Голос твой заблудился здесь, День и ночь он звучит во мне. И я молю отпустить меня, Но за стеклом вижу вновь твои глаза.
Вспышка портала заставила Тома мгновенно оказаться на ногах, привычно возвращаясь к безразличию и холоду в выражении лица и жестах. Люциус смотрел с непонятной опаской, уверенно сжимая запястья двух колдомедиков, которые держали носилки. Одного взгляда на застывшее маской в невыразимой муке лицо Беллатрисы хватило, чтобы ярость взметнулась с новой силой, а пламя в груди обратилось раскалённой лавой. Бесконечно гордая и самоуверенная даже в своём безумии, Беллатриса просто не могла выглядеть так. Распоряжения эльфам и перепуганным колдомедикам о размещении в гостевой спальне на втором этаже Том отдавал как в тумане. Он впервые осознал, что собственное бессмертие означает терять тех, кого когда-то знал. Тех, кто мог что-то значить. Раньше это не имело ни малейшего значения, потому что таких людей просто не было. А потом появился Гарри. Который неясным до конца образом подарил возможность чувствовать. И теперь это представлялось проклятием, от которого невозможно было избавиться. Мелькали отчаянные мысли, что он должен просто вернуться к прошлому. Гибель слуги должна означать лишь досадное недоразумение и вызывать максимум злость. Стоило закреплять позиции в достигнутой власти, расширять границы влияния. Не чувствовать. Тома затошнило. Белла. Его лучшая последовательница, так стремящаяся, да ещё и успешно, быть похожей на него самого. Всегда следующая его примеру. Она — не досадное недоразумение. Она просто не может умереть. Почему он даже не подумал о том, чтобы заставить её сделать крестраж? Не хотел делиться возвышающим его над другими достигнутым бессмертием. И чем это обернулось сейчас? Он не знал такой преданности ни от кого и никогда. Слепой и немного безумной, но абсолютной. Своим отношением Белла дарила странное чувство, очень отдалённо похожее на то, что он испытывал рядом с Гарри. И теперь этого нет. И уже не будет. Как он мог потерять их обоих? Почему допустил подобное? Чего стоят сила и власть, если он больше не может получить необходимое? Колдомедики, исподволь бросая на него косые взгляды, красноречиво выражающие их мнение о его здравости рассудка, унесли Беллатрису наверх, сопровождаемые домовиками. Том не мог заставить себя даже мысленно произносить «тело». Пространство странно двоилось. Словно наяву вспоминались и виделись карие глаза, всегда полные страсти и огня. Том едва сдержал стихийную магию как попытку выплеснуть отчаяние. Похоже, к его давнему кошмару — изумрудам, добавится ещё и янтарь. И это было невыносимо. Люциус напомнил о своём присутствии деликатным покашливанием, невероятно уместно отвлекая Тома от разрушающих, губительных размышлений. Он тут же заставил себя сосредоточиться. Даже если он не сможет спасти Беллу, её убийца должен быть наказан. — Люциус, детали произошедшего, о которых я ещё не знаю? — холодно осведомился Том, удивившись собственному спокойному, безразличному тону. — Я доложил вам всё, о чём осведомлён, мой Лорд, — тут же почтительно отозвался Люциус, доставая из кармана мантии свернутые пергаменты. — Это просил передать Руквуд, милорд. Приношу извинения, что не отдал их вам во время прошлого визита. Обстоятельства… — Безразлично, — перебил Том, забирая пергаменты, на миг невольно сжимая пальцы слишком сильно, и небрежно бросая свёртки на стол возле дивана. Данные по исследованию базы создания философского камня, которым занимался Руквуд, точно могли подождать и не представляли важности в данную минуту. — Ты найдёшь мне эту мразь, Люциус. Того, кто организовал нападения на Лавгудов и на Беллу. — Вы считаете, что это один человек, мой Лорд? — Люциус искусно спрятал удивление за почтением. — Ты думаешь иначе? — осведомился Том, прищурившись. — Аргументы? — Я бы не рискнул делать единственно-верные выводы за недостатком информации, — Люциус явно тщательно подбирал слова. — Но в организации нападения в Оттери чувствуется продуманность. Хитрость. Взвешенность. Расчёт. Стратегия, возможно. Тогда как в Хогсмиде — слишком прямолинейно, грубо, хотя нельзя сказать, что непродуманно вообще. Эта разница в тонкости исполнения бросается в глаза. Но должен заметить — это лишь предварительные выводы. Новые факты могут изменить картину. Том заставил себя сосредоточиться исключительно на беседе, задумавшись и быстро анализируя услышанное. В словах Малфоя определённо имелся резон. В Оттери всё заведомо организовывали исподволь. Тогда как нападением на Беллатрису словно бы намеренно пытались привлечь внимание. Могли ли случаи оказаться не связаны между собой? Злость всё-таки одержала верх над спокойствием. Даже если это разные люди, а не сумасшедший с разным стилем исполнения — ему нужен виновник. Или виновники. Чем быстрее, тем лучше. Он заставит мразей заплатить за совершённое деяние сполна. Никто не смеет отобрать у Тёмного Лорда то, что принадлежит ему, и остаться безнаказанным. Никто не смеет лишать его необходимого. И, вероятно, предатель даже ближе, чем может показаться. Белла не стала бы аппарировать на Патронус незнакомого человека или не имея очень веской причины на то. — В твоих рассуждениях есть резон, Люциус, — холодно кивнул Том, чувствуя, что его выдержка на пределе. Он не мог себе позволить проявить подлинные чувства, обуревающие его сейчас, при Люциусе. Нет. — Но это не принципиально. Мне нужен результат, ответы и «Роза Ада». В кратчайшие сроки. Но… прояви осторожность. Если ты ошибаешься и на Беллу напали из-за порученного выяснения — это может оказаться опасным. А у меня не бесконечный запас толковых слуг. В серых глазах на мгновение промелькнуло что-то странное, а потом Люциус как-то подобрался, неуловимо приобретая в своей грации оттенок хищности. Но голос его звучал безупречно вежливо в своём обращении. — Мой Лорд, достать зелье будет непросто. Не сочтите наглостью, но могу я уточнить… Белла — сестра Нарциссы, и она хотела бы, чтобы убийца её сестры был наказан. — Я поджарю его в Адском пламени, прежде чем влить в его глотку «Розу ада», — Том скривил губы в злобной усмешке. — Он пожалеет, что появился на этот свет когда-то. — Благодарю, милорд, — Люциус почтительно склонил голову, не скрывая удовлетворения полученным ответом. — Я доложу о результатах немедленно по их получении. Он исчез во вспышке портала, а Том так и стоял, словно окаменев. Наверное, стоило подняться к Беллатрисе. Он понятия не имел сейчас — зачем ему вообще понадобились колдомедики. Обычной сиделки было бы достаточно. «Сиделки для мёртвого тела? Это ты отправил её на смерть. Она погибла за тебя, потому что ты отравляешь злом и разрушением всё, к чему прикасаешься», — мысли в голове, прозвучавшие неожиданно отчётливым голосом Гарри, заставили вздрогнуть до передёргивания. Том сжал кулаки. Ещё галлюцинаций ему не хватало. Поместье и без того становилось всё более ненавистным в отсутствии Гарри, словно сохранив память о нём. Том давно потерял счёт отголоскам прошлого, которые таились, поджидая его, в этих стенах — звонкий юношеский голос словно впитался в дом, оставшись здесь навсегда. Он сорвётся, если ещё и непонятный голос в голове, заставляющий усомниться в собственном психическом здоровье, начнёт его преследовать. Он и без того опускался даже до мольбы в своей голове в стремлении преодолеть зависимость от мальчишки. А теперь его же память решила стать его палачом. Диван разлетелся в лохмотья и щепки от слишком сильной «Бомбарды». Но это не принесло ни малейшего облегчения. Сила вообще больше не приносила облегчения. И ничто привычное не могло ничего изменить, оказавшись бессильным перед пламенем, обернувшимся лавой, обосновавшейся в груди. Хотелось найти переключатель. Вернуть время вспять, вернуть желанный сейчас до боли вакуум. Но незваные и нежеланные чувства уходить не хотели. Том обессилено прикрыл глаза, не чувствуя уже даже ярости. Лицо Гарри соткалось из темноты мгновенно. Зелёные глаза смотрели с ненавистью и обвинением. Том сорвался на крик.Твои глаза.
Хотя бы подобие спокойствия удалось вернуть далеко не сразу. Наверное, он напугал колдомедиков. Хотя до них ему не было ни малейшего дела. Они не посмеют противоречить Министру Магии и Тёмному Лорду в одном лице. И уж тем более — не позволят себе сказать и лишнего слова. Бороться с собой получалось всё хуже, и Том всё меньше понимал — зачем вообще это делает. Он никогда не избегал перемен, видя в них движение к достижению цели. Пока это не коснулось его сути, того, что он считал для себя неизменным. Он не может позволить себе стать обычным, таким как все. Том вздрогнул. Нет. Он шёл к своим целям слишком долго, всегда осознавая свою исключительность. Гордился своей невозможностью чувствовать что-либо. Эмоции могут только мешать. Но и вернуть прежнее не представлялось возможным. А значит — многим больше смысла понять, подчинить своему контролю все эти чуждые, напрягающие чувства, отзывающиеся какими-то странными ассоциациями. Только как достигнуть цели, если путь совершенно не представляется, даже в общих чертах? Впервые у Тома не было просто вариантов понимания — что следует предпринять для обретения желаемого. Это выводило из себя. Он не мог размышлять здраво. Он не понимал — как что-то значить стал не только Гарри, но и Белла. Он не мог думать ни о чём и ни о ком кроме них сейчас. Сцена всплыла из глубин памяти неожиданно. Рождественский бал в Малфой-мэноре. Блистательный Абраксас, ещё совсем юный Люциус и столь же юная Белла, ослепительная в своей красоте. Его собственное равнодушие и скучающий взгляд — бессмысленно. Толпа поклонников и надменные, снисходительные жесты и слова уже тогда имеющей искорку безумия Беллы. А потом она заметила его — своего кумира, своего Лорда. Карие глаза в мгновение сменили выражение, навсегда оставаясь в памяти Тома странной смесью обожания и надежды с оттенком несвойственной грусти. Детская на втором этаже вспомнилась ещё более неожиданно, без перехода. Хрупкая, но невероятно решительная в своём стремлении защитить дорогое девушка падает на пол. Лили Поттер. Младенец смотрит на него глазами, в которых нашла отражение подлинная колдовская зелень. Он ещё не осознал. Он не мог понять случившееся в силу возрасту. Он смотрел с надеждой, обидой и любовью на мать. И лишь когда она рухнула на пол, исчезая из его поля зрения, взгляд достался Тому, сохраняя эмоции отпечатком. Его палачу. Зелёный луч совпадающего цвета сохранил этот момент в памяти навсегда. Тому отчаянно хотелось кричать. Мысли становились только тяжелее, подпитывая раскалённую лаву в груди. Он не имел права что-то требовать от Гарри после своего предательства. Он вообще никогда не имел права на того, кто стал его жертвой ещё ребёнком и не раз становился ею впоследствии. Отвратительное воспоминание так и стояло перед глазами. Надежда, обида и любовь, адресованные уже мёртвой от его руки матери. Ментальная реальность, навязанная до риска сломать сознание, довести до безумия. Ради своего каприза, удовлетворения своей одержимости. Он погубил Беллу. Он погубит и Гарри, постоянно причиняя ему боль и зло. Но как ему смириться? Как заставить себя поставить чьи-то интересы превыше собственных? Мальчишка нужен ему. Необходим. Желанен. Важен. Он должен быть рядом с ним. Зелёные глаза словно преследовали сейчас наяву. Они мерещились в поверхностях и стеклах, и отражались в зеркалах, напоминая о картинке из зеркала «Еиналеж», которая только заставляла лаву в солнечном сплетении становиться ещё более обжигающей. В мимолётном, слишком скоротечном моменте прозрения злости, Том ещё успел осознать, что его состояние далеко от естественного и напоминает воздействие зелья с галлюциногенным эффектом, но мысль поглотилась неожиданно подкравшимся сном и странным пониманием, что дым обещанной старцем беды — зелёного цвета.Всё, что было, свет мой чистый и святой, Всё, что было, рок мой жадный и слепой, Всё, что будет, крест мой, Семь кругов пройти мне в огненной пустыне.
Пробуждение показалось Тому слишком резким, каким-то надрывным. Словно повинуясь существующему лишь в сознании слишком громкому звуку, он мгновенно вскочил, ожидая опасности. Похоже, он проспал несколько часов — в комнате царил полумрак. Том едва сдержал злость на себя. Пусть он находится в собственном защищённом поместье, но расслабляться настолько не стоило ни в каком случае. Наверху колдомедики, и даже если Люциус связал их клятвами — это посторонние, за которыми требовался постоянный контроль. Как он вообще мог просто уснуть среди бела дня? Раньше ему хватало и нескольких часов в сутки на сон, которые позволял он себе далеко не всегда. Вспомнилась мелькнувшая мысль о зелье, но в новом свете показалась несуразной. Закралось подозрение, что он просто искал для себя приемлемые объяснения своему состоянию — мысль о воздействии зелья, пусть и в лёгкой степени, что означало минимальную его концентрацию или же количество, всё-таки была предпочтительнее понимания, что он нисколько не справлялся с контролем над чувствами. Но попасть в поместье зелье не могло. Есть составы и для наружного применения, что снимало вопрос об употреблении, но даже в таком виде нужен был контакт. Да и не нашлось того, кто посмел бы применить какое-либо зелье к Тёмному Лорду без его ведома и приказа. Хотя тот, кто рискнул пойти против него, нашёлся. И это определённо подлежало обдумыванию и анализу немедленно. Он не может просто ждать результатов от Люциуса. Он должен что-то предпринять, разобраться, прекращая хотя бы часть кошмара устранением виновника. Был ли Люциус прав в своих предположениях, что за нападениями стоят разные люди? Размышление виделось вполне резонным, да и разницу стиля исполнения стоило учитывать, но мотивы, в таком случае, казались понятными ещё меньше. Кто и чего хотел добиться совершённым деянием? Случай в Оттери, уже одним тем фактом, что его и Гарри вызвали на место Патронусом, подводил к единственно-возможному выводу, что они и являлись целью. Кто-то был осведомлён об их отношениях и хотел стереть даже возможность примирения? Это казалось логичным уже меньше. Мальчишка не просто ушёл, а покинул страну. Не желал его видеть, проигнорировал письмо. Наверняка не пришёл в восторг от получения самим Томом власти. В той ситуации даже он не видел вариантов примирения, хотя и продолжал их искать, где их тогда мог увидеть неизвестный? Голова напомнила о себе пульсирующей болью в затылке и странной тяжестью. Том поморщился. Мысли о своём странном состоянии вернулись вновь. Врождённая подозрительность заставляла усомниться, что рассуждения о зелье являются лишь плодом паранойи. Схожи были не только симптомы воздействия, но и последствия. При условии, что дозировка была совсем незначительной или же контакт — непродолжительным. Том глубоко вздохнул и решительно поднялся на ноги, что нашло ответ у организма лёгким головокружением. Ему нужно прогуляться. Необходим свежий воздух. Покинуть дом. Если только каким-то — пока непонятным — способом применение зелья имело место быть, это — отличный способ прийти в себя. Минуя сад, Том избегал внимательного взгляда по сторонам, стараясь сконцентрироваться на своих размышлениях. Он не хотел вспоминать вновь, хотя парадоксальным образом при этом почему-то двигался в направлении оранжереи, которая никогда ему не нравилась и не удостоилась его внимания, пока в ней не оказался Гарри. Меньше всего Том мог предположить, что мальчишка придёт в восторг. По итогу неожиданной реакции — они стали бывать там довольно часто. Том не смог бы ответить даже себе — зачем идёт туда сейчас. Ему стоило сосредоточиться на делах, а не посещать места, где есть немалый риск лишь концентрации воспоминаний. И он вздрогнул, когда до него неожиданно донёсся слишком хорошо знакомый голос. — Том. Он замер, машинально мотнув головой. Это не могло быть правдой. Вероятно, зелье таки имело место быть, потому что оказаться здесь Гарри определённо никак не мог. Вернее — возможность попасть в поместье у него, без сомнения, оставалась, вот только он бы не пришёл. Напоминая себе, что это не более чем слуховая галлюцинация, Том всё же заставил себя медленно обернуться. Гарри стоял всего в нескольких футах и смотрел на него как-то странно, а потом почти неловко пожал плечами и скривил губы в неестественной улыбке. — Гарри? — Том испытал мимолётное отвращение от неприкрытой надежды, отразившейся в голосе. — Здравствуй, что ли, — голос Поттера дрогнул. — Я… Глупо, наверное, было приходить. — Нет, — тут же машинально возразил Том, а потом резко изменился в лице. — Но ты… Ты ведь мне только кажешься, не так ли? — надежда в голосе сменилась горечью. — Кажусь? — Гарри, похоже, растерялся, а потом решительно подошёл на расстояние шага и взял его за руку. — Том, ты в порядке? Я просто подумал, что мы могли бы поговорить, но никак не ожидал, что ты сочтёшь меня галлюцинацией. — Поговорить? — эхом переспросил Том, отдавая себе отчёт, что он должен немедленно что-то сделать, чтобы удержать мальчишку, который так неожиданно пришёл сам и теперь держал его за запястье тёплыми пальцами. Вот только растерянность и неверие сковывали в действиях. Происходящее всё ещё казалось сном или фантазией. — Но ты же… — Да, знаю, — мгновенно перебил Гарри, явно целенаправленно не давая ему закончить фразу. — Но я успел остыть, обдумать всё. Возможно, я был слишком резок. Я не знаю, что правильно, если честно — всё непросто. Но мне стоило тебя хотя бы выслушать. А… ты куда-то шёл? Я отвлёк от дел? — Нет, — не колеблясь отозвался Том, заставляя себя собраться. Гарри выглядел и разговаривал странно, формируя какое-то размыто-смутное впечатление, что он едва ли не заставляет себя находиться здесь, но абсолютно точно был реальным. Справедливо предположив, что восприятие — это не больше, чем проявление его паранойи, Том сосредоточился на беседе, следя, чтобы тон звучал ровно: — Я просто направлялся в оранжерею. Может, согласишься составить мне компанию? Тебе нравилось там. — Да, конечно. Не вижу причин отказываться, — скованно улыбнулся Гарри, кивая головой в подтверждение своих слов, и первый зашагал вперёд. — Слушай, это всё… Правда очень сложно. Ты, наверное, предпочёл бы какой-то конструктивный диалог сейчас же, но я уже даже не особо уверен в правильности своего решения — прийти сюда. Мы можем просто… немного помолчать? Или поговорить на отвлечённые темы? Просто не хочу этого давящего ощущения необходимости выяснения чего-либо. Пусть беседа просто сложится естественно. Том только согласно кивнул, не доверяя своему голосу. Это казалось сюрреализмом до сих пор — Гарри, его Гарри, олицетворяющий лучшее, что только было в его жизни, шагал рядом с ним и разговаривал абсолютно спокойно, как в прежние времена. Мысль о галлюцинациях всё ещё мелькала, но прикосновение ощущалось слишком реальным — запястье словно жгло до сих пор. Миллион вопросов вертелся в голове, вытесняя оттуда любые другие мысли, но слова не шли с языка. Он отчаянно не хотел всё испортить. Только не сейчас, когда, похоже, Гарри вновь проявил свою поразительную способность понимать и давать шанс каждому и пришёл к нему. Он не может позволить себе снова что-то сделать не так. Гарри молчал, лишь как-то грустно улыбался, неспешно идя по проходу оранжереи и любуясь редкими растениями. Остановившись возле давно полюбившегося ему куста редких чёрных роз, подаренного Нарциссой и выращенного стараниями домовых эльфов, он обернулся. — Луна в коме, знаешь. А я так и не могу поверить, что всё случившееся — реальность. То есть, я всё осознаю, но отчаянно хочется думать, что это только страшный сон, — голос Гарри звучал странно напряжённо и как-то неискренне. Том сглотнул, отгоняя навязчивое ощущение. Ему мерещится то, чего нет. А Гарри продолжил несколько оживлённее: — Наверное, я с чего-то не того начал. Просто хотел попросить эту розу — отнести на могилу отца Полумны, но сейчас рука не поднимается портить идеальную красоту. Я столько раз приходил сюда любоваться ими. Том вздрогнул и напряжённо сглотнул. Гарри вёл себя странно, но в этом не было ничего удивительного — он пережил серьёзное потрясение, а теперь ещё и пытался хоть как-то разговаривать с тем, кого, весьма вероятно, до сих пор считал виновником. Просьба, быть может, выглядела слегка нелепо, но Том не размышлял над ней и секунды. К ногам мальчишки сейчас хотелось бросить весь мир, подарить и дать ему всё, чего бы он только не попросил. Что в сравнении с этим какой-то бесполезный куст, который всегда вызывал у него самого лишь полное безразличие, тогда как Гарри нравился? Том недрогнувшей рукой решительно сломал стебель розы почти у основания, не обращая ни малейшего внимания на ранящие ладонь шипы, и протянул её мальчишке. Гарри наградил его нечитаемым, непонятным взглядом, но цветок аккуратно взял, зажимая стебель в одном месте двумя пальцами и избегая прикосновения к шипам. Том смотрел на это как-то отстранённо. Хотелось что-то сказать, немедленно объяснить, что он не виноват в смерти того, памяти кого роза предназначалась. Хотелось прикоснуться к мальчишке, удержать, убедиться, что он настоящий ещё раз. Но что-то останавливало. Слишком много несказанного и невыясненного висело между ними неподъёмной каменной глыбой. Прошлое. Его собственные ошибки. Угроза извне. Невероятная смесь чувств и эмоций, которые сводили с ума. Сейчас действие виделось более желанным, но определённо стало бы ошибкой. Сначала им необходимо поговорить и во всём разобраться. — Спасибо, — голос Гарри неожиданно прозвучал холоднее, хотя, возможно, Тому просто так показалось. — Я отнесу… на надгробие. — Что? — Том не сразу понял смысл услышанной фразы. — Нет, ты не можешь уйти, нам надо поговорить. — Да, надо. Я вернусь, Том. Даю слово, — зелёные глаза как-то странно сверкнули. — Только отдам дань памяти и перемещусь обратно сюда. Том ещё пытался что-то сказать, но мягкое синее сияние вспышки портала уже оставило его в одиночестве. Мысли взорвались хаосом. Сильный щипок в собственное предплечье принёс боль и тем самым подтвердил, что он всё ещё в реальности. Но теперь она казалось какой-то слишком странной. Поведение и общение Гарри выглядели неестественными в мелочах, а в глубине родных глазах таилась обида? Боль? С другой стороны — он вёл себя ещё потрясающе спокойно, учитывая ситуацию. И хотя понимание, что случившаяся встреча требует анализа, и присутствовало, Том не мог заставить себя думать. Он мысленно твердил себе, что Гарри сдержит слово и вернётся, но сомнения брали верх. Он снова остался один. Не успев появиться, мальчишка вновь ушёл, оставив своим визитом глухую тоску и смятение. И даже сил злиться на испытываемые чувства, которые, без сомнения, являлись недопустимой слабостью, уже не осталось. Только странное, пугающее понимание, что он готов не сходить с этого места, дожидаясь обещанного возвращения. Потому что с появлением Гарри вернулось и чувство всемогущества, которое теперь не дарила даже власть. Потому что с появлением Гарри ушло омерзительное ощущение, что он обречён на муки проклятого за всё совершённое в жизни. Потому что с появлением Гарри лава утихла, сдаваясь изумрудно-зелёной морской волне, рождённой надеждой.