Я свободен словно птица в небесах
Гарри, даже отдавая себе отчёт, что гулять после заката, почти в сумерках, по незнакомой местности — это не самая лучшая идея, всё равно упрямо вышел из дома, направляясь куда глаза глядят. До ужина с Северусом оставалось около получаса, а находиться в доме одному не хотелось абсолютно. Разговор с Полумной затянулся почти до рассвета и неожиданно выдался тяжёлым. Всегда толерантная и очень спокойная подруга проявила несвойственную ей категоричность в настоянии на том, что он совершенно не прав в большинстве своих теперешних суждений, в частности — о свободе. Меньше всего Гарри ожидал, что Полумна едва ли открыто выберет сторону Тома, утверждая, что тот заслужил хотя бы шанс всё исправить и что настоящая любовь — это и есть свобода в сути своей, даже если до такого уровня осознания ещё надо дойти. Отмахнуться от слов Полумны также легко, как от некоторых собственных мыслей или слов того же Тома почему-то не получалось. На какие-то мгновения Гарри и сам себе показался капризным ребёнком, который просто тонет в собственных обидах и упрямстве. Ощущение быстро прошло, но оставило довольно неприятный осадок, заставляя задуматься над происходящим под новым углом обзора. Мог ли он действительно просто оказаться слишком упрямым? Подавив тяжёлый вздох, Гарри вынужден был признаться хотя бы себе, что вполне мог. Даже если это касалось исключительно его собственных чувств. Но за совершённое моральное насилие Полумна Тома и не оправдывала, только заметила, что всё имеет своё искупление. Скорее уж подруга осуждала его, Гарри, за отрицание собственных чувств, попытку выдать их для себя и других за нечто иное или проще говоря — просто от них сбежать. Подбросив попавшийся на пути камешек ногой в воздух, Гарри закусил губу. Признавать, что Полумна абсолютно права в данном случае — не хотелось. Отрицать, что он ищет забвения вместо реализации обещания данного себе же — разобраться в своих чувствах — было глупо. Он остановился, разминая шею попеременными наклонами к плечам. Даже если остановиться на признании перед собой очевидного факта — несмотря ни на что, он любит Тома — что это поменяет? Фактически, он и раньше жил с этим осознанием, приняв его на пересмотр лишь недавно. Но меняло многое, и не признать это было невозможно. Раньше это осознание дарило только обрёченность, сейчас — уверенное спокойствие, как собственный выбор, а не давление обстоятельств. И фраза Полумны о том, что любовь и являет собой свободу, сейчас вовсе не казалось глупой. Осознание всей глубины этого утверждения уже вполне уловимо забрезжило на краю сознания, когда его сбили громкие крики. Тряхнув головой, Гарри осмотрелся в поисках их источника. Довольно многочисленная компания на берегу, жгущая костёр, была замечена им довольно быстро. Гарри прищурился. Сказать что-то конкретное о сборище парней на расстоянии являлось почти невыполнимой задачей, но почему-то они неуловимо напомнили ему Дадли с дружками. Гарри поморщился от не самых приятных воспоминаний и слегка напрягся. — Местная маггловская банда, — неожиданно раздался откуда-то сбоку голос Северуса. Гарри резко обернулся, приветственно кивая и выражая вопрос взглядом. Северус пожал плечами. — Серьёзнее, чем просто хулиганы. Они имеют дело с оружием. Полиция вроде как и осведомлена, но, как я понял из объяснений местных, поймать их с поличным не может. — Они убийцы? — Гарри прищурился. — Не стану раскидываться недоказанными обвинениями, — Северус дёрнул щекой, выражая недовольство. — Ходят слухи, что они берутся за любую противозаконную работу. Но не думаю, что для тебя будет полезно знакомство с такими элементами социума. Напротив — настоятельно рекомендую держаться от них подальше. А мне был обещан ужин. — Конечно, — Гарри потряс головой и улыбнулся, изумившись теперь ещё и вполне открытой заботе со стороны Снейпа. Это выглядело всё более странно, но обдумыванию подлежало в одиночестве. Окинув странную компанию непродолжительным взглядом ещё раз, Гарри отвернулся. — Идём. Я рискнул попытаться приготовить одно из местных блюд. Теперь собираюсь проверить его съедобность, угостив тебя. — Забываешься, Поттер, — Северус отвесил ему несильный подзатыльник, недобро прищурившись при этом. — И наглеешь. — Вообще-то пытался пошутить, — усмехнулся Гарри. — Но приму к сведению, что чувство юмора у меня сомнительное. Северус демонстративно закатил глаза, но от комментариев вслух воздержался, отвлечённый подлетевший к ним Буклей, которая с ласковым уханьем тут же устроилась у Гарри на плече. Он только чуть поморщился — тонкая летняя футболка ничуть не спасала от острых когтей, но погладил сову. — Лети домой, Букля. Луна принесла тебе совиное печенье, оно ждёт тебя в кормушке. — И ты думаешь, что она тебя поняла? — насмешливо поинтересовался Северус, но Гарри даже отвечать не стал, наблюдая, как сова, мгновенно сорвавшись с его плеча в полёт, скрывается в сумерках. На секунду возникло непреодолимое ощущение просто оторваться от земли и помчаться за ней, растворяясь в очаровании парения во тьме, чувствуя себя свободной птицей, которой дозволено так много — познать прелесть вольного полёта. Но осознание своего места на земле пришло мгновенно. Здесь, впрочем, было ничуть не менее интересно. Остров преподносил новые сюрпризы, раскрываясь уже не как райский уголок, но как обычная небольшая страна, где существуют свои проблемы и особенности, но это почему-то не пугало, лишь разжигая интерес. Даже если банда — это опасно. — Да… Я решил, что стоит показать тебе это, — неожиданно обратился к нему Северус каким-то необычно звучащим для него серьёзным тоном. Гарри моргнул, чуть раздражаясь постоянному прерыванию его размышлений, но напоминая себе, что в компании кого-то это абсолютно нормально. Взгляд выхватил газету в руках Северуса, и он едва инстинктивно не сделал шаг назад, заведомо понимая, что там увидит. — Мы почти дошли, так что просмотрю за ужином, — он выдавил вполне правдоподобную улыбку, которая, похоже, Северуса всё же ничуть не обманула. — Это сегодняшний выпуск? — чуть дрогнувшим голосом поинтересовался он, гостеприимно распахивая перед гостем дверь. — Нет, — лаконично отозвался Северус. — Двухдневной давности. Свежая пресса появляется на острове с некоторым опозданием, — нехотя добавил он. Сидя за столом и понимая, что причин откладывать у него не осталось, Гарри сглотнул, но развернул газету, игнорируя пристальный взгляд Северуса. Колдофото Тома в Атриуме Министерства бросилось в глаза моментально. Выглядел Том даже более эффектно, чем запомнился Гарри с момента последней встречи, являя собой сейчас идеальный образец красоты. Игнорируя этот факт насколько это только представлялось возможным, Гарри углубился в чтение статьи. И раскрыл рот, не ожидая такого сюрприза. Авторство Риты Скитер без труда угадывалось уже при прочтении первых абзацев, но предположить, что Том будет выставлен в статье едва ли не магом самых честных правил — это уже было за гранью. И вовсе не потому, что Рита не умела писать о ком-то хорошее. Даже Гарри, отдавая себе отчёт, что он — полный невежда в политике, всё-таки мог с уверенностью утверждать, что резкое насаждение столь бесцеремонным образом в массы какой-либо чуждой идеи повлечёт не принятие, а полное отторжение. Если даже целью было поставлено исправить мнение о Томе Реддле в глазах обывателей, более логичным виделось медленное подведение к этому, а не насквозь хвалебная статья, где мелькало чересчур много грубой и неприкрытой лести. Но, вероятно, без резолюции новоявленного Министра статья свет бы и вовсе не увидела. Гарри пожал плечами, отбросив газету. Видимо, он всё же чего-то не понимает, а Тому виднее. По большому счёту, его это и не касалось. Наверное. — Впечатлён? — со странной интонацией поинтересовался Северус, до этого уместно молчавший и сосредоточенный на приёме пищи. — С чего бы? — Гарри пожал плечами. — Это было довольно предсказуемо в свете последних событий. Внешность Реддла ныне для меня тоже не новость. Как и бездарность Риты в журналистике. Что касается остального — мы на Доминике, а не в Британии. И даже не в магической части острова. Так какое нам дело, кто там где теперь Министр? — Складно. Уверенно. Но не правдоподобно, Гарри, — Северус прищурился, и Гарри готов был поклясться, что на мгновение в чёрных глазах промелькнуло сочувствие. — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить — я обещаю проявить свой максимум терпения. — Это бесценно, — усмехнулся Гарри, резко и непонятным образом даже для себя возвращаясь к хорошему настроению. — И я услышал. Постараюсь даже проявить свой максимум благодарности в ответ. А сейчас мы можем поговорить о чарах полёта без метлы? — Что? — от неожиданности Северус даже подался назад, не скрыв удивления. — Если я хоть что-то понимаю — в них нет ничего столь уж тёмного или плохого. Мне невозможно не хватает полётов, но метла — это слишком рискованно. У меня такое ощущение, что полностью Портсмут не спит никогда, а значит — не стоит провоцировать магглов. Сможешь меня научить? Или Волдеморт не делился такими знаниями со своими сл… последователями? Северус наградил его задумчивым взглядом, в котором на миг скользнуло раздражение, но молчал, не отвечая согласием и не отказываясь, а Гарри мысленно вздохнул. Он мечтал остаться один и спокойно поразмыслить над новостями, но выгонять Снейпа определённо было невежливо. Чарам в навязанной ментальности его учил Том. Видимо, поэтому Гарри так ими и не овладел — этого никогда не было в реальности. А если Северус знает их и согласится его научить… Гарри даже зажмурился от предвкушения, что сможет лететь навстречу ветру без любых вспомогательных средств. — Что же… Думаю, мы можем попробовать, — недовольно, но всё-таки согласным тоном наконец снизошёл до ответа Северус, получив в ответ широкую искреннюю улыбку. Тренировку решили не откладывать и провести сразу же, что заодно позволяло и отвлечься от не слишком приятной им обоим темы смены власти в Британии. Северус честно предупредил Гарри, чтобы тот не рассчитывал на быстрый результат и не сдавался после нескольких же неудачных попыток. Однако их обоих поджидало подлинное удивление, когда у Гарри получилось подняться над землёй на пару футов уже с третьей попытки и даже не упасть немедленно. Северус открыто выразил одобрение и лёгкое удивление, что только добавило Гарри энтузиазма. И как бы Северус не настаивал, что подобные чары — это слишком энергозатратно, Гарри так и не согласился сделать перерыв, пока через полчаса попыток не смог преодолеть довольно длинную дистанцию над морской гладью, скользя по воздуху идеально верно. Испытанное при этом пьянящее чувство восторга вытеснило, казалось, любые тяжёлые мысли, подарив наслаждение свободой в настолько новом ключе, что Гарри на мгновение охватило осознание абсолютной безграничности собственных возможностей. Во всём, чего бы он только ни пожелал добиться.Я свободен, я забыл, что значит страх
После памятного вечера дни неожиданно полетели слишком быстро, как-то самовольно выстроившись в определённую колею. Окончательно освоившись, Гарри наконец добрался до манящей морской воды — и пропал, утонув в ощущениях. Плавать он умел весьма слабо в силу того, что Дадли всячески мешал привитию этих навыков кузену в начальной школе, но как оказалось — это легко поправимо, если ты живёшь на берегу океана. Не прошло и пары дней, как держаться на воде Гарри стал абсолютно уверенно и начал учиться нырять. Северус его страсти к проведению большей части дня на пляже не оценил совершенно, а вот Полумна иногда составляла компанию. Зато с Северусом доброй традицией быстро стали ужины — ни одного вечера порознь за пару недель они так и не провели. Гарри до сих пор ломал голову — с чего некогда угрюмый и желчный преподаватель теперь выступил едва ли не инициатором их дружбы, но ответа не находилось. Да и Северус изменился не так уж и сильно, сохранив резкость тона и суждений, любовь к чёрному цвету и общую мрачность и угрюмость. Но определённо поменял отношение к нему, и Гарри не терял надежды когда-нибудь узнать подлинную причину, не желая давить прямыми расспросами в настоящем, где всё ещё виделось несколько хрупким, не успев стать привычкой настолько, чтобы перестать дорожить. О Сэме он вспоминал даже чаще, чем сам бы хотел, но что-то постоянно останавливало его от приглашения на давно обещанный ужин. Впрочем, весьма жизнеспособные предположения — что именно, имелись. Том. Имя, на котором всё заканчивалось и начиналось. Сейчас казалось, что так было всегда. Сам Сэм не объявлялся, вероятно, расценив его молчание отказом от продолжения общения, и Гарри слабодушно оставил ситуацию открытой, даже не слишком уже стремясь разгадать загадку. В конце концов, существовало более чем достаточно разнообразных и правдоподобных вариантов — как Сэм мог его узнать. А вот Тома выбросить из головы так же просто не получилось. После памятного разговора с Полумной что-то безвозвратно изменилось внутри, требуя к себе внимания и заставляя быть до конца честным хотя бы перед самим собой. То, что он чувствовал к Тому, не сможет смыть волной никакой океан. Не излечит никакой симпатичный и загадочный кавалер. Даже в минуты ненависти — он любил Тома. Такая простая и в то же время сложная правда. Но её принятие неожиданно не обрушило небо на голову. Просто после долгих спокойных размышлений подарило желание контакта, несмотря ни на что. Гарри так и не смог простить внушения, но теперь часто вспоминал слова Полумны об искуплении. Они не могут оставаться в порочном круге непрощения вечно. Конечно, очень может статься, что Том и вовсе вычеркнул его из жизни и из памяти. Всё-таки являясь Министром, руководя страной, власть над которой ты хотел получить слишком долго — может оказаться совсем не до желанных некогда трофеев. Но проверить это в любом случае можно было только одним способом — встретиться лично и поговорить. Если Том не лгал хотя бы в утверждении, что сам Гарри ему нужен, и нужен навсегда, тогда, вероятно, у встречи может оказаться больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Что правда, размышляя в таком направлении, Гарри совершенно не мог ответить себе на некоторые вопросы. Сможет ли он довольствоваться только тем, что нужен, если сам признаёт, что любит? Можно говорить много красивых слов, но то, что любящий человек желает быть ответно любимым — нерушимый закон жизни. Том не способен на любовь — это Гарри усвоил чётко. И, выбрав быть рядом с ним, с этим придётся смириться. Том не станет прикладывать особых усилий, чтобы получить прощение. Он вряд ли даже полностью осознаёт свою вину. Да и всё, что он сделал на данный момент — незначительно поступился гордостью, попросив остаться, пытался приказать остаться и написал письмо. Для него — это, вероятно, предел собственных возможностей, признание человека хоть сколь значимым в его жизни. Но Гарри не видел в таком отношении и сомнительных поступках ничего, что располагало бы похоронить раз и навсегда отравляющую до сих пор горечь обиды и боль предательства в виде чудовищного обмана и насилия. И о каком искуплении тут можно говорить? Размышления приводили к самым разнообразным сменам настроения и эмоций, но неизбежно доходили до итога, что даже пытаться что-то решать стоит во взаимодействии. И это вызывало грустную, с горчинкой, насмешку над собой. Стоило ли вообще покидать Британию, чтобы вернуться в итоге к Тому, да ещё и через столь незначительный промежуток времени? Вот только — какой смысл в праздной жизни на Доминике, если он всё больше скучает по Тому, сдаваясь теперь признанным чувствам? Да и необязательно покидать остров навсегда, чтобы увидеться с Томом. Для начала можно просто создать портал. Или написать письмо — сильно запоздалый ответ. Так и не находя единственно верного решения, Гарри продолжал изводить себя размышлениями. И успешно они чередовались лишь с укорами совести, которая упрямо напоминала, что просто прожигать жизнь в безделье и получении удовольствий за счёт погибшего крёстного — это неправильно. Но даже осознавая это, Гарри не спешил что-то менять. Он, без сомнения, планировал закончить обучение, но Хогвартс больше подходящей школой совсем не виделся, на Доминике собственных учебных заведений не имелось, а к поступлению в Дурмстранг или Шармбатон стоило подготовиться. Вероятно, придётся сдать какие-то экзамены или тест на уровень знаний, надо выяснить условия обучения и традиции школ. Да и вливаться в чужую среду и коллектив хоть и незначительно, но проще с нового учебного года, а не в разгар текущего. Единственным успокоением служило понимание, что в пересчёте галлеонов по курсу в восточно-карибский доллар — местную денежную единицу, сумма получалась настолько внушительной, что он мог безбедно прожить всю жизнь и, вероятно, ещё и оставить наследство потомкам. А ещё Гарри не мог не признать, что переезд и абсолютная смена обстановки, общение с тем же Адамсом, Снейпом и Полумной сильно притупили чувство страха, вызываемое до этого желанием кому-то доверять. Он научился понимать, что всё имеет свой срок давности, и даже будучи преданным кем-то, не стоит закрываться от всего мира. Даже поверить Тому снова теперь виделось скорее разумным опасением, чем безудержным страхом, как это было ещё относительно недавно. Потому что невольно боль начала стираться новыми впечатлениями и переменами. А понимание, что на ошибках действительно учатся, но их стоит оставлять в прошлом, усваивая лишь необходимый опыт, наконец нашло для него практическое осознание. Возможно, больно будет ещё не раз. Возможно, завтра его предаст тот же Снейп. Строя общение, не так уж и важно — дружеское или более личное, никогда нельзя быть уверенным наверняка, что оно не обернётся печальным итогом. Вот только теперь Гарри дошёл до полной уверенности, что это никак не повод не пытаться. И даже не понимая до конца — как всё-таки простить Тома искренне, а не на словах, не имея ни малейших предположений, как может сложиться их общение, Гарри всё больше и больше рвался душой в Британию, желая заглянуть в тёмные глаза и, возможно, найти там часть ответов.