***
— Мне же можно спускаться вниз? — суша волосы полотенцем. — Я слышу, как они шушукаются о чём-то. — У тебя ещё остались силы? — Юнги сонно потягивется на кровати. — Ты омега или энерджайзер? — интересуется риторически. — Я вчера сильно бушевал? — Ты разнёс два этажа, поцарапал Чонгука, и хотел было побегать на воле, но мне удалось тебя загасить. — Блин. — Ну, было негласно решено, что тобой займётся Намджун, — альфа встаёт с кровати и взглядом зовёт омегу за собой, на выход. Со своим персональным триггером Чимин сталкивается буквально после пары шагов по второму этажу. Он гневно прожигает Лиона, который как только увидел его, тут же вжался в угол, опуская голову перед Юнги в знак приветствия и уважения, после коротко кивает и Паку, и запирается в ванной. — Что это было? — спрашивает Чимин, оглядываясь по сторонам и оценивая погром. В широких проходах между комнатами стеллажи с книгами опрокинуты, листы вырваны и разрезаны, словно их пропустили через шредер; столики в щепки, кресла и пуфики на вату; цветы успешно помяты, а горшки раздроблены. Благо полы не проломил. Только расцарапал. — Это был ты, — хмыкает Юн. — А если о Лионе, то он признал твою силу, и теперь ты выше его и большинства остальных оборотней. — И это не из-за того, что я — сучка вожака? — задиристо. — Вожаков, — в тон ему поправляет альфа. Пак разворачивается и шлёпает того по плечу, мол, «ничего я ещё с Чоном не обсуждал». — И да, это тоже повлияло. Возместишь ущерб в двойном размере. Топай-топай, — с пошлым намёком подмигивает и пошлёпывает по попе, подгоняя вперёд. Чем ближе они подходили к кухне, тем больше голосов вклинивалось в разговоры и меньше становился размах погрома. Видимо, он даже в неконтролируемом состоянии боялся осквернять Святую Святых этого места и своего хёна. — Он разнёс полдома, а кто платить теперь будет? — недовольно буркает Тэхён, уплетающий бутерброды. — Ещё убрать всё надо, — с чувственной болью в голосе выдыхает Сокджин. — О, так Лион же зачинщик, вот пусть он и оплачивает, — подмечает Намджун, что незаметненько так подсаживается к человеку. — Где он столько денег возьмёт? — парирует ему Джин. — Пусть своё колечко продаст, задолбал им светить. — Ты сдурел? Это же приданное. Они хихикают, косо глядя на Чонгука, закатившего глаза. — А из-за чего Лион всё устроил? — любопытствует у того Тэхён. — Без понятия вооб… — только Чон хотел махнуть рукой, как его осенило. — Твою мать. — Ну так что? — В течку Пака я Лиона… — Мы слышали, — хором перебили остальные, одновременно отпив чая. — И…ну…в один момент я его Чимином назвал, — альфе неловко, а Чимину вот приятно. — В кульминацию, я так полагаю? — риторически, по-доброму хихикая, спрашивает Юнги, входящий на кухню первым. — Ну пиздец, вот омеги д… — начал было Тэхён, но осёкся от появившегося в проходе Пака, что остановил на нём взгляд дольше чем просто «приметил, что ты тоже находишься на кухне». Чонгук отворачивается к стене сильнее, пряча левую сторону лица, и отпивает чая, немного нервно облизывая губы после. Чимин задерживает взгляд на его макушке, чувствуя порыв обнять сзади, но по итогу нерешительно проходит к гарнитуру. Чон всё чувствовал и чувствует, но молча ждёт. Он по запаху определяет состояние омеги, по рассеянным действиям видит смятение. Настойчивость — его конёк, но не сейчас. Чимину нужно всё обдумать, принять или оттолкнуть. Юнги был выбран первым, поэтому встревать между ними Чонгук не собирался, насильно заставить полюбить себя — тоже. Он — моногамный оборотень, и исправить это не может. Да и не собирается пытаться. Юнги, заваривая себе кофе, косит взгляд на отвернувшегося Чона, а после на Чимина, стоящего рядом и нарезающего сыр. Тот замечает это и вопросительно дёргает головой. Юнги кивает на Чона снова, слегка улыбаясь, и чуть пихает омегу в бок, забирает кружку и идёт к остальным. На кухне повисает тишина на «сие безмолвное действо». Тэхён, замерев в ожидании продолжения, забывает проглотить чай, держа жидкость во рту, Намджун роняет печенье на пол, а Сокджин одаривает того победным взглядом а-ля «я же говорил, что у них мутки!», после меняя его на «рукожоп хренов». Однако, Чон, находясь в раздумьях, всё пропускает, предпочитая думать, что те продолжают свою обычную утреннюю болтовню. Пак несёт свою кружечку с чаем к столу, намереваясь сесть аккурат между двумя вожаками на стульчик, предусмотрительно оставленный Юнги. Чонгук не вовремя отмирает и на инстинктах, рефлекторно, смотрит в сторону подходящего, чтобы обозначить особь. В ту же секунду любимая кружка Сокджина вываливается из чиминовых рук и с грохотом разбивается о пол, едва не раня осколками ноги. — Вот чёрт, это я тебя так?! — Пак подлетает в одно мгновение, вцепляясь руками в лицо Чона и шокированно осматривая его: по левому глазу проходит царапина, на которой запеклась кровь, белок покраснел и частично заплыл. — Твою ж мать. Прости, — осторожно касается опухлости пальчиками, отчего альфе становится неудобно. Он вновь уязвлён, вновь слаб перед омегой. — Это не самое худш… — хочет успокоить того Чон, но его нагло затыкают: — Завались вообще! — рявкает Чимин, не переставая обеспокоенно вертеть лицо. — Кто тебя просил вмешиваться? — Паника на корабле! Мне уже звонить в колокол? — пытается разрядить обстановку Тэхён, но потом краснеет и смывается с кухни, когда Пак несдержанно целует пострадавший глаз и нежно зализывает возле. Чонгук смотрит вторым открытым на Юнги, невербально спрашивая его мнение на происходящее, тот концентрируется в ответ, а после первым опускает взгляд, давая разрешение, и спокойно отпивает дозу любимого кофе. — О, вот именно. Полечи-ка его лучше. Концентрация антисептика в слюне омеги выше, чем у альфы. Матушка-природа позаботилась, — комментирует происходящее Сокджин. — Юнги, что насчёт тренировок? — интересуется Намджун, стараясь абстрагироваться от парочки. — Я не знаю, именно полнолуние на него так повлияло, или он и при добровольном обращении будет так же неконтролируем. Поэтому нужно, чтобы он обратился, а после посмотрим.Глава 15.
10 мая 2019 г. в 14:45
Чимин — лапочка? Чимин — заинька? Чимин — милая-премилая конфеточка? Чимин-ня-ня-ня-кавайная-булочка-лапулечка-заянька-и-ой-блюю-розовыми-соплями-милота? Нихера. Вот совсем нет. Пак Чимин — это чёртова атомная бомба замедленного действия, с неподконтрольным механизмом реакции, в чём убедились все члены стаи, живущие в особняке. Такого разноса даже на глазах живущего около второго столетия дедушки Хосока, пахнущего книгами, не происходило.
Юнги шесть часов пытался сдерживать бушующего Пака, что смёл два этажа, словно тайфун. Чонгук, видя измотанного друга, тоже хотел помочь, но от него несло корицей после недолгого взаимодействия с Лионом, а это ещё больше усугубило бы ситуацию. На пятом часе Чимин выдохся, но ещё около полутора брыкался под придавившим его сверху Юнги, что уже пытался не просто подавить своей превосходящей силой, а внушить спокойствие. Он тоже был измотан и выжат.
Пак просыпается в постели с мятным альфой около четырёх дня и тянущей болью в теле, отмечая, что хотя бы трусы на нём есть. Ошарашенно смотрит на расцарапанную когтями грудь того и осторожно касается пальцами следа, отчего Юнги болезненно дёргается.
— Это кровь?
— А ты думал я водяной?
— Прости, — чувствуя вину, инстинктивно припадает губами к ране.
— Ты… Что ты делаешь? — альфа отстраняется слегка шокированным.
— Мне об этом Чонгук рассказал. Ты же не против? — с детской наивностью в глазах.
— А Чонгук рассказывал, что зализывать раны можно лишь очень близким тебе людям? Это, вообще-то, очень интимно. И я думаю, ты понимаешь почему, — строго чеканит Мин.
— Щёки красные, да? — Пак стыдливо отворачивается, припоминая, что следовало после недавнего акта зализывания ран.
— Ну, условно можно и так назвать, — Юнги вылезает из-под одеяла, садится на край и молчит. Для видимости собственной занятости берёт телефон и что-то печатает, листает, приближает.
— Ты злишься?
Омега поникает, не услышав ответа. Расстраивается, тихо проскуливает, нагло вырывает телефон из чужих рук и усаживается альфе на колени, утыкаясь носом в шею и обнимая. Юнги на секунду замирает, тяжело вздыхает и обнимает в ответ, чувствуя, что омеге необходимы поддержка, помощь и спокойствие. Терпеливо ждёт, когда Пак откроется, прекрасно зная, что именно того гложет. Всё равно им нужно было когда-то затронуть эту тему.
— Я запутался, — сокрушительно выдыхает Чимин.
— Я не отвернусь от тебя, если ты что-то чувствуешь к Чонгуку. Хотя, нет. Не так. Я могу делить тебя только с Чонгуком.
Пак удивлённо смотрит на Юнги, пытаясь уловить нотки лжи или сомнения, но видит там лишь решимость и серьёзность, вперемешку с безумно тёплым чувством, что растопит Антарктиду, и в порыве нежно-нежно целует. Мин ощущает изменившийся запах омеги, что кладёт его руки на свои бёдра и затыкает рот очередным поцелуем, улыбаясь в него, и игриво покусывает его губы, после зализывая их языком и дразня. Юнги ответно улыбается и крепче сминает ягодицы, принимая эту шалость, отчего Чимин решительней углубляет поцелуй и заваливает его на кровать. Затем целует бледную шею, изредка покусывая, и спускается на грудь, осторожно и неторопливо зализывая раны от своих когтей.
— Чимин? — настороженно окликает его Юнги через пару минут, чувствуя, как языком ласкают уже не только царапины, но и соски, и пресс. И останавливаться не планируют.
Пак чувствует довольно сильное возбуждение альфы и знает, что тот вскоре предпримет попытку всё остановить, поэтому действует на опережение: кладёт руку с выпущенными когтями прямо на грудь альфы, на места бывших порезов, что ещё виднеются, красноречиво прося альфу не двигаться. Другой рукой аккуратно разрезает его шорты и в мгновение краснеет, потому что несдерживаемый больше тканью эрегированный член слегка ударяет его по щеке. Юнги пытается не простонать, но всё-таки утробно хрипит — неудачная попытка казаться совсем незаинтересованным.
У него явно больше, и Пак явно не сможет заглотить его полностью, так же как вчера ему Чонгук, отчего чуть теряется в смущении.
— Если хочешь, я могу закрыть глаза, — Юнги словно мысли читает и всегда чётко распознаёт настроение, чему Пак не перестаёт удивляться.
— Угу, — мило просит он, осторожно обхватывая основание ладонью.
Убедившись, что Мин закрыл глаза, Пак ложится удобнее, и в упор рассматривает Юнги-младшего, изучающе-неспешно трогая пальцами и языком, отчего альфу начинает потряхивать. Хорошая вещь опыт — штука неоднократно совмещённая со зрительной памятью и наверняка подкреплённая практикой. Чимин, возбуждаясь от воспоминаний о махинациях Чона, пробует сам, по глухим недостонам и жарким выдохам распознавая, где и как Юнги приятнее всего. Оказалось, «вакуум» для альфы менее приятен, чем щекотание уретры и посасывание головки «рыбкой». Ну не знает Пак, как это называется, но движение губ напоминает рот рыбки, да и вообще так ему делал Чонгук, если что все претензии или благодарности к нему.
— Зайчик, — разморённо просит Мин.
— Ммм? — вопросительно мычит Пак, не вынимая член изо рта, отчего по нему прошибает вибрацией, и Юнги успевает лишь немного отодвинуть чиминово лицо, чтобы сперма брызнула не в рот.
Копилка воспоминаний пополняется ещё и кончающим Юнги, отчего Паку внезапно стало так же приятно, а потом липко в трусах.
Юнги лениво тянется рукой к тумбочке, доставая оттуда салфетки, и вытирает чужую щёку и немного шею от спермы.
— Это ты так «спасибо» говоришь за моё согласие? — довольный, как обожравшийся сметаной кот, альфа приближается к пухлым губам и чмокает, подмечая, что для возбуждённого омеги, Пак пахнет слабовато, да и видок у того разнеженный. — Чимин-а-а? — вопросительно тянет.
— У тебя есть лишние боксеры? — спрашивает, пристыжено опустив голову и закусив губу.
— Может, полотенце и душ? — ехидно улыбаясь во все тридцать два, отчего омега засмущался ещё больше.
— Угу, — тихо и скромно, спрятав нос в изгибе чужой шеи, лишь бы его больше не видели.