19:34

Нет, ты, конечно, догадывался, что разговор с Робби будет для тебя пиздецки трудным, но чтобы до такой степени... А ты еще даже разговаривать не начал. И что будет дальше? Обморок? Амнезия? Смерть? Ты переминаешься с ноги на ногу и нервно крутишь в руках сигарету. Не прикуриваешь, потому что Робби может появиться здесь с минуты на минуту, а в темноте уголек зажженной сигареты выдаст твое присутствие. Ты не хочешь быть замеченным. Ты хочешь иметь преимущество, чтобы в любой момент можно было сбежать. Как в тот раз. Потому что ты не готов. Ну, или не был. Оглядываясь по сторонам, ты пытаешься уловить взглядом знакомое очертание фигуры. Бегло посматриваешь на часы: ровно девять часов, и ровно сорок пять минут, как ты стоишь в одиночестве на углу его дома. Руки замерзли, дыхание сперло. Пальцы подрагивают то ли от пронизывающего ветра, то ли от нервов – ты стараешься поймать эту мысль, чтобы зацепиться за нее, как за спасательный круг. Потому что ты тонешь. Твои легкие захлебываются грязным воздухом, твое сердце – таким обилием чувств, к которому никто не будет готов. Это нормально. Бояться – нормально. И делать неправильный выбор, стараясь не выходить из зоны комфорта – тоже. Но как это объяснить? Ты рвано и с легким оттенком паники начинаешь перебирать в голове фразы, которые могли бы расставить всё на свои места. Что ты ему скажешь, Сандер? Какие причины? Боишься? «Я не расстался с Бритт после нашего с тобой поцелуя». «И почему же?» – спросят тебя. «Потому что я трус». На этих словах тебя будто окунают в тот самый, до костей холодный бассейн. Ты трус. Выдыхаешь резко и смотришь куда-то вдаль, вспоминая, как легко и просто было тебе рядом с Бритт. Никаких секретов, никакой головной боли, кроме её отвратительного голоса, который ты никак не мог полюбить. Тебе было привычно. Нормально. Как по заранее выученному сценарию, что написан для всех одинаково. Ты был незаметен. И это была твоя безопасность. Разве можно за это винить? «Наверное, можно» – отвечаешь самому себе и поднимаешь голову к небу. Твое счастье начинается с решений, и пора бы это понять. Прикрыв на мгновение глаза, ты вспоминаешь горячее дыхание на твоей шее, близость и такую хрупкую нежность. Ты заново проматываешь в своих воспоминаниях момент вашей встречи и улыбаешься невзначай, так живо, так по-настоящему, что где-то под ребрами становится тесно. Ты знаешь прекрасно, что значит – свобода, и только Робби ассоциируется с ней. Да, будет сложно. Да, все узнают: мама, и папа, и даже друзья. Но теперь ты готов. Решительно выбросив так и не прикуренную сигарету, ты оборачиваешься в сторону дороги и видишь, как Робби медленно вышагивает к подъезду. Тело окатывает жаром. Черт бы тебя побрал, Сандер, ты точно готов. – Робби, – окликиваешь его, догоняя возле самых дверей. Робби замирает на месте, и ты буквально чувствуешь, как он начинает дрожать. Господи, ты очень скучал. По этому взгляду, по этой походке, и даже по куртке, которая велика ему как минимум на размер. Ты скучал по его дыханию, по словам и по голосу, по его нелепой прическе и привычке закусывать нижнюю губу. Ты подходишь к нему как можно ближе, чтобы снова почувствовать на своей коже его горячее дыхание, и смотришь ему прямо в глаза. Почти не моргаешь, молчишь. И слова на мелкие буквы рассыпаются в глотке, не давая тебе произнести то, что очень хотел. Ты просто целуешь. Ты быстро подаешься вперед, запечатывая между вами воздух, и прикасаешься губами к его приоткрытым губам. Ты где-то в пространстве. Но точно не в этом. Ты где-то не рядом, но Робби с тобой. И когда он легким движением отталкивает тебя чуть подальше, ты понимаешь, что время пришло. Обрывисто выдыхаешь и всеми силами пытаешься собрать рассыпанные буквы в слова. – Я не был готов, – отвечаешь дрожащим от страха голосом, – но теперь всё иначе, правда. Робби молчит. – Я и ты, сто процентов, навсегда, – говоришь четко и внятно, потому что это – самая настоящая правда. – Во всех Вселенных, слышишь меня? Чуть помедлив, Робби кивает. И это еще одна причина, по которой ты жив.