19:34

В комнате свежо и пахнет тюльпанами, хотя по близости только горшочек с бегонией и несколько веточек искусственных елей. Где-то на кухне хрустит сухим кормом упитанный рыжий кот по имени Марс, а на плите тихо посапывает недавно закипевший чайник. Сандер до последней секунды впитывает такое редкое молчание. Он прикрывает глаза, лежа на диване, и старается уйти от внешнего мира, от постоянных и таких надоевших проблем. Но две эти вещи всегда находятся рядом. Если ты и есть для себя – самая большая проблема, если внешний мир для тебя – как спасение, то прятаться уже нет причины. Всё равно не получится. Но у Сандера есть две минуты. Целых сто двадцать секунд на ровное дыхание и свободу в собственных мыслях, в собственном сердце. Это почти целая вечность. Целая жизнь. И почти единственный шанс почувствовать себя в безопасности. – Ты сделал всё именно так, как я тебе велел? –доносится голос откуда-то сбоку. Неужели сто двадцать секунд исчезли так быстро? Сандер открывает глаза и ловит на себе тяжелый и требовательный взгляд: ты должен ответить, немедленно. Без возражений. – Да, – бессильно произносит он подрагивающим голосом и смотрит на мальчика, стоящего возле окна: у него в руках черный грифельный карандаш и кольцо с вороном на безымянном пальце. – Я тебя плохо расслышал, – прищуривается мальчик. – Ты прекрасно слышал всё, что я сказал. – И всё же? – Я сделал так, как ты сказал, доволен? – Мы оба должны быть довольны. Ты разве нет? – мальчик, у которого волосы цвета упавшей звезды, растягивает губы в ехидной улыбке. – Я думал, мы это уже обсудили. – Ты не оставил мне выбора. – А как же твое искреннее желание защитить его? – У меня не было выбора! Это не одно и то же! – выкрикивает Сандер, подрываясь с места, и тут же старается взять себя в руки, сделав несколько рваных вдохов. Нельзя потерять контроль, если его не существует, но можно не привлекать к себе лишнего внимания. – Потому что я стараюсь только ради нас, – мягко говорит мальчишка, при этом крепко сжимая в кулаке грифельный карандаш. – Разве ты не помнишь? Я делаю всё, чтобы ты был счастлив. Я делаю это только ради тебя. – Ты всегда так говоришь, – качает головой Сандер и цепляется за мальчика всей своей раненной душой. – Ты всегда говоришь мне одно и то же, а я постоянно иду за тобой. Постоянно... Так больше нельзя. Я больше не могу тебе доверять. Черный грифельный карандаш с громким хрустом ломается поперек. Мальчик, так сильно похожий на Сандера, будто зеркальное отражение, стряхивает деревянные осколки на ковер. Он замолкает буквально на пару секунд, опустив к полу свой потерянный взгляд, а потом вновь наполняется энергией: черной, агрессивной, такой настоящей. – Забери свои слова обратно, – сквозь зубы говорит мальчик, медленно ступая к нему. – Иначе я... – Иначе, что? – Сандер поднимается на ноги и, выпрямив спину, ждет его приближения. – Снова заставишь меня сделать что-нибудь против моей воли? Что на этот раз? Ударить его? Опозорить? Разбить? – Ты уже сделал всё, что мне нужно, – восхищаясь собственной значимостью, мальчик подходит к Сандеру вплотную. – Или ты до сих пор этого не понял? Сандер ломается точно как грифельный карандаш в руках собственного отражения. Его равновесие – такое хрупкое, такое жизненно необходимое – пеплом осыпается сквозь пальцы, потому что это действительно так: Сандер сделал всё, о чем его попросили. Он собственными руками задушил свое будущее. Он снова пошел на поводу у самого себя, он снова оказался слабее, он всё испортил. Робби его ненавидит. Робби абсолютно разбит. Что он наделал? –Ты всю жизнь мне сломал, – шепчет Сандер и поджимает губы, глядя в такие же светло-голубые глаза. – Когда ты исчезнешь? – Когда ты умрешь, – без капли сомнений отвечает мальчишка. – Потому что мы – одно целое, постарайся держать это в уме, когда в следующий раз ты снова попытаешься в кого-то влюбиться. – Ненавижу тебя... – Именно поэтому я здесь. Дверь в комнату Сандера открывается с тихим, осторожным скрипом, и ощущается как легкое дыхание после приступа астмы. Сейчас станет лучше. Сейчас он снова будет один. – Всё в порядке, сынок? – мама аккуратно оглядывает помещение, будто взглядом очищая пространство. – Мне показалось, что я слышала твой голос. Сандер уверенно качает головой: – Я в порядке, не переживай. – Ты же знаешь, если симптомы снова вернутся, мне нужно об этом сказать, – тревога в глазах мамы наотмашь бьет по лицу. – Я в порядке, – как мантру повторяет Сандер, – я тебе не вру. Конечно же, врет. И мальчик вернется. И снова таблетки. Но главное для Сандера только одно – чтобы Робби ненавидел его чуть меньше, чем на две жизни вперед. Без оправданий. И без Сандера.