How much does this puppy cost?

      Давно уже Пак так хорошо не спал. Открыв глаза, он видит, что лежит на зажившей груди Чонгука, а тот размеренно дышит, загребая его лапами, отчего становится невыносимо жарко. Чимин тихонько выползает из-под лиан в виде рук и ног, отодвигается к другому краю кровати и разминает затёкшие плечи. Тут же вспоминается всё произошедшее вчера, и парень неминуемо краснеет, вспоминая, как отрубился в той злосчастной ванной. Прямо в руках альфы после оргазма.       Чимин вскрикивает от неожиданности, когда его неожиданно обхватывают поперёк живота и снова укладывают в постель. — Я тебе дичь что ли, так хватать? На зайцев в лесу так прыгай, а от меня отвали. — И тебе доброе утро, сладенький, — раздается хриплым, чертовски сексуальным голосом над чиминовым ухом. Подъебал так подъебал, что тут скажешь. Вот и Пак снова краснеет, мигом засовывая всё возмущение далеко и надолго, а Чонгук запоминает. — Мне заказать завтрак? — интересуется он, поднимаясь с кровати с настоящим гнездом на голове. — Нет. Лучше просто уйди, — психует Чимин, отодвигаясь выше к подушкам. — А если не хочу? — Чон рывком стаскивает его за щиколотку к изножью кровати и вжимает в матрас в миссионерской позе, заводя руки над головой. — А ну, кыш, — Чимин округляет глаза и пытается брыкаться. Чонгук же спокоен, просто нависает сверху и смотрит, как омега бесится от невозможности скинуть его наглую тушу с себя. Стоит отметить, что хватает его на прилично так времени. Уже вымотан, загнанно дышит, но попыток всё равно не оставляет, что неминуемо подстёгивает азарт. — Ты же в курсе, что голый? — как ни в чём не бывало спрашивает Чон, вновь одной лишь фразой выбивая у Пака землю из-под ног. Он резво начинает ёрзать, словно открыв второй запас энергии, и пытается уже не скинуть альфу с себя, а выползти из-под него, но Чонгук сдавливает его запястья ощутимее. — Да опять ты так делаешь! Мне же больно! — А ты думаешь, я не знаю? Вообще-то в этом и суть. Я не Юнги: я не умею ждать долго, поэтому лучше чуточку сдавлю тебе запястья, ты успокоишься, и мы спокойно поговорим. — Гр-р-р! Бесишь! Мог бы и одеть на меня трусы вчера, не переломился бы! — омега совсем не замечает вырвавшийся волчий рык. Новый поток возмущений быстро сходит на «нет».       Чонгук улыбается с пунцовых щёк и щекочущего нос тонкого возбуждения, ощутимее придавливает Чимина своим весом к кровати, тем самым усиливая концентрацию внимания на себе, слышит болезненное шипение. Когда чувствует, что Пак угомонился и готов внимательно его слушать, то в качестве поощрения разжимает хватку. — Ошибаешься. Я тебе нравлюсь, и даже не думай это отрицать. Зная это, я не отступлю.       Чимин смотрит в его глаза и молчит. Ему даже нечего сказать. Он не уверен, какие чувства испытывает, но точно знает, что Чонгук сильный, безопасный (не для его попы конечно, но факт), надёжный, настойчивый и красивый... Чонгук выпрямляется, отпускает омегу, что сразу же спешит прикрыться краем одеяла. — Собирайся, едем в Лес, — посмотрев пару секунд напряжённо в окно, командует Чон и уходит в ванную. — А завтрак? — живот начинает подавать звуки кита. — Ты же сам сказал «нет». Поедешь голодный.       И иногда невыносимый.       В машине тишина. Первые десять минут пути альфа стойко сносил взгляд кота из «Шрека», потому что купил себе сок и булочку, а Паку нет. Вторая треть проходила под мысленной жаркой альфы в котле, а остаток дороги Чимин не врубался, что вообще с ним и двумя вожаками творится. Предварительно они также заехали в магазин за продуктами, потому что вопли Сокджина: «Они всю живность в лесу сегодня переловят, травы нажрутся, а потом блевать будут! Сам потом оттирать будешь!» — из трубки было слышно за километр. Как только Пак решил спросить, почему кто-то будет жрать траву, то следом за хёном ещё и Юнги позвонил и попросил Чона заехать за ним где-то неподалёку.       Итог: Чимин стоит на краю обочины с пакетами в руках, шатается берёзкой в ураган и прётся по тропиночке через лесок, где когда-то бегал по грязи под строгим взглядом Намджуна, желая приобрести мьёльнир оптом. Непонятное чувство тревоги на пороге особняка окатывает с ног до головы резко и неприятно. Подозрительно тихо. Инстинкты взбушевались. Пакеты сразу отбрасываются в стороны, а ноги сами несут по направлению в свою комнату, дверь которой будто специально приоткрыта. Чимин замирает, медленно тянется к ручке, чтобы толкнуть дверь дальше, предчувствуя мучения того, кто посмел без разрешения вторгнуться на его территорию.       Кругом всё перевёрнуто, разбросано, что-то порезано на кусочки, облито краской и даже подпалено. Сердце будто ухает в пятки, лёгкие неприятно сводит, по внутренним органам пробегает холод. Чимин стоит в центре комнаты и потерянно оглядывается, выискивая хоть что-то уцелевшее. Вишенка на торте — фотография Чимина и Сокджина. Справа на стене. На уровне глаз. Проткнутая дротиком. Он подходит к стене, снимает фото, бережно кладя на остатки от тумбочки, и кидает дротик на пол. Оцепенение спало, накатила ярость, что лавой растекается по венам, распаляя ещё больше.       Возле дверей, почуяв неладное, столпилась пара оборотней из стаи, ошарашено разглядывая погром и понимая, насколько серьёзен этот поступок. Для каждого оборотня после обращения необходимо иметь своё место, убежище, в этом доме — комнату. Она становится мини-замком, святыней. Даже просто открыть дверь без разрешения или войти без стука — значит проявить неуважение, а тут такое… Страшно представить, что может произойти с виновником. Оборотни расступаются перед Паком, прекрасно понимая, что влезать не вправе, да и если захотят — остановить не смогут, но обязаны сообщить вожакам.        За дверью Лиона слышатся воркования двух голубков. Кто бы сомневался. Почувствовав густую гневную ауру Чимина, парочка затихает. — Альфа не спасет тебя, падаль.       В следующую секунду дверь вместе с рамкой косяка и наличниками вваливается в комнату, глухо подпрыгивая о пол. Чимин с диким рыком и алыми глазами поднимает эту чёртову дверь, словно пушинку, и швыряет в побелевшего от страха голого омегу на кровати. Альфа грохается с матраса и успевает удрать, натянув лишь трусы. Разъярённый Пак выворачивает все шкафчики и разрывает когтями дизайнерские шмотки, после вырывая даже дверцы шкафа и опрокидывая его. Подходя к кровати, слышит захлёбывающегося собственными слезами Лиона, но не церемонится и сдёргивает с кровати за ногу, таща голое тело по жёсткому ворсу ковра в угол комнаты, и убийственно рыкает на попытку в край охуевшей собачьей морды дёрнуться в сторону выхода. Дорогое постельное бельё когтями рвётся на лоскуты, а продолжающий разливаться по венам животный гнев заставляет кровь бурлить ещё сильнее. Руки намертво вцепляются в решетчатую спинку кровати, а дикий рык оглушает весь периметр особняка.       В следующую секунду, проходящие по тропинке и матерящие весь свет божий альфы-вожаки понимают, что код «пиздец», когда периметр сотрясает громогласный рык, а окно третьего этажа звонко вышибается ножками двуспальной кровати.       Оба тут же срываются на бег, ведь промедление может стоит чьей-нибудь жизни. Подбегают они в тот момент, когда по ступенькам катится дрожащее, перепуганное до усрачки, тело Лиона, начинающее рыдать взахлёб при виде Чонгука и Юнги. Роли разделяются: Чон забирает покалеченного омегу с пола, а Юнги готовится к нехилой вакханалии, замечая потерявшего над собой контроль Чимина в волчьей форме.