***
Утехинский Теократ не посмел напасть из засады на плута с лжерыцарем, так как те примазались к отряду жрецов. Жрецы изловили гнома и ведьму-варварку, а воина с Равнин, не то убили, не то упустили, как и прочих искателей приключений. За процессией увязался кендер. Теократ поморщился, этот нелюдь слушал песни варварки и крутился у стола искателей приключений, а на следующий день бодро и с прибаутками топал вслед за предателем.***
Из Утехи они двигались по большаку в Гавань. Над дорогой светлой лентой в обрамлении тёмной листвы висело небо. Макс разглядывал Чёрную Луну. Рейстлин попытался разглядеть то место, где она была, и чуть не споткнулся. Он велел всем взглянуть на небо. Созвездия покинули свои места. Боги сошли на Кринн. Рассуждения Макса о том, что старик-сказочник был похож на какого-то бога другого мира, внезапно обрели смысл и вес. Во время привала варвары некоторое время переговаривались на своём языке. Золотая Луна обратилась к Полуэльфу: — Мы направляемся в Гавань, и наши пути совпадают. — Мы долгие годы искали свидетельства присутствия Богов, все мы хотели бы первыми узнать, что скажут об этом жезле Высокие Искатели. Что произошло с теократом? — Я не знаю. — Золотая Луна неуверенно коснулась Жезлом его ладоней, бинты на которых потемнели и пошли пятнами от крови и лимфы. Полуэльф размотал левую руку и увидел, что кожа была чистой без единой царапины, без шрамов. — Истинное Исцеление! — восхищённо выдохнул он. — Можно подумать, кто-то станет нанимать толпы гоблинов, чтобы охотиться за бесполезным куском голубого хрусталя. — съязвил маг. — Разумеется, Жезл содержит в себе силу кого-то из Богов, иначе бы тот, подозрительно похожий на Паладайна, старик нас бы в это не втравил. Танис подивился тому, насколько скептическим и кислым тоном Рейстлин высказался о чуде. Сам он ещё колебался, так как долгие годы поисков приучили его к разочарованиям. Рейстлин тоже утратил веру, но на свой неповторимый лад: столкнувшись с чудом он не усомнился в нём, не посчитал обманщицей Золотую Луну. Он обвинял Богов в подковёрных играх. Маг попросил разрешения изучить посох. Он осторожно коснулся гладкого дерева. Голубой свет вновь разлился над местом привала. Рейстлин потерял сознание. И очнулся раньше, чем Карамон подскочил к нему. Выглядел маг обиженным. Но вскоре справился с собой. Золотую Луну, которая явно не ожидала такого от Жезла, он ободряюще похлопал по руке. Видя направленные на него взгляды, маг почесал пятернёй в затылке, вздохнул: — Чувствую себя так, будто год подряд колдовал. — Рейстлин виновато и, если бы речь не шла о нём, почти что мило улыбнулся. Жуткие глаза со зрачками в виде песочных часов неуловимо изменились. Флинт, знавший толк в металлах подумал, что благородное старое золото сменилось свежеостуженным сплавом, где серебра была почти треть. Танис, только глянув в них, отчаянно ярко вспомнил нежный утренний свет, пробивающийся сквозь свежую листву. Карамон просто подумал, что даже когда его брат был маленьким, он не делал такое выражение лица, когда о чём-то просил. Скорее уж так умильно, то есть на её личике это выражение смотрелось умильно, выпрашивала сладости маленькая Тика. Это снова была суть кого-то другого, чужака, не его брата. Хотя Карамон дорого дал бы за то, чтобы Рейстлин умел делать свой жалящий взгляд таким мягким. Неожиданно для товарищей, к магу подступил Стурм и подал ему руку. К ещё большему удивлению Флинта и Таниса, он принял помощь и продолжал опираться на плечо рыцаря, слегка покачиваясь от слабости и всё так же улыбаясь. Его брат-близнец за минувшие после Испытания годы успел привыкнуть к странностям, Стурм же видел, как вёл только одно представление, зато сам побывал его участником. Рейстлин усиленно задышал, будто бы считал каждый глоток воздуха. Это помогло, он так и не закашлялся, хотя к тому шло. Выровняв дыхание он сказал: — Этот Жезл, дырку над ним в небе, решил пополнить свой заряд и позаимствовал у меня немножко силы. Давненько я не был зарядной станцией для всяких могущественных хреновин. Устал, как собака. Уж не обессудьте, но похоже на то, что моему мозгу, для восстановления сил моральных и магических, просто-таки необходим сахар. На кухне «Последнего приюта» они взяли довольно припасов, и Карамон ворчал, что его порция оказалась такой же скромной, как у прочих. Он хотел есть прямо сейчас. Великан голодным взглядом косился на брата-близнеца, который ел уже третье печёное яблоко, но устыдился и бурчать перестал. Тассильхоф пристально смотрел, как меняется выражение Рейстлинова лица. Наконец он изрёк: — Знаешь, Рейстлин, пока в тебе было маловато сладостей, твои глаза были похожи на недоспевшую алычу, а теперь снова похожи на мёд, который забыли в снегу. Он удостоился тяжёлого взгляда. Маг думал о своём, вернее всем так показалось. «Что произошло?» «Тебя вырубило. Меня — высосало. Такие дела, сэр Макс — та ещё любимая батарейка для всяких там таинственных и могучих сущностей.» Слово «батарейка» Макс достаточно часто упоминал, но объяснить принцип работы этого артефакта для хранения специфической магии не сумел. Он честно пытался вспомнить для чего там нужен овощ, медная проволока и серебро, но признался, что в Мире Паука это знание не казалось таким уж важным, подобные артефакты можно было купить в лавке, многоразовые встречались реже, но их тоже Максу сложнее было бы изготовить, чем достать. В Мире Паука, для мира без магии, было слишком много подозрительных вещей и не особенно-то нужных в таком мире знаний. «Это правда? Про заклинания и сладости?» «Когда ты занимаешься умственной деятельностью или напрягаешь лобные доли, — это они отвечают за волю и прочий контроль целенаправленного насилия духа над материей, — то твой мозг тянет на себя из крови глюкозу. То есть сахар. А он нужен много для чего. И твоё тело взять больше какого-то количества просто-напросто не даст, биение сердца и прочих потрохов важнее каких-то там мыслей, с его скромной непререкаемой точки зрения. Поэтому, лучше сразу после тяжкой ментальной работы вкусно поесть. Ну ладно, ладно, на самом деле выпить тёплой подслащённой водички. Тогда всякая сложнозапоминающаяся ерунда, так и норовящая сделать так, чтоб от неё отстали, забыли и оставили в покое, не сможет отделаться от твоего внимания просто так!» «Но это же ценное знание! Почему ты не открыл мне его?!» «Забыл. А теперь как-то вспомнилось к слову.» Рейстлину вновь показалось, что «квартирант», как тот сам себя обзывал, над ним издевается. Макс знал место, где сходятся физическое тело и место воздействия души на магию, но всё это время молчал.***
— Танис, — окликнул рыцарь негромко. Полуэльф молча кивнул. — Меня беспокоит маг. — Этого следовало ожидать. Воин прикусил ус, вздохнул и решился, будто ему было тяжело говорить то, что он собирался сказать. — Я, желая соблюсти букву Меры, чуть не поступил против чести. Я подозревал Рейстлина и уязвлял его больную юношескую гордость своим недоверием. Он вырос и нашёл в себе силы побороть её самостоятельно, насколько сумел. А я, тот кто является рыцарем, в своей гордыне не желал принять его помощь, за былые выходки прошлого, обделил, пусть только и в мыслях, своим доверием! Танис молча кивнул ещё раз, сложные отношения рыцаря с его Кодексом требовали порой размышлений и подобия исповеди, чтобы привести в согласие мысли Стурма и реальность. — Он воспользовался моими клятвами, чтобы заставить делать то, что ему угодно. Но там, вращая ножом перед лицом теократа, оплетая того наглой ложью, он доверял мне. Не использовал, расчётливо надеясь на моё слово. Я ведь помню, как он за всеми следил, когда думал, что его никто не видит. А он вырос. Все свои силы и умение говорить направил на одного человека, а обо всём прочем не стал даже беспокоиться. И сейчас он чувствовал себя куда хуже, чем хотел показать. Вспомни, раньше он отвергал помощь. А теперь нашёл, пусть и неуклюжий, способ просить её так, чтобы это не было для него унизительно. Я почти презирал его за то, как он обращается с братом. И только сейчас запоздалое озарение посетило мой замутнённый гордыней разум: я сам не принял бы такой помощи. Если уж такая забота роняет достоинство рыцаря, то каково тому, кто в действительности слаб? Тем временем маг читал книгу. А Макс от нечего делать прислушивался. Маг почувствовал, что тот обеспокоен. «Что такое?» «Стурм говорит с Танисом.» Рейстлин напряг слух, ожидая услышать очередные обличительные речи от светлого рыцаря. Но тот говорил тихо. Голос от избытка чувств и смятения звучал глухо. Обычно Стурм рубил словами, маг к стыду своему осознал, что поверил в образ, так кропотливо созданный рыцарем. Ведь он не знал, что тот умеет шептать, как опытный царедворец. Сколько ни силился, Рейстлин ни единого слова ни разобрал, кроме чуть громче поминаемых чести и Меры. «Ты разобрал что-то? Он планирует предать нас?» «Что?!» искренне опешил Макс от такого предположения. «Нет, но похоже он считает себя виноватым.» «Интересно, что же такого этот доблестный рыцарь натворил?» «Я… могу ошибаться. Но похоже ты понимаешь в этом даже меньше, чем я. Ведь я же ни разу не наблюдал тебя общающимся с девушками. Ты даже не подглядывал ни за кем!» «И?» Рейстлин начал раздражаться. «Я думаю, что в делах сердечных этого мира, ты не самый достоверный источник информации, так как вообще не интересуешься темой.» «Ты можешь выражаться короче?!» «Нет, не каждая птица осилит ширину моего монолога, река моих слов и так ради твоего удобства обзавелась дамбой. И электростанцией, чего добру пропадать?» «Что такое «электростанция»?» «Ну вроде водяной мельницы, которая добывает из реки энергию молний. Прости, — в инженерном деле я полный профан!» «А я — в любовных…» «Дошло?» «Возможно, ты прав, и эльфы Кринна такие же, как в твоём мире…»***
— Там, через несколько поворотов, идут ребята точно также одетые как вы! Это они и искали этот жезл, верно? Они тащат за собой тележку. — Тас опережал отряд и разведывал кто идёт впереди. Странствующий кендер ни у кого не вызвал бы удивления, если бы был замечен сперва подглядывающим, а после удирающим обратно по дороге. — Думаю, жрецом у меня достоверно прикинуться всё же не выйдет. — усмехнулся маг и развеял иллюзию балахонов с клобуками. Танис предпочёл бы переждать в придорожных зарослях, пока жрецы пройдут мимо, но Стурм вновь не пожелал прятаться. Навряд ли настоящие жрецы обрадовались бы, увидев выбирающихся из лесу самозванцев, вместо компании разномастных путников. Танис надеялся, что выходить из лесу, чтобы спасать рыцаря, им не придётся, но особых иллюзий не питал. Рейстлин помедлил, будто спорил сам собой. Но всё же спрятался за кустом. Вскоре на дороге появились высокие фигуры. Рыцарь повёл разговор с ними так, что ни разу не солгав, он создал видимость того, что идёт один. Танис знал Стурма давно. И, пожалуй, кроме него только Флинт смог бы опознать в том, как он говорил, мрачную решимость. Танис достал лук, но так и не выпустил стрелу. Стурм опустил руки и горько сказал: — Я хотел бы, чтобы на Кринне вновь творились чудеса, как, говорят, бывало до Катаклизма. Но я не так наивен, как Утехинский Теократ. Он поверил своим глазам, когда они сказали ему, что перед ним предстали Соламнийский рыцарь с магом. Мой товарищ не раз сетовал, что изображать упадок волшебных сил трудно. Что же, могу сказать, что соответствовать видимости следования Кодексу не многим легче. Я являюсь рыцарем в той же мере, в какой мой товарищ имеет право носить алые одежды. Увы, жезл и чудесное исцеление, которые я видел в Утехе, имеют отношение к тому, что вы ищете точно такое же, какое к Соламнийскому рыцарству сей славный меч. Покуда он говорил, высокие фигуры жрецов опускали головы. Их предводитель скорбно вздохнул и стал рассказывать о том, что настоящий Жезл всё же существовал, к тому же был единственным средством, способным исцелить их брата. Золотая Луна двинулась к дороге. — Если уж ты так хочешь помочь, то прикинься чародейкой, чтобы не выглядело будто Стурм совсем уж лжец. — Рейстлин потешался над происходящим. Красавица кивнула: — Я должна узнать для чего Боги вверили нам этот Жезл, даже если для этого придётся рисковать жизнью. Примерять на себя чужую личину я, увы, вынуждена была научиться. Варвар посмотрел на спутницу с тоской и нежностью. Рейстлин начал обдумывать, как вычесть из иллюзии, изображавшей его самого, всё, кроме одеяний. От вычислений его отвлёк Макс. «Похоже они давненько не виделись, прямо как наша компания! Этот парень явно такого от неё не ожидал. Так бывает, что покидая одну незабвенную леди, возвращаешься ты вовсе не к той, которую запомнил. Но и сам ты уже другой. Как сказал мой друг-поэт: все всегда уезжают навсегда.» Рейстлин позволил себе ядовитую улыбку. «В таком случае, очень хорошо, что она набралась ума за время разлуки. И с каких это пор все они стали твоей компанией, если ты впервые увидел всех вместе только вчера?» «Я быстро схожусь с людьми, к тому же — большой собственник!» «Мне нужно сосредоточиться на заклинании». «Ладно, твой разум и твоя сила в полном твоём распоряжении, будь как дома! Сэр Кофа Йох в нашей ситуации просто-напросто сделал бы вот так…» Совершенно незнакомое заклинание было куда короче. Рейстлин не знал мира Стержня и его Очевидной магии, но он чувствовал за этой изящной простотой многолетний опыт, одарённость и череду экспериментов. Макс, видевший и даже выучивший эти чары, похоже, ничего особенного в доверенном ему сокровище не заметил. Вернее, отнёсся к нему также восторженно, как к любому проявлению магии как таковой. Одно сложнопроизносимое слово, один-единственный жест, и Золотая Луна сразу обзавелась не только двумя одеяниями, но ещё и полумаской. «Они в прошлом сезоне были в моде, а я с тех пор заклинание у Кофы новое так и не узнал.» Пояснил Макс. «Зато вышивка на скабе в виде красной луны…» Чары авторства некоего великого мага по имени Кофа продолжали действовать: золото волос потускнело до цвета гнилой соломы, над губой зачернела крупная родинка, на сильных пальцах появились замысловатые украшения, вполне похожие на магические амулеты. Золотая Луна осмотрела свои руки, огладила красный подол и решительно перехватила Жезл. — Друг мой, — заговорила она на Общем без малейшего акцента, да и голос был совсем другой, слегка гнусавый, но мелодичный. — Может быть тот Жезл, что я забрала у того варвара, настоящий? Давай я всё же попробую. Жрецы расступились, давая ей подойти к тележке. — Ты не сказал, что твой друг является женщиной. — заметил их предводитель. — Однако, эти одежды слишком уж помпезны для мага. «Чем это? Вполне скромный монохромный набор для леди, которая не решается сразу последовать советам сэра Дневной Задницы.» Заметил Макс. Золотая Луна наклонилась к тележке, откинула полог и завизжала. Когтистая лапа высунулась из-под полога, метнулась к Жезлу. Тот вспыхнул ярким зелёным светом. Лапа превратилась в руку. Жрецы шарахнулись, отчаянно галдя на своём наречии, двое начали подвывать, они упали, ибо ноги их подкосились. У одного съехал капюшон, обнажая бинты и чешую. Тот, что был за главного, яростно отбросил плащ и направил на золотую луну изогнутый меч. «Ну вот, с одного проклятье сняли, так оно перекинулось на других. Так те двое вполне могли быть нормальными парнями, как не подумал тогда у него спросить...» Вздохнул Макс. Рейстлин не почувствовал никакого воздействия на жрецов до того, как их касался Жезл. Он вдруг осознал, насколько чуждым был любимый Максом мир. Там существовали мощные проклятия, легко перекидывающиеся на других, и были для «палача и ночного кошмара» обыденностью. Даже двое созданий, вроде этих, не удостоились особого места в памяти Макса, тот не вспоминал о них, пока не увидел. Стоило расспросить его после драки. Золотая Луна отмахнулась посохом от ещё одного жреца. Вновь полыхнуло зелёным, её противник потерял равновесие и выронил меч. Тонкий вопль эльфийки, в которую урод превратился, был полон отчаяния и ужаса. Жрецы отшатнулись. Из тележки кое-как выбрался эльф. Он стоял, смотрел на свои руки и беззвучно открывал и закрывал рот. «Ну вот, теперь ещё кого-то превратит в рептилоидов.» Как ни странно, действительность будто желала подтвердить слова Макса. Из леса на дорогу выбежало ещё пять тварей. Чешуйчатый ящеролюд свалился на Таниса откуда-то из ветвей и начал его душить. «Жалко белочку. Она же не виновата, что превратилась!»