Долг неба

Прикрыв за собой дверь, Савада устало выдохнул, краем глаза замечая низкую черноволосую фигурку в костюме, в стороне подпирающую стену. - Босс… Савада улыбнулся, оглядываясь на не секретного преследователя. - Пошли, сделаем тебе какао? Ламбо смотрел в пол, на носки своих ботинок, будто ребёнок, которого родители оставили стоять в наказание. - Ламбо-сан больше не хочет какао. - О? – Одна бровь Тсунаеши вопросительно приподнялась. Торс развернулся к маленькой грозе. Он хотел было сделать шаг, но хранитель опередил его, отлипая от стены и за пять маленьких шажков, приблизился к нему вплотную, так и не понимая, глаз. Две тонкие ручки пересекаются на пояснице. - Ламбо-сан хочет... - Дыхание опаляет живот над массивной пряжкой ремня, - Босса. Савада склоняет голову, глядя на черные кудри. - Ламбо? За окном из теней деревьев поднимается стая перепуганных, громко кричащих, птиц. Хлопки их крыльев слышны даже в здании. Настолько было тихо в пустых коридорах особняка. В этой тишине и звучит такой странный и такой внезапный вопрос: - Босс, зачем я вам? - Он поднял на него взгляд в котором стояли непролитые слезы, - Ламбо не плакал, когда узнал, что главная резиденция семьи Бовино разрушена, – Часы показали четыре ровно. Маленькие пальчики сжимают белую ткань рубашки, - Ламбо не плакал, когда босс уехал в Италию и вернулся лишь спустя три месяца, - прижавшиеся локти дрожат, и эту дрожь не ощутить просто нельзя, - Ламбо не плакал, когда понял, что его семья просто отдала его. Потому что босс всегда был рядом с ним! – мальчик всхлипнул, смаргивая подступивший слезы, отчаянно смотря в такое привычное лицо своего Дона. Он хочет что-то сказать, но чувствуя как по щекам бегут слезы, замолкает, чуть отстраняется и шепча себе под нос: «Спокойствие-только спокойствие!» утирает их манжетами рубашки. Вот только те не останавливаются, а время идёт. И Ламбо, злясь на самого себя, продолжает говорить, честно давя в себе низкие для мужчины всхлипывания. - И сейчас... Босс рядом с Ламбо но… Почему-то Ламбо совсем не чувствует, что босс рядом. В Намимори было намного лучше. Даже когда мы покинули маман, было лучше чем сейчас! Босс был ближе к Ламбо! Тсуна совсем перестал играть со мной! Потому что Ламбо маленький? Потому что Ламбо теперь не нужен? Тогда зачем он здесь? Почему? Для чего!? – ноги подкосились, и все ещё держась одной рукой за чужую рубашку, будто Небо могло от него сбежать, он осел, так и не выпустив ту из кулака, - Ответьте... Голос прозвучал глухо, едва слышно. Севший из-за слез. Которые копились несколько лет, наконец найдя выход. Все это время внешне бесстрастно смотрящий, будто со стороны, Тсунаеши встал на одно колено. Осторожно взяв чужое лицо, заглядывая в глаза. - Потому что Ламбо - часть Семьи? – и мягко улыбнулся. Ламбо вздрогнул. Его глаза на секунду расширились, а затем всё его лицо скукожилось в расстроенное выражение. Горькое, мученическое, выражение. Его затрясло. Белки покрасневших глаз вновь заблестели, к щекам прилипла краска. Сдерживаясь из последних сил, под спокойным взглядом человека, которого он назвал свои Небом, он попытался проглотить вновь вставший в горле, колющий ком. - Я вам не нужен, - в уголках глаз появились маленькие слезинки, - Знаю же, что не нужен!! - потонуло в рыдании. Горячие слезы градом текли из глаз. Маленькие кулачки пытались стирать их, но поток был сильнее. С подбородка капало на ковер. Рыдания волнами разносились по коридору. Истерика, подавленная который раз, набирала обороты. Помня о убийце за дверью, Десятый Дон подхватил на руки своего младшего хранителя, и прижимая того к себе, ушёл прочь. Не говоря ничего. Ламбо сейчас все равно не услышит. Он и себя-то не слышит, что уж говорить о нём. Можно, конечно, использовать свое пламя и внушение. Можно, конечно, подавить чужую волю и успокоить насильно. Перебить бьющую по ушам истерику. Но нужно ли? Прижатый к чужой груди, мальчишка заметно поутих. Завывания сменились редкими всхлипами градом горчащих слез. На улице за серыми облаками, бледно светило солнце. Пожухлая трава медленно покачивалась на ветру. Шаг за шагом, Савада шёл по алее, минуя арку белых чайных роз, ещё не успевших увять, он присел на ближайшую скамейку, расслабленно откидываясь на спинку, поднимая взгляд к облакам. Белые кучки ваты медленно ползли серыми холмами, по однотонному светлому покрову. Младший хранитель все ещё подрагивал на его руках, прижимаясь сильнее, тихо роняя слезы в кремовые складки рубашки. Рука лёгким жестом зарылась в черные кудри, поглаживая. «Скоро зима...» Медленно, словно опадающая листва, рыдания утихали, делаясь всё тише и тише, пока не перешли в одну все никак не отпускающую, будто нервную, дрожь. Когда хранитель успокоился ровно на столько, чтобы слушать, Тсунаеши начал говорить. - Ламбо, Прости меня. Сейчас непростой период. Переезд никогда не бывает лёгким. Всем нам трудно привыкнуть к новому месту. Прости, что не заметил, как тебе плохо. Скоро всё устранится. И мы сможем проводить больше времени вместе. Такая загруженность – это только на время. Вот увидишь. Шмыгнув в последний раз носом, утерев слезы младший из семейства Бовино, с серьёзно посмотрел на него. - Тогда пообещай, что когда вы закончите, мы поедем в Мафиаленд! Тсунаеши, левым делом подозревая, как бы не закатывалась вся истерика ради этого вопроса, щёлкнул по носу маленького провокатора, и откинулся назад, расслабляясь. - Хорошо. Ламбо улыбнулся во все тридцать и два выпавших, ложась обратно на чужую теплую грудь, прикрывая глаза. Широкая рука поглаживала черные кудряшки, зарываясь в них пальцами. И Ламбо соврал, если бы сказал, что это не было приятно. *** Он спрыгнул с колен внезапно. Куда-то убегая. Тсунаеши, успевший задремать, дёргается, провожая рассеянным взглядом фигурку хранителя в компании, видимо, искавшей его, Ипин. И завалившись обратно, устало потёр глаза. Во лбу начало неприятно гудеть. В слуха донёсся едва слышный звук приближающихся шагов, которые стихли лишь у самой скамейки. Рука сдвинулась, приоткрыв один глаз. - Старший брат? Реохей, стоящий за ним, приветливо улыбнулся. Деловой костюм на нём в очередной раз напомнил о работе. - Ты задержался, я беспокоился, не нужна ли тебе помощь... О чем говорили? «И давно ты следил за нами?» - возникает в голове вопрос. Но, впрочем, тут же пропадает. - Когда закончим, отправляемся в Мафиаленд. Сасагава присвистнул, смотря на игру детей вдалеке. К тем присоединился Фута и кажется, кто-то из детей прислуги. - Экстремально... Эй, не слишком ли ты его балуешь? Тсунаеши устало отмахнулся, потирая налившиеся свинцом виски. - Я уже давно задумывался об отдыхе. Реохей нахмурился, глядя на мучения своего босса. - И пяти недель не прошло... Поверх пальцев легли другие, мягко отстраняя. Со знанием дела, надавливая на нужные точки на висках, затем плавно переходя одной рукой на лоб, задействуя пламя в мизернейших количествах. Серые глаза сосредоточенно смотрели в чужое расслабленное лицо, считывая чужие ощущения. - Но мы все устали, - с бледных губ Дона сорвался прерывистый выдох, - Это был напряжённый месяц. Нам нужен отдых. Я только голову ломал куда бы. Ламбо лишь помог определиться с местом. А что, имеешь что-то против? Другая рука легла на затылок, скользнув под ворот рубашки, массируя у линии роста волос. Прикрыв глаза, Савада наклонил голову вперёд, давая солнцу больше свободы действий. - Нет. Всё равно куда, если это с тобой, Тсунаеши. Приглаживающими движениями Реохей сжимал чужие мышцы, разминая, одеревеневшие от напряжения, ткани, разгоняя застоялую кровь. Отчётливо чувствуя на правом плече отпечаток чужого пламени его типа. Улыбка на его лице становится бездушной. Серые глаза прикрываются. Пальцы оттягивают кожу, сжимая, и не разжимают, не разжимают, не разжимают… Хочется вырвать с корнем чужеродный след. Хочется оставить большой и сияющий свой. Это Небо, этот человек, эта Семья, только его одного. Второму тут места... Нет! Рука дона, лёгшая поверх бинтов, вернула из размышлений, в реальность. И вздрогнув, хранитель поспешно разжал пальцы, ругая себя последними словами за посторонние мысли. Всё исцеление - яд в малой уже кому как не ему – смотрителю госпиталя, знать об этих фундаментальных истинах? Как он посмел об этом пусть и на секунду, забыть!? Сделав пометку вбить себе это в голову, в зале, ещё раз, как своеобразное наказание до которых этот, во истину великодушный, человек ни за что не опустится, он извиняющееся, торопливо разгладил плечи, просто не зная, как ещё показать, свое раскаяние за несдержанность. И пока на языке вертелись извинения сплетённые с оправданиями, Тсунаеши, резко открыл глаза, вдруг вспомнив. - Ты уже думал об Этом? Что решил? Сасагава непонимающе моргнул, убирая руки с чужих плеч. - Ты о чём? Тсунаеши встал, разминая затёкшие кости. Боль в голове отступила, и он вновь чувствовал силы так нужные ему для работы. - О ритуале. Ответ ввёл боксера в секундный ступор. - А… - Реохей смущённо кашлянул в кулак, - знаешь, я долго думал об этом… - он посмотрел на свои перебинтованные руки, - Мои целительские способности довольно слабы. Точнее, я не могу контролировать их также уверенно как Луссурия-семпай. Мой уклон идёт в силу. Но силы на наших позициях хоть отбавляй. А вот регенерирующие даны не всем. Моих знаний пока хватает лишь на оказание первой помощи пострадавшим, - руки сжались в кулаки, -. Увеличение силового потенциала сейчас, без отработанной базы перенаправления энергии, было бы ошибкой. – глухо закончил Реохей, поднимая нерешительный взгляд на босса. Тсунаеши ободряюще улыбнулся, и подойдя ближе, хлопнул того по плечу. - Хорошо, тогда скажешь мне, когда будешь готов, Старший брат. Сасагава застыл, гипнотизируя чужое плечо. В сознание вновь ударился этот ненавязчивый, но мозолящий глаза флёр чужой энергии. Боже, ревновать свое Небо к учителю... Что за бредни? И всё же... «Когда он уже уйдет?» Аркобалено не часть их Семьи. Он вне круга. Был восьмым лишним. Луссурия в замке Варии, на юге, в Сицилии. Кавалоне наполовину Небо, и их база в Риме. Солнечных хранителей в мире было мало. Но именно в их доме, под боком, уже просто неприлично-долго засиделось одно, как на зло, самое сильное. Солнце Аркобалено. Хитрый, опытный, наёмник, ещё ни разу не показавший своего пламени, каждый раз обходящийся без него. Сильный. Раздражающе-сильный соперник. Конкурент. Скрывающийся под маской учителя. Для Сасагавы было ясно как день, почему этот ублюдок ещё не покинул их. Этот мелкий подонок искал приюта. Крова. Твердую руку. Которая обогреет, оправит, возьмёт под крыло и даст четкий приказ. Девятый буквально оставил ему по старой дружбе подарок, назначив Консильери. Дав повод остаться чуть дольше. Прижиться в новой Семье? Смириться, что пора уходить? Не имеет значения. Истинная свобода тяжёлая ноша. Мучение. Особенно в мире пламенных. Когда каждый новый противник может оказаться на порядок тебя сильнее или опытнее. Бесхозный, потерявший уже свое Небо, по рассказам учителя Колоннелло… Сейчас, Реборн в его глазах был... Жалок. Реохей улыбнулся, смахивая чужое пламя, как налипшую паутину, лёгким движением руки, со стороны, будто сбивая невидимую соринку с чужого костюма, солнечно улыбаясь. - Да, моё Небо. У этого человека есть только одно солнце и уж он, позаботится об этом.