Brave New World

— Будешь что-нибудь? — спрашивает Тэхён на ухо, не выпуская из объятий. В эту самую секунду Чонгуку, если на то пошло, не помешала бы бутылка чего алкогольного, но спрашивать об этом как-то неловко. Тэхён, видимо, замечает некую зажатость, так как чуть отстраняется и заглядывает в глаза, спрашивая с ухмылкой: — Нажрёмся? И в этот самый момент Чонгук улыбается так широко, что в праве и испугаться. Он кивает несколько раз, выпускает смеющегося Тэхёна из объятий и подбегает к дивану у панорамного окна, запрыгивая, словно умелый боец — со стоном и зажатой после к груди ноющей рукой. — Кстати, если ты думаешь, что я не задолбаю тебя вопросами о том, какого чёрта, то сильно ошибаешься, — кричит Тэхён из своей спальни, шурша одеждой и хлопая дверьми гардеробной. — Ты на моей территории, так что я побуду занозой в заднице, — в завершение тянет он, когда спустя несколько минут выходит с двумя маленькими бутылками в руках. Типа мини версия вина? Пробник? — Ты держишь вино в своей спальне? — удивлённо спрашивает Чонгук, переводя взгляд с одной бутылки на другую, и останавливаясь на довольно улыбающемся лице Тэхёна. Тот кивает и довольно плюхается на пол рядом с Чонгуком. — Чтобы далеко идти не пришлось, когда приспичит. — Пить в одиночестве — признак неудачника, — со знанием дела замечает Чонгук, с благодарным кивком забирая уже открытую бутылку. — Переезжать на неделю к своему истинному, который даже не твой парень — признак неудачника, — фыркает на это Тэхён, показывая язык и отворачиваясь с улыбкой к панорамному окну с видом на ночной город. Он заведомо выключил верхний свет, так что вся гостиная остаётся освещённой лишь огнями города, проживающего где-то внизу. Чонгук удивлённо смотрит на него, не моргая, что не может не привлечь внимание. Тэхён делает глоток прямо из горла и поворачивается к нему лицом. Его кожа освещается блеклым светом из окна, добавляя его образу некоторую мистичность. — Что? Чонгук оторопело вскидывает брови и поражённо фыркает. — Значит, поговорим об истинности? Тэхён улыбается краем губ и отворачивается, показывая профиль. — Из каких бы миров ты ни был, не думаю, что ты не понял, кто мы друг другу, — пожимает он плечами, касаясь губами горлышка бутылки. — Как и не думаю, — глухо из-за стекла звучит он, — что есть смысл обходить это слово и понятие стороной. Не дети же, ну в самом деле. — Что ты хочешь этим сказать? — Чонгук очень надеется на адекватность человека, который стал ему близок за последнее время. И он надеется, что ему не придётся жалеть о том, что он пришёл именно к нему: на ночь и на алкоголь. Тэхён на это пару раз прочищает горло и присасывается к бутылке, добрые несколько секунд делая большие глотки, после чего с выдохом опускает её и еле слышно бубнит: — Что мне нужно напиться для подобных разговоров, потому что мне, честно, неловко говорить об этом. Чонгук на это улыбается и бьёт его локтём по руке, а после — бутылкой об бутылку. — Значит один на один? — Что? — непонимающе смотрит на него Тэхён. — Один глоток делаю я и говорю тебе что-то про всю эту дичь с перемещениями по реальностям, а потом ты — и начинаешь тему нашей истинности. И так по факту на каждый глоток. Сойдёт? Тэхён приоткрывает рот, пробегаясь языком по губам с каплей вина на уголках, и кивает. — Это хорошая идея. У меня как раз алкоголя в баре на десятерых хватит. Может, хоть так я до конца въеду во всю эту историю с тем, что ты из другого мира, — он делает кавычки пальцами, на что Чонгук закатывает глаза, — и возможно поверю, что ты не сумасшедший. — Я не сумасшедший, — фыркает Чонгук, цокая языком. Мысленно он добавляет короткое «Надеюсь». — Сокджин убеждал, что нет, — Тэхён кивает и неожиданно смеётся. — Правда, это было прямо перед началом его те… — Тэхён не договаривает, затыкаемый ладонью Чонгука, которую тот спешно положил на его губы, поняв, о чём речь. Тэхён смотрит на него, как на дебила, и не особо понимает, что происходит. — Никаких слов на букву «т» и «г», — предупреждает он серьёзно. — По крайней мере, пока я не опьянею достаточно. Тэхён лишь держит с ним зрительный контакт, поднимая голову вверх, чтобы иметь возможность смотреть прямо на Чонгука, и спустя какое-то время всё же кивает, мысленно соглашаясь. — Значит надо тебя споить, потому что тема для обсуждения важная, — он произносит это без доли смеха, когда вновь может говорить, и отворачивается обратно к окну. Чонгук лишь кивает, потому что да — он знает, что важная. Как и прекрасно понимает, что рано или поздно её придётся затронуть, так как, судя по календарю, времени остаётся не много. На его радость, на момент переезда к Тэхёну он уже был не совсем трезвым, так что сейчас ему не должно быть трудным скоро опьянеть. Его вера и надежда, что Тэхён действительно адекват и не воспользуется этим, потому что — в голове сразу всплывают воспоминания его ебанутой полугодовалой давности, когда он чуть не переспал с парнем — Чонгук не особо себя контролирует, когда перепьёт. А он планирует сегодня перепить. Или бы хоть Тэхён был не менее его в стельку, чтобы не было так стыдно. — Я планирую жёстко напиться, хён, — признаётся он тихо и делает глоток вина. Оно игристое и имеет нотки клубники, что не может не радовать, потому что горькое Чонгук терпеть не может. Как и, собственно, Тэхён, который поднимает бутылку в знак солидарности и громко ей встряхивает. — Я тоже, не поверишь. — Никуда завтра не надо? — из вежливости спрашивает Чонгук, сам же уже с тридцать два улыбаясь и сползая по дивану вниз — на пол к Тэхёну. Тот поворачивает к нему голову, наконец, становясь в один рост без необходимости поднимать или опускать взгляд, и чуть склоняет голову к плечу. Безмолвно просит его ответить первым. Чонгук качает головой из стороны в сторону и ухмыляется, сгибая одну ногу в колене, а другую распрямляя до самого стекла; он опирается рукой с удерживаемой ей бутылкой о бедро и прислоняется к ней щекой, охлаждаясь — градус уже заметно ударяет в голову. — А тебе? Тэхён щурит хитро глаза и гордо отвечает, что съёмки в Сеуле завершились, так что теперь он полностью свободен — по крайней мере, до премьеры фильма, который давно уже отснят и вот, наконец, выходит в свет, и до возобновления съёмок уже в Танъяне. Чонгук на это улыбается – ему всегда интересно слушать про эту жизнь Тэхёна. Сегодня они пьют. И кажется, до самой отключки. — Начнём? — спрашивает Тэхён, усаживаясь в позу лотоса и прокручиваясь всем корпусом к Чонгуку. Тот на это кивает и делает глоток, поднимая руку; Тэхён кивает и смотрит прямо в глаза, когда поднимает бутылку к своему лицу. — В апреле я бросил свою первую постоянную девушку, — Тэхён на это давится вином, которое успел пригубить, и поднимает руку, жестом приказывая подождать. Чонгук кивает и выпивает ещё. Ему срочно надо успокоиться. — Может, я первый? — просяще заглядывает ему в глаза Тэхён, чуть кривясь. — Неприятно слышать про то, что у меня была девушка? — прыскает на это Чонгук, но резко подбирается, когда видит взгляд Тэхёна — серьёзный и слегка извиняющийся. — Прости, — кривится он и слизывает с губ очередную каплю вина. — У меня, конечно, тогда тоже была, но... — Что ж, тогда начнём с нашей истинности, — вздыхает в попытке избавиться от напряжения Чонгук, и присасывается к вину на добрые тридцать секунд; Тэхён его не торопит. Тоже, значит? — И про слова на «т» и «г», — напоминает, когда Чонгук со вздохом опускает бутылку на паркет. Он смотрит на Тэхёна с пеленой на глазах и кивает. — Погнали, — и давно его язык так скоро перестал слушаться, путаясь в зубах? — Чем я пахну? На это Чонгук даже взгляд поднимает, встречаясь с Тэхёном глазами. Чем он пахнет? А Чонгук сможет ответить? — А я смогу ответить? — озвучивает он вслух, несколько раз заторможено моргая. — Ты не выпил. Давай пей. Тэхён не отводит глаз даже когда делает небольшой глоток. — Не-не, — машет руками Чонгук, касаясь его ладоней своими, и приподнимает бутылку, заставляя обхватить горлышко губами. — Тридцать секунд — я считаю, — и аккуратно придерживает, не давая Тэхёну возможности отказаться. — Ты должен быть не меньше меня пьян, а то будет неловко. Тэхён лишь пару раз кивает с булькающей бутылкой в губах и уже без чьей-либо помощи присасывается к горлышку, в конечном счёте, опустошая её полностью. Он с грохотом ставит её на пол и тут же подрывается на ноги, на несколько секунд расставляя в стороны руки для баланса, и нетвёрдой походкой направляется в спальню. Видимо, он действительно решил сегодня опустошить свой бар; не сказать, что Чонгук против. По возвращении Тэхёна с разумно сразу двумя новыми бутылками (на этот раз нормального размера), Чонгук уже сидит с задранной к потолку головой и ловит не меньше, чем приход. И давно на потолке северное сияние из люстры, отражающей огни города? Почему она так дрожит? Ей холодно? — Тэ, люстра замёрзла. Тот заторможено моргает, глядя на ударенного головой Чонгука, и поднимает голову, расфокусировано глядя на статично зависающую на потолке лампу. — Ты так быстро напиваешься, что я за тобой не успеваю, — тянет обижено Тэхён, когда опускает взгляд на диван и в итоге плюхается слева от бёдер Чонгука, теперь касаясь их своими домашними штанами, вызывая щекотку — Чонгук в шортах. — Так поторопись. — Так чем я пахну? Тэхён ловко возвращает на себя внимание, поворачивая пальцами Чонгука за щёки к себе лицом, и заглядывает в ожидании ему в глаза. У Чонгука очень длинные ресницы и он похож на гномика с огромными по-детски наивными глазами — Тэхён задерживает дыхание, и Чонгук это замечает. — Богаче меня, полагаю, — признаётся он нечётко из-за сжатых щёк, и пытается улыбнуться — алкоголь прилично успел затуманить голову (в бой пошла вторая бутылка, в которой алкоголя прилично больше). — Для кого как. Чонгук на это хмыкает и задумчиво мычит, втягивая носом запах Тэхёна, ничем не разбавленный, и закрывает от наслаждения глаза. — Ты пахнешь как свежесть и чистота. Тэхён отпускает его щёки и ловит на себе мутный расфокусированный взгляд Чонгука, растягивающего губы в улыбке. — Это как? — Это как, когда не можешь дышать из-за того, что стоишь посреди воняющей помойки, и, наконец, уходишь от того места и можешь вдохнуть полной грудью, — Чонгук несколько раз кивает, делает глоток вина и тянет носом воздух, улыбаясь. — Словно выходишь к морю и параллельно с запахом океана вдыхаешь мяту от чашки травяного чая, который пьёшь, согреваясь. Словно, — Чонгук задумывается на минуту и вновь закрывает глаза, несколько раз моргнув в концентрации, — согреваешься и одновременно чувствуешь свежий воздух, распахивающий теплом верхнюю одежду. Потрясающий запах. Тэхён никак это не комментирует, но позже шепчет себе под нос, что мать слышала запах мяты, когда Тэхён был совсем маленьким, а потом как перекрыло. — Никто кроме тебя не слышит его, — тихо произносит Тэхён, глядя исподлобья. Он о чём-то задумывается и хмурит брови, невесело улыбаясь. — За это меня семья и все окружающие принимали долгое время за бету. По крайней мере, пока я не развил ментальную связь до того, что во мне кроме альфы больше никого и не видели. Из крайности в крайность какое-то, — он хмыкает и делает несколько глотков, опуская со звоном бутылку на пол. — Значит, не те люди? — предполагает Чонгук, поворачиваясь к нему всем корпусом и укладывая голову на опирающуюся о диван руку. — Ты бы стал со мной общаться, если бы не мой запах? — Я шарахался тебя из-за твоего запаха, если ты не в курсе. Тэхён на это удивлённо вскидывает брови и в следующую же секунду разражается громким смехом, ладонью прикрывая лицо. Очень изящно так прикрывая — Чонгук заметил. У Тэхёна вообще руки очень красивые: длинные пальцы, идеально ухоженные ногти, крупные ладони, тонкие запястья, выделенные вены, придающие его рукам более мужественный вид при всей манерности Тэхёна. При всей его изящности в движении пальцев и игривости их на постоянной основе. Даже когда Тэхён не играет на фортепиано, он сам — словно сотканное из музыки искусство, олицетворяющее его и оживляющее в лице себя. Чонгук ловит себя на том, что бессовестно пялится на руки Тэхёна, которые почему-то держит в своих, и Тэхён замечает это тоже. Он ничего не говорит, но округлившиеся в непонимании глаза и приоткрытые в немом вопросе губы выдают его состояние в полной красе. Кажется, Чонгук не просто смотрит на его руки, а ещё и касается кончиком носа его запястья, втягивая запах. Или это у Чонгука просто муха на носу, а в глазах увеличительные стекла или объектив с зумом. — Тебя совсем уже вдарило, да? — предполагает Тэхён, освобождая одну ладонь из цепких пальцев Чонгука и поднимая бутылку для очередного глотка, и Чонгук на это глупо смеётся, потому что да. Потому что он, кажется, уже в щи или кукушку, или щи с летающей по поверхности кудахтающей кукушкой. Он пьян, перед глазами плывёт и мир качает, а уткнулся он Тэхёну в запястья, пуская слюни на его запах и пальцы, только от того, что шея не выдержала веса головы, уронив её. Хотя в таком случае придётся признать Чонгуку то, что он пялился. И что запах Тэхёна охуенен. И ещё что-то, но он пьян, так что верней признаться в этом. — А прямо перед моим пробуждением в этом мире… или реальности, — бурчит он последнее неразборчиво, но тут же встряхивает головой и широко пьяно улыбается, тут же забывая, что исправлял до этого, — я чуть не переспал с домовёнком Кузей из мультика. Тэхён фонтаном выпускает вино изо рта и закашливается, что-то неразборчиво кряхтя. А Чонгук улыбается, обнажая зубы и начиная раскачиваться из стороны в сторону. — Чон Чонгук, христа ради, скажи, что тогда ты был просто чем-то обдолбан, — воет Тэхён, свободной рукой вытирая стекающее по подбородку вино (вторую всё ещё держит Чонгук, словно маньяк, залипая на родинке на мизинце Тэхёна, сравнивая её со своей такой же). — Иначе я сильно подумаю над тем, чтобы забрать у тебя остатки алкоголя, — Чонгук на это вскидывает испуганный взгляд, почему-то останавливаясь вниманием на его красных от вина губах с капелькой в углу; неконтролируемо тянет одной рукой к ней (вторая держит мёртвой хваткой Тэхёна за запястье), собирая на кончик указательного пальца. Не долго думая, он отправляет её в рот. Тэхён в шоке округляет губы, а Чонгук несколько раз смакует на языке вкус, довольно улыбаясь и, наконец, обращая взгляд Тэхёну на глаза. В них читается слишком многое, и Чонгук путается. О чём они говорили? — А, да! — восклицает он резко, от чего Тэхён чуть не падает, вовремя опираясь рукой о пол позади себя. — Мне подсунули какую-то таблетку, а потом мы стояли танцевали с Домовёнком, а потом он из меня чуть гланды не высосал, а потом, — Чонгук часто кивает, выпучивая глаза подстать ничего не понимающему Тэхёну (их роли сменились?), — мы поехали к нему, а его зовут вообще Хёнджун, но он всё равно Домовёнок, а тут он как завонял, прости господи, гвоздикой, — Тэхён одновременно с Чонгуком морщится и дёргается, как в попытке скинуть с себя насекомых; они дуэтом тянут «фу» и кривятся — Чонгук продолжает: — Так вот я распахнул окно, продышался, поворачиваюсь, а у него, — он хихикает, — тоналка смылась, волосы растрепались, линзы съехали в две разные стороны, а я типа неадекват, да и вообще — куда смотреть-то?! В левый глаз или правый?! — Чонгук от эмоций наклоняется вперёд, но не рассчитывает расстояние и в итоге падает на Тэхёна, заваливая его на спину и оказываясь плашмя на его теле. — А ведь мы вот также с ним лежали, как сейчас с тобой, а он всё «Ты меня трахнешь или нет? Или мне самому тебя?» — Чонгук передразнивает его высокий голос, высовывая язык и кривясь в игре. — Вот вообще-то стрёмно, знаешь, когда ты натурал, а тебя грозятся трахнуть. К тому же домовёнок с растрёпанными волосами и глазами по обе стороны от меня. А вот теперь думаю, — Чонгук смотрит на лежащего под ним Тэхёна, который чудом отодвинул все бутылки в сторону, а сам обнял его за пояс, прижимая к себе. Он смотрит ему в глаза, но понимает, что Тэхён не смотрит ему в глаза тоже, — вдруг он на меня в месть порчу какую нагнал, что я вдруг очутился в мире, где буквально каждый хочет и по всем законам природы может меня трахнуть, как когда-то не сделал я с ним, — шепчет он это еле слышно, наконец, встречая взгляд поднявшего глаза Тэхёна, одна рука которого покоится на талии Чонгука, а другая — в хватке Чонгука зажата меж их грудными клетками. — Херня какая-то, — так же тихо отвечает ему Тэхён, вызывая мурашки у сглотнувшего от этого Чонгука. — А ведь я натурал, понимаешь? — гнёт своё Чонгук, не повышая голоса и не поднимаясь с принявшегося поглаживать его поясницу Тэхёна. — Я вообще не понял, почему с парнем стоял обжимался. — Потому что хотел? — предполагает Тэхён, вновь куда-то опуская взгляд. Поясница приятно греется от массажа. — Или потому, что меня накачали. Так бы я не стал. Даже не поцеловал бы. Он же парень. — И что? — А я натурал. Тэхён криво улыбается, не поднимая глаз, и Чонгук чуть выгибает спину, укладываясь поудобней на Тэхёне; тот скользит свободной рукой вверх по спине Чонгука, оставляя её на плече той руки, что кое-как опирается о пол, поддерживая Чонгука на весу и не давая ему упасть лицом — ох, как многозначно. Тэхён спускает ладонь на локоть Чонгука и поднимает взгляд. — В твоём мире это значит, что парень с парнем не бывает близок? — И не хочет, — кивает Чонгук, чувствуя, как Тэхён подушечками пальцев обводит вены на его руке и чуть сжимает его трицепсы. — Ты сейчас лежишь на мне. Это не то? — Не то, — Чонгук отрицательно качает головой, встречая кривую улыбку на губах Тэхёна. Ему приходится опустить взгляд вниз, чтобы удостовериться, и Тэхён тут же языком пробегается по верхней губе, смачивая их. Чонгуку кажется, в уголках всё ещё может быть вино. — У тебя мурашки от моих касаний. Ничего? — не прекращает касаться его Тэхён, ногтем проводя ему вертикальную линию почти у самых подмышек. — Пальцы холодные, — нагло врёт он — у Тэхёна руки горячие; Тэхён понимает это тоже, отводя взгляд в сторону. — Ещё вина? Чонгук молча кивает, отчего-то сглатывая. Поясница всё ещё теплится чужими фантомными касаниями, как и плечо, и спина, и почему-то грудная клетка, и область в районе солнечного сплетения. Живот сводит, но Чонгук оправдывает всё алкоголем. Ещё вина, говорит? Чонгук только за. К тому же, у Тэхёна вино вкуснее его. — Твоё вино вкуснее моего, — обиженно тянет Чонгук, видя, как Тэхён припадает губами к горлышку, отпивая. Тот смотрит ему прямо в глаза, наконец, опуская бутылку и вновь проходясь языком по губам, слизывая оставшиеся капли вина. — Оно точно такое же. Чонгук на это фыркает, закатывая глаза, и поворачивает голову к той бутылке, которую принёс ему Тэхён, с удивлением понимая, что они, и правда, одинаковые. — Тогда почему твоё вкуснее? — спрашивает он у Тэхёна, заглядывая ему в глаза. Он чуть расфокусировано переводит взгляд с одного глаза на другой, пока не концентрирует внимание на протянутой ему бутылке вина. Тэхёна. — Попробуй и узнаешь, — его голос тоже немного хрипит от алкоголя, а язык — заплетается, но Чонгук не придаёт этому значения, взглядом упрашивая Тэхёна влить ему вино в рот самому — возможность сесть на чужие бёдра почему-то пьяным сознанием не рассматривается. Или более — встать. Тэхён сглатывает (его кадык красиво — даже это красиво, господи! — подскакивает, пробегаясь по шее), и Чонгук чуть залипает, не замечая, как к его губам приставляется горлышко, а его голову настойчиво запрокидывают, чтобы влить в рот вино. Чонгук слепо слушается, поднимая взгляд на пристально смотрящего на него Тэхёна, губы которого приоткрыты. У Тэхёна красивые губы. А от вина они становятся ещё красивей, обретая более тёмный оттенок и на запах — более пьянящий аромат. Теперь уже очередь Чонгука сглатывать — и не только от вина. — Ну как? — тихо спрашивает у него Тэхён, чуть отодвигая бутылку в сторону. Чонгук хочет ответить «Красиво» и почти выговаривает это, но вовремя сглатывает, вновь возвращая внимание к глазам Тэхёна. Ошибка, ошибка, ему вновь хочется ответить «Красиво». — Никакой разницы? Чонгук качает головой из стороны в сторону и опускает взгляд на губы Тэхёна — они всё ещё темнее обычного, пахнут алкоголем и чем-то сладким. А ещё они всё ещё очень пухлые и кажутся мягкими — пальцем тогда Чонгук смог коснуться лишь уголка, а тут… — В твоём мире ты натурал, который не интересуется парнями, но который чуть не переспал с парнем, Чонгук? Тэхён произносит это так тихо, что приходится нагнуться к нему ближе. И почему-то опустить взгляд на его губы (точнее — присмотреться тщательнее), чтобы что? Сконцентрироваться? На чём? Не особо разбирая за вновь ударившим в голову алкоголем смысл того, что говорит Тэхён, Чонгук лишь слепо кивает, и поднимает взгляд, встречаясь с ним взглядом. — А в моём мире? — спрашивает ещё тише, вынуждая Чонгука изо всей силы напрячь руки, останавливаясь ещё ниже, ещё ближе от. Господь, Чонгук солжёт, если скажет, что хоть раз до этого испытывал такое напряжение, как сейчас. Ни разу за всю его жизнь его так не перекрывало и так не сводило всё внутри от одних только взглядов, от одного только чужого голоса: низкого, мягкого, еле слышного в шёпоте, кричащем в темноте ночи. У Тэхёна подсвечивается с одной стороны лицо, вторую опуская во мрак, и Чонгуку на полном серьёзе кажется, что он или уже словил приход и ему мерещатся какие-то внеземные создания, или его кукуха поехала в дальние дали, вынуждая Чонгука раз за разом опускать взгляд с глаз Тэхёна на его губы и обратно, или «или». Чонгук освобождает зажатое между ними запястье Тэхёна, распрямляя руку и забирая бутылку из рук не отрывающего от него взгляда Тэхёна, и тут же отдаляется, делая большой глоток этого такого никакого вина. — Чонгук, — Тэхён зовёт его, вынуждая обратить на себя внимание. Его глаза блестят от выпитого алкоголя, как и губы — его пухлые приоткрытые губы вишнёвого оттенка. Чонгук сглатывает и вновь припадает в горлышку бутылки. Что он пытается запить или от чего забыться? — Ты так быстро пьянеешь, даже поразительно. — Ну, я уже был недостаточно трезвый, так что... — Надеюсь, ты потом вспомнишь хоть что-то, — шепчет Тэхён и крупно сглатывает. Сердце Чонгука отбивает нестройный бой по грудной клетке, сбивая дыхание. Он мутно смотрит на Тэхёна, устанавливая с ним зрительный контакт, и отставляет бутылку в сторону — подальше, чтоб на всякий; Чонгук опирается теперь на две руки по обе стороны от головы Тэхёна. Запоздало он понимает, что одна ладонь Тэхёна вернулась ему на поясницу, прижимая к себе (и как только не пожаловался на тяжесть — Чонгук же не пушинка?), а другая — касается его шеи. Как-то слишком интимно. Как-то слишком… Чонгук всё ещё не проглотил вино, чего-то выжидая. Тэхён перемещает ладонь с шеи на щёку, касаясь её еле ощутимо — или же это у Чонгука отрубило все нервные клетки до онемения? Он больше не может чувствовать? — Я хочу поцеловать тебя. И Чонгук сам склоняется ему навстречу (а может — просто падая), расслабляя руки и заваливаясь всем весом на Тэхёна, что, коснувшись верхней губы Чонгука, вынуждает его распахнуть рот в немом выдохе, смешивая поцелуй с вином, от ощущения которого на языке Тэхён еле слышно стонет, а Чонгук перенимает инициативу. Так однозначно вкуснее. Чонгук руками обнимает Тэхёна за голову и углубляет поцелуй, проскальзывая языком ему в рот, сплетаясь с тэхёновым и заставляя с жаром дышать опьяневшим дыханием и сознанием друг в друга. В голове полнейшее ничего, в грудной клетке целый обезумевший концерт самульнори, а живот сводит так, что сознание перекрывается лишь больше, а сердцебиение — до безумия. Тэхён меняет их местами, перекатываясь по полу, и теперь нависает над Чонгуком сам, с жаром и остервенением целуя, покусывая его губы подстать самому Чонгуку — тот, кажется, сейчас задохнётся от слепого желания поглотить в себя Тэхёна. Господи, да без малого — сожрать. Не столько от затопившего его с головой запаха — их запаха — сколько из того, как ему горячо. Как ему бесконтрольно и страстно. Какие мягкие губы Тэхёна на ощупь, какие шелковистые его волосы, как он отвечает, как он дышит, как звучит, как он переплетает их пальцы, придавливая бёдра Чонгука к полу своим весом, и как чувственно приобнимает его за талию, вынуждая изогнуться в своих руках, как сам ответно прижимается, идеально соприкасаясь телами. Как Чонгук касается кожи Тэхёна на его животе — остаётся неожиданным для обоих, но нисколько не останавливающим их. Лишь на секунду — когда Чонгук нетерпеливо тянет домашнюю футболку Тэхёна наверх и стягивает её. Тот в ответ жарко выдыхает ему прямо в губы, тут же едва касаясь их, и замирает. Чонгук замирает тоже, за талию прижимая его к себе ближе, и задерживает дыхание — Тэхён стройный и даже очень, но он всё ещё очень крепкий для того, чтобы спутать его фигурой с девушкой — даже в нетрезвом состоянии. Тэхён видимо что-то такое понимает, потому что выпрямляется на руках и заглядывает ему в глаза. Чонгук задерживает дыхание вновь — взгляд ловит расфокусированную возбуждённую поволоку в расширенных зрачках и распухшие губы, уличным холодным светом одариваемые чем-то неземным. Ему вновь так кажется, ему вновь спирает дыхание от того, какой Тэхён красивый. — Позволишь мне снять с тебя футболку? — он спрашивает это так неуверенно, что Чонгук несдержанно целует его в верхнюю губу и кивает. Дважды повторять Тэхёну не надо, так что он наскоро стягивает одежду и тут же опускается на него всем телом, касаясь его кожи своей. Чонгука пробивает дрожью так сильно и так выгибает, что он откидывает голову назад, а Тэхён губами прижимается к его ключицам, целуя их и вызывая улыбку — слишком нежно. Настолько, что у Чонгука глаза сами закрываются. У него никогда такого не было. Настолько никогда, что он сам не замечает, как опускает ладони на ягодицы Тэхёна, сжимая их и с удивлением отмечая, какие они… — Охуенные, — выдыхает он, сжимая ещё несколько раз. Тэхёна пробирает мурашками, и он еле слышно скулит. — Это ты про мою задницу? — Тэхён поднимает голову и улыбается; Чонгук откровенно залипает на его улыбку. — Почему ты не говорил, что она у тебя такая классная? Тэхён приподнимает бровь и усмехается. — Да вот хотел сказать между нашими разговорами о пончиках и Сюзи. У неё она, кстати, не очень. Чонгук смеётся и вдруг замирает. Тэхён это замечает и удивлённо вскидывает брови. — Что-то не так? Вообще-то многое, но. — Кажется у меня несварение, — отчаянно выдыхает он, вновь обнимая Тэхёна за поясницу. — С чего ты взял? — У меня что-то в животе шевелится. Тэхён на это наигранно удивляется и шепчет: — Ты беременный! Чонгук на это смеётся и икает; голова начинает болеть от алкоголя, а в теле разливается нега. — Да не смешно. Я не понимаю, что со мной, — Чонгук надувает и кривит губы, ноя. Внутри словно драконы пляски устроили. — М, — Тэхён коротко целует его в губы и снова смотрит в глаза, склоняя голову к плечу, будто в задумчивости. — Возможно, это от того, что я тебе нравлюсь. И в этот самый момент живот, как и сердце, словно ударяет изнутри, вынуждая закашляться — воздух словно выбило, а тело свело. То есть как это? Нравится?.. Чонгук закрывает глаза и чувствует на себе взгляд Тэхёна, как и чувствует его дыхание, как и чувствует его губы на своих — мягко и почти неосязаемо, нежно до повторяющегося чувства в животе. Чонгук отвечает, а Тэхён далеко и не заходит — лишь воздушно втягивая и чуть прикусывая, будто играючи. Чонгука это заставляет улыбнуться — немного сонно и очень-очень пьяно. Тэхён сталкивает их кончики носа и скользит одной рукой по телу Чонгука, останавливаясь ладонью в районе пупка. — Здесь? Чонгук спешно глотает воздух и кивает, потому что живот опять сводит — Тэхён целует его в щёку. Того это греет, и он улыбается, отстраняясь и усаживаясь Чонгуку на бёдра. — Садись. Чонгук тут же слушается, чуть шатаясь и уплывая взглядом. Как опору он использует Тэхёна, обнимая его двумя руками за талию; тот же кладёт ему ладони на спину, одной принимаясь гладить поясницу — понял, кажется, как это влияет на Чонгука. Это расслабляет. Чонгук опускает голову Тэхёну на плечо, не выпуская его из объятий; Тэхён зарывается пальцами одной руки Чонгуку в волосы, а другой — мягко гладит по спине. Вызывает улыбку. Тэхён что-то тихо говорит, но Чонгук никак не может расслышать. Он борется со сном вплоть до момента, когда что-то ярко светит ему в глаза, а тело ноет и горит так, что кажется, будто он сейчас сварится. Разлепляя глаза, Чонгук воюет одновременно с ужасной головной болью, чувством тошноты, головокружением, духотой и ужасным, непонятным и предельно давящим грузом в районе груди. Словно… Боль? Тупая и неясная, что сжимает рёбра и давит на грудь, вызывая желание не то позорно разреветься, не то хоть как-то согреться — хотя куда же больше? Он почти задыхается. Чонгук скидывает с себя одеяло, понимая, что под ним мягкий матрас, а значит — спасибо! — он уснул хотя бы на кровати, что избавляет от проблем со спиной. Ещё чего не хватало. Чонгук в своей новой временной спальне, а солнце бьёт в глаза через узкую щёлку, нечестно попадая чётко на лицо. Мигрень сводит с ума. Он переводит взгляд в сторону и видит на прикроватном столике бутылку воды — жажда тоже присутствует, что ещё? — и таблетки от головной боли — какие-то сильные, которые обычно выписывают по рецепту, но он слепо берет одну и запивает, осушая бутылку в один заход. С кухни раздаётся какой-то шум, разговоры и шорохи; Чонгук не дома, а от того особо не удивляется — мозг пока работает, хоть и подкидывает кое-что, отличное от адекватной возможности. Целый калейдоскоп картинок и ощущений, затёртых провалами и нечёткостью. В голове мигают красным вопросы, бьющие в сознании тревогу. Был сон? Или..? И как же страшно понимать, что спросить он вряд ли сможет. Даже у самого себя.

***

— Доброе утро, — кровать на второй половине прогибается под чужим весом и в нос ударяет запах оливкового масла и салата. С неизменным запахом Тэхёна, приправленным, правда, нотками вина. — Доброе, — Чонгук стонет и разлепляет глаза, немедленно кривясь от света и, наверное, жизни в целом. Он что-то говорил про то, что больше не будет пить? Традиция — он вновь об этом думает. Он смотрит на Тэхёна и замечает, что тот выглядит так, будто не спал не меньше, чем сутки, и глядит как-то... смущённо? А впрочем, может, ему просто кажется под воздействием похмелья. Тэхён подставляет Чонгуку под спину подушку с мягким ворсом и помогает приподняться. Обращается, как с больным, но не сказать, что «больной» так уж против. — Такое чувство, будто ты вообще вчера не пил. Слишком адекватный, — Чонгук бурчит на его действия и Тэхён на это тихо усмехается, ставя поднос с едой — на удивление, такой, что живот не сводит от тошноты (спасибо похмелью), — и тут же поднимает с пола кота, укладывая его себе на колени. У кота, кстати, нет имени. Тэхён порою выкидывает нечто киношное, так что Чонгук даже не удивляется. — Просто перед тем, как ты пришёл, я выпил антипохмелин, — как ни в чём не бывало, признаётся он, гладя урчащего кота по голове. Чонгук давится салатом, который успел положить в рот, и смотрит на Тэхёна убийственным взглядом. Если это не читерство, то Чонгук — Бан Ёнгук. — Да ты засранец, хён, — возмущённо пыхтит он, набирая полный рот воды, лишь бы погасить непроходящую засуху в горле. И лишь бы не сказать что-то ещё. После всего выпитого, он, хоть ты тресни, ещё не окончательно протрезвел. Чонгук видит, что Тэхён мягко улыбается, всё ещё не глядя на него, и пожимает плечами. — А ты материшься во сне и обнимаешься. Кажется, ты оставил мне синяк на бедре. Вся вода, которую Чонгук не успел проглотить, фонтаном окатывает Тэхёна с головы до ног. Ему и не было бы стыдно, потому что — какого хрена, Ким Тэхён?! — заслужил, но заоравший кошачьим матом кот, которого тоже коснулась вода и который в порыве паники поцарапал бёдра Тэхёна — колет в груди. Кажется, люди называют это совестью. Но… — Извиняться не буду, — пыхтит Чонгук в попытке отдышаться и бросает на Тэхёна полные злобы взгляды. Тот дует губы и куксится (боже, что за слово? что это вообще?), вызывая не то торжествующее восхищение, не то какую-то… боль? Зуд? Словно что-то щемит и тянет — очень странное чувство, но исходит оно от сердца, так что через мгновение Чонгук застаёт себя за растиранием собственной груди. Он всё так же неотрывно смотрит на отлепляющего от тела мокрую рубашку Тэхёна и бесконтрольно гладит себя по левой груди. Неприятно ноет. Почему-то хочется извиниться и обнять, чтобы попросить прощения. Дурацкие мысли и чувства. Это всё та пресловутая совесть? — Не пытайся меня разжа… — Тэхён шмыгает носом и Чонгук понимает, что сам готов прямо сейчас расплакаться. Он не любит слёзы и не любит причинять вред другим — даже не специально — почти так же, как чувствовать вред от других на себе. Он очень зеркалит чужие чувства. И сейчас ему — больно. — И не думал, — Тэхён снова шмыгает носом, отворачиваясь спиной к расширившему глаза от паники Чонгуку. Нет-нет-нет, только не слёзы и только не из-за него. Только не из-за воды. Воды, которую принёс Тэхён, заботливо проснувшийся пораньше (если вообще ложился), чтобы приготовить завтрак и принести его в постель к… ох, блять, да кажется, Чонгук сам уже плачет. Стоит говорить, что ему никогда не приносили завтрак в постель? А приправленный лекарством от головной боли после пьянки? Кажется, Чонгук себя не ощущает. Он ставит поднос на пол у кровати, игнорируя головную боль, стрельнувшую при его быстрых телодвижениях, и порывисто притягивает к себе Тэхёна за плечи, обнимая того за пояс и пряча лицо в районе шеи — Тэхён как обычно тёплый, мягкий и одуренно пахнет. Почему-то это развозит Чонгука лишь больше, и он чувствует, как в глазах скапливается влага. Ну что за размазня, господи? — Прости, хён, только не обижайся на меня, — бубнит он в шею Тэхёна, носом прижимаясь к его влажным — Тэхён, наверное, уже успел сходить в душ — волосам. Он не ослабляет хватку, чувствуя, как тело рядом каменеет и неуверенно касается сжимающих талию Тэхёна рук своими. Почему Тэхён такой дурацкий вообще? Почему он такой… черт. — И спасибо тебе огромное за завтрак. Мне такого ещё никто не делал, — последнее Чонгук едва не всхлипывает, но умело контролирует себя. Его выдают лишь усилившиеся объятия. — Чонгук-и, ты же там не плачешь? — тихо спрашивает Тэхён, мягко поглаживая предплечья Чонгука и чуть поворачиваясь к нему лицом. Чонгук слишком активно качает из стороны в сторону головой, что одна не высохшая на глазах слезинка отлетает на кожу Тэхёна, вынуждая того тут же повернуться на сто восемьдесят, заглядывая в глаза Чонгуку. И ох, по нему не видно, что он плакал или хоть собирался. Что у Чонгука в последнее время с эмоциями? Как-то всё через край. Причём до абсурдности. — Ты не плакал? — всё же задаёт он вопрос, глядя исподлобья на встревоженно смотрящего на него Тэхёна, держащего его за плечи. Руки Чонгука удобно покоятся на чужом поясе, но он этого даже не замечает. Тэхён качает головой и хмурит брови. Чонгук поджимает губы и стыдливо опускает взгляд. Ну вот, теперь ему неловко. Чонгук мысленно молится, чтобы Тэхён не спросил у него причину, почему Чонгук распустил сопли. Он сам-то ответ сформулировать не может — даже мысленно — так что вслух выдать получится и то меньше. — Ох, иди сюда. — Тэхён не спрашивает, а просто прижимает к себе Чонгука за голову и талию без особых усилий. Не сказать, что Чонгук сопротивлялся, но всё же. Обвивать чужую талию кажется почему-то знакомым и вновь вызывающим нытьё в груди. Словно чувствуя это, Тэхён усиливает хватку и прижимает ближе. Его влажная одежда касается кожи Чонгука, но, господи, кого это волнует вообще? Так тепло и… Даже голова болит меньше. Ох, Чон Чонгук, да что с тобой вообще происходит?

***

Кое-как расцепив объятия и сделав вид, будто ничего вообще и не было, Чонгук под смех Тэхёна ретируется в ванную с уже подготовленной для него зубной щёткой, полотенцем и даже одеждой. Одеждой Тэхёна — пометочка. Которая стоит немного как зарплата Чонгука за месяц — пометочка вторая. Такого «ненужного шмотья», как называет это Тэхён, у того много, ведь подарки от фанатов, лейблов и журналов — всё такое, конечно, да. Как жаль только, что это не отменяет всей неловкости от их ношения. А хотя к чёрту. Не за чем переживать ещё и из-за этого. «Ещё и» — ха! Очень важное замечание, касаемое этого «ещё». Слишком много в голове провалов и слишком много внутри непонимания. Словно его выкинули из гнезда и, мол, «давай, лети» — а куда и зачем, и как — полное молчание. По течению ветра? По крайней мере, именно это он сообщает раздетому по пояс Тэхёну, нагло распахивая дверь в его спальню и заставляя того подпрыгнуть от неожиданности. На тэхёново «Блять, Чонгук, ты хоть стучать можешь?!», Чонгук отвечает максимально разумным со взглядом на пупок и дорожкой волос под ним «Ветер перемен пахнет алоэ?». Тэхён на это, кажется, чуть выпадает из реальности и приземляется мешком прямо на пол, видимо, рассчитывая хоть на кровать, но. — У меня есть средство от опьянения и что-то от похмелья, один момент, — тянет он почти испуганно, глядя на Чонгука, как на психически больного. Тот же лишь фыркает и говорит, что трезв; Тэхён ему, конечно же, не верит, потому что взгляд того всё ещё прикован к оголённой коже живота Тэхёна, и это немного — самую малость — смущает. Наскоро натянув на себя какой-то первый попавшийся под руку свитер (нежно-розовый с зелёными листьями), он выбегает из комнаты, провожаемый взглядом Чонгука примерно почти на его паховую зону. Возможно, Чонгук и впрямь не до конца протрезвел. Возможно. За убежавшим Тэхёном глаза Чонгука находят магическим образом не до конца закрытый шкаф и — чёртово любопытство — ноги сами несут к приоткрытым дверцам… бара. Кажется, Тэхёну стоит поторопиться. Оу… Упс. — Да ты издеваешься! — восклицает Тэхён, лишь зайдя в свою спальню и завидев развалившегося на его кровати Чонгука без футболки, зато с бутылкой белого сухого во рту. Чонгук улыбается как дебил, когда переводит вновь мутный и осоловелый взгляд на стоящего в проёме Тэхёна, и очень-очень нетрезво тянет: — Тэхён-и-хён, обними меня, — и дует губы. Вразрез хнычущему тону пьяного — вечно пьяного мгновенно пьянеющего — Чонгука, его бицепсы и, спаси-господи, трицепсы напрягаются с каждым взмахом руки от просьбы подойти ближе, что заставляет Тэхёна нервно сглотнуть. — Почему ты без футболки? — задаёт еле слышно он вопрос, по голосу, практически скуля от того, как очерчивается пресс Чонгука, когда тот чуть приподнимается на руках и мягко улыбается, жмурясь от солнца, которого вечером почти нет. — Так приятней обниматься. Тэхён издаёт подобие писка и скатывается по стене вниз. — Ты меня убиваешь. Чонгука это радует, судя по тому, как он неизящно падает с кровати и смеётся, распластываясь на спине прямо по мягкому ковру Тэхёна. — Хочу понять, — Чонгук несколько раз кивает своим словам и прикусывает нижнюю губу, закрывая глаза. — И обниматься, — это он произносит так тихо, что Тэхён ненароком наклоняется ближе, чтобы расслышать, чем Чонгук и пользуется, заваливая того рядом с собой. Тэхён на это едва слышно стонет от усталости, когда Чонгук прямо так, не меняя позиции, подкатывается чуть выше и обнимает его руками за бёдра (достаточно высоко), лицом утыкаясь в напряжённый живот. Чонгук от этого довольно урчит, а Тэхён в голосе подскакивает минимум на пол-октавы. Но обнимает, образуя валет, всё-таки тоже, с запозданием, правда, понимая, что Чонгук обнажён по пояс, так что нос Тэхёна не много не мало — упирается тому в пупок. У Чонгука чужое дыхание вызывает смех, а у Тэхёна — небольшое желание выпрыгнуть из окна. Но вернемся к алкоголикам. — Ты чего такой каменный? — недовольно бухтит Чонгук, не отрываясь от мягкого свитера Тэхёна, который он блаженно нюхает, как какой-то токсикоман (вдобавок к алкоголизму). — Пытаюсь понять, когда ты успел напиться, если меня не было всего минуту. Чонгук вряд ли признается, но он не такой уж и нетрезвый. Просто… так спокойней? Определённая защищающая маска. — Чонгук-а, — его живот вибрирует от того, как Тэхён пытается привлечь его внимание – пуская воздух прямо в кожу, вызывая вибрацию. Чонгук на это хихикает и чуть отрывается. — Давай хоть на диван ляжем, ну? Пыльно ведь. — А когда уборщица придёт? — да, как выяснилось недавно, к Тэхёну раз в неделю приходят убираться; а то Чонгук уж думал, что это тот просто какой-то до скрипа чистоплотный. — Завтра вечером, когда нас не будет. На этом моменте Чонгук действительно отрывается и пытается заглянуть в чужие глаза, но, разумеется, проваливается с треском. — А куда мы? Никаких планов у них точно не было… Хотя что Чонгук вообще помнит за последние дни, верно? — Если бы ты не нашёл мои запасы на одинокие осенние вечера, — здесь Чонгук отпускает шутку про то, что Тэхён — медведь, на холодные времена запасающийся, правда, вместо еды — алкоголем. — Так вот если бы, — он выделяет последнее интонацией, скорее всего закатывая глаза, — то узнал бы, что послезавтра у меня премьера фильма, а ты идешь со мной. Ну, точнее, мне бы этого хотелось. Чонгук не понимает, давится он чужой кожей или словами, но в противовес прижимается к свитеру Тэхёна лишь ближе, стискивая его бёдра так, что тот выпускает громкий выдох. И ничего, что от касания всего лица к шерсти, бровь Чонгука пробивает ноющей болью давно не обрабатываемого прокола. Ну да и не важно. Интересней другое. Премьера фильма? Идти вместе с ним? Это, то есть, к десяткам журналистов, на красную дорожку и… блять, публично?! — Хён, ты головой ударился?! За это ему прилетает настолько сильный удар по заднице, что Чонгуку выбивает весь воздух, а бёдра по инерции делают волну вперёд. — Твой хён умнее половины жителей планеты, а то и большинства — не вздумай сомневаться сознательности моих действий! — на это Тэхён напрягает живот и выгибает спину, отчего Чонгуку прилетает по носу, ощущение, не меньше, чем камнем, заставляя его глухо простонать без возможности погладить рукой раненое место. Вместо этого он против логики трётся им о мягкий свитер Тэхёна, заставляя того засмеяться. Чонгук сильно жалеет в этот момент, что когда-то затащил Тэхёна в тренажёрный зал. — Маньячина, — бухтит Чонгук еле слышно, дуя губы, и прижимается к тёплому от чужой кожи свитеру. — Что-что? — наигранно мягко переспрашивает Тэхён, отнимая одну руку от бёдер Чонгука (тот догадывается зачем). — Ничего. — Точно, Гук-и? Ты не бойся, — рука Тэхёна возвращается на бёдра Чонгука, но уже выше, чем до этого, что заставляет коротко вздрогнуть, — я не кусаюсь, — Тэхён шепчет это так низко, что Чонгук против воли сглатывает. Точно маньячина. — У тебя садистские наклонности, хён? — он чувствует, как к его щекам приливает кровь, и это очень-очень позорно, потому что Чонгук вообще-то не краснеет. — Мне лучше ответить «Ты не поверишь, насколько» или «Хочешь проверить?», м? — в противовес тону Тэхён мягко проводит Чонгуку по ткани домашних штанов до колен, оставляя ладони там. По скромному мнению Чонгука, лучше третий вариант, в котором Чонгук зря снял футболку. Он с десяток раз уже проклял момент, когда решил сыграть во спасительное (от чего?) опьянение, добавив запаху вина ещё и достойный образ. — У тебя мурашки пошли, — замечает Тэхён, одной рукой поднимаясь к талии Чонгука, и касается тыльной стороной ладони его бока. — Замёрз? Это он так издевается? У Чонгука скорее температура подскочила до тридцати девяти, чем сбила его адекватное состояние кожи, чем он реально замёрз. От раскалённого-то Тэхёна, прижимающегося всем телом к нему, ну конечно. Придурок Чонгук, захотелось ему обнимашек, понимаете ли. — Что ты там бурчишь? Сатану вызываешь? В этот момент Чонгук едва не ляпает «Уже», вовремя себя останавливая. Ещё не хватало. — Я не Сатана, если что. Он мысли, что ли, читает?! — Если ты думаешь, не читаю ли я мысли, то нет, — Тэхён довольно смеётся, переворачивая ладонь и накрывая ею талию Чонгука. — Ты просто слишком очевидный. На это Чонгук заставляет себя думать о котиках и щенках, прыгающих по облакам, чтобы максимально успокоить себя и отвлечь (и сбить телепата Тэхёна). Как жаль, что Тэхён ему в этом совсем не помогает, поглаживая его обнажённую кожу и прижимаясь щекой к животу. Что это за прикол вообще? Ему нравится слушать бурчание чужого желудка? Точно извращенец. Ещё и улыбается, как маньяк. Да, Чонгук увидел. — Может, всё-таки на диван переляжем? — предлагает Тэхён, почувствовав, как кожа Чонгука действительно чуть снизила температуру. Заболеет ещё, а совестно будет Тэхёну. Чонгук выпутывается из объятий слишком резво, подрываясь на ноги и вылетая в зал, захватив перед этим свою футболку с пола и впечатываясь на полном ходу в проём — не то от какого-никакого алкоголя, не то от похмелья, не то от долгого лежания в одной позе (не сказать, что неудобной, но). На глухой стон боли от Чонгука, на удивление, не раздаётся логичный лицезрению подобного зрелища смех; Тэхён лишь молча провожает его взглядом, пальцами пытаясь запомнить тот фантомный образ чужой кожи, остывающий на кончиках. Чонгук этого, конечно, уже не видит, но Тэхён хмурит брови и поджимает губы, опуская взгляд. Не всё так просто?

***

— Это обязательно? — ноет Чонгук, когда Тэхён силком усаживает его на диван и впихивает в руки айпод для выбора музыки на колонках. Видимо, для успокоения или чувства хоть какого-то контроля. Хоть над чем-то. — Да, не-омега по имени Чонгук. Тот в ответ стонет на всю квартиру, вызывая у Тэхёна нервный смешок (который тот пытался изобразить, как торжествующий, но) и мигом материализовавшегося у дивана кота, заглядывающего в глаза Чонгука с видом Юнги и его «Малой, ты ебанулся?». Это было бы даже забавно, если бы не упавший на колени Чонгука Тэхён, поднимающий с пола планшет и немедленно включающий его. — Вчера мы так и не обсудили твою шизофрению, так что давай сейчас разбирать всё вместе. Чонгук снова ноет и падает лбом Тэхёну на плечо. Не глядя на композицию, он выбирает плейлист «для успокоения» и включает трансляцию. — А вино? — не теряет он надежды. Но Тэхён разом отрезает любые «а». — Алкоголиков дома не держу. К тому же, тебе уже хватит. На музыкальном центре начинает играть композиция Sandro Russo — Nuit d’etoiles, L. 4, вызывая судорожный вздох. Как она подходит для успокоения пока не понятно, но ладно. — Ты совсем не бережёшь мою нервную систему, — Чонгук обнимает Тэхёна за пояс и скулит, в надежде на милость. Но. — Ведешь себя как омега. Чонгук тут же весь подбирается, искренне обижаясь, и громко фыркает. — Я тебя одной рукой поднять могу. Тэхён оборачивается к нему, прокручиваясь в объятиях, и заглядывает в глаза, лишь чтобы в следующий миг показать, как закатывает свои. — Я твой дом труба шатал, — изображает он кёнсанский диалект, вызывая у Чонгука смешок, и тут же добавляет уже серьёзней: — Сила измеряется не физической. Не знаю, откуда ты, но здесь важнее ментальная. Отвернувшись, он быстро печатает в поисковике злосчастные «различия альф, омег и бет» и принимается открывать различные ссылки. Чонгук не успевает спросить про эту «ментальную силу», как Тэхён припечатывает «Всё потом» и всовывает Чонгуку в руки планшет, вставая с дивана и направляясь на кухню кормить кота; тот счастливым пони семенит рядом, довольно мяукая. Что же, за дело. Чонгук пару раз глубоко вздыхает, успокаиваясь, и поднимает откинутый до этого планшет. Он должен, наконец, пересилить это. — Вслух читай, а то мало ли какую хрень там напишут для идиотов! — кричит с кухни Тэхён, едва не доводя Чонгука до сердечного приступа, и громко «кс-кс-ксыкает» заоравшему коту. Того громкость тоже, видимо, не устроила. — Я не идиот! — Читай уже! Различие первое: альфы заметно крупнее омег и более физически развиты. Чонгук поднимает взгляд с планшета на убегающего от кота Тэхёна в очередном огромном свитере, окидывает его быстрым взглядом и поджимает губы, потому что... Так, окей. Первый пункт проёбан заведомо. Тэхён, может, и шире него в плечах, но не за счёт мышечной массы, которая элементарно не могла успеть ещё набраться за то короткое время, что они вместе ходят в тренажёрный зал; он крупнее просто по строению. С ростом тоже минус. У них он одинаковый совершенно объективно. Тэхён, может, и выше на полсантиметра, но сутулится, так что… Чонгук задумывается и сравнивает в голове образы его друзей-«истинных», со вздохом раздражения отмечая, что под этот «обязательный яркий пункт» попадают (и то с натяжкой) лишь юнмины. У Намджуна с Сокджином и вовсе — едва ли не состязание, кто «перекачает» другого, долбаные широкоплечие громилы. Это Чонгук думает, конечно же, любя, но мысленно всё равно злорадно хихикает просто потому что хочется. — Чонгук-а, он меня обижает! — Ты взрослый мужик, хён, а он кот! И вообще — нехрен было отбирать у него игрушку и выкидывать ее в мусорный бак — сам виноват! — Но это же была не игрушка, а пакет от его корма! — Ему это объясни. Пункт второй (различие второе): омеги пахнут слаще альф. Окей, Чонгук, здесь без вариантов. Тэхён вот для других вообще ничем не пахнет, как выяснилось. Это для него его запах какой-то невероятно полный и разномастный; для других же Тэхён — чуть ли не бета. Пункт третий (различие третье): гон у альф и течки у... На этом моменте Чонгук быстро перелистывает вниз текст и выпучивает в страхе глаза, что чуть было не прочитал то самое, от чего оберегал себя всё это время. — Почему вслух не читаешь? — рядом с ним на диван плюхается Тэхён и едва ли не ложится на Чонгука в попытке посмотреть на экран планшета. — Забыл, — пожимает тот плечами и возвращается к чтению. Пункт четвёртый (различие четвёртое): альфы ментально сильнее омег. — Тэхён-хён, — зовёт он негромко, прекрасно зная, что уткнувшийся в телефон старший его прекрасно услышит. — Можно просто «Тэхён», я спокойно отношусь к корейским нормам приличия. Забыл, что ли? — Чонгук на это чуть хмурится, но кивает, поднимая взгляд с планшета на смотрящего на него Тэхёна. — И кстати, если ты думаешь, что я не понял, какой пункт ты пропустил, то ошибаешься. Читай всё. Блять. — Гон у альф и течки у омег, — бухтит он это так тихо, будто надеясь, что Тэхён его пожалеет и разрешит пропустить этот пункт. Уже полгода как, и снова, и всё ещё. — Что на сайте про это написано? — Тэхён спрашивает максимально спокойно и откидывается спиной Чонгуку на грудь, принимаясь играть в какие-то головоломки на телефоне. — Ничего. — Да читай, не стесняйся. Взрослые же люди. Чонгук закатывает глаза и прикусывает того за плечо, на что Тэхён подпрыгивает и жалобно ноет, понимая, что облажался с последним ходом в игре. — Тут действительно ничего не написано, — объясняет со смешком от чужой реакции Чонгук, открывая другую вкладку. — И на другом сайте тоже. Видимо, думают, это очевидно. — А это очевидно? — Единственное, что очевидно, это желание перетрахать полпланеты у альф и дать половине планеты оттрахать тебя у омег. Всё, — Чонгук произносит это так зло, что Тэхён на его тон тихо смеётся, ободряюще похлопывая по коленке. — И когда у тебя была течка, значит, тебе хотелось, чтобы тебя оттрахало полпланеты? Чонгук на это логично давится воздухом и пытается столкнуть с себя смеющегося на всю квартиру Тэхёна. — Нет, я просто хотел выпилиться, — зло шипит Чонгук, не оставляя попыток скинуть второго с дивана. — А тебе, значит, хотелось оттрахать полпланеты? — Не поверишь, но тоже хотелось каждый раз, скорее, просто выпилиться, хотя мне друзья и врачи говорили, что эта реакция ненормальна, — Тэхён перестаёт смеяться и раскидывает в стороны руки, довольно мыча от удобной подушки, обнявшей его вновь за пояс. — Мы с тобой странные, да? — То есть мы дефектные? — Ну, истинных выбирает природа по их натуре, вроде как, — Чонгук на это кивает, зевая — он всё же не очень хорошо спал после нескольких бутылок вчерашнего вина и полузабытого времени ночью. — Нас, наверное, природа отобрала по дефектности. — Взаимной. Тэхён угукает и устраивается поудобней, забирая планшет и щёлкая по ещё нескольким вкладкам в поиске чего информативней «ничего». — Но, по сути, я прав, да? — возвращается к этому Чонгук, заглядывая за плечо Тэхёна. — Течки и гон — это период какого-то бесконтрольного желания… — Секса? — подсказывает Тэхён. Чонгук же лишь кивает, почему-то не в силах повторить это слово. Вот как «трахаться», то без проблем, а как «секс», то «Тэхён, помоги»? Так, что ли? Не хило так двузначно прозвучало, конечно. — У тебя лицо нагрелось, харе смущаться, — фыркает спереди Тэхён, а после недовольного цокания Чонгука припечатывает «Да, обычно именно этого и хочется, как мне говорили». Чонгук не успевает ничего ответить, как буквально через секунду Тэхён довольно восклицает: — Кажется, нашёл! Читать всё или только, где дело истинных касается? Чонгук сжимает челюсти и выдыхает «Истинных», вызывая у Тэхёна очередной смешок. Он прячет лицо у старшего на плече и тянет носом его запах — персональное успокоительное. В последние часы кажется, будто он немного изменился, но Чонгук списывает это на похмелье и волнение. Вау, рядом с Тэхёном вернулось волнение, как же здорово! — С момента, когда альфа или омега встречают свою истинную пару, их организм терпит непоправимые изменения, — начинает Тэхён поставленным голосом, чем вызывает у Чонгука улыбку — это как слушать аудиокнигу вживую. — С перестройкой запаха и усилением его даже перед блокаторами или иными корректорами природного запаха — кстати, согласен, потому что как мы встретились, на мне больше не работал ни один а-парфюм, — Тэхён часто кивает, возвращая голосу простую манеру речи, и тут же возвращается к чтению. — С перестройкой запаха — повторюсь — происходят также изменения внутренние, связанные с физиологией и даже, иногда, фигурой. На этом моменте Чонгук задумчиво гладит пальцем живот Тэхёна, даже через ткань свитера ощутимый довольно подтянутым. Переведя руки на его плечи, Чонгук с удивлением отмечает, что они, и впрямь, стали много крупнее — так быстро даже при жизни в тренажёрном зале они не должны укрепляться, а Чонгук точно знает, что у Тэхёна они такими на момент их первого посещения тренажёрки не были. — Без тебя я в зал не ходил, — словно читая его мысли, сообщает Тэхён, тоже щупая себя за руки. — То-то думаю, одежда по размеру стала. — Можешь сказать спасибо мне за то, что мы тогда встретились, — фыркает Чонгук и возвращает руки на живот Тэхёна, обнимая. — Спасибо, Чонгук, что тогда Чимин выцепил Сокджина, которого я вместе с Чимином подвёз к твоему дому и услышал твой запах. Благодаря тому дню, я теперь ещё больший секси, чем был, — Чонгук на это смеётся и ударяет того по животу. — Так что теперь посмотрим ещё, кто кого одной рукой поднимет. Такими темпами я через год как Шварценеггер стану, — на это смеются уже оба, заметно расслабляясь. Чонгук не решается сказать, что, возможно, через год, его уже здесь не будет. Как-то больше не весело. — Так, идём дальше, — Тэхён, видимо, чувствует состояние младшего, отчего тут же серьёзнеет. — У альф это проявляется в укреплении общего физического состояния и увеличении мышечной массы. При работе над физической силой в дополнение — скорость возрастания силы увеличится в несколько раз. — Хён, я запрещаю тебе ходить со мной в зал, — на полном серьёзе тянет Чонгук, надувая губы. Это его по праву должность — быть главным силачом среди всей компании. Даже Намджун с Сокджином не рыпаются, хотя (Чонгук мысленно отмечает) они сильнее его и крупнее. — Гук-и, запрещай дальше, потому что я всё равно не перестану, — Тэхён фыркает, а Чонгук лишь кривит губы на это «Гук-и». — Да, Гук-и, и я буду называть тебя «Гук-и». — Тогда сваливай с моих колен. Он пытается его с себя скинуть, но Тэхён так отчаянно хныкает и вертится, что по итогу переворачивается на живот, оказываясь лицом к лицу с удивлённым Чонгуком, всё ещё приобнимающим его за пояс. Эта поза какая-то максимально киношная и максимально неловкая, потому что их лица друг напротив друга, а Чонгук практически вынужден закинуть ноги на чужие бёдра из-за узости дивана. Та зона, что практически трётся друг о друга, лучше пусть останется недодуманной. — Вот теперь терпи, — тихо произносит мигом успокоившийся Тэхён и вытаскивает откуда-то планшет, возвращаясь к чтению. — А у омег, бывает, меняется походка, мимика, изгибы тела, приобретая большее изящество и манерность, — на этом моменте он переводит взволнованный взгляд на Чонгука, приоткрывшего в ужасе рот. — Не замечал за собой такого? А кто-либо из друзей? Кто давно тебя знает? — Нет и нет! — восклицает он слишком громко, чем привлекает внимание кошака, тут же запрыгнувшего Тэхёну на ноги, чтобы улечься клубочком сверху. — Ну вот, теперь тебя и не скинешь. — Первое — ты однажды получишь, а второе — пишут же, что это не обязательно. Тут вот следующим вариантом идут скачки настроения и желание перемен, — тыкает он Чонгуку в нос планшетом, показывая в доказательство. — И про обнимашки. Тебе вот нравятся обнимашки? — Они всем нравятся, — фыркает Чонгук, но заметно расслабляется. — Все мы в душе немного омеги, Гук-и, — тянет наигранно трагично, за что тут же получает щипок в бок и тихий смех. — А про остальное? Было что-то? — и переводит взгляд на бровь Чонгука и играющую на ней при свете серёжкой с маленьким фиолетовым кристаллом на закрутке. Чонгук вспоминает не только про бровь, но и про хеликсы, и про татуировку на бедре, и про белые с сиреневым отливом волосы, и про секс с профессором (ей, как выяснилось, почти тридцать, что внешне вообще-то не было заметно, но сам факт), и про то, как она… Ох, ну здорово. Тэхён смотрит испытующе, приподняв брови, и мягко улыбается в поддержку. Тэхён вообще с ним почти всегда невероятно тёплый и домашний, так что Чонгук как-то резко набирает ртом воздух и выпускает, как на духу: — Когда ты не пришёл на ту встречу в японском бистро, я написал одной девушке, которая у нас экзамен принимала в универе и дала мне свой номер на предложение ничем не обязывающего секса, вот, ей тридцать, кстати, — Тэхён на этом поражённо открывает рот и смотрит, как на явление йети в Нью-Йорк. — Мы с ней, собственно, встретились, она раза три минимум уже, — Тэхён запикивающе кашляет, намекая Чонгуку пропустить это слово, — а я — нет, от чего порядком заебался и выдохся, и тогда она, в общем, неожиданно вставила в меня вибратор и включила, а я не понял, а потом всё, как при самой яркой радуге, когда ещё и фейерверк, и звездопад, и всё такое. Что ж, и всё? Он признался? За его скороговоркой фальцетом следует продолжительное молчание и игра в гляделки глазами номиналом в пятьсот вон, после которых Тэхён встряхивает головой и мычит, словно вспоминая, как разговаривать. — Не писать тебе фанфики, хороший мой, ох, не писать, — после долгого «э-э», наконец, выдаёт он, прочищая горло и вскидывая бровь. — Ч-чего? — Ну, расписал бы хоть, как она извивалась под тобой, а ты такой альфа-самец, да без функции доводить самого себя без влияния извне на твою сокрытую омежью суть, да покрасивее, побогаче, понимаешь? Тэхён издевается. Его глаза ржут на всю квартиру, а лицо не выдаёт ни эмоции, кроме сочувствия где-то намёком. Чонгуку иногда хочется его ударить. — Значит, Гук-и нравится активная роль с пассивным стимулированием, интересно… Нет, Чонгук точно его ударит! Он даже сцепляет зубы, угрожающе обнажая их, как в этот момент котик на ногах Тэхёна мило мырчит, потягиваясь, и укладывается удобнее. Тэхён довольно лыбится, а Чонгук смотрит обиженным взглядом ему за спину. Даже кот — Брут. — Ну, прости-прости, — поражённо качает головой старший, обнимая Чонгука одной рукой за спину. — Ты просто так злишься забавно. Как котичек. — Хён, ты слишком кошатник, это нездорово, — в противовес он зарывается носом в чужую шею и обнимает крепче, подтягивая выше и почти заваливая всем весом на себя. — Не вижу ничего плохого, — и сам урчит, вызывая у Чонгука смех. — И кстати твои эти перемены и скачки с желаниями, — произносит он спустя какое-то время молчаливых объятий с прослушиванием приглушённой музыки, — походят на что-то подростковое. Знаешь, как в период первой течки у омег или первого гона у альф. Половое созревание своеобразное. Скоро пройдёт, думаю. А вот то, что касается вибратора, тут как бы, — Тэхён чуть краснеет, чем заставляет Чонгука улыбнуться, и прочищает горло, продолжая, — дело в твоей омежьей сути. У вас немного иначе устроены нервные окончания — или как там, господи, это называется, — шепчет он последнее еле слышно и вскидывает взгляд на совершенно спокойного Чонгука, отчего улыбается и выдыхает. — Альфы тоже могут, вроде как, получать удовольствие от дополнительной стимуляции, но у омег это сильнее. Как две точки для получения удовольствия. — Это ты меня так успокаиваешь? Тэхён кивает и царапает ногтем кожаное покрытие дивана. — А работает? — Да, — и это даже не ложь, потому что ему действительно стало немного спокойнее. Не то от того, что он просто выговорился, не то от того, что именно Тэхёну, не то от того, что он не дефектный и всё в порядке. Юнги говорил ему то же, но Чонгуку это как-то не помогало, а вот слова Тэхёна возымели определённое успокоение. Пропущенный пункт с голосом Тэхёна во время оргазма Чонгука скромно решается быть не озвученным. Тэхён и так что-то такое подозревал, кажется. — Надеюсь, проверять и успокаивать себя дальше ты не побежишь, потому что я вообще-то ревнивый. Чонгук непонимающе смотрит, а тот лишь пожимает плечами и мрачнеет. — Не хочу слышать на тебе чужие запахи и вообще принимать от тебя нечто подобное. Мне как-то, — он передёргивает плечами и хмурит нос, — тяжело. И да, не удивляйся. Для нас — в смысле «в нашем мире», что до сих пор странно произносить — это достаточно нормально, думаю. Чонгук всё ещё непонимающе смотрит на него, чем заставляет Тэхёна громко простонать и спрятать лицо у него на плече. — Не смотри на меня так, мне и так непросто было сказать это! — Да я после неё как-то ни с кем и не… — Точно?! — перебивает его Тэхён, отстраняясь и заглядывая ему в глаза. — Да точно-точно, ревнивый хён. — Да точно-точно, ревнивый хён-истинный, — довольно улыбается тот, пританцовывая плечами в попытке аккуратно подползти вверх по Чонгуку, чтобы лечь удобнее; Чонгук ему в этом совершенно не помогает, затягивая на себя за пояс. — Пасибочки. Так однозначно удобнее. В этот момент Чонгук ловит себя на том, что вообще-то вот так лежать в обнимку с другим парнем — ненормально, но после, посылая всё к чертям (так как Тэхён вновь довольно урчит и улыбается, прижимаясь щекой о плечо Чонгука), он лишь против логики улыбается и сжимает объятия крепче, носом касаясь чужой кожи. Большая загадка или целый квест — разобрать каждую ноту запаха Тэхёна. Особенно, когда к нему примешивается ещё и запах самого Чонгука, который он может, наконец, чувствовать. Звучит… красиво. — Ну что, идём дальше? Тут самое оно, — подаёт голос Тэхён откуда-то из плеча Чонгука, заставляя того трагично вздохнуть, но кивнуть. — Давай уже. — В период течки зрелый организм омеги, встретившей истинного, будет требовать рядом с собой не кого иного, как своего альфу. Как минимум — на расстоянии вытянутой руки, как максимум — в качестве полового партнёра. В период течки организм и сознание омеги ослабляется под воздействием гормонов, взбрызгивающих в кровь — боже, это тоже читать? Оно тебе надо? Чонгук качает головой и просит продолжать читать основное. — При отсутствии истинного альфы рядом с омегой в период её течки, возможны непоправимые последствия для организма человека: от дольшей продолжительности самой течки и периода реабилитации с более невыносимым переживанием даже при другом а-представителе рядом и до... помутнения рассудка. Каждому о-представителю без истинного а-представителя рядом после встречи с ним настоятельно рекомендуется обратиться к лечащему врачу для решения проблем, связанных с прохождением течки. Обычно для таких о-представителей прописывают от а-парфюма с феромонами и запахом истинного для переживания этого периода, что самый слабый способ, и до назначения операции, по — ох, — Тэхён крупно вздрагивает и неосознанно сжимает Чонгука в объятиях крепче, — лишению полового разделителя. Такое назначают лишь в самом крайнем случае, так как подобное хирургическое вмешательство способно полностью искоренить какую-либо внутреннюю сущность и силу о-представителя, затронув также и его а-истинного. Обычно, после подобных операций о-представители живут не более десяти лет. До настоящего момента более улучшенной операции по разделению связи истинных не существует. Пиздец крипота. — Пиздец. — У альф тут примерно то же самое написано. С одним лишь отличием, что альфам не помогут о-парфюмы. И что альфам переживать гон тяжелее из-за меньшей подконтрольности действий. Причём, — Тэхён издаёт смешок, — не своих. — Типа... я на тебя захочу наброситься? — Чонгук вскидывает бровь и издаёт нервный смешок. — Тут так написано. Вроде как мои феромоны тебе в голову ударят, и если я себя не сдержу от желания — ну, жарковато будет обоим, — на этом моменте Тэхён играет бровями, заглядывая Чонгуку в глаза, и тот давится смехом. Вот и как тут серьёзно информацию воспринимать? — И? — И… И, по итогу, омеги себя меньше контролируют во время течки или гона истинного альфы. Всё на нас, как обычно, да блять, — Тэхён цокает. — А ещё — хм — забеременеть омега может лишь во время течки. Вот это непонятно, кстати. Я не знал. — Ты точно не вместе со мной из нормального мира прилетел? — К сожалению, нет. Но статья интересная и написана врачами, а не абы-кем с лишней извилиной. По крайней мере, это сайт мед журнала, а в авторе указан врач, у которого я как-то был со своими странными гонами. Он мне тогда помог неплохо, прописав психотропные на этот период. Н-да, не знал, что он ещё и статьи пишет. Чонгук мыкает и загружается, потому что, ну, всё не так радужно. И становится как-то страшно. — Эй, Чонгук-а, — зовёт его мягко Тэхён, принимаясь поглаживать по лопаткам. — Мы что-нибудь придумаем, ладно? — Чтобы мы с тобой оба не свихнулись от гормонов или не страдали физически? У кого бы я ни спрашивал — все, как один, говорят, что хреново не будет только с истинным. В том самом плане, в котором я не готов, понимаешь? В том самом плане, который я не признаю. — Почему? — Что? — не понимает он. — Почему не признаёшь? Я тебя пугаю? Или, может, это тебя как-то смущает — быть, простите, под кем-то? — Ты не понимаешь, — шепчет Чонгук устало, откидываясь головой на подлокотники. — Ты, прав, Гук-и, я не понимаю, — сконфуженно произносит Тэхён, щекой прижимаясь к плечу Чонгука. — У нас совершенно другие нормы, это так. Но я хочу понять, знаешь? Поэтому мне важно, чтобы ты ответил мне, почему именно тебе так тяжело признать это и принять. Я достаточно узнал о тебе и твоей прошлой жизни за всё время нашего общения, чтобы попытаться прямо сейчас понять тебя лучше. Поэтому, — Чонгук открывает глаза и смотрит на смотрящего исподлобья Тэхёна, хмурящего брови от волнения, — ответь, почему именно тебе и именно по отношению ко мне сложно? Мне, как человеку, и тебе, как от человека. Тебя пугает факт необходимости этого и сама твоя природа? Чонгук сглатывает и крепче обнимает Тэхёна, словно в поисках поддержки. Не хочется отпускать и не хочется ослаблять ни сейчас, ни скоро. Ему действительно очень сложно и страшно переживать это. Как ломано бы ни было, но Тэхён — единственный, с кем Чонгук чувствует спокойствие и защиту. Ему сейчас её очень недостаёт, потому что страшно и потому что он один в этом, сколько бы людей рядом ни крутилось. Сколько бы другие не помогали или не пытались — Чонгук всё равно один. И именно Тэхён, двумя руками сжимающий его в объятиях и щекой прижимающийся к его груди, вызывает то долгожданное чувство неодиночества. И огромной поддержки. И тепла. Господи, как же с Тэхёном тепло, это практически невыносимо. — Мне важно знать, — выдыхает ему на кожу Тэхён, носом потираясь о ткань футболки, и заглядывает в глаза. И Чонгук сдаётся. — Всё разом. Мне и страшно, и смущает, да, потому что в моём мире я был далёк от этого и даже мыслей об этом. Мне очень тяжело от осознания, что здесь без этого никак, что я перестану быть тем собой прежним, который мне, вообще-то, нравился, и мне… — Почему ты думаешь, что ты новый будет хуже тебя старого? — Тэхён хмурится и чуть опускает уголки губ. — Потому что это уже буду не я. Потому что я словно подогнусь под нормы чужого, под других… Мне неприятно от этого. Очень. Я не различаю уже, где я тот настоящий, где я — человек, а где я — омега. Мне очень тяжело. — Чонгук, посмотри на меня, пожалуйста. Сейчас без обсуждения этого «под кем-то», а про тебя. Посмотри на меня. Чонгук вскидывает взгляд и смотрит исподлобья, встречаясь глазами с Тэхёном. Его практически чёрные в полутьме радужки выглядят довольно гипнотически. — Ну что? Тэхён ложится всем телом на Чонгука и берёт его лицо в ладони, вынуждая смотреть на себя и не отворачиваться, заглядывает в глаза со всей серьёзностью. — Ты всегда будешь собой, каким бы ты не оказывался и каким бы не становился. Ты развиваешься, меняешься в течение жизни, в зависимости от окружающего тебя и ощущаемого тобой. Не думаю, что в этом наши миры так уж отличаются. Да, в нашей есть ещё это непонятное тебе животное начало, построенное на инстинктах, наша ментальная сила, что определяет человеческий стержень, да. И она не разделяет также людей на мужчин и женщин, отбирая иначе. Но это не наша основа, понимаешь? Часть нас, но не основа. Важная, перекрывающая порой сознание, но способная быть контролируемой. В каждом человеке — я видел это десятки раз, в тебе замечал — основа — они сами, а не их животное внутреннее. И ты не потеряешь себя, если научишься жить с ним и контактировать. Если ты адаптируешься под то настоящее, что есть сейчас и в котором тебе вышло оказаться — ты не потеряешь себя, а разовьёшься. Ты будешь всё ещё собой. У нас эти чуждые тебе разделения на альф, омег и бет, а у вас — на мужчин и женщин без нормальности, — он выделяет это слово интонацией, — не смотреть на гендер, а смотреть на самого человека без каких-то этих блядских норм. У нас тоже есть такое и у нас с этим борются за отношения альф с альфами и омег с омегами, что также в головах людей — не норма. Мне кажется, в тебе слишком много страхов из-за тех обычаев вашей реальности и... стереотипов, пожалуй? Ты смотришь слишком испуганно и зажато, блокируясь. Ты мне рассказывал про парня из клуба — да, не смотри так меня, ты вчера рассказал — и мне не кажется, что все твои действия были лишь из-за наркотиков и алкоголя. Ты просто, наконец, отпустил себя и забил на треклятые ваши нормы. Понимаешь? Я звучу как неадекватный настоятель всех фанючек слушать всё подряд, но надеюсь, что ты понял хоть что-то и что именно я имею в виду. Тэхён замолкает, часто дыша и не убирая ладони от лица Чонгука, которыми он удерживал его и вынуждал не разрывать зрительный контакт. Чонгук молчит какое-то время, поджимая губы, после чего выбирает путь отхода. Глупый трусливый кролик. —Что такое «ментальная сила»? Тэхён на этот вопрос заметно удивляется, а поняв, что спросили, громко стонет и протестующе виляет головой. — Это всё, что ты услышал, что ли?! — Я услышал всё, но мне неловко это обсуждать прямо сейчас, так что давай про ментальную силу. То, как будем переживать тегоны, обсудим чуть позже. И твои слова тоже. Мне их обдумать в одиночестве надо. — Не надумай херни, будь добр, и если что — говори со мной. — Давай уже. Тэхён снова хнычет, но спустя какое-то время всё же более-менее успокаивается и задумывается над ответом, прежде чем открыть рот и произнести: — Это самое главное, если на то пошло, отличие альф и омег. Или же альф-бет и омег-бет. Определение большей влиятельности в глазах других, возможно? — он произносит это так, словно сомневается в своём последнем предложении и хмурится. Чонгука же смущает другое. — Что ещё за альфа-беты и омега-беты? Впервые слышу. — Недавно ученые из какого-то там центра провели исследование и выяснили, что беты тоже могут делиться на «доминирующих» и, собственно, — тут он делает небольшую паузу и под вид закатанных глаз Чонгука добавляет скороговоркой: — омег. Как х-хромосома, знаешь? Они какое-то умное слово применяли, но я не запомнил. Услышал то и то — краем уха. Чонгук зависает с «э-эхуеть», после чего встряхивает головой и возвращается к вопросу: — Окей, это на потом. А теперь давай про эту ментальную силу. В этот момент кот, видимо, поймав всех мышей округи своего сна, ловит приход и выпускает когти, подрываясь на лапы и улетая с дивана. Тэхён еле слышно чертыхается и шипит — когти у кошака всё же не маленькие, — после чего отстраняется от Чонгука, который ещё какое-то время автоматически прижимает к себе тёплого мягкого Тэхёна, спустя секунды всё-таки понимая, что пора бы уже и отпустить, и усаживается на свободное место напротив, скрещивая ноги в позу лотоса. — Ох, это сложно. Это как... определенные инстинкты, пожалуй, внутри каждого из нас: у одних проявляются как «это мое и оно будет моим», а у других — «я есть я, но стать дополнением другого было бы значимо». Чонгук в удивлении хлопает глазами, но не перебивает. — Но это лишь один из пунктов. У вас в школе такого не было, да? — хмыкает на вид недоумевающего Чонгука Тэхён, и отворачивается, принимаясь разглядывать свои ладони. — У нас был препод, который объяснял это на естествознании, но давно уже было — сейчас живу просто на инстинктах. Ты вообще ничего про «силу» не слышал? — Юнги-хён пытался мне объяснить, но как-то… — Ох, Юнги бы любого альфу нагнул, мне кажется. — Даже тебя? — Ох, точно. Я же тоже альфа, — Тэхён ударяет себя по лбу. — Ну, кроме меня, конечно же, — Чонгук на это закатывает глаза, а Тэхён лишь смеётся, легко ударяя его по руке. — Я серьёзно! Попробуй пожить альфой без запаха, да которому приходится постоянно быть на публике. Посмотрел бы я на тебя, проживи ты слабым ментально среди одних напичканных усилителями альф старше тебя лет на пять минимум и умеющих управлять своей ментальной силой на уровне профи! Чонгук опускает руку ему на плечо и беззлобно хмыкает. — Сбавь обороты, хён. И помоги мне научиться силе тоже. — Начинать вообще стоит с книг, ты в курсе? — Давай экспресс-курс. Хоть базу. Тэхён прикусывает нижнюю губу и хмурит нос, задумываясь на минуту, в течение которой он внимательно смотрит прямо в глаза Чонгуку и словно что-то раздумывает, после чего отворачивается на сто восемьдесят градусов. — Лучше бы тебе было научиться у Юнги, — шепчет он еле слышно, из-за чего Чонгук чуть тушуется. Тэхён не хочет ему помочь? Или не может? В этом есть что-то… обижающее? Ещё и тон его чуть задушенный. Словно из-под палки его застав… Когда через какое-то время Тэхён поворачивается обратно, в его глазах горит едва ли не осязаемое пламя, заставляющее Чонгука резко сжаться в углу. Он уже видел у него этот взгляд, но тогда это была лишь игра воображения и часть сна. — Не бойся, — хрипит Тэхён, после чего, едва подрагивая, наклоняется всем телом ближе к сжавшемуся в углу дивана Чонгуку. — Я постараюсь показать тебе, но тебе придётся мне помочь. Лучше бы Юнги попросил. От Юнги бы хоть так не душило запахом, придавливая бетонной стеной. Что это вообще? Влияние? Авторитет? И как Чонгук может помочь ему? Что это вообще за чувство? — Как? — полузадушено шепчет он, расширив глаза, и в страхе наблюдает, как ходят желваки на лице Тэхёна, а его взгляд с каждой секундой лишь больше темнеет. Выглядит действительно страшно. Словно дикий зверь или безумный маньяк. Или… или. Ох, и давно кондиционер перестал работать?! — Не бойся меня, Чонгук. Мне очень нужно, чтобы ты меня не боялся, иначе инстинкты перекроют окончательно, и я сделаю то, что не хотел бы, чтобы случилось. — И ты вот после этого предлагаешь мне успокоиться?! Тэхён рычит и чуть приближается, удерживая себя в полуметре. Видно, старательно. — Помоги мне, — его сгустившийся запах накрывает с головой, вынуждая тяжело дышать, буквально проглатывая воздух и лишь больше задыхаясь с каждым вздохом. — Чонгук, постарайся успокоиться. Чонгук на это сглатывает и закрывает глаза, длинно выдыхая: йога, родимая, спасибо. Он старательно отгоняет от себя мысли, что прямо перед ним сейчас сидит, словно объебавшийся какой-то наркотой, Тэхён с безумными чёрными глазами и раздутыми ноздрями, втягивающими его запах. Блокаторы ведь Чонгук благополучно перестал принимать, забив на их необходимость. Он, не открывая глаз, поворачивается лицом к лицу к Тэхёну и старается успокоиться. Затмевая картинку минутной давности, он вспоминает их н-ный поход в караоке и орущего во всю глотку fantastic baby Тэхёна, который на последнем куплете очень грациозно (нет) споткнулся и врезался в стену, скатываясь по ней прямо на икающего от смеха Чонгука. Не страшно. — А теперь посмотри на меня и сконцентрируйся на том, о чем думаешь при взгляде. Чонгук снова глубоко вздыхает и послушно открывает глаза, едва ли не вскрикивая от того, насколько близко к нему Тэхён. Его дыхание касается приоткрытых губ Чонгука, а глаза с расширенными зрачками смотрят прямо в… (блять) душу, находясь в считанных сантиметрах. Их носы практически касаются друг друга, а руки Тэхёна расположены по обе стороны от корпуса едва не лежащего на диване Чонгука. — Не бойся, — рычит Тэхён, сцепляя зубы в каком-то подобии оскала. — Иначе инстинкты перекроют. И не только меня. Пиздец дикий, какой же пиздец. — Какого хрена ты вообще решил показать мне на примере ответ на мой вопрос?! — Хочешь научиться плавать, зайди в воду, Чонгук. Тэхён проговаривает это таким тоном, что глаза Чонгука едва не начинают слезиться, а руки — дрожать. Он никогда не был пугливым, но сейчас ему стало настолько страшно, что он действительно едва ли не замолил о пощаде. Даже при том, что Тэхён физически кажется даже немногим менее сильным, чем сам Чонгук. Он сейчас так давит, что никакая сила тут значения иметь уж точно не будет. — О чем ты думаешь? — хрипит едва ли не в самые губы Тэхён, заглядывая в глаза по очереди — его лицо всё ещё невероятно близко. Чонгук чувствует, как его ладони касается кожа Тэхёна. — О том, что ты сильнее, — выдыхает он словно загипнотизированный. У Тэхёна красивые глаза даже когда они выглядят как у сбежавшего из тюрьмы серийного маньяка на воздержании. — Потому что я альфа, а ты — омега. Внутри меня сила подавлять, когда тебе же стоит научиться отталкивать это, потому что не все альфы такие хорошие как я, понимаешь? — Чонгук чувствует его прохладное дыхание с короткими выдохами на каждом слоге на своем подбородке и едва сдерживается, чтобы не пройтись по пересохшим губам языком. Ему кажется, он не моргал уже целую вечность. — Нет, — Чонгук выдыхает это словно в каком-то трансе и замирает, чувствуя, как его лежащей на диване руки касаются тонкие прохладные пальцы Тэхёна, приподнимая ее выше, чтобы в конечном итоге положить его ладонь себе на грудную клетку. — Считай удары. И он считает. Вслух, неотрывно глядя прямо в медленно расслабляющееся лицо Тэхёна, и не сразу понимает, что считают они вообще-то вместе, а рука Тэхёна покоится на груди Чонгука точно в том же месте, где и его собственная. Там, где сердце. — А теперь попробуй почувствовать и представить свой отступающий страх передо мной. Почти физически. Меня учили делать это на образе дракона, но ты можешь выбрать, кто тебе больше нравится. Нужен лишь образ. — Кто больше дракона? — Никто. — Тогда я... Я тоже хочу дракона. Тэхён тихо смеётся и смотрит исподлобья. — О таком не принято говорить альфе, под влиянием которого ты сейчас находишься, — шепчет он, взглядом обводя лицо Чонгука и лукаво ухмыляясь, вернувшись вниманием к глазам. Его зрачки чуть уменьшились, что должно радовать, но почему-то заставляет напрячь мышцы живота. — Что? Тэхён тянет губы в улыбке, склоняясь к уху Чонгука, и выдыхает еле слышно: — Я в состоянии сейчас тебя привязать к себе, знаешь, — одна его ладонь поднимается выше по предплечью Чонгука, замирая в районе локтя; Чонгук на это сглатывает. — Я очень сильный, а ты совсем не сопротивляешься. — Ты маньяк? — А ты — фанат ДжиДи? — Чт... — Чонгук сбивается и вдруг начинает смеяться, вылавливая едва скрытые смешинки в глазах напротив. — Ну ты и придурок, хён. — Человека представлять сложно, как образ ментальной силы, знаешь ли, — довольно улыбается тот и щурит глаза. — Если я выберу ДжиДи, то поверь — твой дракон запищит от страха передо мной. Тэхён смеётся и откидывается головой на спинку дивана. — Ну-ну. — Точно тебе говорю, — Чонгук отзеркаливает его позу и спокойно выдыхает. Напряжение отступило. И как только у Тэхёна это получается? — Тогда выбирай дракона, как из унесённых призраками. — Почему? — Ты на него похож. Чонгук на это фыркает, но кивает. Хаку был его любимым персонажем в детстве. — Что дальше? — Не бойся. И прочувствуй изнутри своего Хаку. И все начинается заново. Лишь ближе к рассвету Чонгук, наконец, благополучно не закрывает глаза, а стойко выдерживает давление, исходящее от Тэхёна, на секунду даже заставляя того в удивлении распахнуть глаза — его дыхание сбивается от ментального хука справа от Чонгука. Хаку в голове радостно смеётся и показывает дракону Тэхёна средний палец. Это заставляет одного счастливо улыбнуться, а другого — гордо, что вдохновляет лишь больше. Тогда Тэхён признаётся, что давит не в полную силу, и Чонгук кривится, посылая его нахрен — то есть, за телефоном. Сегодня на ужин японская еда, которую оплачивает Чонгук.

***

— Почему дракон? — Я в детстве очень любил мультфильм «Полёт драконов», так что проще мне было представлять именно дракона. Дедушка тогда сказал, что я такими темпами и с таким животным стану или маньяком, или мафиози, — Тэхён на это расслабленно смеётся и откидывает голову на спинку дивана, улыбаясь и закрывая глаза. — А мне просто нравились драконы из мультика. Но это всё равно стало чем-то решающим, думаю. Не кролика же я выбрал, хоть и любил их не меньше. — Меня мама в детстве кроликом называла, — к чему-то ляпает Чонгук и тут же поджимает губы. — А меня тигрёнком, — но Тэхёна, видимо, ничего не смущает и он лишь довольно улыбается, словно сытый котяра. — А потом я стал просто «Тэхён», а Сокджин — котёнком, — он тяжело вздыхает и наигранно делает страдальческое выражение лица. — Вот так и заканчивается детство. А мне, может, очень вот хотелось, чтобы меня кто-то поназывал тигрёнком или котёнком, но, — он снова тяжело вздыхает и разваливается в позе морской звезды по дивану, — Тэхён-и слишком взрослый, чтобы вести себя и быть как ребёнок, — передразнивает он, по всей видимости, голос матери, завышая тон. — Ну вот какой взрослый в двенадцать, а? Сокджина же до сих пор милыми прозвищами называют! — Тэхён, тебя что, реально это так волнует? — неверяще спрашивает Чонгук, еле подавляя смешок. — Возможно, — фыркает он в ответ и поворачивает к нему голову, поджимая губы. — Тебя вот называют как-то ласково? — Лишь «Гук-и». — Так неинтересно. Это просто твоё имя, — Тэхён лишь отмахивается и тут же на чём-то хмурится, задумавшись. — Каким-нибудь «малыш», «солнышко» или «детка» — не называют? — Боже, Тэ, кто может называть меня «деткой» или «малышом», ну ты подумай, — Чонгук смеётся, а Тэхён не перестаёт хмуриться, скорее всего, до сих пор о чём-то размышляя. — Прям вот и никто? — наконец спрашивает он. — Некому, ну серьёзно. — А хотел бы? — не перестаёт он допытываться. Чонгук краем сознания начинает доходить до чего-то не того, но… — А ты? Тэхён лишь задумчиво смотрит ему в глаза, после чего хмыкает чему-то своему и отворачивается, глядя на потолок. А когда Чонгук вновь открывает отложенный планшет, возвращаясь к поиску статей про альф-омег-бет, произносит еле слышно: — Возможно. Но может, Чонгуку это лишь показалось, потому что минуту спустя со стороны Тэхёна начинает раздаваться тихое сопение, и Чонгук понимает, что тот всего-навсего уснул. А ещё его нога, кажется, находится в плену чужих бёдер, но его это как-то совершенно, если честно, не волнует. Чётко выделенным пунктами в скаченной на планшет книге идут «метка» и «связь истинных», за что Чонгук ненароком цепляется и тут же переводит взгляд на мерно сопящего Тэхёна, начинающего медленно сползать по дивану вниз. Недолго думая, Чонгук приподнимается и принимается, аккуратно обняв старшего за плечи, укладывать его рядом с собой, потому что спать сидя — поистине ужасно, и Чонгук знает это не понаслышке. Уложив даже не думающего просыпаться Тэхёна рядом с собой, Чонгук устраивается на широком диване поудобнее и возобновляет чтение, прерываясь лишь тогда, когда Тэхён начинает ворочаться или сжимает его талию сильнее, хмурясь во сне. Мысли о том, что же снится Тэхёну, он старательно отгоняет от себя подальше. Где-то на одиннадцатом пункте «роли в семье» Чонгук засыпает от убаюкивающего тепла и дыхания сопящего ему в шею Тэхёна и начавшего надоедать чтива. Ведь какая, в прочем, разница – омега или альфа? Верно? По квартире еле слышно раздаются звуки проигрываемой в колонке In a Sentimental Mood, и Чонгук точно не сравнивает её со своим располагающим на подобное настроением. Совершенно точно. Совершенно.

***

Весь следующий день они проводят не многим отлично от предыдущих, проведённых вместе — с утра и до четырёх зависают на работе Чонгука в кафе (под шёпот девочек, на весь день засевших за одним столиком в засаде и наблюдениях, и с не уходящим никуда Тэхёном, удобно устроившимся в коморке для работников и обсуждающим Спилберга со сменщиком Чонгука, пришедшим пораньше ради Тэхёна). А после прихода домой с пакетами еды и розовой краской для волос (для Чонгука, конечно; у Тэхёна-то неизменный шоколад) — валяются на диване, смеясь над комедиями и глупыми дорамами, и пытаются на кухне приготовить хоть что-то съестное самостоятельно, сдаваясь перед вариантом просто заказать доставку. И много — очень много — разговаривают друг о друге, делясь, обсуждая и шутя. Как… семья? Как друзья? Как кто? И уже ближе к ночи неотрывно обнимаются, греясь друг об друга без мыслей просто отключить кондиционер или хоть сбавить его мощность. Их привычным местом ночлега (за эти две ночи, одну из которых Чонгук, как выяснилось, не помнит совершенно, а Тэхён почему-то её не обсуждает) выбирается диван, установленный напротив панорамного окна с расположенным тут же, рядом, пианино, на котором Тэхён снова садится играть с улыбкой и в какой-то момент неизменно отдающими меланхолией импровизациями. Обычно, ими всё заканчивается, потому что Чонгук подходит к Тэхёну со спины и обнимает в поддержку, и после они идут вновь валяться на диване и смотреть какую-то фигню по интернету, но на этот раз игра ненадолго задерживается, так как Тэхён усаживает Чонгука рядом и предлагает сыграть вместе. Получается, по скромному мнению Чонгука, просто отвратительно, но Тэхён улыбается и больше не играет грустные мелодии, а значит — всё идеально. После фортепиано встаёт выбор фильма на ночь и приготовление горячего шоколада вдвоём — кондиционер выключать неохота (ну и ещё они не знают, где пульт, а тянуться наверх — лень). В тот вечер они смотрят мультфильм «Тролли», и, как выясняется, Тэхён видел его уже шесть раз, зная наизусть все песни и подпевая героям своим мягким низким голосом. На убаюкивающей «True Colors» в исполнении тэхёнова баритона Чонгук благополучно отключается, обнимаемый Тэхёном со спины, и едва не урчащий от спокойствия и тепла. Кошачьи повадки довольно прилипчивы даже к людям. Так скромно проходит их второй день сожительства. Третий же начинается с мысли, что сегодня премьера фильма Тэхёна, ну и дополнения в виде весточки из дома. Чонгук просыпается от сообщения на телефон (брат спрашивает, как его дела, и намекает, что возможно, ему придется ещё Чонгука посмущать — того это пока не трогает из-за сонливости). На столике у дивана лежит записка, прижатая стаканом, полным апельсинового сока, что заставляет улыбнуться и с удовольствием потянуться, отметив, что Тэхён также накрыл Чонгука тонким пледом и поменял подушку на спальную. Как можно быть таким заботливым?

Гук-и, я ушёл в салон, так как вечером у меня премьера фильма (ты же помнишь? ты пойдешь со мной? если да, то тебе тоже надо будет сходить — я на всякий случай, запишу тебя на три!), а потом поеду за костюмами (не злись! надеюсь, ты всё-таки не против!) и ещё по делам агентства. Твой будильник я отключил, а на работе — отпросил. Не злись! Буду часа в два. Поедем украшать тебя вместе. П.С.: Пей сок и не скучай. П.П.С.: Когда я уходил, котик был на твоей кровати. Тэ.

Сейчас около часа, так что до прихода Тэхёна ещё около шестидесяти минут и, недолго думая, Чонгук встаёт с дивана, забредает в свою спальню и берёт с кровати кота, недовольного заворчавшего, и ноутбук. Ему тоже есть чем заняться вообще-то. И о чём подумать. Чонгук садится на диван и медленно гладит кота, уютно заурчавшего у него на животе. От вибрации Чонгуку становится щекотно, и он хихикает, промахиваясь по клавишам на ноутбуке. Ещё вчера ему вспомнилась девушка-экскурсовод и та легенда, которую она рассказывала. Не просто так же, верно? Точно не просто. Он сел под деревом, про которое она рассказывала легенду, а после проснулся в этом всём. Не просто так. Он уже пытался найти хоть что-то про подобные случаи или хоть схожие с этим легенды, но не выходило совершенно ни-че-го. Ничегошеньки. Ни дерева этого не было в базе, ни легенды про кого-то и, кажется, Суёль. Да, память у Чонгука ужасная, ничего нового. Пытался найти информацию и Намджун, излазив все возможные базы и связи, но… Почему-то никто из них не додумался искать экскурсовода. А после и вовсе — забили на эту идею, видимо, решив, что Чонгук смирился и ему нормально. Ему не нормально. Ему странно в себе и странно вокруг. Да, он привык. Да, даже смирился. Но нет, ему не нормально. Он слишком много думает и слишком мало рассказывает другим, слишком много чувствует и слишком мало это принимает. Блокирует сам себя, ощущая, что где-то тут что-то не так, но распутать клубок слишком сложно. Практически невыносимо, практически страшно и больно терять, а Чонгук действительно чувствует, как теряется. И единственный, кто всё это знает — Тэхён. Тэхён без детства и юношества, зарабатывающий деньги на съёмках с одиннадцати лет. Тэхён в прошлом трейни, ушедший из компании из-за необходимости обеспечивать семью и оплачивать лечение самого дорогого ему человека — бабушки. Родители были все в долгах и деньги у них уходили на самое основное: жильё, еда — всё по минимуму необходимых для жизни в деревне трат. Возложил на свои плечи их обеспечение Тэхён, получив первую роль. От возможности дебютировать с группой он отказался уже в пятнадцать, принимая уже четвёртое предложение и получая первую значимую роль, после которой смог для начала погасить долги родителей. Ему было не до детства. Чонгук его в каком-то плане понимает, потому что сам с ранних лет был в разъездах из-за соревнований. Разница лишь в том, что, как бы то ни было — у Чонгука был выбор. Он сам не хотел жить обычной жизнью. У Тэхёна же выбора не было, но он и не жаловался, чувствуя всегда, что не способен на обычное существование и привычный всеми законами времени распорядок. С ранних лет Тэхён — главный добытчик, и Чонгука это искренне восхищает. Особенно то, как просто рассказывал об этом Тэхён, словно в этом нет ничего такого. Он вообще довольно лёгок в признаниях и откровениях касаемо себя. Но это у них, наверное, общее, потому что Чонгуку тоже просто говорить ему о своём. О своём всём, что даже самые близкие не знали. От похорон раздавленных одногруппниками в детском саду улиток и до самых безумных сексуальных фантазий. Он, если честно, и не помнит, как у них речь зашла о кинках, но было… интересно. И почему-то только сейчас он позволяет себе спокойно всё обдумать, до этого блокируя воспоминания их бесед в своей памяти. Кажется, тогда они лежали в полной темноте на огромной кровати Тэхёна, глядя на приклеенные к потолку фосфорные звёзды, и пили какое-то супер дорогое вино, передавая бутылку из рук в руки и не используя никаких бокалов. Дорогое выдержанное вино, подаренное Тэхёну от какого-то поклонника звенело стеклом, когда уже подвыпивший Чонгук стучал по нему ногтями, принимая бутылку из рук Тэхёна, и зубами, когда особенно резко припадал губами к горлышку. Тэхён тогда пошутил про поцелуй через бутылку, а Чонгук лишь фыркнул и попросил принести ещё одну. Это был их первый раз посиделок с откровениями и вином. Кажется, первый. На середине второй бутылки пошёл подсчёт всех сексуальных партнёров и долгие смешки над самыми нелепыми ситуациями. Как дошло до «идеального» раза и представления его они оба как-то цепочку потеряли. Но сам факт. Так Чонгук узнал, что у Тэхёна чувствительные ягодицы и его кроет от идеи заняться сексом с привязанными к кровати конечностями, завязанными глазами и закрытыми наушниками ушами с играющей в них классикой. Ещё он что-то прошептал про «фламинго» в своей заднице, и в этот момент Чонгук искренне охуел, потому что на секунду это представил. Не сказать, что увиденное его оттолкнуло. И это тоже — большая проблема. Тэхён тогда отшутился, признавшись, что вряд ли когда-то осуществит это из-за того, что таких ебанутых, кто согласился бы на подобный эксперимент, просто-напросто нет, да и ему нужно было бы на тысячу процентов доверять человеку, а Тэхён, как выясняется, недоверчивый, хотя Чонгук думал иначе. Возможно, всё дело в них двоих. Их просто тянет и доверяет. Само. На предложение Тэхёна признаться уже Чонгуку в своих потаённых фантазиях, Чонгук лишь наигранно посмеялся и сказал про подчинение с плётками, воском, льдом и электричеством (и что он хотел бы побыть чьим-то рабом, но он произнёс это так тихо и быстро, что он не уверен, что Тэхён это вообще услышал). Тогда тот назвал его занудой и что это «неоригинально», хотя Чонгук готов поклясться, в глазах Тэхёна на миг вспыхнуло нечто тёмное. Да, Чонгук проверял. И да, ему понравился вид Тэхёна в момент его идеальной игры и «Чонгук-а, где твоя оригинальность?!». Он бы не прочь увидеть этот тёмный взгляд ещё хоть раз, и да — это всё ещё огромная проблема. Он начинает неконтролируемо залипать. И Тэхён, он знает, тоже. Всё началось с наблюдений его поведения и его привычек. То, как он поёт, разгуливая по квартире летящей походкой и размахивая руками, как какая-то принцесска, или как он периодически зависает на одной точке посреди разговора, устремляя взгляд в стену, а потом вдруг начинает мягко улыбаться и опускать взгляд вниз — Чонгук каждый раз порывается спросить, что же такое видит Ким Тэхён, что его лицо так озаряется, но не решается. То, как Тэхён улыбается до морщинок у глаз и чуть квадратной формы улыбки, как смеётся чуть хрипло, как смущается комплиментам его внешности от Чонгука, но от других принимая с немного самодовольным видом. Чонгук не понимает, почему такая разница в реакции, но льстит она невероятно. Потому что смущённый нереально красивый Ким Тэхён — зрелище поистине незабываемое и редкое, вызывающее каждый раз широкую улыбку, потому что Тэхён принимается старательно делать вид, что «да, он самый красивый на планете», и Чонгук не рушит его надежды на потрясающую игру в уверенность, хотя и видит его красные кончики ушей и сморщенный нос, словно в попытке сдерживать улыбку. Чонгук, правда, многое видит. Наверное, потому что смотрит, не переставая. Вначале, когда они только познакомились, Чонгук мог лишь честно признаться, что Тэхён цепляет, потому что он обаятельный и умеет себя подавать — вайбы знаменитости ведь, — но со временем и течением их общения с учащением контакта, Чонгук начал замечать много большее. Например то, как до сбитого дыхания Тэхён красив. И не простая стандартная красота, которую не признать невозможно, а такая, которая и изнутри, и снаружи — такая, словно перед тобой воплощение искусства. Не «общепризнанного» шедевра — хоть Тэхён и такой, — а своего. Когда ты, допустим, смотришь на работу любимого художника или любимую картину — в них ты видишь что-то знакомое и чувствуешь неразрывную связь, так и здесь — так же. Чонгук с каждым взглядом на Тэхёна видел в нём нечто своё, нечто бесконечно привязывающее и прекрасное. Такое, словно перед тобой живое божество, которому хочется поклоняться. Это чувство страшно. Но Чонгук ничегошеньки не может с ним поделать, потому что разрывать контакты с Тэхёном, мягко даже журящим своего безымянного кота за то, что он сгрыз его наушники, совершенно и абсолютно не хочется. Потому что на него хочется смотреть и не хочется отпускать, хочется смеяться вместе на фильмах ужасов и не хочется, чтобы Тэхён выглядел резко опечаленным, как таковое случалось отчего-то всё чаще и чаще. Когда Чонгук спрашивал, Тэхён на него лишь смотрел подолгу, отчего шли мурашки по всему телу, и коротко улыбался, извиняясь за свои загоны. Они прожили в одной квартире всего дня три, наверное, а у Чонгука чувство, будто это самое постоянное и привычное, что вообще когда-либо у него было в каком-то доме. Даже в своей квартире в районе Ёндын-по, которую он невероятно любил, не было чувства дома. А может, дело и не в квартире, как таковой, а в криках ближе к полуночи «Чонгук-а, я принёс твой любимый удон!», как было вчера, или «У меня есть свободные несколько часов, так что давай приготовим тток. Я всегда мечтал приготовить тток!», как было где-то две недели назад. Чонгук в край двинулся, если каждый день ждёт его прихода, а по возвращению – наконец может делать всё то, о чём думал пол дня на работе или всё то любое время вдали от него. Например, ему нравится залипать с открытым ртом, когда Тэхён репетирует и учит текст, или сидеть с Тэхёном на полу с бутылкой вина и смотреть в панорамное окно с видом на ночной Сеул и молчать — изредка всё же разговаривая обо всём. А ещё Чонгуку до мурашек нравится обнимать Ким Тэхёна со спины, носом касаясь его шеи и втягивая запах, особенно яркий за ухом. Было в запахе Тэхёна и что-то мятное, и что-то хлебное, и что-то, схожее с хлоркой, и что-то лёгкое, названия чему Чонгук придумать или вспомнить (хотя бы) никак не мог, и что-то вишнёвое, как у самого Чонгука, но это, он прочитал, от их частого общения. Ароматы сливаются, переливаясь друг в друга и создавая новый, общий аккомпанемент. Тэхён был словно глоток свежего воздуха после духоты забитого людьми общественного транспорта, словно ветер, дующий с моря чем-то сладковатым и непередаваемым, но незабываемым, чем-то одурманивающим и таким, что хотелось слышать это вновь и вновь. Хотелось находиться ближе, вдыхая эту свежесть и спасаясь от океана дурмана. Одурманиваясь. Со временем становилось всё хуже. Потому что с Тэхёном хотелось быть, без малого, двадцать четыре на семь без перерыва на рекламу. С ним Чонгуку было спокойно, и он действительно мог дышать, с удовольствием втягивая запах и не слыша чьи-то чужие, что бывало из-за его работы, раздражая. Со страхом, Чонгук смеет предположить, что это от скорого «того самого» под названием «течка». Поэтому Чонгук и сидит сейчас как помешанный с царапинами на руках от задолбавшегося кота, выискивая по всему Сеулу ту девушку, в надежде узнать хоть что-то. Тэхён должен вернуться с минуты на минуту, притащив еды из ресторана, где у него проходило какое-то шоу (он скинул селфи в какао на фоне стола, полного европейских блюд), так что времени у Чонгука немного. Почему-то ему совсем не хочется, чтобы Тэхён узнал, что он всё ещё ищет способы вернуться назад или хоть узнать, как вообще это случилось. Потому что Тэхёну, скорее всего, будет больно, а Чонгук этого не хочет. Но проблема остаётся — он не дома, а Намджун предположил, что раз все в мире почти не изменилось, а Чонгука все помнят, то, скорее всего, существует ещё один Чонгук. Параллельные миры же. И этот Чонгук-омега из этого мира сейчас в его и точно так же не понимает абсолютно ни-че-го. И в том мире всё так же ему чуждо и так же ненормально. Интересно, он уже смирился? Может, там ему нравится больше? Намджун пообещал покопаться в интернете и поузнавать про все научно-фантастические рассказы и теории, касаемые параллельных вселенных. Правда, Чонгук уже не знает, а хочет ли он ещё обратно. Сайт грузится со скоростью улитки, убитый качающимся на втором ноутбуке фильмом, и еле прогружает страничку на фейсбук. Чонгук его не торопит. Он всё ещё много думает обо всём, что вообще делает и хочет ли ещё. А что вообще он хочет? С экрана ноутбука весело улыбается черноволосая девушка с именем Ким Муни, и Чонгук искренне не знает — радоваться или скрипеть зубами, потому что… Кажется, он нашёл того экскурсовода.

***

Когда ближе к вечеру они возвращаются домой для того, чтобы одеться и, возможно, перекусить перед выходом, Чонгук с раздражением окидывает взглядом найденный чек от его костюма на сегодняшний вечер и сам костюм — красивый и безумно, нечестно дорогой. А ещё — не в стиле Чонгука, но он не выпендривается, потому что идёт вообще-то ради Тэхёна, которому (как тот признался) одному будет грустно. Потерпит. Хочет Тэхён тратиться — пусть тратится. Чонгук ему за это второго кота подарит, чтобы тому одному безымянному не было скучно. А там, может, и имя у животного появится. Как Тэхён угадал его размер, если Чонгук никогда при нём не носил костюмы — очень хороший вопрос, но только надев брюки, Чонгук с искренним ахуем смотрит на себя в зеркало и не может шёпотом не отметить, какой он, оказывается, охрененный. Чонгук так-то никогда не страдал низкой самооценкой, но сейчас, просто... вау. Он наскоро накидывает на себя рубашку, решив проигнорировать любые майки под неё, и идёт в спальню Тэхёна, чтобы спросить, есть ли у него какая-нибудь брошь (чтобы красиво), но, не зайдя в неё окончательно, Чонгука прибивает к месту от увиденного: Тэхёну нельзя носить костюмы. Особенно официальные. Особенно на его плечи и спину, которая, как бы не было тяжело признать, нереально залипательная и крепкая. Не за счёт мышц, как у Чонгука, а за счёт, господи, одного лишь строения. Как начать дышать и как зайти к Тэхёну, уже полностью одевшемуся? Чонгук делает шаг в спальню, ещё не замеченный Тэхёном, и медленно обводит его взглядом. Почему он такой красивый? Почему он такой, чёрт возьми, красивый?! Крепкая шея с лентой чокера, на которой Чонгук задерживается взглядом, сглатывая, широкие плечи и сидящий идеально по фигуре костюм, сшитый словно на заказ (а может, и правда). Спускаясь взглядом, Чонгук отмечает неизменные кольца на пальцах, а в ухе сверкает маленькое колечко, заставляющее вернуться взглядом наверх и отметить также аккуратно уложенные волосы, в свете комнаты кажущиеся смольно-чёрными. Чонгук переводит взгляд на лицо и замирает, откровенно залипая. Он обводит взглядом его приоткрытые в улыбке губы с еле заметным блеском, прямой нос с, он знает, аккуратной родинкой на кончике, и замирает, коснувшись взглядом его длинных ресниц, пускающих на скулы тени — буквально дыхание спирает от невозможности образа, его нежности и при этом простоты, его... идеальности? Единственное, что действительно сбивает не привыкшего видеть таким Тэхёна Чонгука — макияж. Грёбаный лишний макияж. На Чонгуке сейчас тоже есть, но Тэхёну... Зачем ему он, если без него Тэхён даже красивее? Для образа недоступности другим? Если так, то Чонгук закажет из Венеции маску, о которой так мечтает Тэхён, и подарит с пометкой не снимать при выходе на публику. Не один из тех не знающих его настоящего не должен видеть настоящее. Какая им будет разница, если влюблены они лишь в образ. Почти все из них. Какая им к чёрту разница? Это что, блять, ревность?! Тэхён громко зевает, широко открывая рот, и Чонгук кладёт палец ему на нижние зубы, от чего тот забавно выпучивает глаза и рефлекторно клацает зубами, прикусывая кожу. — Ты что это делаешь?! — ошарашено сипит Тэхён, картинно отплёвываясь от чужого касания, пока сам Чонгук скачет по комнате в не до конца застёгнутой рубашке и одном носке, скуля и прижимая пораненный палец к своим губам; он часто дышит на прикушенную Тэхёном фалангу и совершенно не слушает, что ему говорят. — Чон Чонгук! Тот, наконец, обращает внимание на недовольно нахмуренного Тэхёна и заместо логичного наезда и угроз выбить ему зубы, надувает губы и щёки, обиженно фыркая и отворачиваясь от вскинувшего на такое бровь Тэхёна, намереваясь выйти из его спальни. — Ну а сейчас ты что делаешь? — устало тянет из-за спины тот, а в следующую секунду уже слышится тихий шорох матраса, когда Тэхён встаёт и выходит вслед за Чонгуком на кухню. — Обижаюсь, — бурчит Чонгук, недовольно кривясь, когда кожи касается холодная вода из-под крана. Тэхён хмыкает и расслабленно опирается плечом о холодильник. — Нечего мне пальцы в рот засовывать. — Несево мне пальсы в лот засовыфать, — передразнивает его Чонгук, бросая злой взгляд; Тэхён на это широко улыбается и подходит ближе, беря Чонгука за запястье и вытаскивая его руку из-под крана, приближая ладонь ближе к своему лицу. Чонгук смотрит на него во все глаза и не может даже вдохнуть. — Я не виноват, что по природе у альф острые зубы. Тэхён смотрит ему в глаза, улыбаясь уголком губ, и, приблизив пальцы Чонгука к своему лицу, вытягивает губы уточкой и прохладно дует на покрасневшую кожу с едва показавшейся каплей из укуса. Чонгуку кажется, что он сейчас или упадёт прямо на месте, или упадёт в пятки его сердце, отчего-то забившееся где-то в районе глотки. — Так лучше? — мягко спрашивает Тэхён, не отрывая взгляда от расширенных глаз Чонгука. Он смотрит на него исподлобья и выпускает воздух на кожу, мигом пускающую по всему телу мурашки от черт-его-разберёт-честно-почему. Чонгук откашливается и кивает. — Ты прощён, хён. Можешь уже отпускать, не то мы опоздаем. Стоит ли говорить, что хрен там кого Тэхён отпустит так просто? — Неужели? Вот так просто? — Тэхён делает шаг к Чонгуку, не отрывая взгляда и щуря глаза, как какой-то хищник, и склоняет голову к плечу, ухмыляясь. — В чём подвох? — Его нет, — еле слышно сипит Чонгук, тут же прочищая горло и на миг опуская ресницы, теряя Тэхёна из виду. Открыв вновь глаза, он с пробившей дрожью понимает, насколько близко успел к нему за эту секунду подойти Тэхён. Тэхён, опустивший взгляд на всё ещё не до конца застёгнутую чёрную рубашку Чонгука, открывающую вид от верхних кубиков пресса и до самой шеи. Чонгук громко сглатывает и медленно тянется руками (и когда Тэхён успел отпустить?) к пуговицам выше тех трёх нижних, что, на счастье, он всё же успел застегнуть до этого. — Что-то не так? — решается он задать хоть что-то, дабы разбавить смущение. Не помогает. Тэхён медленно ведёт взглядом вверх по обнажённой коже, наконец, встречаясь взглядами, и Чонгук задерживает дыхание, потому что… Ох, как Тэхён смотрит. Его зрачки расширены, а вена на шее чуть выделилась от напряжения, с которым Тэхён с силой сжал челюсти, очертив скулы. В голове Чонгука за секунду от «еб твою, блять, об голову» и до «какого хрена, боже-господи?!» мигает предупреждающим сигналом и призывом табличка «дыши, вдохни, скажи что-то, отреагируй, а не стой столбом, пожалуйста!». Чонгуку нужна инструкция для чайников, потому что ему отчего-то выбило мозги, кажется, напрочь. Тэхён делает шаг ближе, прижимая Чонгука к барной стойке, звякнувшей от удара бокалами, которыми они никогда не пользовались. На самом деле, ни разу и ни одну бутылку, предпочитая пить так — из горла, как дикари. Хотя странно представлять дикарей, распивающих дорогое вино, но может, это лишь стереотип — кто знает? — Чонгук-а, — Тэхён произносит это еле слышно, опустив глаза на руки Чонгука, которыми тот с дрожью пытается застегнуть пуговицу всю ту же, чёрт, первую над «до этого застёгнутыми». Снова этот тон и снова его имя, произнесённое этим голосом. Чонгук выпучивает глаза, не переставая напряжённо вглядываться в образ Тэхёна, созданный на сегодня. На нём светло-серый льняной костюм с чёрной рубашкой под пиджаком и сережка в виде цепочки до самых ключиц и очередной дохрениллион тонких колец на пальцах, которыми Тэхён тянется к ладоням Чонгука, отодвигая их в сторону и касаясь пуговиц уже самостоятельно. Он его раздевать собрался?! Прямо здесь, на кухне?! Но почему — почему?! — Чонгук не может и движения сделать, чувствуя, как воздух вокруг него едва ли не искрится от напряжения, а сам он и глаз отвести не может от спокойного и сосредоточенного на его, Чонгука, обнажённой коже Тэхёна? Его будто прибило к месту и завосковировало, как в старом фильме ужасов про дом восковых фигур. Чёрт, да Чонгук даже не уверен, что такое слово существует! Его сердце передаёт очередной привет от тахикардии, улетая к выше ста пятидесяти точно, а сам он чувствует, как начинает задыхаться от запаха, забившего всё сознание до бессознательности. Он чувствует, как его медленно, но верно уводит, и его тело подстать этому начинает дрожать. И проблема в том, что он не уверен, от чего именно, потому что в голове набатом бьёт «Чонгук-а», «Чонгук-а» и сумасшедший бой сердца где-то в районе висков, заглушая к чертям всё прочее. Даже когда Тэхён вскидывает взгляд на прижавшегося поясницей к барной стойке Чонгука и открывает рот, что-то спрашивая, Чонгук слышит лишь удары своего сердца и мятный свежий запах Тэхёна, позволяющий сделать вдох полной грудью. Ему точно надо к врачу. И не только к кардиологу. — Хэй, ты в порядке? — взволнованно слышится, словно за толщей воды, голос Тэхёна, открывающего рот прямо напротив Чонгука. И давно он смотрит на его губы? Чонгуку бы к психологу, кажется. — Эй? — Тэхён делает шаг ближе, и Чонгук с удивлением замечает, что Тэхён всё это время стоял не так и близко. Он опускает взгляд на свою рубашку, шумно выдыхая, когда видит, что все пуговицы на рубашке застёгнуты. — У тебя руки тряслись, — тихо поясняет Тэхён, приподнимая уголки губ. И стоит он даже при шаге ближе — далеко. И вовсе не прижимая Чонгука к барной стойке. И вовсе не глядя на него с расширенными зрачками, как при взгляде на жертву у некоторых кошачьих. — Не переживай ты так. Всё пройдёт быстро, а я буду рядом. Или при ещё кое-чём. Чонгуку пора ещё и к окулисту. — Ты себя плохо чувствуешь? — взволнованно спрашивает Тэхён, тыльной стороной ладони касаясь его лба, и хмурится. Чонгук старательно делает вид, что он в порядке, а его не пробило током от касаний чужих пальцев к его коже. — У тебя, кажется, температура. Уверен, что тебе стоит ехать? Нет, он не уверен, но кивает. Тэхён говорил, что хотел бы сходить на премьеру своего фильма с Чонгуком, а Чонгук не может и не хочет огорчать Тэхёна. — У тебя запах усилился? — всё же решает он спросить, но почему-то практически шёпотом. Тэхён удивлённо вскидывает брови и приоткрывает губы, к которым тут же приковывается взгляд. Чонгук всё так же не двигается с места, не отстраняясь от стойки, и сглатывает. — Я думал, у тебя. Чонгук читал про это, и он не хочет, чтобы это было так, поэтому он прямо смотрит в глаза Тэхёна и двигается корпусом вперёд. — Надеюсь, нет. Тэхён лишь кивает, напрягая челюсти и вновь очерчивая этим свои грёбаные скулы, которые Чонгук почему-то начинает ненавидеть за какие-то доли секунд, и подбадривающе улыбается. — Может, это всё от волнения. Не каждый же день на такие шумихи ходишь. Чонгуку плевать на шумихи и на прессы с журналистами, но он всё равно кивает и молится, чтобы это было действительно так. — Просто не бросай меня там, пожалуйста, — сдаётся он и просит то, о чём, на самом деле, и правда думал. Тэхён улыбается и кладёт руку ему на плечо, сжимая и поглаживая рубашку в районе ключиц большим пальцем. Он смотрит мягко и тянет губы в белоснежной улыбке, качая головой. — Никогда. И почему-то Чонгуку вновь пробивает грудную клетку, виски и тело дрожью с аккомпанементом сердцебиения и сбивает дыхание. Спустя пару минут зависания на магнитике на холодильнике с призывом не жрать после трёх, где-то на периферии слышится голос Тэхёна, сообщающий, что машина приехала, а следом Чонгуку в затылок прилетает пиджак, накрывая его голову, словно фатой — невесте. Вновь слыша всё словно через толщу воды, Чонгук на автомате натягивает его на плечи, застёгивая единственную пуговицу, и выходит в коридор, где его с улыбкой ждёт Тэхён, на котором почему-то фокусируется зрение лучше всего, отчего Чонгук выдыхает, расслабляясь. И улыбается в ответ.

***

Повсюду раздаются вспышки фотокамер и слышится гул из голосов и запахов, вызывающие головную боль. Чонгук скрипит зубами, натянуто улыбаясь и представляя на каждом журналисте, будто перед ним самый лютый препод всего универа, принимающий у него выпускной экзамен. Вроде пока помогает. По крайней мере, если судить по влюблённым взглядам, которые бросают на него стоящие за ограждением красной дорожки визжащие девушки и горланящие парни. Что-то неизменно в любых реальностях. — Чонгук-оппа, я люблю тебя! — Чонгук-а, покажи сердечко! — Тэхён-оппа, я тебе так завидую! И прочие, и прочие, безраздельно выкрикивающие их имена по очереди с добавочными фразами, что бросают обычно популярным айдолам, а не, простите, Чонгукам, один из которых всего лишь работает в кафе (ставшим благодаря Тэхёну довольно известным, но всё же) и не занимается чем-то хоть минимально приближенным к деятельности тех, кому вообще-то должны такое выкрикивать. Разве что за тем исключением, что он идёт по левую руку от известного актёра Ким Тэхёна, обворожительно улыбающегося каждому и проходящего вниманием по очереди, заглядывая в глаза, по всем до единой стоновизгоплачущей фанатке и фанату. Что ж, Чонгук солжёт, если скажет, что встретив подобный взгляд Тэхёна, который тот бросает на толпу, сам бы не растёкся в лужу. И в этом даже не стыдно признаться, потому что да, Тэхён красив. И да, он умеет выглядеть не только красиво, но и желанно для каждого, улыбаясь, втягивая щёки, играясь пальцами, играя. Раз за разом изображая из себя звезду, которая, по возвращению домой, завалится лицом в диван с протяжным «Спа-а-ать» или «Бля-а-ать» (судя по настроению), и захнычет, как ребёнок, переворачиваясь на спину и вытягивая руки к Чонгуку, выпрашивая объятия. Такое бывало не раз и до «переезда». А уж за последние два дня… Впрочем, думать об этом — лишнее. Главная мысль — с недавнего времени Чонгук Тэхёну не отказывает, потому что как-то не хочется, да и зачем противиться? Это ведь обычные объятия. Ничем не омрачённый физический контакт. Да и с дурацким недохёном, как бы то ни было, безгранично тепло. Ну и прямо сейчас Чонгук бы предпочёл оказаться дома с сопящим на ухо Тэхёном, шёпотом матерящим каждого встреченного за день критика и шепчущим различные истории, которые он узнал или прочитал в сети. Тэхён в такие моменты выглядит словно домашний сытый кот, которого хочется неконтролируемо тискать и умиляться. Не сказать, что Чонгук себе этого не позволяет. Коли позволяют, то почему и нет, верно? В такие моменты Тэхён сам игриво урчит и тычется носом в подбородок, сжимая в объятиях до сдавленного дыхания и тянущей боли в животе. Весьма физически (ли?). За этими мыслями Чонгук даже не замечает, что зависает на одной точке перед собой уже какое-то время, пока Тэхён с тихим смехом не тянет его дальше, приобнимая за пояс и уводя мимо сотен вспышек и очередных визгов в тишину кинозала. — Держись рядом и не отходи от меня, — шепчет Тэхён ему на ухо, не стирая образ, отчего по коже бегут мурашки, и сводит живот. Звезда не должна сиять персонально для одного — слишком тяжело. И слишком — когда «просто слишком». Фильм оказывается потрясающим, как и финал, в конце которого Чонгук, как придурок, начинает рыдать, пряча лицо на плече не менее зарёванного Тэхёна. Только он — по причине того, что «Как я мог так ужасно сыграть, как?!», а Чонгук… А Чонгук от того, что Ким Тэхён — кретин, раз считает свою игру ужасной, а видеть его смертельное ранение на экране — больно настолько, что кажется, будто изнутри разрезают тысячи осколков гранаты, раздрабливая в мясо всё до кровинки. Обнимая Тэхёна и отводя взгляд от экрана с больничной палатой, Чонгук часто дышит, втягивая запах живого горячего Тэхёна, прижимающего его голову к своему плечу и перебирающего пальцами волосы, массируя кожу, и усиленно заставляет себя не вестись на кино. За считанные секунды это успокаивает Чонгука настолько, что он отключается (за последнее время происходит слишком часто), а просыпается уже на титрах, во время которых всех актёров просят выйти на сцену. Тэхён извиняюще улыбается и проводит Чонгуку указательным пальцем под подбородком, тут же отвечая на удивлённый взгляд слегка покрасневшими кончиками ушей. Почему-то это заставляет Чонгука улыбнуться. Дурацкий Ким Тэхён. Он улыбается ему со сцены и смотрит прямо в глаза, и, кажется, в этот момент Чонгук понимает тех пищащих фанаточек, как никогда. Видимо, у Тэхёна плюс один в его фанклубе. Надо будет ему об этом сказать.

***

На следующий день весь интернет сходит с ума от Чонгука и от догадок, кто он Тэхёну и почему с премьеры они уехали вместе и в здание, в котором живет Тэхён. Ох, если Чонгук думал, что он до этого был на пике, то происходящее сейчас — просто лютая звездятина. То количество заявок на подписку в инстаграме и сообщений ему в директ, переваливает за сотни тысяч, и Чонгук удивлён, как инстаграм его ещё не заблокировал. Все новостные порталы пестрят расследованиями и слухами, большая часть из которых — новости десятилетней давности про спортивные успехи Чонгука, но ничего — про его семью. На счастье. А ведь эти Шерлоки даже бёдра Чонгука вычислили с татуировкой. Ему тогда сразу же написал Джексон, начав восклицать, что день их встречи был послан небесами и что их салон разрывается записями на месяцы вперёд, что любая татуировка теперь за их счёт и что они обязаны как можно скорее встретиться и отпраздновать успех. Бэм же скромно отписался о том, что не зря они тогда разорились на сладких ножках Чонгук-и, также добавив, что «сладкие ножки Гук-и на ближайшее время — самые желанные ножки Кореи». Это его ноги так аппетитней куриных назвали? Когда он сказал об этом Тэхёну, тот не особо понял, потому что (вау) Чонгук ничего ему не говорил про тату и уж тем более — про его около-модельную работу для салона. Вмиг потупившись, Чонгук тогда объяснил всё «Ну там долгая история, я потом…», чем вызвал у Тэхёна лишь большее напряжение. Тэхён вообще от всей этой ситуации в каком-то жутком напряжении и без конца извиняется, что втянул в это, на что Чонгук лишь отмахивается и говорит, что похер. Он думает, что всегда может предложить Тэхёну честно признаться общественности (в этом мире фанаты к этому нормально относятся), что Чонгук — его истинный, но пока молчит. Ещё успеется, если что. Как-то не хочется рушить то странное и непонятное, что висит между ними и между их отношениями для публики. Пусть пока погадают. Ночью, перед самым отъездом Тэхёна, Чонгуку снится, как его щеки касаются мягкие губы, обладателя которых он не может видеть в темноте, но сердце замирает, и просыпаться Чонгук не хочет совершенно. Ему, как никогда, больно и бесконечно хорошо одновременно. И знакомо. Очень и очень знакомо. — Прости, что впутал. И на этот раз Чонгук совершенно не уверен, что ему это приснилось.

***

Наутро Тэхён уезжает на трёхдневные съёмки, уже перед самым выходом глядя на Чонгука так, словно оставляет Хатико. Чонгук лишь фыркает на его надутый грустный вид, и признаётся, что будет скучать. И несколько раз клятвенно обещает беречь котика и не сжигать квартиру. Тэхён говорит, что в этом даже не сомневался, а потом порывисто обнимает и скулит на ухо. Чонгук точно будет скучать эти несколько дней по его объятиям. И неизменному освежающему запаху, наверное, тоже. Они стоят в прихожей более двадцати минут, так как Тэхён не желает отпускать Чонгука и всё дышит ему в затылок носом и ртом, словно впитывая его запах и вдыхая его полной грудью. Расцепить объятия приходится лишь из-за настойчиво звонящего в домофон менеджера, уже пять минут игнорируемого обоими. Когда к звонкам подключается уже консьерж, Тэхён всё-таки отстраняется и недовольно отвечает, что уже спускается. Только Чонгук со смехом выставляет хнычущего Тэхёна за дверь, ему на телефон приходит сообщение, заставляющее против воли улыбнуться.

Тэ-Тэ-хён: Я тоже буду скучать, Гук-и. Люби и обнимай кота вместо меня ♥.

Дурацкий милый хён. И почему всё должно было так криво поехать спустя буквально сутки? Неясно, какая мразь, как положила карты, но стоило Тэхёну ступить за порог и уехать на съёмки, Чонгук слёг на следующий день с температурой тридцать девять, ничком вылёживая на диване без возможности доползти даже до своей спальни, а тем более — до необходимости расправить постель. Нос заложило так, что впору и радоваться, ведь ничьих запахов больше не слышно при отсутствии рядом Тэхёна, но голова раскалывается так, что Чонгук даже думать не может нормально. На работе ему выписывают больничный, чего вообще-то не бывает, но благодаря возросшей популярности кафе — у Чонгука определённые преимущества. Спросив в чате с намджинами, что люди пьют, чтобы сбить температуру, последним, что он ожидает встретить — влетевшего в квартиру Тэхёна Сокджина спустя считанные минуты и брошенный в лицо пакет с лекарствами. У Сокджина взъерошенные волосы, испарина на лбу и взгляд, как у сбежавшего из психушки — в этот момент, Чонгук начинает сомневаться, кто из них двоих хуже себя чувствует. Следом за лекарствами на диван рядом с Чонгуком кладётся тройка контейнеров с едой, и Чонгук даже не успевает прогундосить слова благодарности, как за Сокджином в квартиру приходит Намджун, спрашивает, нужно ли вызвать врача, а получив отрицательный ответ, забирает нездорово выглядящего на вид Сокджина и за руку выводит его из квартиры, бросая на ходу «Поправляйся скорее и звони, если что». Дверь пикает, закрываясь, а до Чонгука, наконец, доходит. У Сокджина же течка, точно. По этой же причине он не написал Юнги. Чонгук думает, что стоит извиниться перед Сокджином за беспокойство в такой период, как отключается, не успев закапать нос. Ну, хоть жаропонижающее успел выпить, и на том спасибо. Да и поесть потом успеет. Ох, и кстати! Судя по описанию, даже лекарства для носа тут с какими-то усиленными гормональными, чтобы хоть запахи начинать слышать. Зачем оно ему надо вообще? Поправочка: без Тэхёна. Как давно его жизнь стала крутиться с одним центровиком? И как давно он не против? Уже под вечер следующего дня, нагретый неубранной с ног едой, горячей вообще-то ещё утром и запакованной в фольгу, Чонгук просыпается с ужасной головной болью, заложенным носом и, по всей видимости, вновь подскочившей температурой. Квартира пустует без хозяина и с исчезнувшим куда-то котом, отчего Чонгук чувствует себя очень и очень грустно. И одиноко. Вдобавок к его физическому состоянию, его подводит ещё и эмоциональное. Где все, когда они так нужны? Ну, друзьям он звонить не будет — не маленький уже, да и проблемы у них поважнее, а вот отсутствие кота – это предательство в чистом виде. Чонгук несколько раз чихает, пока заваривает себе лекарство от простуды, и ещё с несколько раз кашляет, доставая с верхних полок посуду. Надо же поесть, наверное? Вчера сил не было, а сегодня уже конец дня. Сокджин-хён ведь старался. Лишь бы только никто не позвонил из семьи и не спалил, что Чонгук тут в состоянии умирающего хрипит пропавшим голосом и чихает каждые несколько минут. Даже запах Тэхёна, пропитавший всю квартиру, уже не слышен. Совсем докатились. Вдруг замок на входной двери пиликает одновременно с щёлкнувшим чайником, оповещая о чьём-то приходе, и Чонгук еле собирается с силами, чтобы хотя бы встать с барного стула и поздороваться. Нос всё ещё не дышит совершенно, не позволяя по запаху угадать пришедшего, отчего приходится с покашливаниями вдыхать ртом и кое-как собирать себя для телодвижений. Чувство, конечно, отвратительное. Не успев дойти даже до выхода из-за поворота гостиной, мимо Чонгука пролетает огромное нечто со шлейфом зелёного шарфа Тэхёна и скрывается с громким хлопком в спальне. Чонгук непонимающе хмурится и отставляет горячую кружку в сторону. Что случилось? Съёмки перенесли? Без запахов мир перестаёт раздражать своей аляпистостью, а уж разница чувствоваться точно прекращается, отчего Чонгук не может не словить какую-то ностальгию и нечто приятное даже в таком крайне неприятном состоянии. Его тело ломит и тянет, но сознание достаточно чисто, помутнённое лишь усталостью от болезни. Он стучит коротко в дверь спальни Тэхёна и дожидается, пока тот приоткроет её на щель, почему-то не показываясь полностью. — Что? — Тэхён хрипит это так, что Чонгук начинает сомневаться, кто из них двоих на самом деле болеет. — У тебя всё в порядке? Тэхён на это невесело усмехается и отвечает как-то раздражённо: — А ты не понимаешь? Чонгук нихрена не понимает, но помочь хочет. Раздражённый Тэхён — это что-то новое, потому что такого до этого не было никогда, а знакомы они лично уже почти месяц. Поправка: раздражённый на Чонгука. — Не понимаю, — Чонгук качает головой и пытается улыбнуться. Его голос все ещё сипит, но хотя бы не так сильно, как у Тэхёна. — Я могу тебе как-то помочь? — Можешь, но не будешь, — отрезает Тэхён, намереваясь уже закрыть дверь, но терпит поражение, когда Чонгук протискивает в щель ногу, упрямо не позволяя. — Чонгук, я прошу тебя — сейчас не трогай меня. Чонгук ненавидит приказы, и он ненавидит, когда люди, которым, видно, нужна помощь, а он может помочь, не дают этого. — Что-то случилось на съёмках? Тэхён на это совершенно нелогично рычит и снова дергает дверью, в попытке ее закрыть. Ногой он пытается вытолкнуть носок Чонгука. — Что-то случилось со мной на съёмках, из-за чего теперь мне нужно побыть одному и желательно пару дней. — Ч-чт... Тут дверь резко распахивается, представляя Ким Тэхёна в полной красе: у него растрепанные шоколадные волосы, тёмные глаза с расширенными зрачками, напряженная челюсть, очерченные скулы, какой-то звериный оскал и шея со вздувшейся веной. У Тэхёна расстегнуты верхние пуговицы на рубашке, взмокшей от пота. Взгляд и вид откровенно безумный. Чонгук, кажется, начинает понимать. — А теперь позволь мне войти. Тэхён обнажает зубы и издаёт подобие рыка, отворачиваясь и закрывая глаза. — Ты издеваешься, что ли?! Чонгук сам уже начинает злиться. Он отталкивает Тэхёна в сторону (со всеми силами, что у него сейчас есть) и проходит в спальню, чтобы включить кондиционер. Даже на расстоянии чувствуется, как горит кожа Тэхёна. А если брать в расчёт, что у Чонгука у самого не ниже тридцати семи после жаропонижающих, то дело совсем хреново. — Ты помог мне тогда, а я помогу тебе сейчас. Не устраивает? Что ж, придётся потерпеть. Чонгук не идиот, и он прекрасно понимает, что с Тэхёном. Так же, как и понимает, как хреново ему будет одному. И как хреново будет самому Чонгуку, если он оставит Тэхёна сейчас одного. Чёрт. Почему всё так сложно? Тэхён касается ладонью своей груди в области сердца и со стоном оседает на пол под испуганный взгляд Чонгука, тут же благополучно пославшего свою болезнь и бросившегося к Тэхёну, поддерживая того за плечи и помогая встать. Уложив Тэхёна на кровать, Чонгук шмыгает пару раз носом, кашляя, и вылетает из спальни за аптечкой и бутылкой воды (у Тэхёна всегда полхолодильника забито двухлитровыми бутылками какой-то дорогущей воды). Встретившая его по возвращению картина, заставляет его судорожно вздохнуть и распахнуть шире глаза, потому что, да, вся ситуация на лицо. У Тэхёна гон и сейчас ему как никогда нужен Чонгук. А Чонгук, он… Никогда от Тэхёна не отворачивался.