Я бы мог с тобою быть Я бы мог про всё забыть Я бы мог тебя любить Но это лишь игра
Растирая мокрые после продолжительного горячего душа волосы пушистым полотенцем, Гарри не сразу осознал, что до его слуха настойчиво доносится совиное уханье. Но стоило ему понять природу улавливаемого звука, как полотенце было отброшено мгновенно, а он бегом разве что не взлетел на верхнюю палубу, позабыв, что одет в лёгкую футболку. Важного вида угольно-чёрная с единственным белым пером сова летала над яхтой, периодически спускаясь ниже с явным намерением клюнуть Харрисона, предсказуемо пытающегося прогнать наглую птицу. Гарри обречённо закатил глаза. Он понятия не имел — кто бы мог ему написать, но свиток, привязанный к лапке совы, рассмотреть успел, и сейчас не испытывал ни малейших сомнений — кто мог являться адресатом, учитывая, что Харрисон и Адамс являлись магглами. — Конфундус, — шепнул он с лёгким сожалением, направляя палочку, изъятую из кармана джинс, сначала на Харрисона, а потом и на Сэма, находящегося в рулевой рубке, повторив заклинание. Капитан недоуменно застыл на месте, расфокусировано глядя в пространство, а сова, завидев Гарри, перестала нарезать круги и плавно спикировала вниз, с царственным видом протянув ему лапку и позволяя отвязать пергамент. Мысленно проклиная отправителя, кем бы он там ни оказался, за устроенный переполох, Гарри только от души обрадовался, когда птица улетела, едва свиток оказался у него в руках. Убедившись, что Сэм достаточно пришёл в себя и снова завёл мотор, Гарри легко сбежал по ступенькам, возвращаясь в свою каюту. Ни на секунду не собираясь ломать голову и строить догадки, когда можно узнать наверняка, Гарри развернул пергамент, быстро просматривая первые строки. Несколько секунд он смотрел на текст с полным недоумением, а потом вздрогнул и несколько раз моргнул. Но картинка поменяться не пожелала — резкий, чуть угловатый почерк принадлежал Тому. Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь осознать тот факт, что Том прислал ему письмо. И, судя по первым прочитанным строкам, ничего из ряда вон выходящего отнюдь не случилось. Рука, сжимающая пергамент, неожиданно задрожала. Все мысли, имеющие привлекательность ещё совсем недавно, испарились из головы мгновенно, оставив там только один, пожалуй, даже слишком яркий образ. Обречённый стон вырвался сам по себе. Всё было хорошо. Всё было почти замечательно. Ровно до этого момента. Он почти поверил в то, что сможет жить без присутствия Тома в его жизни и найти счастье вне Туманного Альбиона. Так почему, Мерлина ради, обычное письмо разом перечеркнуло всё, всколыхнув бурю чувств, которую и без того было непросто утихомирить? Гарри сжал зубы до скрипа. В эту минуту он почти ненавидел Тома, которому вдруг взбрело в голову писать ему письма, чего он, как подозревал Гарри, никогда в жизни в принципе не делал. Но как бы там ни было — с содержимым послания всё же стоило ознакомиться. Мало ли, он просто не дочитал до чего-то важного? Уговаривая себя сохранять спокойствие и не поддаваться первой эмоциональной реакции, Гарри скрестил ноги, устраиваясь на слишком мягкой кровати удобнее, и решительно разгладил пергамент всё ещё чуть дрожащими руками. Слишком странный сон. Но ты определённо был в нём весьма хорош в роли предсказателя. И даже не замотан в бесчисленные шали, как небезызвестная нам Трелони, которую я всё ещё подумываю отправить к праотцам на досуге. Я серьёзно размышляю — не прислать ли тебе кожаный плащ. Ты выглядел в нём весьма эффектно. Независимо от того, успел ли ты покинуть Британию, настоятельно рекомендую следить за ближайшими выпусками «Ежедневного Пророка». Полагаю, грядущие события смогут тебя удивить. Или же я просто заинтересован, чтобы ты был в курсе перемен. Для тебя они будут иметь совсем не последнее значение. Не успел уведомить тебя, что был приятно удивлён твоей неожиданной решимостью. Тебе идёт уверенность, Гарри. И это нравится мне. Ты быстро учишься, что не может не доставлять мне удовольствия. Особенно в некоторых, отдельных аспектах. Полагаю, ты ещё не раз сумеешь меня удивить. От тебя я это даже приму. Вопрос. Ты можешь не отвечать мне, но ответь себе. Ведь ты не мог не заметить, что между нами всё осталось по-прежнему, тогда как ни крестражей, ни внушений больше нет? Полагаю, ты должен понимать, что это означает? Это не пройдёт, Гарри. Даже если тебе хочется верить в обратное. Я никогда не верил в судьбу. Считал абсурдом даже гипотетическую возможность существования силы высшей, чем маги. Мы сами строим свою реальность, определяя и создавая окружающий мир. Но и я не избежал участи задаться вопросом — как мы могли оказаться настолько неразрывно связаны? Возможно, я начал это своими руками — в ту ночь в Годриковой лощине. Но я не живу предположениями. Мне нужны гарантии и абсолютные ответы. И найти мы их сможем только вместе. Если ты когда-нибудь это осознаешь — поместье всё ещё открыто для тебя. Ты мог бы поделиться причинами, что подтолкнули тебя к решению покинуть страну. Не то чтобы я не мог это выяснить, но предпочитаю и хочу услышать от тебя. Полагаю, тебе хватит рассудительности и инстинкта самосохранения, чтобы быть в порядке и избегать бессмысленных опасностей и рисков. Сова не станет ждать ответ, но в случае отправки такового — не сомневаюсь в твоей возможности найти почтальона. На чьё имя писать — ты знаешь. Ты мог бы начать с перечисления причин, но, разумеется, волен написать всё, что пожелаешь. Гарри перечитал письмо дважды, всё меньше понимая — плакать ему или смеяться. Подписи не было, но прочитанное не оставляло ни малейших сомнений в авторстве. Только Том мог выражать заботу разве что не в приказном порядке и задавать вопросы так завуалировано. Да и общая сумбурность письма, написанного явно в противоречивых эмоциях и составленного словно бы из отдельных фрагментов, собранных воедино лишь волей случая, не располагала к фантазии — кто бы ещё мог оказаться автором, даже испытай безумец желание глупо пошутить. Пугала собственная реакция. Он должен злиться. Но в груди трепетала только глупая, ничем не аргументированная радость. Том мог сжечь дом Лавгудов, желая отомстить за проявленную самим Гарри наглость. Мог найти его и попытаться вернуть силой. А выбрал — написать ему письмо. И сам поступок переворачивал что-то в мировоззрении, вызывая почти непреодолимое желание простить и забыть Реддлу всё. Дать ему шанс доказать, что он честен в своих чувствах, даже если не умеет находить им нормальное выражение. Позволить ему научиться принимать любовь, находясь рядом с ним и даря ему это чувство. Сейчас Гарри определённо казалось, что в этом никогда не было фальши. Вот только рассудок холодно напоминал — была. Том никогда и ничего не делает без смысла. Все его действия — всего лишь чёткий расчёт, очередной продуманный план, чтобы добиться желанной цели наверняка. Гарри вздохнул, отгоняя неуместную эйфорию. Быть целью он не хотел. Собственное желание — найти в Томе крохи добра, за которые можно позволить себе уцепиться, чтобы продолжать строить воздушные иллюзорные замки счастья, сейчас вызвало только глухое раздражение. Он уезжал не для этого. Не имеет смысла менять местоположение, если ты при этом не хочешь менять себя — сейчас Гарри осознал это слишком отчётливо. В открытом океане он продолжал мыслить привычными категориями и искать надежду там, где её априори быть не могло. Может, Луна права, и он пытается убежать от себя, но даже если это так — стоит делать это красиво. Том затеял очередную игру в собственных интересах. И, судя по его деяниям и словам, он готов зайти довольно далеко, чтобы добиться своего. Гарри прикрыл глаза, стараясь взять под контроль бунтующие эмоций самых различных направленностей. Он не станет помогать Тому в подчинении себя же. Он больше не тот доверчивый мальчик, который мог бы купиться на пару-тройку несвойственных, почти милых поступков, которые ничего не исправляют в общем. Он больше никогда не поверит Тому Реддлу. Потому что сделать это теперь будет уже сознательным выбором. Он больше не сможет оправдать своё доверие навязанной Томом реальностью. А верить Тёмному Лорду может только абсолютный глупец. Он больше не станет играть в игры, мягко и исподволь навязываемые Реддлом в своих интересах — хотя бы потому что любое его общение с Томом сводится к очередному маленькому шагу в пропасть мрака. Мелкие поступки, но говорящие сами за себя слишком красноречиво. Он позволил Тому аппарировать в нетрезвом состоянии после их разговора, ни разу не озаботившись — чем Реддлу может это обернуться. И пусть Том не заслужил заботы, Гарри куда сильнее беспокоило собственное безразличие момента. Раньше он умел переживать даже за тех, кого недолюбливал. Хоть бы и Снейп тому пример. А потом случилась его прощальная выходка. Он повёл себя эгоистично и самоуверенно, удовлетворяя свой каприз. Судя по содержанию письма — Тому это понравилось. Но именно в этом и заключалась проблема. Тому понравились отголоски собственного поведения, демонстрируемые желанной ему игрушкой. Гарри вовсе не был настолько глуп, чтобы отрицать, что в данный момент из них двоих сильнее Том. Просто в силу опыта и знаний, как минимум. А неизбежный закон социума, о котором он не так давно размышлял, диктует, что правила и развитие задаёт тот, кто сильнее. Собственно, это неизбежный и основополагающий закон и жизни в целом. И если он хочет остаться собой — ему стоит держаться от Тома как можно дальше. Тяжело вздохнув, Гарри методично начал разрывать пергамент на мелкие кусочки, позволяя им свободно кружиться в воздухе, чтобы в итоге опуститься на кровать. Это всего лишь письмо. И проигнорировать его многим проще, чем может показаться. Какие бы желания сам факт его написания и отправки Томом не разбудил — это не имеет никакого значения. Он сможет забыть Британию и Тома как страшный сон. Оставить за плечами никому не нужную драму и попробовать что-то более радостное в своей юности. Последний кусочек пергамента спланировал на пол, а Гарри неожиданно почувствовал приятную лёгкость. Он всё ещё свободен, даже если позволил себе на мгновения об этом забыть. Он всё ещё на прекрасной яхте, где на него смотрит с неподдельным и недвусмысленным интересом некий Сэм Адамс. И на этом в гипотетических рассуждениях — что могло бы быть, определённо ставится жирная точка. Стоит надеть свитер и проверить, в порядке ли капитан и его помощник после вынужденно применённого к ним «Конфундус». И найти что-нибудь на ужин, пока он, чего доброго, не заработал истощение.В шуме ветра за спиной Я забуду голос твой
К радости Гарри — дождь прекратился, давая возможность нахождения на открытой палубе без риска вымокнуть и всё-таки подхватить простуду. Зато ветер усилился, хотя и казался даже слишком тёплым для зимы. В успевших сгуститься сумерках рулевая рубка ярко сияла огнями и отлично просматривалась, а судя по оживлённо о чём-то спорящим Харрисоне и Адамсе, которые находились в ней — они определённо были в порядке. Выдохнув с долей облегчения, Гарри задумался об ужине. При обсуждении деталей путешествия капитан заверил его, что полноценное питание включено в оплату, но никаких подтверждений этому не находилось, а спрашивать Гарри казалось неудобным, даже с пониманием, что он имеет на это полное право. Махнув рукой на свою неуместную стеснительность и на ужин вместе с ней, он подошёл к леерам, позволяя ветру обрушиться всей чарующей мощью на его лицо и открытый участок шеи. Волосы мгновенно растрепались, что отозвалось неожиданно приятным чувством. Гарри вообще с огромным удивлением констатировал, что даже от неполного дня путешествия абсолютно маггловским образом успел получить больше удовольствия, чем испытывал едва ли не за всю свою жизнь. А ощущение безграничной свободы пьянило только больше с каждым мгновением. «Это не пройдёт, Гарри. Даже если тебе хочется верить в обратное», — строки из письма неожиданно прозвучали в голове голосом Тома, немало погасив взрыв восторга. Думать о Реддле не хотелось совершенно. Не думать — не получалось. Гарри запрокинул голову, стараясь раствориться в порывах тёплого дуновения, доносившего и мелкие брызги солёной воды и отключиться от реальности. — Мистер Эванс. Прости, Гарри, — донесся до него приятный баритон Адамса. — Ты определился с меню ужина? — Меню? — Гарри резко развернулся, с наслаждением ощущая ветер, ударивший в спину. — Я, видимо, чего-то не знаю… — Я говорил об этом во время краткой ознакомительной инструкции, — добродушно усмехнулся Сэм. — Значит, мне не показалось, что ты меня практически не слушал. — Я… да, — Гарри смущенно улыбнулся и чуть пожал плечами. — Но я как раз размышлял о еде. Так что там за меню? Объясни, если тебе не сложно, ещё раз, пожалуйста. — Нисколько не сложно, — Сэм обаятельно улыбнулся. — На камбузе висит меню с перечнем предлагаемых нами пассажирам блюд. Тебе стоит только выбрать из предложенного, что бы ты хотел отведать. — О, — Гарри растерянно моргнул, искренне удивлённый тем, что прослушал подобную информацию. — Но… еда же не сама готовится? — осторожно уточнил он, отгоняя смутные подозрения. — Это было бы слишком просто, — рассмеялся Сэм. — За корабельного кока у нас я, прошу любить и жаловать. А лучше — не жаловаться. Если хочешь — можем отправиться на камбуз вместе. Я тебе всё покажу, а после сможешь вернуться сюда, пока я займусь приготовлением ужина. Гарри склонил голову к плечу, с любопытством изучая Адамса. Странный мужчина. Слишком раскованный в общении, слишком легко перешедший на неформальный диалог, слишком жизнерадостный — в противовес первому впечатлению. Впрочем, Гарри отдавал себе отчёт, что ему не то чтобы есть с кем сравнивать. В мире магглов он близко контактировал разве что с Дурслями, которые даже подобием примера нормальных людей служить не могли, как бы ни стремились ими являться. Возможно, он излишне подозрителен. Красноречивые взгляды Сэма скорее говорили о нескрываемой симпатии, чем о злых намерениях. И хотя это вызывало даже больше недоверия, но представляло скорее повод для более внимательного изучения, чем для страха. — Конечно, — согласился Гарри, позволив себе полуулыбку. — Буду признателен за повторную экскурсию. И только спускаясь по уже привычной за день лесенке, он осознал, что захваченный размышлениями об ужине и о Сэме, в котором чувствовалась загадка, вызывающая естественное желание её разгадать, покорённый мощью ветра, он так и не вспомнил о Томе. И за одно это Адамсу хотелось быть благодарным.И о той любви земной Что нас сжигала в прах И я сходил с ума
Над выбором блюд Гарри не задумался и на секунду, просто ткнув в знакомые названия из списка. Сэм как-то понимающе усмехнулся, но комментировать не стал, лишь предложил ему вернуться к прогулке в случае наличия такого желания. — Если ты не возражаешь — я могу помочь с приготовлением. Я неплохо готовлю, — чуть робея, но даже не покраснев предложил Гарри, тем самым отказываясь и от предложения. — Харрисон будет ругаться, если узнает о таком нарушении правил, — Сэм прищурился, лукаво сверкая глазами. — Тогда… мы ему просто не скажем? — хитро улыбнулся осмелевший от поддержки Гарри, всё больше расслабляясь. — Что надо сделать? — Что же, пусть это останется нашей небольшой тайной, — низко рассмеялся Сэм и осмотрелся. — Можешь нарезать спаржу для салата для начала, — предложил он и чуть лукавым тоном добавил: — Приготовление ужина — отличный способ познакомиться ближе… разумеется, в плане общения. — Конечно, — Гарри никак не мог избавиться от глупой улыбки, появившейся на его лице. Решительно схватив нож и подвинув к себе разделочную доску, он приступил к порученному делу, наслаждаясь и совершенно неожиданным чувством лёгкости. Может, Сэму и не стоило доверять. Но с ним можно было почувствовать себя никому не известным Гарри Эвансом. Он и не представлял, какое удовольствие может подарить ненавязчивый флирт с дружелюбным человеком, от которого не хочется ждать подвоха каждую секунду, да и нет оснований это делать. И нет, конечно, он не сравнивал. Но мысли возникали в голове сами. Всё, что происходило между ним и Томом, всегда олицетворяло собой надрыв до последней духовной жилы. Ненависть, любовь, страсть — всё выливалось в бурю эмоций и испепеляющее в итоге пламя. И это казалось правильным. Пока он не столкнулся наглядно с тем, что симпатия и общение могут быть абсолютно другими — спокойными и тёплыми. Пока не понял, что можно иметь общие эмоции с человеком, не чувствуя себя при этом на грани безумия, не задаваясь вопросом: правда или вымысел. Возможно, любой флирт с Сэмом так и останется флиртом с абсолютно незнакомым человеком в рамках морского путешествия трёх-четырёх дней. Это даже не расстраивало в понимании того, сколь новый взгляд на вещи успело открыть. Спаржа была нарезана аккуратными кусочками, и Гарри потянулся за шпинатом, который следовало измельчить. Помнить о пережитом безумии больше не хотелось. А вот поужинать с симпатичным и интригующим Адамсом — весьма.В моей душе нет больше Места для тебя
Ужин приготовился, на взгляд Гарри, даже слишком быстро. Он только подивился кулинарным талантам Сэма, успев снять пробу с большинства блюд в процессе приготовления, и в принципе тому, что на яхте можно организовать трапезу ничуть не хуже, чем в обычных условиях. — Я отнесу еду Харрисону. Обычно мы ужинаем вместе, не доставляя неудобств пассажирам, но, думаю, смогу его убедить, что хочу поесть в своей каюте, — усмехнулся Сэм, ловко размещая тарелки на подносе. — И вернусь, если ты не против моей компании. — Я на неё рассчитывал, — улыбнулся Гарри, поражаясь своей смелости. — Я накрою стол. — Звучит неплохо, — подмигнул ему Сэм уже на выходе. Впрочем, вернулся он всего через несколько минут, когда Гарри как раз раскладывал столовые приборы. Ловко открыв бутылку белого вина и разлив его по бокалам, Сэм устроился за узким столом напротив Гарри и отсалютовал бокалом. — За знакомство. Давно у нас не было столь симпатичных и загадочных пассажиров на борту. — Действительно? — не скрыл искреннего удивления Гарри, чуть краснея и поспешно делая глоток чуть терпкого и удивительного вкусного напитка. — Не думал, что произвожу такое впечатление. — Показная жизнерадостность — не для других, но для себя, и застывшая грусть в глазах. Внешность юного парня и налёт страданий, свойственный старшим по возрасту людям, пережившим и видевшим в жизни поболее. Вероятно, печальная история отношений за плечами и впечатляющая тяга к свободе и новизне. Ты производишь интересное впечатление, Гарри Эванс, — Сэм невозмутимо отрезал кусочек рыбы, послав ему тёплую и самую чуточку добродушно-насмешливую улыбку. — Я поражён, — машинально честно выдал свои ощущения Гарри, растерянно отпив из бокала ещё глоток. — Не думал, что, наблюдая со стороны, можно сказать о человеке так много. — Но случается, — Сэм слегка пожал плечами. — Знаешь, я понятия не имею, что ты хочешь найти на Доминике — забвение, свободу, перемены или просто новые впечатления, но тебе там понравится. Остров прекрасен в своей природной красоте и богат развлечениями. И что бы там ни говорили, но местное население весьма дружелюбно, а к туристам или новоприбывшим жителям — ещё и уважительно, иногда даже слишком. Конечно, исключения есть, как и везде, но, уверяю тебя, они не так значительны, и столкнёшься ты с ними, вероятно, далеко не сразу. Гарри только хлопал глазами, пытаясь переварить новую информацию и удивление тем, как складывалась беседа, а в груди занималось чувство уюта и покоя. Он не знал — почему так легко верил сказанному Сэмом, но интуиция упрямо говорила, что это правда. И остров словно наяву рисовался перед взором местом даже более приятным, чем Гарри виделось по описаниям до этого. Новые эмоции и впечатления, умноженные на нетерпение и предвкушение, стремительно заполнили собой полностью, не оставляя места в душе ни воспоминаниям, ни прошлому. И в сложившихся обстоятельствах Гарри определённо находил начало своей новой жизни прекрасным.