Глава посвящается люблю марвел и это не убить и KattiStu. Отдельное спасибо за ваш актив и ваши прекрасные отзывы!
Утром я сразу же проснулась с улыбкой на лице. Разве что-то могло испортить этот день? Я уверена, что нет. Встав с кровати под удивленный взгляд матери, я направилась в ванную умываться и краситься. Особенно мне нравилось последнее. И теперь я делала это даже как-то тщательнее, потому что...
…там будет Даня, да?
Выйдя из ванной комнаты в приподнятом настроении, я пошла на кухню, где мама готовила кашу.
— Доброе утро, — с улыбкой сказала я, подходя.
— И тебе доброе, — сонно отозвалась мама, кладя кашу в тарелки. — Ты какая-то странная, — подметила мама, ставя ковш в раковину и заливая водой.
— И что же во мне такого? — хитро спросила я, садясь за стол.
— Это мне у тебя надо спросить, — отозвалась мама, а затем пригласила остальных членов семьи за стол.
Мы все быстро позавтракали, а дальше разбрелись кто куда: мама повезла Сабину в школу, папа поехал на работу, а я стала собираться в «Хрустальный». Отдав Масару на прогулку соседке, я стала кидать нужные вещи в спортивную сумку, не забывая, конечно, прихватить с собой коньки.
Целиком собравшись, я двинулась в сторону катка. Отличное настроение не могла испортить даже противная погода: ледяной ветер и снег. Ну и пусть, зато я иду на тренировку к самым замечательным людям на этой планете.
Пройдя через холл и буквально ворвавшись в раздевалку, я, к счастью, там никого не обнаружила. Уже спокойно переодевшись, но все же с нетерпением ожидая тренировки с Даней, я покинула помещение, выходя ко льду.
— Ты сегодня раньше всех, Алинка, — по-доброму произнесла Этери, стоя напротив меня со стаканчиком кофе. — Что это с тобой?
Влюбилась.
— Ничего, — я все-таки смущенно улыбнулась, чего Этери было достаточно.
— Знаю я ваше «ничего», — ухмыльнулась тренер, а затем кивнула в сторону ящика с инвентарем. — Марш разминаться.
Я мельком взглянула на часы и обнаружила, что до начала официальной тренировки еще почти полчаса. Выдохнув, я отогнала от себя противные мысли о том, что с Даней что-то случилось, в конце-концов еще вагон времени, а еще он жуткий любитель приходить не вовремя.
Но полчаса пролетели как один миг, а Даня и не думал появляться. Уже сделав пару простых упражнений на льду для разогрева тела, я подъехала к бортику за которым за столом сидела Этери. Та задумчиво крутила ручку, что-то читая на листе. Вскинув на меня свой внимательный взгляд, Тутберидзе подняла бровь:
— Тебе чего, Загитова? — спросила она, замечая мое напряжение и удивленный взгляд.
— Так, — начала я, чуть замявшись, — уже пол-одиннадцатого, Этери Георгиевна, — намекала я на Даню.
Этери тут же посмотрела на часы, а затем снова на меня.
— Каскады тренируешь, вращения, бегом, — кинула она, забирая телефон и оставляя меня на притихшего рядом Дудакова. Я вопросительным взглядом посмотрела на Сергея Викторовича, но тот лишь пожал плечами, а я поспешила вернуться к упражнениям, слишком затянутая в свои мысли.
Не пришел. Вот взял и не пришел, прямо после наших объятий вчера. Может, он испугался? В прыжке я успевала придумывать тысячу причин почему Глейхенгауз не пришел именно сегодня, и все они предательски сводились ко мне. Во всем я винила себя. Поторопилась, ответила ему, дала надежду, открылась с другой стороны. А он…
…может был и не так открыт со мной.
В полнейшем одиночестве я тренировалась по наставлению Этери до самого вечера. Сама она выглядела слегка обеспокоенной. Уж не знаю о чем она думала, но все мысли уверенно твердили «Даня». Может, так оно и было.
— Алин! — подозвала меня Этери, когда я выехала с прыжка. Я в мгновение ока встала напротив тренера. Она была все так же встревожена, как и я. Стараясь этого не показывать, я попыталась сконцентрироваться на репликах Этери Георгиевны. Та сначала довольно долго молчала, чем усиливала стократно мое волнение, которое уже образовало ком где-то на уровне сердца, заставила мое дыхание участиться.
— Я вас слушаю, Этери Георгиевна, — начала я аккуратно, смотря прямо на женщину, а та тут же очнулась.
— Да, извини, замоталась, уходи сегодня пораньше, — наконец выдала она слегка несвойственным ей растерянным голосом. В смятении я вернулась на центр льда и стала отрабатывать вращения. Прозанимавшись около часа и заметив за окном темень, я все же засобиралась домой. Путь туда предстоял неблизкий и хорошо, что не пешком.
В процессе сбора одежды я уже думала о том, какой мультфильм посмотрю с Сабиной вечером, как сама наконец погуляю с Масару, как буду помогать маме с вкусным ужином.
На телефон вдруг прилетела смска.
Быстро подняв его и пробежавшись глазами по тексту, я охнула, прикрывая рот рукой. Я чувствовала, как слезы стали наворачиваться на глаза, как текст сообщения размывается, и образуется соленая пелена, за которой ничего не видно.
Мама
Алиночка, мы вернулись в Ижевск к бабушке, ей стало хуже. Извини, что не предупредили.
Вот и все. Теперь она совсем одна, теперь все стало еще хуже чем было, когда она только приехала в Москву, чтобы попробоваться в группу Этери Тутберидзе. Рядом нет никого. Того же Дани, который непонятно где скрывается.
Стало неприятно больно в области груди, плечи подрагивали в беззвучном тоскливом плаче, что заставлял пульсировать виски и глотать бесцветные капли.
Одна, одна, одна.
Схватив сумку, я бросилась на выход даже не прощаясь с Этери, которая вернулась в свой кабинет.
Буквально пролетев через коридорчики и металлоискатель, я оказалась на улице. Морозный воздух неприятно обдувал лицо, смахивая слезы, кожу слегка покалывало от перепада температур. Открыв глаза, я вновь шмыгнула носом, грустно глядя куда-то в темноту ночи и небольшой снегопад. Хотелось постоять тут еще очень долго, словно ветер смог бы выдуть все неприятные моменты этого дня.
Лучше бы так и было.
Вдруг, присмотревшись к приближающейся фигуре в сером пальто и темном шарфе, я узнала в ней Даню, что уверенно направлялся явно не ко мне.
— Дань! — крикнула я, махнув рукой и попытавшись выдавить из себя улыбку, но он лишь прошел мимо, игнорируя меня.
Сколько
еще боли причинит этот день?
Я бросилась за ним; разозленная, отчаявшаяся, с грузом тоски, я мчалась за удаляющимся Даней, что в итоге зашел в кабинет Этери, оставляя меня незамеченной.
Подкравшись к двери, я застыла у замочной скважины, пытаясь уловить их диалог. Выходило не очень из-за почему-то притихшего Глейхенгауза. Назло мне, наверное.
— Я читала твое сообщение, — голос Этери. — Ты все и без меня знаешь, Дань. Я не могу тренировать тебя на других условиях.
— Я прекрасно это понимаю, Этери Георгиевна, — отозвался наконец парень четко. — Поэтому я принял решение уйти. Сам.
Что?..
Плакать у меня сил уже не осталось. Это чертов день прожег во мне зияющую дыру, оставил ни с чем и заставил испытать свои нервы на прочность. Быстрым шагом я покидала «Хрустальный», подмечая что слезы все-таки текли из моих будто стеклянных глаз.
Оказавшись вновь на улице, я глубоко вдохнула холодный воздух, который неприятно «прошелся» по моему горлу, оставляя противное саднящее чувство. Поморщившись, я открыла глаза.
— Алин.
На ватных ногах я развернулась, представая перед ним с воспаленными глазами, красными носом и щеками. Шмыгнув, я тут же без раздумий бросилась в его объятия. Возможно, наши крайние объятия. Крепче прижав меня к себе, Даня носом уткнулся в мою шею, вдыхая аромат духов.
Отстранившись, он заставил меня поднять на него взгляд, пальцами поднимая мой подбородок вверх. Я мечтала бы смотреть в его глаза хоть вечность, просто пусть Даниил Глейхенгауз не покидает меня.
— Эй, все будет хорошо, Алин, — проговорил он непривычно тихо, мягким движением пальцев другой руки смахивая слезы с моих щек. А в следующий миг Даня осторожно коснулся своими губами моих, заставляя меня будто врасти в землю. Находясь в растерянном состоянии еще ничтожные секунды, я затем ответила ему, вставая на носочки и сильнее прижимаясь к нему, целуя мягкие губы, которые позволяли себе все что угодно.
Ветер уже не казался мне таким холодным, день плохим, а Даня черствым парнем любящим выпендриваться.
Целуя его, я улыбалась, потому что вот так просто лишь одним движением он сумел вылечить меня от всех душевных ран.
Когда воздух кончился, Даня отстранился, держа меня за плечи и внимательно смотря. Молча он разглядывал меня около минуты, а затем, сорвавшись с места, пошел в сторону своей машины, оставляя меня у входа на каток.
На моем лице все еще сияла глупая и счастливая улыбка. И в тот же момент ко мне в голову пришла самая гениальная идея на свете.
