Любви в аду история

Я бы в сердце твоего тайниках заблудился навеки. Я бы негой поутру открывал твои сонные веки.

      Гарри проснулся резко, поморщился от солнечного света, струящегося в окно, и тут же повернул голову в сторону Тома, стараясь игнорировать ноющую головную боль. На удивление — тот спал и выглядел почти безмятежно, на этот раз действительно не проснувшись даже от движения рядом с собой.       С трудом подавив желание прикоснуться хотя бы в мимолётной ласке, вновь обмануться недолговечным чувством единения, Гарри заставил себя отвернуться, словно не смотреть могло чем-то помочь или заставить не чувствовать непроходящую жажду дарить любовь и нежность.       Том достаточно вымотан, чтобы поспать даже лишние минуты. Он вообще не имеет права к нему прикасаться, чтобы там ни случилось вчера и как бы ни хотелось это сделать. То, что Том пытается как-то принять случившееся, делает честь только ему, никак не самому Гарри. И ничего не меняет.       Тяжёлый вздох всё-таки вырвался, получившийся слишком громким в утренней неге. Они вчера так и не поговорили, словно единодушно решив отсрочить реальность. И сейчас Гарри не понимал — рад он этому или нет. Оттягивать нежеланное событие бесконечно невозможно.       Вот только накануне так легко сложилась неожиданно уютная, спокойная атмосфера, что даже покинув ванную комнату, они провели ужин практически в молчании, которое на удивление абсолютно не вызывало напряжения. И как-то естественно продолжилось совместным сном.       Но ничто не вечно, и свою конечность имели и украденные часы. Новый день мгновенно напомнил о ситуации без прикрас, возвращая в реальность, где всё было совсем не так радужно, как в ограниченный момент близости. Реальность, где он разрушил возможное будущее своими руками.       Сейчас Гарри готов был отдать абсолютно всё, что имел, только за то, чтобы вернуться назад во времени и исправить содеянное. Потому что Том пересилит в себе желание принять или верить — Гарри в этом нисколько не сомневался. Есть вещи, которые действительно не имеют прощения.        — Доброе утро, — холодный голос раздался достаточно неожиданно, чтобы Гарри почти подскочил над кроватью и резко обернулся.       Том изучал его внимательным взглядом, чуть прищурившись и опираясь головой на согнутую в локте руку. Что-то кольнуло в груди, мгновенно подкидывая яркое воспоминание о сцене, свидетелем которой он стал по прибытии. Неуместные мысли — о смене декораций — полезли в голову сами.       Конечно, он помнил холодность Тома по отношению к Эйвери, но и к нему самому Том обращался схожим тоном. Разница была только в отношении, которое не находило внешнего проявления, а, соответственно, критерием суждения выступать не могло. Конечно, сравнивать было глупо.       Но Гарри ничего не мог поделать с ревностью, которая напомнила о себе мгновенно. Да и чем он отличается от Эйвери? Только тем, что Том многим больше его поступков оставляет безнаказанными? Так Мерлин знает — какое поведение дозволяется угодливому слуге. Возможно, негласно и Эйвери прощается больше других.       Тряхнув головой, Гарри сердито заставил себя прекратить разрушительные, оскорбляющие Тома размышления. В тот момент времени Том уж точно не имел перед ним никаких обязательств и был в своём праве находить удовлетворение с кем угодно. Более того — он и сейчас был абсолютно волен в своих поступках и выборе.       Напоминая себе, что ему стоит радоваться, что его пустили хотя бы в постель после всего случившегося, Гарри только почувствовал, как настроение портится окончательно. Он не имеет права на какие-либо чувства со стороны Тома, он их просто не заслуживает. И ему не стоит об этом забывать.        — Привет, — улыбка получилась кривой и невольно послужила олицетворением его грусти. — Если я тебя разбудил — прости. Нам нужно поговорить, но тебе, вероятно, надо присутствовать в Министерстве, — Гарри говорил быстро, не желая давать себе возможность тоном выдать эмоции. — Может, мы могли бы побеседовать вечером?        — Если беседа не представляет собой научный диспут, мы можем совместить её с завтраком, — холодно откликнулся Том. — Мне не надо в Министерство, Люциус вполне справится, иначе какой смысл вообще в наличии заместителя? Но мне многим больше интересно другое, — он недобро сверкнул глазами. — Откуда ты знаешь про Эйвери?        — Возможно, лучше после завтрака… — начал было Гарри отвечать на встречное предложение, а потом до него дошёл смысл последнего вопроса. — Что? Как ты?..       Том молчал, но в его взгляде затаилась угроза, предупреждающая, что на вопрос лучше ответить — быстро и добровольно. Гарри нервно сглотнул. Вероятно, Том просто считал мыслеобразы в его сознании. Ничего из того, что связано с зельем, он увидеть не мог, но вот уловить поверхностные размышления момента — вполне.        — Гарри, — теперь неприкрытая угроза скользнула и в голосе.        — Нет, не злись, пожалуйста. Я… В день возвращения в поместье я появился в комнате раньше, чем предстал перед тобой, и видел вас. Решил, что прерывать — это уж точно не лучшая идея и… ждал, пока вы… — под пристальным взглядом тёмных глаз Гарри сбивался всё сильнее, отчаянно краснея.       Признаваться ещё и в том, что он присутствовал при таком моменте, хоть и волей случая, оказалось стыдно и неловко. И пусть на фоне остального это могло показаться незначительной мелочью, но неприятное чувство упрямо поселилось в груди, заставляя отвести взгляд и покраснеть ещё сильнее.        — Ожоги на твоих руках, — утвердительно кивнул Том, явно осмыслив услышанное. А в следующее мгновение Гарри оказался опрокинут на спину, и невольно вскинул испуганный взгляд на Тома, которых навис над ним, зажимая его запястья над головой. — А теперь послушай меня внимательно, и повторять я не буду. Я не желаю больше никогда даже в твоих мыслях находить нелепые и неуместные сравнения. Эйвери — развлечение случая, и не более того.        — Но и я… — Гарри нервно сглотнул и не закончил фразу под мгновенно потяжелевшим взглядом Тома, в котором вспыхнула ярость, пытаясь вжаться в матрас сильнее. — Прости. Но ситуация… Том, мы не можем… То есть, я ни в каком случае не имею права быть рядом с тобой и наш… наша близость — это ведь тоже только порыв. Я просто не увидел особой разницы…        — Разницы? — с тихой угрозой поинтересовался Том, наклоняясь совсем близко к его лицу. — Ты не увидел… Но, вероятно, она есть в том, что мне и в голову не придёт исцелять ему раны, вплоть до мелких порезов, помнить его имя или видеть его во снах. Ему я смотреть в глаза не желаю. Потому что заведомо знаю, что увижу там словно наяву лишь колдовскую зелень, которая стала моим проклятием. А ты — глупец, который… — Том неожиданно оборвал сам себя, словно опомнившись, и разжал руки, резко перемещаясь на свободную половину кровати.       Гарри только захлопал глазами, пытаясь осознать услышанное. Откровенность Тома стала абсолютной неожиданностью, найдя отклик бурей эмоций в груди. Он не мог не поверить и отчаянно боялся верить услышанному. Мысли моментально смешались в абсолютный хаос, но думать и не казалось необходимым в данный момент.       Если он начнёт анализировать поведение Тома, тот вновь успеет замкнуться в себе. Он уже, хотя и прошли секунды, выглядел отстранённым, а на лице заняла своё место привычная бесстрастная маска. Гарри едва слышно вздохнул и, подобравшись ближе, неуверенно обнял Тома за плечи, прижимаясь грудью к напряжённой спине.        — Прости меня, — слова упали тяжело, хотя и звучали едва ли не жалобно. — Том, я не просто глупец… Знаешь, я себя вообще уже чувствую… ужасным человеком. Я делаю всё не так, понимаю не так, не могу даже почувствовать вину за содеянное. Люблю тебя, но понимаю, что не имею права на твоё прощение и будущего у нас нет. Я вообще был уверен, что ты меня презираешь и…        — Что ты сказал? — перебил Том, неожиданно развернувшись к нему лицом и заставив Гарри вздрогнуть. — Не можешь почувствовать вину?       В холодном напряжённом тоне Гарри почему-то послышалась угроза. Руки разжались сами по себе, а он попытался отодвинуться, но нелепо запутался в простыне и с отчаянием опустил голову. Стоило думать над тем, что он вообще говорит, а не отталкиваться от глупой мысли, что ему поможет только полная искренность.        — Да, — голос неожиданно прозвучал устало. Гарри прикрыл глаза и напомнил себе, что он не настолько трус, чтобы отступать. — Это отвратительно, я понимаю. Вот только сделать с этим ничего не могу. Это так… странно, как-то дико для восприятия. Я испытал всевозможные чувства за два дня пребывания в поместье, но осознания совершённого у меня нет до сих пор. Не могу выразить чётко, но это как если бы я смотрел со стороны. Понимание, что произошедшее ужасно — есть, а эмоций по этому поводу — нет.        — И тебе не пришло в голову с кем-то это обсудить? Рассказать мне хотя бы? — опасным тихим голосом поинтересовался Том.        — И как бы это выглядело? — с горечью отозвался Гарри, бросив бесплодные попытки освободить ногу из плена ткани. — Как минимум, сложилось бы впечатление, что я жалок настолько, что изобретаю себе оправдания, трусливо пытаюсь избежать ответственности, прикрываясь отсутствующими чувствами.        — А мысли, что это может оказаться чем-то совсем другим, тебе, конечно, в голову не пришло? — голос Тома звучал всё более недобро, а в глазах странно смешались злость и надежда.        — Пришла, — Гарри подавил вздох, не в силах себя заставить выдержать пронзительный взгляд. — Я запрещал себе об этом думать по ранее названным причинам, но всё равно не мог игнорировать попытки разума найти логичное объяснение. Вот только… «Империо» на меня не действует, ты и сам мог убедиться ещё на кладбище, — Гарри чуть поморщился — воспоминания совсем не хранились в копилке приятных. — Никаких зелий в тот день я не употреблял, возможности напоить меня ими тайно или провести ментальную корректировку сознания ни у кого не имелось. И это подводит к мысли, что это действительно лишь жалкий поиск оправданий…        — Какой именно день ты имеешь ввиду? Нападение в Оттери? — вновь перебил Том и, заметив слабый согласный кивок, уточнил: — Почему именно его?        — Потому что, когда я ушёл с Луной, я почти сразу пошёл к одной маггловской банде, которая примелькалась мне до этого. Промежутка практически не было, — голос Гарри звучал глухо, с отчётливыми нотками горечи. — И я всё ещё отдаю себе отчёт, что действия мои, я помню, как и что делал, так что…        — Маггловская банда? — в голосе Тома даже скользнули едва уловимые нотки удивления. — Что это за чушь? Откуда тогда «Роза ада»? Сам ты её достать просто не мог, Северус не стал бы это делать для тебя.        — Я… Подожди, а откуда ты знаешь про Северуса? — вскинулся Гарри, растерянно отмечая, что отсутствие откровенности друг с другом в прошлом обошлось им слишком дорого, являясь частично причиной недоверия, а теперь вот источником бесконечных удивлений. — Ты же не?..        — Нет, — слишком резко, с нотками грубости на этот раз отозвался Том, который выглядел всё более злым, хотя пока явно сдерживался. — Они партнёры с Люциусом много лет. Ты не ответил.        — Её достал Джейми, это главный в банде, — машинально отозвался Гарри, осмысливая новую информацию. Загадка об осведомлённости Северуса, как и о сочувствующем взгляде Люциуса на последнем собрании, неожиданно нашла свой ответ. — Он не совсем маггл.        — Что значит — не совсем? — почти с открытой угрозой уточнил Том, очевидно теряя терпение. — Отвечай исчерпывающе.       Гарри вздрогнул от приказного холодного тона, но встряхнулся. Никакого желания спорить у него не было, зато было отчётливое осознание, что Том заслуживает честных ответов на абсолютно любые вопросы, как бы тяжело в итоге не сложился разговор. Лжи между ними уж точно оказалось достаточно.        — Я предполагаю, что он магглорождённый маг, хотя и не получал нигде образования. Он адепт маггловской религии — вуду, но его возможности… Я сомневаюсь, что какой-либо маггл смог бы их развить до такого уровня, поэтому кажется логичным, что сила дана ему с рождения. У него есть некоторые связи. Когда он согласился мне помочь, то есть взяться за выполнение работы, яд он достал очень быстро.        — И это, конечно же, тебя тоже нисколько не насторожило? — сквозь зубы процедил Том, не изменяя ледяному тону, но было заметно, что сдерживаться ему удаётся с трудом. — Что было дальше?        — Мы поладили с Джейми, — Гарри на мгновение закусил губу. — Знаешь, как-то даже слишком скоро. Вместе за короткий промежуток времени составили план… нападения в Хогсмиде. Я после его… воплощения, уже ничего не искал, но Джейми считал, что месть нельзя считать окончательной. Он рассказал мне об одном зелье, но для него требовалась кровь. И я пошёл к тебе… — голос всё-таки предательски сорвался, а Гарри сжал кулаки, рискуя заработать очередные ожоги.       Может, он ничего и не чувствовал. И вспоминал об этой ситуации, казалось бы, только недавно, обдумывая. Но разговаривать с Томом, рассказывать ему о своей безграничной подлости — это оказалось невыносимо. Он чувствовал себя отвратительно, озвучивая вслух свои действия тому, против кого они в тот момент были направлены.        — Просто услышав про какое-то зелье? С чего вдруг, если больше ничего ты предпринимать не собирался? — на этот раз в голосе Тома звучало привычное холодное безразличие, словно он в один момент устал злиться.        — А я не знаю, — искренне растерялся Гарри, забывая даже об отвращении к себе на мгновение. — Почему-то тогда мне это действие показалось единственным верным. Я просто пошёл, сосредоточенный только на цели, сильно нервничал, но помню, что ты выглядел как-то странно.       В глазах Тома мелькнуло какое-то отстранённое неверие, а потом он отвернулся, поднялся на ноги и неожиданно тяжёлой походкой направился к окну. Гарри с долей растерянности проводил его взглядом, не понимая реакции до конца. Почему-то лезть в чужие эмоции и мысли сейчас не хотелось.        — Дальше, — холодно потребовал Том тоном, лишённым любой эмоциональной окраски, так и оставшись стоять к нему спиной.        — Том, послушай, может…        — Я не стану повторять. Дальше, — в безразличном голосе оттенком отпечаталась угроза, словно повиснув в воздухе.        — Я… Роза. Ты сорвал и я… ушёл, — Гарри заставлял себя произносить слова, всё больше ощущая себя полнейшей мразью. — Не нашёл Джейми, про зелье словно забыл. Мне показалось недопустимым… — голос сорвался, когда горло сжало спазмом, и пришлось приложить усилие, чтобы продолжить: — Мы встретились позже. Но о зелье Джейми упомянул мимоходом, предложив оставить его на потом. И… Мы… Я не могу, прости.       Гарри вскочил на ноги слишком резко, падая на пол из-за простыни, которая так и обвивала его ногу, но мгновенно поднимаясь и не обращая внимания на боль от новых ушибов. Он не мог дышать нормально, не мог говорить, не мог оставаться рядом с Томом, наконец в полной мере осознавая — что он сделал.       Единственное желание — выбраться из этой комнаты и избавить Тома от своего присутствия навсегда, упрямо толкало к двери. Сейчас он вообще не понимал, где Том мог найти силы и терпение находиться рядом с ним, прикасаться к нему, после того, как он с ним поступил.        — Не смей, — рука Тома припечатала дверь, не давая ей открыться, когда Гарри уже схватился за ручку. — Ты никуда не пойдёшь.        — Зачем? — в голосе всё-таки скользнули почти истерические нотки. Гарри отчаянно пытался вдохнуть глубже, ища хоть какого-то успокоения, но желаемый эффект отсутствовал. — Я вообще не понимаю — как ты действительно не убил меня ещё при встрече, тем более зелье…        — Молчи, — перебил Том неожиданно спокойным голосом и уверенно развернул его, прижимая к двери спиной. — Я могу оправдать то, что тебе ничего не показалось подозрительным, только твоей юностью. Пусть не сразу, но хотя бы впоследствии.        — Подозрительным? — машинально переспросил Гарри, до которого из-за нервного состояния не сразу дошёл смысл, вложенный во фразу. Он невольно поднял голову, встречаясь с Томом взглядом. — Слушай, может, я как-то не так рассказываю или неосознанно пытаюсь обелить себя, но я виноват. И если я сказал что-то, что может выступить оправданием, это только означает, что я ещё и трус, который просто бежит от ответственности.        — Гарри, если ты повторишь этот же смысл в любых формулировках ещё раз, я применю к тебе «Круцио» — для бодрости и профилактики. Может, оно поможет тебе ясно мыслить, — Том аккуратно обхватил пальцами его подбородок, лишая возможности отвести взгляд в принципе. — Неужели ты думаешь, что я не просматривал твои воспоминания параллельно рассказу?        — О, — Гарри судорожно сглотнул. — Но ведь они только подтверждают, что…        — Ты ещё преуменьшил или недооценил некое воздействие, которое имело место быть — я в этом абсолютно уверен, — сухо закончил фразу за него Том, явно придавая ей другой смысл, в сравнении с тем, что пытался вложить Гарри.        — Ты действительно настолько… так считаешь? — голос всё-таки дрогнул, а губы скривились. — Том, ты понимаешь, что только что сказал? Я боялся даже думать о подобном, а ты… в некоторой степени… тоже заинтересованное лицо. Если я сейчас поверю во что-то подобное…        — То, как минимум, будешь должен мне благодарность до конца жизни за то, что я вытащил тебя из личного ада собственных терзаний, — на секунду приподнял уголки губ Том в намёке на улыбку, хотя тон и остался неизменно холодным. — Из того, что я видел и слышал, можно предположить некое ментальное воздействие, хотя, по ряду причин, это и подлежит сомнению. Пока у меня нет рабочего объяснения, я не стану утверждать свои выводы фактом, но я в них уверен. И личное отношение совершенно не при чём.        — Ты… Я… Мерлин… — голос сорвался на какой-то невразумительный шёпот и Гарри, уже не задумываясь, ища хоть какой-то поддержки, спрятал пылающее лицо на плече Тома, в очередной раз, до боли сжимая кулаки.       Мысли разбежались, словно испуганное стадо фестралов, а головная боль усилилась. Мог ли Том ошибаться? Выдавать желаемое за действительное? Конечно, вероятность ошибки существовала, но уверенность Тома не могла не иметь под собой серьёзных оснований.       И если только это правда даже частично, значит, он виноват немного меньше. Возможно, на какую-то сотую долю процента, ведь сопротивляться можно любым видам внушений, он же сбрасывал даже «Империо», но всё же меньше. И груз бесконечности вины мог стать незначительно, но легче.        — Гарри, — настойчиво позвал его Том, пытаясь заставить выпрямиться. — Ты меня слышишь?        — Как? — голос прозвучал хрипло, словно связки оказались вдруг сорваны, а перед глазами всё плыло в тумане, где смазано различался образ Тома. — Как можно так ошибиться в человеке? Почему я действительно не видел разницы между тобой прежним и теперешним? Ты совсем другой, ты…        — Улучшенная версия себя, — ровным тоном невозмутимо подсказал Том, заставив Гарри сначала замереть на секунду, а потом почти подавиться нервным смешком. — Зелье для успокоения? Или просто душ?        — С тобой? — вырвалось у Гарри, который ещё не пришёл в себя настолько, чтобы взять под контроль эмоции. — То есть, я не имел в виду… — он покраснел и прикрыл глаза, стараясь не думать о недопустимости своего поведения на протяжении всего утра.        — А жаль, — позволил себе провоцирующие нотки в голосе Том, почти не скрывая намёка на улыбку. — Хотя, без сомнения, стоит учесть твою неискушённость.       Гарри распахнул глаза, уже собираясь возмутиться, но слова застряли в горле, когда он уловил промелькнувшие в тёмных глазах искры лукавства. Дыхание снова перехватило, пока прояснившийся взгляд жадно изучал любимое лицо, словно видя его совершенно в новом свете.       Том спасал его от самого себя. Том нашёл в себе силы перешагнуть через предательство и искать ему оправдания. Том пытался шутить, только чтобы поддержать его. И сейчас Гарри понимал только одно — он никогда не знал любимого человека настоящим. Даже если тот таким не был, но стал.       Сейчас ему казалось, что в тайниках сердца Тома, где теперь бескомпромиссно нашлось место чувствам, он мог бродить веками и не изучить их до конца. Потому что он совсем не был уверен, что ему хватило бы моральных сил преодолеть боль и принять того, кто поступил с ним подло и низко.       Любовь увлекала в водоворот, из которого уже не было возврата. Чувство невыразимой благодарности толкало на бесконечную нежность, Тома хотелось просто обнять и не отпускать уже никогда. Сейчас Гарри и помыслить не мог о том, чтобы уйти. Потому что даже если он мразь — он нужен Тому.       И это означало, что он останется рядом на любых условиях и в любых обстоятельствах, пока сам Том этого хочет. Потому что он всё ещё был абсолютно и бесконечно виноват, даже если Том и дал ему призрачную надежду на то, что когда-нибудь эта вина может найти своё искупление.       Потому что его желания сейчас не имели никакого значения, растворяясь в единственном и нашедшем отражение у самого Тома — быть рядом. И ради сдержанных шуток, искорок лукавства и надежды подарить счастье любимому человеку, он был готов абсолютно на всё.        — Полагаю, ты вполне можешь это исправить. Мою… неискушённость, — Гарри облизнул губы и шагнул ближе. — И мы можем начать утро сначала. Закрой глаза.       Том чуть прищурился, но просьбу выполнил, хотя Гарри и понимал, что сквозь ресницы тот всё равно оценивает ситуацию, не позволяя себе потерю контроля над происходящим. Поцелуй получился немного отчаянным, но бесконечно нежным, и Гарри ещё мимолётно успел удивиться, что Том по-прежнему это принимает.        — Доброе утро, — тихо прошептал Гарри, едва касаясь губами уже виска и не в силах найти слова, чтобы выразить всё, что рвалось из груди.       Тёмные глаза распахнулись, сверкнув страстью, и Том решительно потеснил его к кровати, увлекая в куда более жаркий поцелуй и жадно скользя руками по его телу. Гарри только запрокинул голову, рискуя упасть в движении и нисколько не страшась этого в надёжных объятиях.       Потребность друг в друге находила естественное воплощение, и это казалось настолько правильным, насколько только может быть что-то в несовершенном неидеальном мире. И Гарри не знал, какие высшие силы благодарить за то, что он всё ещё нужен Тому.       Но точно знал, что только ради этого останется рядом, отдавая себя и никогда не желая ничего взамен. Потому что возможность просто быть рядом с человеком, который стал единственным и жизненно необходимым миром — это уже больше, чем он мог бы и имел право желать.