Том на удивление покладисто разжал ладонь, отпуская его локоть. В тёмных глазах застыло выражение странного триумфа. — Не потому, что я стану этому препятствовать. Ты не хочешь этого сам. — Ты сделал такие выводы из моих действий во время ритуала? — с сарказмом осведомился Гарри, криво усмехнувшись и стараясь ничем не показать, что слова его задели. Том тихо рассмеялся, без привычных ледяных ноток и искусственной фальши. Обычным человеческим смехом, который, как оказалось, невероятно ему шёл. Гарри отвернулся, а потом и вовсе отошёл к окну. Возможно, он и впрямь превращает всё в дешёвую драму? Устраивает никому не нужные, нелепые ужины, лишь желая найти для себя причины и оправдания? Что с ним и в самом деле не так? Когда он научился врать себе? Но ещё интереснее вопрос — что не так с Томом? Он настолько не походил на себя в спокойном, каком-то даже обыденном общении, что это вызывало напряжение. Хотя… Честнее будет сказать, что он не походил на Волдеморта. Гарри тряхнул головой. Нет, только не путаница с личностями Тома снова. Хватит с него. Просто Том ведёт себя удивительно адекватно и спокойно — как для него. Всё. Но более важным всё равно виделось понять — чего сейчас хочет он сам? Видимо, обдумывание, предполагаемо откладываемое до момента уединения, придётся перенести на данный момент времени. Действительно ли он хотел остаться? Кем он станет в таком случае? Соратником Тома? Или просто его любимой лелеемой игрушкой? Мысль показалась тошнотворной. Дело не только в них двоих. С чувствами и эмоциями всё было слишком сложно, но сейчас стоило учесть, что есть ещё и окружающий мир. Борьба за власть, другие люди — друзья, знакомые. Он настолько абстрагировался от всего за время вынужденной изоляции, что даже не мог наверняка ответить — а примут ли его в том же Хогвартсе? Он больше не знал, где его место в этом мире. Сейчас он затруднился бы ответить — что есть единственная правда. Всё случившееся неожиданно научило полумерам, открыло мир в многообразии оттенков, и теперь он больше не был поделён исключительно на чёрное и белое. Гарри вдруг как-то отчётливо понял, что не так уж и важно — хочет он уйти или остаться. Ибо это не желание, а решение. А желание было только одно на данный момент — понять, способен ли он ещё хоть на какие-то чувства. И именно поэтому он цеплялся за Тома. Всё самое яркое, что он в принципе испытывал за всю свою жизнь, так или иначе было связано с Реддлом — что ненависть, что любовь. Случившееся безразличие, может и пришлось вовремя, даря необходимое спокойствие, но в глубине души Гарри отчаянно боялся, что это навсегда. На примере Волдеморта он уже насмотрелся — к чему приводит невозможность чувствовать. Что если и он станет таким со временем? Мерлин, когда всё успело так запутаться? Не то чтобы у него когда-то была слишком лёгкая жизнь, но сейчас прошлое казалось чем-то незначительным. Все его приключения, потрясения, обиды нельзя было поставить в один ряд с тем, что творилось сейчас. Ему всего шестнадцать. Он должен бы ходить в «Три метлы» с друзьями и переживать о сдаче экзаменов. Но если тебя зовут Гарри Поттер, вероятно, всё не может быть так легко в сути своей. Гарри подавил тяжёлый вздох, осознавая, что размышления завели его куда-то не туда. Он начинал думать совершенно о другом. Но всё так перепуталось, что, наверное, удивляться хаотичности и непоследовательности мыслей не стоило. Запоздалое осознание — Том никак не проявлял своего присутствия за последние минуты, заставило Гарри резко обернуться. Том напоминал статую, замерев абсолютно неподвижно в нескольких шагах от самого Гарри, и не отрывал от него пристального внимательного взгляда. Том считает, что он не хочет уходить. Или просто пытается своей уверенностью убедить его в этом? И как принять хоть какое-то решение или разобраться с происходящим, если он не доверял в данный момент не только Тому, но и самому себе? Трусливая мысль о сумасшествии всё-таки промелькнула. Вот только это тоже слишком походило на оправдание. И меньше всего Гарри ожидал от себя того, что спонтанно сделал в следующую секунду — шагнул к Тому и обнял его. Кажется, подобного от него не ожидал и Том. Он словно окаменел, а потом резко прижал его к себе с такой силой, что из лёгких, казалось, выбили разом весь воздух. Гарри даже опомниться не успел, как прохладные губы уже целовали его шею. Видимо, Том счёл, что не стоит портить сцену словами. И, вероятно, всё могло бы быть правильно. Вот только Гарри поймал себя на мысли, что так ничего и не ощущает, кроме холода в груди. Не было ни волнения, ни знакомого восторга. Не вспыхнуло желание или осознание своих чувств к Тому с новой силой. Не было ненависти или отторжения, не было злости или радости. Не было, казалось, даже чувства узнавания. Простой эксперимент лишь исключил сомнения Гарри, став для него подтверждением того, чего он и опасался — он больше не был способен чувствовать хоть что-то. И это пугало. Пугало настолько, что он почти хотел возвращения боли, ненависти или даже любви. Хоть чего-то. Руки Тома скользили по его спине, ловко пробравшись под свитер, а Гарри безучастно смотрел в пространство и отчаянно мечтал оказаться даже не в Хогвартсе, а где-нибудь в другом мире. В мире, где всё просто, правильно и понятно. В мире, где нет невозможных ситуаций и странных ритуалов, которые имеют такие последствия. Если дело, конечно, вообще в ритуале. Сейчас он просто отчаянно желал вернуть себе — себя.