Я помню всё, о чём мы мечтали Но жизнь не для тех, кто любит сны
Том отстранился резко и испытывающе заглянул ему в лицо. Гарри и рад бы был сказать, что ему просто мерещится, но в тёмных глазах абсолютно отчётливо читалась тревога. На одно неуловимое безумное мгновение Гарри захотелось истерически рассмеяться. Видимо, у них всё просто не может быть по-человечески. Когда эмоций хотелось самому Гарри, Том отвечал бесконечным холодом, а часто и абсолютным равнодушием. Теперь же всё плавно двигалось к полной смене ролей. — Гарри, что не так? — прохладно, но спокойно задал вопрос Том. Вот только тревога в глазах не исчезла. — Ты же сам… — Знаю, и мне не стоило этого делать, — перебил Гарри. — Я просто хотел проверить… В общем, если я ничего не чувствую рядом с тобой, то вряд ли почувствую в принципе. Ты бы на моём месте, конечно, только радовался, но у меня это вызывает беспокойство. — Это пройдёт. Полагаю, первые эмоциональные проявления начнутся через пару дней, окончательно всё придёт в норму приблизительно через неделю, — неожиданно уверенно отозвался Том. — С чего ты взял? — несколько растерялся Гарри, не ожидая столь конкретного ответа. — И как ты можешь быть настолько уверен? — Ритуал, — лаконично ответствовал Том вновь холодным тоном. — Даже из того, что ты рассказал о своих действиях — можно сделать выводы. С высокой вероятностью, мой прогноз окажется верным. Так что просто дай себе немного времени. — Но почему я не чувствую вообще ничего даже рядом с тобой? — всё-таки нисколько не успокоился услышанным Гарри. — Точнее — именно рядом с тобой? Мне казалось, что уж в отношении нас окажется бессильно всё, что только можно. — Не так быстро, Гарри. Но тебе пойдут только на пользу яркие эмоциональные сцены и моменты, — проинформировал Том, рука которого дёрнулась в сторону Гарри, но замерла на полпути. — Ты можешь не чувствовать ничего при этом, но общая атмосфера скажется на твоём состоянии положительной динамикой. Гарри устало прикрыл глаза. Голова как-то резко разболелась, думать и воспринимать информацию хотелось всё меньше. Может, и это тоже нормально, раз уж у его состояния есть объяснение. Но совершенно за рамками нормы другое: он принимает советы, можно сказать — своеобразную помощь от Тома. Как будто это нормально. Словно они пара, так и должно быть и всё прекрасно. Да что же это и в самом деле такое? Неужели он настолько труслив и слаб, что даже уйти не может, отдавая себе отчёт, что для него это обернётся недопустимыми плачевными последствиями? С другой стороны — он, похоже, слишком поддаётся панике. Самочувствие, которое сейчас и на удовлетворительно тянуло с натяжкой, вероятно, тоже сказалось. Если Том может дать ему ответы на вопрос, который его беспокоит, так почему бы и не воспользоваться этим? Если это действительно связано с ритуалом, как он и заподозрил с самого начала, то ему в принципе больше негде искать объяснений, кроме как у Тома — слишком уж специфическая тема. Да и не испытывал он ни малейшей уверенности, что хочет хоть с кем-то делиться подробностями случившегося. — Что ты подразумеваешь под яркими сценами? — Гарри машинально потёр рукой шею, пытаясь уменьшить давящее напряжение в затылке. — Что-то уже пережитое? Ориентирование на ассоциации? — На удивление — суть ты уловил верно, — Том чуть приподнял уголки губ в намёке на скупую улыбку. — Но это не панацея, только подспорье. — Да, я понял, — кивнул Гарри. — Что же, спасибо за объяснения. — Почему это звучит как очередная попытка попрощаться? — Том настороженно прищурился. — Наверное потому, что так и есть, — безразлично отозвался Гарри. — Это ты уверен, что я не уйду, я с этим не соглашался. — Гарри, ты начинаешь меня раздражать уже всерьёз, — голос Тома резко похолодел. — Твоё упрямство сейчас абсолютно неуместно. Или ты надеешься, что радость встречи с директором вернёт тебя в нормальное состояние? Полагаю, ты разочаруешься. — С чего бы это? — внутренне подобрался Гарри, мгновенно ощутив бодрость. — Знаешь что-то, чего не знаю я, или просто импровизируешь, используя всё, на чём можно сыграть? — Всего лишь очевидные логические выводы и минимум неизвестной тебе информации, — ледяным тоном парировал Том, явно пытаясь сдержать злость. — Твой разлюбезный директор за полгода не предпринял ничего, чтобы спасти тебя — даже какой-нибудь завуалированной или абсурдной попытки. Думаешь, он будет так уж рад твоему возвращению? — Да неужели? — Гарри вскинул брови. — Не ты ли собирался убить Снейпа за то, что он хотел организовать мне побег? — Я не отрицаю этот момент, — Том безразлично пожал плечами. — Вот только это была его личная инициатива, что бы ты там ни подумал. Мои люди отслеживали действия старика и Ордена — я предполагал, что они захотят тебя вернуть и могут доставить мне этим неприятности. Но время оказалось потрачено зря. — Ты лжёшь, — машинально отозвался Гарри без особой уверенности в голосе. — Нежелание принимать правду не делает её ложью, — холодно отозвался Том. — Я всего лишь вижу многим больше смысла в твоём нахождении здесь — в месте, где пережито достаточно для ярких воспоминаний. И предупреждая твои возмущения — не стоит вспоминать только негативные моменты. Гарри тяжело вздохнул и отвернулся, подавляя мимолётную детскую обиду. Ему упрямо казалось, что обстоятельства нарочно складываются так, что он оставался рядом с Томом — по тем или иным причинам. Он чувствовал себя невероятно глупо из-за того, как сложилась беседа в принципе. Неожиданно ощущалась и усталость, появившаяся сама собой. Что он теряет, если останется на какое-то время? Конечно, это даст возможность Тому сделать с ним что угодно. Вот только иррационально Гарри был уверен, что Том действительно не станет причинять ему вред. Не станет повторять прошлых ошибок. Вспоминать не только негативные моменты… Тому легко говорить. — Тот случай, когда посоветовать многим проще, чем осуществить, Том, — Гарри устало вздохнул. — Не уверен, что хочу даже пытаться. — Я могу… поспособствовать, — в голосе Тома прозвучали странные интонации. Гарри так и слышалось «помочь», которое Том просто не смог заставить себя произнести. — Мне проще разграничить и… показать тебе. — Ментально? — уточнил Гарри единственный подтекст, пришедший ему на ум. — Ты сейчас это всерьёз говоришь? Думаешь, я позволю тебе лезть в мою голову снова? Да ещё и в ситуации, где ты против моего ухода, а я… с твоим мнением не согласен? — всё-таки Гарри выбрал самую нейтрально-вежливую формулировку, на которую был способен, не желая провоцировать развитие общения в сторону конфликта. — Я не собирался даже заглядывать в твоё сознание, — ледяным тоном отозвался Том. Складывалось отчётливое ощущение, что слова Гарри его сильно задели. — Лишь выборочно открыть тебе своё или создать временный общий ментальный фон. — И предлагаешь мне просто тебе поверить? — Гарри криво усмехнулся. — Ничего личного, но не думаю, что я хочу на это пойти. — Как знаешь, — Том отвернулся, не скрывая злости и раздражения. — Новых клятв не будет. Гарри устало потёр лоб. Странное противоречивое впечатление: он чувствовал себя некомфортно, выказывая Тому открытое недоверие, которое тот абсолютно заслужил своими же поступками. Но сейчас Том ведь действительно хочет помочь. Искренне, как бы странно это не воспринималось. — Хорошо, давай просто попробуем, — слишком быстро проговорил Гарри, не оставляя себе возможности передумать и не желая задумываться о рисках. — Мне нужно что-то делать? Том окинул его недобрым взглядом, но, на удивление, не стал отказываться или демонстрировать злость, вызванную первой реакцией Гарри. Он спокойно приблизился и почти невесомо прикоснулся к его вискам кончиками пальцев. — Расслабиться и смотреть мне в глаза, — сухо проинформировал он. Фразу о несовместимости этих действий Гарри предпочёл проглотить, прилагая все усилия, какие только мог, в попытке выполнить указанное. И даже не успел опомниться, когда словно провалился в яркую картинку. Они сидели на тёплом пледе, расстеленном прямо поверх ковра разномастных осенних листьев. На импровизированном пикнике, для которого, впрочем, было слишком холодно поздней осенью, упрямо настоял Гарри. Том сначала пытался привести какие-то здравые аргументы, потом всячески демонстрировал раздражение, однако в итоге они всё же отправились в сад, где заботливые эльфы организовали им всё с максимальным комфортом. Том наложил чары, заключая их в воздушный кокон тепла, и недовольным взглядом окинул еду, в избытке разложенную на скатерти, накрытой поверх пледа. По просьбе Гарри, эльфы не стали портить атмосферу пикника неуместной дополнительной мебелью. — И я должен найти в таком времяпрепровождении что-то полезное, по-твоему? — Том наградил Гарри очень хмурым взглядом. — Почему нельзя пообедать в столовой? — Потому что это скучно, — хорошее настроение Гарри не так-то легко было испортить. Да и он успел привыкнуть к мрачности и холодности Тома. — Если и есть хоть какая-то возможность развлечься в отсутствии Волдеморта, то стоит её использовать, разве не так? Том только странно напрягся, чуть кривя губы и неожиданно проявил интерес к еде. Гарри пожал плечами и последовал его примеру, но долго молчать, конечно, не смог. Отложив недоеденный кусок пирога в сторону, он неожиданно спросил: — Том, а что бы ты хотел сделать, если бы мы вдруг выбрались отсюда? Вот просто в один момент обрели свободу? — К чему подобные расспросы? — холодно и с долей напряжения ответно осведомился Реддл, не считаясь с этикетом и отвечая вопросом на вопрос. — Ну… со мной нечасто такое случается, но бывают моменты, когда я люблю мечтать, — Гарри чуть неуверенно пожал плечами. — Это же нормально — если у человека есть мечта или заветное желание, — он то ли хотел убедить себя или Тома в своих словах, то ли пытался оправдаться. — Мечтать? — каким-то странным тоном уточнил Том. — Ага, — Гарри улыбнулся и, вытянув руку, начал неспешно перебирать сухие листья, ковром покрывающие землю. — Мне, например, если бы мы вдруг обрели свободу, хотелось бы поехать или просто аппарировать куда-нибудь на берег моря или океана. И хотя я никогда не видел их вблизи, только картинки по маггловскому телевизору, но меня невероятно тянет почему-то. Я уверен, что мне бы и в реальности понравилось. А ещё можно было бы найти какой-нибудь корабль, знаешь, такой, с парусами чтобы, как на картинках, и плыть на нём куда глаза глядят. Безграничная морская гладь, никаких людей и проблем, реальный мир, существующий где-то там — на невидимом взгляду далёком берегу. Почему-то мне кажется, что я был бы счастлив в этот момент… Гарри выбросило в реальность даже слишком резко. И он прекрасно знал, в чём причина. Реакция Тома тогда никак не подходила под критерий «положительные эмоции». Он разозлился, испортил настроение Гарри почти мгновенно, и они едва ли серьёзно не поссорились. Гарри тяжело вздохнул, отводя взгляд в сторону. Чего-то подобного он и ожидал. Любое приятное воспоминание будет так или иначе тянуть за собой и негатив. А следовательно, в таких действиях в принципе нет смысла. — Гарри, что не так? — прищурился Том. — По-моему, для тебя это был очень позитивный момент. — Да. Пока ты его не испортил своей реакцией, — Гарри дёрнул плечом. — И это не упрёк. Просто, Том… Я помню все наши прогулки, помню всё о чём мы мечтали… то есть, я мечтал и иногда пытался делиться этим с тобой, но это ничего не меняет. Потому что параллельно я помню — с кем на самом деле был. Теперь, когда знаю это. Никаких чувств увиденное не разбудило, зато напомнило о том, что я действительно предпочёл бы забыть. — При таковом отсутствии умения абстрагироваться затея и впрямь становится бесполезной, — раздражённо отозвался Том. — Нет, дело не в этом, — Гарри равнодушно покачал головой в знак отрицания сказанного Томом. — Просто любой позитив связан с навязанной реальностью. Именно ей являлся Том Реддл тогда. Это не помогает, знаешь ли, воспринимать настоящее, а я больше не хочу ни мечтать, ни жить в наваждении. Явь после слишком жёстко заявляет о себе, напоминая, что в ней необходимо дышать ей, а не воздушными замками.Мы слишком долго выход искали Но шли бесконечно вдоль стены
Том смотрел на Гарри с какой-то отчаянной безнадёжностью. Оказалось, что справиться с собственным взрывом эмоций и пытаться помочь кому-то одновременно — задача не из лёгких. Это злило и раздражало. Впрочем, злило сейчас практически всё. Собственное физическое состояние, которое едва ли можно назвать удовлетворительным — ритуал явно сказался более тяжёлыми последствиями, чем можно было бы предположить. Отвратительная слабость и странные ощущения, вызываемые привыканием словно бы к чужому телу, ничуть не ослабевшие за время продолжительного сна. Гарри, который так не вовремя решил покинуть поместье, при том, что уходить не хотел. Скорее уж его целью виделось получение каких-либо гарантий и надежд, а Том в принципе нисколько не склонен был их предоставлять. Но и отпустить Гарри он не мог. Про эмоции, доступные сейчас в куда большем объёме, чем виделось и хотелось, Том и вовсе думать отказывался, не желая их принимать и осознавать, но невольно всё равно приходя к этому. Одно желание помочь кому-то чего стоило! Даже если этот кто-то — Поттер. Он безумно хотел просто остаться в тишине и покое, спокойно обдумать всё, приходя к компромиссу с самим собой в новом восприятии. Но это виделось возможным только в том случае, когда Гарри спокойно будет спать в своей спальне. Что, очевидно, представляло собой проблему в настоящий момент времени. Вариант — отпустить мальчишку и просто подождать, когда тот вернётся сам, Том даже не рассматривал. Он почему-то знал наверняка, что если уж Гарри уйдёт сейчас, он уже не вернётся. Никогда, что бы там ни происходило. И этого он не мог допустить любой ценой. Всё, что казалось важным ещё несколько часов назад, сейчас воспринималось какой-то параллельной реальностью, которая подождёт своей очереди на внимание. Остановить Гарри — единственное, что важно сейчас. Вот только как этого добиться, Том не понимал. Борясь с собственными демонами, он уже сделал больше, чем когда-либо мог себе позволить. Но предсказуемого положительного результата это вовсе не принесло. Мальчишка всё ещё присутствовал здесь, но намерения его нисколько не изменились. И это возвращало к уже мелькавшему ранее в голове вопросу: что на самом деле нужно Поттеру, чтобы простить? Чего он ждёт от самого Тома: каких-то определённых действий, слов, извинений? Том мысленно передёрнулся — он не собирался унижаться перед мальчишкой, как бы тот ни был ему нужен. — Хорошо, полагаю, ускорить процесс возвращения тебя в нормальное эмоциональное состояние у нас не получится, — Том постарался, чтобы его голос звучал спокойно. — В таком случае самым приемлемым вариантом развития событий видится продолжительный отдых, пока ты не придёшь в норму. — Только не здесь, — тут же возразил Гарри, едва не заставляя Тома скрежетать зубами от раздражения. — Я не могу… — Да мантикора тебя раздери, Поттер, достаточно, — грубо воскликнул Том, всё-таки теряя на секунды контроль над злостью. — Даже если твоему нежному рассудку так сложно пережить случившееся — мы найдём выход. Решим что-нибудь с вопросом твоего недоверия и опасения. Что-то изменится, когда ты вновь сможешь чувствовать. — Как же легко сейчас не испытывать ничего от пренебрежения в твоём голосе, — Гарри с каким-то новым удивлением, отразившемся на лице, пожал плечами. — А насчёт выхода… Может, тебе бы хотелось так думать, Том. Но мы искали его слишком долго. Сначала в попытках уничтожить друг друга. Ты был одержим мыслью о моём убийстве. Меня все настойчиво подталкивали к пониманию, что я должен убить тебя. А привело это к досадной ошибке, которая стала причиной твоей одержимости мной уже в другом отношении. И ей ты тоже искал выход. И даже нашёл — то, что и вспоминать не хочется. И в итоге чаяния многих свершились — мне даже хватило сил на «Аваду», ты предсказуемо ответил тем же, но мы живы. Что уже и вовсе за рамками восприятия нормальности. Но продолжаем пытаться делать то же самое — идём каждый по своей стороне стены, пытаясь прийти друг к другу. Только это безнадёжно. Том устало прикрыл глаза. Гарри слишком много рассуждал — как на его взгляд. И тем самым усложнял жизнь им обоим. И пусть здравое зерно в его рассуждениях и имелось, но Том искренне не понимал — зачем придавать столько значения обычной трудности, которую надо решить и забыть. Гарри слишком юн. Ему ещё нужна драма во всём её мрачном величии, ему ещё только предстоит учиться жизни и понимать, что иногда сила в простоте, а эмоции только мешают. Но это вопрос будущего, а делать что-то надо было в настоящем. Насилие, принуждение, даже настояние — Том не мог заставить себя рассматривать эти методы воздействия на мальчишку сейчас. И никакая клятва тут была ни при чём. Ему нужен неидеальный Гарри, такой, какой есть. И ломать его снова он не станет. — Используя предложенные тобой понятия — видимо, нам остаётся только разрушить эту стену, — Том мысленно убеждал себя, что он справится с этой непростой беседой и достигнет необходимого ему результата убеждением, а не проявлением силы. Опыт виделся новым, но он никогда не опасался сложных задач или расширения горизонта своих знаний и умений. — Но на это нужно время — с этим ты не согласиться не можешь. Так дай его нам обоим. — Я не думаю, что это хорошая идея, — начал было отвечать Гарри, но умолк под пристальным взглядом Тома, очевидно, опознав в нём злость. Том заставил себя сделать глубокий вздох — кажется, именно так многие приобретали кратковременное успокоение. Не помогло совершенно. Уместно умолкнувший Гарри смотрел настороженно, словно дикий зверёк, готовый рвануть наутёк в любую минуту. Затянутая и бесполезная беседа неожиданно начала казаться совсем уж абсурдной. Хотелось просто сгрести Поттера в охапку и спокойно поспать, а после — трезво всё обдумать. Хотелось стереть всё произошедшее и наслаждаться беззаботностью общения, которую он не ценил, когда она присутствовала, и уничтожил своими руками. Не хотелось думать — как низко он опустился, уговаривая мальчишку и теша его капризы. Голову мгновенно поднимала лютая ярость, грозившая вылиться тяжёлыми последствиями. Хотелось немедленно прекратить затянувшуюся пьесу абсурда. Том закрыл глаза, полностью абстрагируясь от того, что собирался сказать. Он не мог себе такого позволить. Он не мог продолжать глупую сцену. Единственный человек, рядом с которым он становился другим… — Гарри, что бы там ни было, у всего найдётся решение, я обещаю. Пожалуйста, просто останься, — голос всё-таки дрогнул, а зелёные глаза распахнулись в столь искреннем изумлении, вероятно, самому факту просьбы, что речи об абсолютной бесчувственности, и быть не могло.