Огрызок

Что людям известно о районе Харадзюку в Токио? Ну, кроме того, что это по праву самый модный район, обитатели которого не единожды становились законодателями той самой моды? Какие ассоциации могут возникнуть у каждого заблудшего при виде толп экстравагантных личностей? А у тех, кто хоть капельку знает историю? По окончанию Второй мировой войны американские (и не только) солдаты с семьями наводнили наши острова, но обосновались в токийском районе Харадзюку. Японская неискушённая молодёжь, соответственно, стала наведываться к приезжим, кто из банального любопытства, кто в отчаянных поисках вдохновения, и настолько впечатлилась, что стала заимствовать элементы западной культуры, адаптируя на свой лад. Такова история становления того района, который мы имеем честь наблюдать в наши дни. Но я здесь не для праздного любопытства, не для шопинга или поиска вдохновения. Я пришла за блинчиками. Блины в духе французских крепов, блины традиционные, блины с неоднозначной формой и начинкой, тематические, украшенные фруктами и кремами так, что их и не видно. Всё это многообразие второй после моды одержимости района я опробую, сфотографирую и законспектирую. Всё для того, чтобы улучшить и разнообразить товар лавки. На столь важную разведывательную миссию мне было выделено достаточно денег, чтобы не скупиться, и дано наставление «ни в чём себе не отказывать». И хотя сама затея старательно шифровала основную мысль пережить развод родителей и проблемы в школе, мне нравилось думать, что моя прогулка будет полезной любимой лавке. Всю неделю я старательно нагружала себя, чтобы освободить воскресенье, и вот этот день настал. Я встала пораньше, сбегала на быструю разминку, приготовила нам с папой завтрак, проводила его на работу и стала вдумчиво собираться. Чтобы ничто не отвлекало от столь важной миссии, как дегустация, и не влияло на восприятие вкуса и объёма, собираю с собой перекус. На голодный желудок ощущения совершенно не те, которые мне нужны. В рюкзак к бенто отправляется бутылка воды, заведомо заряженный старенький фотоаппарат, сменные батарейки, связки проводов на случай необходимости подзарядки, охлаждающий спрей от ожогов, пластыри, салфетки, антисептик, блокнот с ручкой и косметичка. Мой собственный прожиточный минимум на практически все случаи жизни. Обработав кожу от загара и приведя себя в надлежащий вид, затем нацепив солнцезащитные очки и взяв в руки лёгкий затемняющий зонтик, я вышла в светлый день с музыкой в наушниках. Погода по словам синоптиков обещала радовать жителей Токио ещё минимум неделю. Оно и хорошо, всё же лето должно соответствовать своему названию. А пешая прогулка до нужного района не испортится внеплановыми осадками. Хотя, как по мне, небольшая облачность точно не стала бы помехой этому дню. Улицы моды встретили меня оживлением. Всюду увлечённо сновали разномастные толпы: кто-то ходил компаниями, кто-то по одиночке. Люди заглядывали в многочисленные магазины, перекусывали на ходу и фотографировали. Кто еду, а кто — окружающих. Многочисленные лолиты, гяру, фрутс, вижуал кей и панки органично смотрелись на ярких, пестрящих улицах, и легко смешивались с толпой. Я понаблюдала за ними первые минуты, но вскоре утомилась от пестроты маячащих красок и перешла к актуальному. Поиску фургончиков с блинчиками. Один из таких удалось найти, понаблюдав за подружками, активно снимающими в соцсети огромный яркий рожок и себя на фоне. Небольшой фургончик, выкрашенный в приятный розовый оттенок, выдавал в себе блинную рекламными плакатами и отдельно стоящим щитком, на который были вынесены «блюда дня». Я присмотрелась к очереди, а затем к меню, и решила, что начну-таки день с рожка. Обслуживание было не самым быстрым, но оно и понятно — условия фургончика не дают размахнуться, как на полноценной кухне. Зато результат стоил ожиданий и потраченных денег. На руки я получила оформленный со вкусом блинчик кульком с гигантской сладкой начинкой из крема, джема, желе, свежих ягод и фруктов с небольшими глазированными декоративными элементами. Найдя угол поспокойнее, сфотографировала мечту диабетика и пристроила блокнот, начав с визуальной характеристики. А затем с осторожностью приступила к пробе. Не дай Ками эти габариты меня испачкают. Жаль, взять с собой хотя бы одноразовых ложечек я не додумалась. Задумавшись, записала хорошую характеристику на удивление вкусному крему. Сваренный совсем недавно, он не слишком сладкий, не слишком жидкий, в самый раз, чтобы быть основным наполнителем и усиливать вкус дополнительного продукта. Расстроил джем, он оказался до жути приторным и слишком жидким, — настолько, что потёк по пальцам, когда я неудачно собрала часть крема с бока. Кусочки желе оказались безвкусными и походили на декоративный элемент. Лучше бы не добавляли… Та же глазурь имела приятный мятный привкус. Фрукты действительно свежие, как и было заявлено, но клубнике не хватало сочности, а яблоки перебили основную сладость излишней кислинкой. Хотя последнее и было неожиданностью, но что-то в этой оплошности определённо… Было. Я озадачилась, считать ли то за минус, и решила оставить фактом. Расстроил сам блин, ради которого покупка затевалась. В кульке ощущался вкус всего, даже чёртового желе. Но не блина, который быстро сох на открытом воздухе и совсем скоро грозил окаменеть в вафлю. Я подумала, что продавцам следует пропитывать сам блинчик не слишком сладким сиропом, чтобы дать ему вкус и сохранить исконный вид, а тонкую упаковку заменить более плотной обёрточной бумагой, чтобы удержать форму десерта. В расстроенных чувствах избавившись от недоеденного блина, отправилась на поиски следующего пункта. Магазинчик с интересующим меня товаром нашёлся быстро и выбор предоставлял большой. Здесь блины по виду были теми же дорояки, смущал исключительно их цвет. То были и зелёные блинчики с синей начинкой, и коричневые — с розовой, и обычные, и совершенно новые по наполнителю. В начинке я сумела различить джем, сливки, заварной крем, мороженое и даже нутеллу. А по тесту пришла мысль о добавлении чая матча или какао. Это было очень полезно и крайне любопытно, посему я очень скоро обзавелась парой дорояки — с мороженым и каштаном. Тесто было восхитительным. Очень нежное, воздушное, оно практически таяло во рту. Мороженое оказалось удачным выбором, оно прекрасно гармонировало с тестом и вкус был в меру сладким. Этим блинчиком я искренне и с удовольствием наслаждалась, все свои мысли записав в блокнот. А вот второй блинчик… Уж на что я неравнодушна к каштанам, но в дорояки их класть определённо было лишним. Он будет лучше смотреться внутри ёкана, где угодно ещё, но этот десерт я так и не смогла доесть даже при его относительно скромных размерах. Следующее, что зацепило мой взгляд на шумных улицах, было сладким бургером. И хотя к блинчикам эти гиганты не имели абсолютно никакого отношения, я зависла, оценивая композицию и внешний вид продукта. Мне понравилось, что с каждым рядом лежало то, из чего состоял десерт. Я встала напротив яблочного. Пышное тесто на дрожжах, посыпанное сахарной пудрой, а внутри… Вместо толстой котлеты — выдержанная в холодильнике прослойка-смесь из сгущенного крема, дроблёных орехов и крошек слоёного теста, сверху — вываренные в сиропе яблоки и сливочный крем. От одного взгляда на эту красоту сводило скулы. Цена на предлагаемые объёмы тяжёлого продукта была в пределах нормы, но рисковать своим здоровьем, чтобы попробовать кусочек этого ужаса, я не стала. Моей следующей покупкой стал очередной креп, который, в отличие от первого моего приобретения в этот день, внешним видом не поражал. Купленный мною блинчик не собирался кульком, а сворачивался, и вся витринная картина оказывалась прослойкой внутри продукта. Сам по себе в общем впечатлении десерт был… Даже не знаю. Дохлый? Блинчик сладковатый, каким и должен быть, он тонкий, как настоящий французский креп, достаточно крепкий, но… Никакой. Яркий вкус ванили внутри будто сражался с сочным киви за первенство на вкусовых рецепторах. Я так и не поняла, какое же он оставил после себя «послевкусие». Думая о нём, на ум приходит только одно — «неоднозначность». Моя прогулка в одиночестве продолжилась. Я всячески старалась отвлекать себя от мыслей, мешающих положительному настрою. И невольно подумала, что стоило всё-таки позвать с собой Сацуки. Как бы она не возмущалась по поводу фигуры и очередной диеты, она бы, наверное, согласилась составить компанию… Или нет. Моя забавная подруга, такая же шумная и открытая, на третьем курсе совершенно изменилась. В прошлом году, когда мы были в одном классе, я не могла не заметить, что на окружающих она начала поглядывать по-особому, с прищуром. Словно оценивая и делая для себя какие-то выводы. Это задевало, обижало, но прощалось за одну очаровательную улыбку. На меня уловка подруги не подействовала ни тогда, ни позже. И к концу второго года я к собственной неожиданности поняла, что та тонкая нить, на которой осталось всё наше общение, исключительно моя вина. Я не меняюсь, не перестраиваюсь под новые реалии, я костенею в своей скорлупе мировоззрения и не спешу развиваться, хотя и осознаю собственный минус. В этом году, когда нас разделили, общение возобновилось. И Сацуки не могла не отметить в одном разговоре, что за каникулы я изменилась. И ей это нравится. Поначалу мне доставляло дискомфорт то, что приходилось держать эмоции под жёстким контролем. Потом я привыкла, это стало моим кредо. И здорово выручило, когда родители разошлись на официальном уровне. Никто, ни одна душа не могла сказать, что у меня что-то случилось, что я не в настроении или зла. К тому моменту одноклассники привыкли, что я из иной раз излишне эмоционального человека стала спокойнее. Я перестала шутить, мои колкости стали ядовитыми, а юмор — специфическим. Лишний раз ко мне стали обращаться гораздо реже. А после начали откровенно в лицо говорить, что я не понимаю шуток. В моём нынешнем классе с трудом уживались абсолютно разные личности. Были неубиваемые оптимисты, были всё такие же, как и в первый день, открытые ребята, посещали занятия и откровенно жуткие, соседствующие с ленивыми, сидели хулиганистые и зубрилы. Но при этом зубы показывать умели почти все. А отстоять собственную честь, не уронив её в очередной мелкой потасовке, считал своим долгом каждый. Я ощутила себя выше стычек, перестала делиться с соседями мнением на очередное событие и начала гораздо больше банально анализировать, читать ситуации, и делать из этого свои выводы. И мне это нравилось. Раньше я веселилась, не задумываясь о том, как то выглядело со стороны. Я могла с лёгкостью делать дерзкие вещи, но при этом блеснуть баллами на экзаменах, без стеснения общалась со всеми, не оглядываясь на их статус, и жила свободно, не обращая внимания на чужих. Ведь у меня были мои, свои собственные люди, вместе с которыми я слишком часто бывала в центре внимания. Меня подкосила отстранённость Дайки, с которым мы раньше легко могли сыграть в стритбол или «лошадь», когда находили свободную площадку после школы. Он всё реже реагировал на меня и только больше игнорировал, отмахиваясь, как от надоедливой мухи, и откровенно грубил. А вскоре устала понукать его и Сацуки, перестав тащить за собой на буксире для компании на прогулке. Меня подкосил Рёта, в открытости которого появилась наигранность, а во взгляде — меркантильность. Последняя его выходка стала решающей. В один из дней, когда в столовой были все заинтересованные, а вокруг — многочисленные свидетели, парень спросил меня, что я думаю о выборе «Филадельфия Севенти Сиксерс» — Аллене Айверсоне для участия в «Матче всех звёзд NBA». То, что исконно горячо обсуждалось исключительно с Дайки, наложилось на имя любимого баскетболиста последнего. Такого он не простил никому. Меня подкосил Атсуши, когда его мания стала одержимостью, а снисхождение подменилось злостью. Он стал агрессивнее, более несдержанным, и мог легко снести меня с места при обычной ходьбе. И хотя в его исполнении банальная жадность к сладостям походила на обыкновенную обиду, нежелание принять вкусность с обижающим демонстративным игнорированием заставляла задуматься о скверном. Меня подкосил Шинтаро, когда резко напомнил, что мы уже не в младшей школе и нам не четырнадцать лет, пора становится взрослее, ответственнее и выражаться уважительно. По его словам, мне не хватало должного почтения к окружающим, реального взгляда на события, я «застряла» на этапе взросления и ничего с этим не делала. А до тех пор, он не имеет желания со мной общаться. Меня подкосил Сейджуро, когда впервые сказал «знай своё место». В тот день я хотела внести предложения в список мероприятий на школьный фестиваль, и неудачно мои слова пошли вразрез с мнением парня. Это было прилюдным унижением, каждый в классе оказался шокирован поведением и словами Сейджуро. Но я совершила свою главную, самую страшную ошибку — я стерпела. Смолчала. И отныне старалась даже не смотреть на того, ради кого два года вместе с мальчишками резала бумагу, чтобы собрать поздравительные плакаты. Меня подкосил Тецу, ставший в разы более замкнутым. Он почти перестал посещать тренировки, всё больше исчезал в библиотеках и крайне редко выходил на контакт. Он отдалился, закрылся, и я перестала понимать, догадываться, о чём с ним можно поговорить? Почему его нет на некоторых уроках? Что произошло внутри команды? Жить без своего тихого соседа оказалось морально сложно. Меня подкосил Шого, когда открыто сказал о том, что думает о моих чувствах. Единственное, за что я была ему благодарна, это за конфиденциальность разговора. Он сказал, что давно видел мои ужимки и ему было просто-напросто забавно наблюдать, как я перебарываю своё смущение из раза в раз. В тот день мы сравнивали сюжет Crisis Core относительно оригинальной ветки Final Fantasy VII, и я искренне верила, что это было интересно нам обоим. Меня подкосил Широгане, когда слёг в больницу с болезнью окончательно, чем выпустил из железной хватки бразды правления, и в спортивных клубах началась какая-то вакханалия. Главный тренер был хорошим человеком, нужным всем. Он позволял нам, детям, высказывать своё мнение, думать своей головой на общее благо, если оно не шло вразрез с внутренним кодексом школы. Он помогал нам взрослеть, пусть и держал в по-настоящему ежовых рукавицах. Сейчас не осталось никого. Наверное, если бы не моя маленькая милая соседка из семьи Окано, я бы просто-напросто сломалась. А так… Казалось бы, совсем недавно они переехали в соседний дом, мы отнесли им мыло и познакомились, а вот уже и четыре года минуло, как девочка, младше меня на пару лет, стала мне как сестра. Мне нравилось с ней возиться и учить тому, что знаю сама, а ей доставляла искреннее удовольствие моя компания. Родители обеих семей не видели помех нашему общению, и в этом году отправили дочь в Тейко под мой присмотр. На моём выпускном году Хината — настоящее моральное спасение, отдушина. Но перекладывать на неё даже часть своего груза я считала низким. Наконец нашёлся магазинчик-уголок, в котором продавались крепы-рожки, где я, недолго думая, взяла с шариком сливочного мороженого, клубникой, сливками и печеньем, украшенным жидкой карамелью. Меня прельстило, что в мороженое была воткнута небольшая, из прозрачного цветного пластика, вилка-ложка. И, пока я упоенно хрустела свежим крекером, на который аккуратно водрузила клубнику в сливках, ко мне подошло трое вычурно разодетых человек. Я настороженно косила на них глаза, пока не узнала в одном неловко переминающегося Рёта. Один из тройки, резко перекинув конец газового шарфа, недовольно глянул на блондина и обратился ко мне: — Добрый день. Мы не знакомы, но я надеялся, что исправить этот недостаток нам поможет так удачно попавшийся Кисе-чан. Вы ведь с ним в одной школе учитесь, я правильно его понял? Вы не подумайте, мы всего лишь скромные работники агентства, а этот юноша — одна из наших моделей. Моё имя Мори Хаято, я дизайнер одежды, а это мой коллега — Такахаси Джин, он фотограф. — Широяша Юкико, приятно познакомиться… — Так вот! Широяша-чан, какое дело. Вам очень повезло попасться нам на глаза, потому что на этих улицах мы ищем модель именно Вашего плана! Моя последняя коллекция задействует широкий спектр чёрного цвета и его оттенков, я жажду сыграть на контрасте, и в общей композиции журнала Ваша внешность… Какого журнала?! О чём я? Обложка! Джин, скажи, ты ведь тоже видишь это? Восхитительная белизна, облачённая в угольно чёрные шелка! Это будет бомба! Фривольно названный по имени фотограф потёр подбородок с фигурно выстриженной бородкой и молча кивнул. Рёта продолжал мяться на фоне, не рискуя влезать или хоть как-то отсвечивать. Кажется, его и правда поймали случайно… Хотя, какое мне дело? — Широяша-чан, ты просто обязана заглянуть к нам на образ! А пока, умоляю, примерь вот это! Раскрыв вместительный чемоданчик, модельер Мори уверенным жестом извлёк плотный сложенный прямоугольник ткани. Отдав поклажу в руки несопротивляющегося блондина, он шагнул ко мне, разворачивая блеснувшую на солнце ткань, и я застыла. Огромный шёлковый палантин насыщенного чёрного цвета был асимметрично украшен узором тончайшей серебряной нити и выглядел поистине великолепно. Я сглотнула ком в горле, во все глаза уставившись на такой близкий шедевр. Мори цыкнул, увидев зажатый у меня в руках рожок: — Именем всего сущего! Я обязуюсь купить тебе точно такой же или даже лучше, если пожелаешь, но только избавься от него! Джин, ты что там? Готов? Перевожу круглые глаза на Такахаси, тот также молча кивает на взгляд коллеги, настраивая фокус. Рёта переводит почему-то испуганный взгляд с одного мужчины на другого и, зачем-то, на меня. Я повторно сглотнула, когда Мори сделал ко мне ещё один шаг, и невольно, против желания сжаться, выпрямилась, как струна. — Простите, Мори-сан, но я не могу Вам ничем помочь… — Что ты такое говоришь? — Я не тот человек, который вам нужен. Извините, мне пора. Всего хорошего. Не своим бесцветным голосом чётко проговорив каждое слово, я поклонилась и на полном серьёзе дала драпу, оставив позади окончательно ошалевшего блондина, недоумевающе вскрикнувшего дизайнера и озадаченного фотографа. Кажется, на сегодня с меня хватит прогулок. Выкинув испорченный рожок, я прикупила в попавшейся на глаза лавке пару упаковок жареных каштанов и поспешила домой. Там я успокоилась, покостерила себя за упущенный шанс притронуться к произведению искусства, высыпала в миску часть каштанов и с наслаждением упала на диван. Включив музыку, я пододвинула к себе блокнот, собираясь структурировать всю полученную за прогулку информацию и расписать для папы потенциальные новинки. А когда дело было сделано, достала бумагу, чернила и кисти. Меня стала серьёзно увлекать каллиграфия, я начала более пристально следить за своим почерком и изучать искусство красивого письма. Чем и развлекала себя до самого возвращения любимого родителя. На следующий день в школе ко мне неловко подошёл Рёта, не зная, как начать разговор с бывшей подругой. Я старательно игнорировала его присутствие, деланно изучая маркировку снеков, заваливших парту Атсуши. Под ожидающим говором класса блондин прочистил горло и попросил меня выйти на пару слов. И когда я подняла на него нечитаемый взгляд, он стушевался окончательно и так привычно заныл: — Широ-чи, я очень неуютно себя чувствую. Пожалуйста, один разговор! Мне стало почти физически больно от накатившей ностальгии. Но маску на лице было необходимо держать. Молча смотрю на часы, отмечая минуты в запасе, киваю и встаю. Рёта просветлел и быстрым шагом провёл меня до малолюдного хода к лестнице на крышу. Но мы так и не поднялись, остановившись у последнего подоконника. Парень неловко взъерошил волосы на затылке, старательно уводя взгляд, побегал глазами мимо моих туфель, перенёс вес с одной ноги на другую и обратно. Сдерживая обречённый вздох, неестественно, почти как Сейджуро выпрямляюсь, складываю руки на груди, приподнимаю подбородок и выразительно смотрю на вздрогнувшего блондина. Он посмотрел на меня округленными глазами, что выдавало совершенно иные ожидания от моей персоны. Холодным тоном выдаю: — Моё время слишком ценно, чтобы его попусту тратить, Кисе-кун. О чём ты хотел со мной поговорить? Часы перед зеркалом, бесчисленное количество прочитанной литературы, упорное вдалбливание в собственный мозг определённых установок всё же сделали своё дело. Хоть на время, но я могу показать, что являюсь натуральной стервой. И судя по тому, как пробрало Рёта, это мне вполне удаётся. — Ши-широ-чи, о чём ты таком говоришь?.. — Я говорю о том, что не собираюсь бесцельно смотреть на тебя весь день. Зачем ты позвал меня сюда? — Я-я… Я хотел поговорить с тобой… Это по поводу того, что произошло в воскресенье. Приподнимаю бровь, глядя на то, как блондин берёт себя в руки и старается спокойно и уверенно смотреть мне в глаза. Попытку оцениваю, в ответ стараясь не провоцировать, но невольно каменею лицом. Мне казалось, я ясно дала понять, что думаю обо всём этом. Да и мой позорный побег должен как минимум намекать. Как бы при том не сожалела, а ввязываться во что-то, связанное с широкой общественностью, я не желала. — И что же? Тебя послали за мной? — Вроде того. Рёта в сторону хихикнул, неожиданно искренне улыбнулся, но когда поднял на меня ясный взгляд, снова стушевался и вернулся к прошлой манере поведения. На нём крупными иероглифами было написано, что ему совестно, и он банально не знает, как вести себя с новой, незнакомой «Широ-чи». — Понимаешь, Мори-семпай всегда немного эксцентричен. И в тот раз он ещё старался тебя не напугать и выглядел действительно очень скромно по своим меркам. А Такахаси-сан в принципе не очень любит говорить лишний раз. Но они хорошие люди, честно! — И что мне это должно сказать? — Широ-чи, я понимаю, ты обижена, я поступил с тобой отвратительно и ты не хочешь меня видеть, не то, что слушать, но… Ты подумай. Мори-семпай талантливый человек, его одежда без малого шедевр. И если он решил, что ты подходишь для его творений, значит это действительно так. И не смотри так! То, что ты наденешь, тебе отдадут. Без шуток. — Зачем мне одежда? Я не испытываю нужды в обнове. — О, это не просто одежда! Это одежда от самого Мори-семпая! Ну, и по-своему коммерческий ход. Мне выпадало, когда после удачных съёмок семпаи давали мне вещи, в которых я выглядел лучше всего, для повседневной носки. Это надо, чтобы люди обращали внимание, покупали журналы и такие же вещи в бутиках. Вот, возьми это и всё-таки позвони. Пока тебя будут ждать только на образ. Это значит, что Мори-сан и помощники посмотрят тебе подходящие наряды, а визажисты — макияж, причёску и мелочь, что позже зафиксирует Такахаси-семпай. Потом на основании этих снимков уже будут выбирать лучшие ракурсы и строить план того, как с тобой работать. Или тебе просто откажут из-за неудачной комплекции или плохих снимков. Тебе нечего бояться, Широ-чи, от тебя ничего не потребуют, но не тяни с решением. Рёта так привычно, как когда-то раньше, улыбнулся и оставил меня. Я сжала в руке визитку. Может, мне действительно всё же стоит ещё раз обдумать «приглашение»? Я задумалась, на этот раз более серьёзно. Затем рассказала ситуацию папе, не рискнув тревожить таким пустяком маму. Папа думал не долго и сказал, что я могу спокойно попробовать принять в этом участие. Если это не пойдёт в ущерб учёбе, в том плане, что не будет во время уроков, то он ничего против не имеет. В конце концов, я ничего с этого не потеряю, а вот опыт получу. Я рассудила так же, и не прогадала. Опыт я получила отменный. Визажисты — милейшие девушки и женщины располагающей наружности, научили меня краситься так, как я не умела раньше. Мне не нужно много косметики, чтобы выделиться, за меня это сделала природа, но подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки можно по-разному. На мне тренировались, кажется, все мастера, что были в студии. И результат каждой неизменно снимал Такахаси. А я хоть и понимала, что своей уникальностью дала шикарный плацдарм творцам, но уставала и раздражалась, пока не привыкла, взяв на вооружение новые, неизвестные ранее методы нанесения косметики. Чем и успокаивала себя до победного конца. Мори имел трёх девушек и одного парня в помощниках и гонял их, как нас гонял тренер. Им было не продохнуть. То, в каком темпе эти молодые люди работали с одеждой и окружающими, вызывало во мне стойкое восхищение. Им даже администраторы не были нужны, чтобы координировать процесс — каждый знал, чем должен быть занят. Когда Мори дал отмашку на мою примерку, помощники моментально выкатили пару напольных вешалок, которые до того собирали, разделили обязанности и приготовились к указаниям. Мори же тщательно меня осмотрел, снял мерки и дал команду — одевать. Тут мой вялый протест даже слушать не стали, а позже я поняла, что сама влезть в предложенное не смогла бы. Почему-то замочкам Мори предпочитал крючки и пуговицы, что свело бы меня с ума, но не его помощников. Меня обтягивали в трикотаж, укрывали в шёлк и атлас, подбирали батист, чередовали гипюр и кружево, искали шифон, фатин и вуаль. Многие элементы одежды оказывались или съёмными, или намеренно не пришитыми, что-то регулировалось, что-то — накладывалось сверху и фиксировалось зажимами. Булавки для такой тонкой работы оказывались слишком грубы. Меня вертели, как любимую куклу, и когда отпустили, я была впервые так благодарна блондину, что задержался ради меня и проводил до самого дома. Впервые за всё время ссор и обид. В пути мы помирились по его инициативе. Он признал за собой скверный характер, некоторые по-настоящему отвратительные черты и дал мне слово никогда не играть на чувствах близких. Мы снова стали друзьями, как и раньше. Разделяющая нас стена рухнула, и я могла только надеяться, что со временем также порушатся преграды между остальными мальчишками и Сацуки, которой мне так не хватает. Практически у дома Рёта неожиданно сказал, что в тот раз, когда позвал меня из класса, чтобы передать визитку агенства, я здорово его напугала своим поведением и взглядом. Он на полном серьёзе испугался такой меня и поверил в отчуждённость и… Ненависть. Я удивилась такой характеристике, но не придала ей значение, поблагодарив теперь уже снова друга и попрощавшись. Чтобы на следующий день в школе узнать, что вертеть меня, как любимую куклу, понравилось не только работникам модельного агенства. Снова мы с ним были в студии уже для полноценной фотосессии. Оказалось, на фотографиях я выглядела удачно, ракурсы Такахаси выбирать умел, как и работать с моделями — он говорил редко, но наставления давал меткие, снисходительно поправлял и, самое главное я осознала позже, не давал мне смутиться из-за полного непрофессионализма. Перед этим я заключила контракт на съёмки, что было громко сказано. На деле папа познакомил меня с неким господином Ямада из своих знакомых, который разбирал все нюансы с агентством и выступал моей защитой. От меня требовалось только присутствие и подпись с одобрения этого человека. Ну, а дальше… У Мори получилось феерично сыграть на цветах, как он и хотел. Чёрное с серебром и золотом смотрелось на обложке восхитительно, а внутри и по отдельности — просто прекрасно. У меня дух захватило, когда я увидела фотографии Такахаси, и перехватило дыхание, когда получила на руки свежий, только из печати журнал. Я и Рёта на обложке, оба в чёрном, однако на моей одежде — тончайший, как паутинка, серебряный орнамент, а на его — горящее солнечным пламенем золото. Мы были как две противоположности, как солнце и луна в таинственной ночной мгле, и я с трепетом прижимала к груди целый небосвод. В тот день с жаром согревало Землю дневное светило. В ту ночь ласково освещал планету кругляш ночного. Я испытывала небывалый подъём, воодушевившись собственными маленькими победами. Мне удалось вернуть отношения с одним из друзей. Совсем скоро в яркую сеть Чудес вернутся ещё двое. Так вышел ли комом первый блин?