Broken-hearted

Джек не помнил, как к нему прибежала радостная Тиш и его мучители-охранники, (которые, по сути, были такие же невольники, потому что Мастер держал на прицеле их семьи), как сняли кандалы и кричали: "Доктор, Доктор!" Не помнил, как расстрелял Машину Парадоксов, бросившись под ножи и лазеры токлафанов. Не осознал, как умер Мастер и горевал Доктор, как ТАРДИС снова стала собой. Только по прошествии времени, когда его организм полностью восстановился от пыток, и перестало болеть хотя бы тело, Джек немного пришёл в себя. Он стал осознавать окружающий мир, но его всё ещё бил озноб, он ни с кем не заговаривал и ни до кого не дотрагивался, просто сидел, забившись в самый дальний угол консольной комнаты, обхватив руками колени и весь сжавшись. Капитан никак не реагировал на происходящее, находясь в полной прострации. Меньше всего он был рад своему пробудившемуся сознанию, потому что вместе с ним проснулась память и боль по погибшему Янто. Перед глазами всё ещё плыла ужасная картина: изуродованное мёртвое тело, клубочком свернувшееся у его ног, трупная бледность кожи, заплывшие черты родного лица, ввалившиеся глаза и щёки... Янто Джонс умер, и капитан не знал, как теперь жить с этим. Ведь он один в этом виноват, только он. Если бы Харкнесс не сбежал, если бы не вцепился в ТАРДИС, закинувшую их в порыве гнева к концу Вселенной, они бы не нашли Мастера, то Джонс был бы жив. И это Джек убил его, своей заносчивостью, своим желанием приключений, встречи с Доктором. Капитан променял хрупкое счастье и любовь одного милого человека на свою мечту о путешествиях с повелителем времени. На собственную значимость. И теперь мир опустел, а Доктор... Он всегда оставался Доктором, спасителем мира, которому не было дело до какого-то там бессмертного. - Эй, - Доктор опустился на корточки перед Джеком. Харкнесс вздрогнул, как дикий зверь и тут же попытался отползти подальше. - Джек? Капитан и повелитель времени смотрели друг на друга несколько долгих мгновений. - Джек, прости. Мне... Мне жаль. Я понимаю. Харкнесс молчал. Он не знал, как говорить, что говорить, да и сможет ли он когда-нибудь заговорить вновь. Он предполагал, что повелитель времени, на самом деле, тоже через многое прошёл, и не только сейчас, а вообще за свою долгую жизнь, и наверняка способен понять, что его бессмертный спутник может чувствовать, но это никак не могло облегчить мучения Джека. - Тиш мне всё рассказала. Доктор всё ещё пытался привлечь внимание капитана и как-то его разговорить. Последняя фраза неожиданно выстрелила. - Янто! - только и смог выговорить капитан. - Джек, послушай. Ты разрушил Машину Парадоксов. Время повернулось вспять, и ничего из этого никогда не происходило. Ты слышишь меня? Все живы. Никогда не было ни Мастера, ни "Валианта". Этот год стёрт из пространственно-временного потока. - Янто? - снова только и смог произнести Харкнесс. Кажется, что он больше никогда не сможет выговорить что-либо, кроме самого родного на свете имени. - Да. Он жив. Все живы. Торчвуд всё ещё существует. Доктор попытался обнять Джека, но тот инстинктивно подался назад, избегая прикосновений. - Ты хочешь вернуться к себе или останешься путешествовать со мной? - переспросил повелитель времени, уже зная, каким будет ответ. Капитан молча помотал головой и снова уткнулся лицом в колени. Вид друга причинял Доктору сильнейшую боль, но он понимал, что не в состоянии помочь. Более того, он не знал, сможет ли вообще что-нибудь или кто-нибудь помочь человеку, которого пытали целый год, и который умирал и воскресал тысячи раз. - Тебе стоит пойти поспать. Давай я отведу тебя в спальню. Душ, сон, слышишь, Джек? А потом домой. Тебе нельзя в таком состоянии появляться там. Вопреки ожиданиям, Харкнесс слабо кивнул и, пошатываясь, поднялся на ноги. Доктор проследил, чтобы капитан добрался до кровати и рухнул на неё, а потом вернулся в консольную комнату и тут же набрал номер телефона. - Торчвуд, Кардифф, - раздался на том конце провода приятный, глубокий баритон. - Могу я поинтересоваться, с кем я разговариваю? - осторожно начал Доктор. - Янто Джонс, сэр. Чем могу помочь? - Слушай внимательно, Янто Джонс. Я звоню по поводу капитана Джека Харкнесса, меня зовут Доктор. Повисла секундная пауза, по которой повелитель времени почувствовал, как собеседник напрягся. - Приятно познакомиться, - наконец отозвался Джонс, но в его голосе сквозила настороженность. - Джек, кто он вам? - пошёл напролом галлифреец. - Он наш босс. - Нет, тебе, лично тебе, кто он? - Он мой начальник, сэр, - чуть с нажимом повторил Янто. Доктор нахмурился и вздохнул. Этот Янто оказывался не очень-то отзывчивым. - Джек... Он в беде, - наконец решился Доктор. - И я не могу ему помочь... Точнее он не принимает мою помощь. Я думаю, ты с этим должен лучше справиться. - Что я должен сделать? - без промедлений отозвался голос на том конце провода. - Какое сегодня число и сколько у вас времени? Я приземлюсь около вашей базы, тебе нужно просто встретить нас. Янто назвал время и дату, отчего повелитель времени сразу понял настороженность собеседника: звонок немного промахнулся во времени и залетел на несколько месяцев позже их встречи с капитаном. Доктор велел Джонсу ждать их на площади Роальда Даля, набрал координаты, но не активировал ТАРДИС, а стал ждать, пока Харкнесс немного придёт в себя, поспит и сможет хотя бы воспринимать реальность. Джек вернулся из спальни всё ещё отрешённым и бледным, как будто сон не поспособствовал улучшению его самочувствия, но он хотя бы вымылся и поменял рубашку и брюки. Когда ТАРДИС приземлилась, впервые за долгое время не устраивая капризов (хотела поскорее избавиться от бессмертного, что ли?), Янто Джонс уже был на площади и ждал их. На дворе стояла глубокая ночь, но Джек узнал своего валлийца даже в неверном свете фонарей и неоновых вывесок, стоило только ему переступить порог будки. Капитан сразу кинулся в его объятия, всё ещё бледный и немой. Янто уверенно-привычным жестом поймал Харкнесса в захват своих рук, но взгляд поверх плеча был полон смятения, ужаса и осуждения. - Что Вы с ним сделали? - негромко, но угрожающе спросил Джонс, пока его босс цеплялся за него, как утопающий за соломинку. - Это не я, - с горечью прошептал Доктор. Янто крепче прижал к себе Джека, положив ладонь ему на затылок, и всё так же продолжал сверлить глазами повелителя времени. Галлифреец отчётливо понял его невысказанную фразу: "Убирайтесь немедленно и не смейте возвращаться!" Доктор понуро кивнул и вернулся в ТАРДИС, которая тут же дематериализовалась, оставив на пустой тёмной площади два переплетённых силуэта.. Джек дрожал, всё ещё был мертвецки бледен и, по-видимому, не был готов в ближайшее время отлипнуть от своего валлийца. Харкнесс не мог поверить, что это на самом деле так, что насмерть замученный дорогой ему человек стоит здесь, целый и невредимый, обнимает его, гладит по волосам... - Янто... - прохрипел капитан. В горле пересохло, глаза, впрочем, тоже оставались сухими. Всегда весёлый и бодрый торчвудский босс прерывисто дышал, пытаясь не утонуть в той боли, которая наполняла его с того самого момента, как Джонса привели на «Валиант». - Янто... - Да, это я, сэр... Джек... Я здесь. Пойдём в Хаб, там сейчас никого. Никто не будет тебя ни о чём спрашивать, ну же, пошли... Невменяемость Джека пугала Янто, но он изо всех сил старался этого не показывать и сохранять невозмутимый вид. Потому что внезапно он почувствовал себя нужным. Почувствовал, что должен стать опорой, что его (начальник? любовник?) близкий человек сломлен и напуган. Что могло так напугать бессмертного путешественника во времени, больше сотни лет работающего в Торчвуде? Джонс понимал, что это, должно быть, что-то настолько ужасное, чего он не сможет себе вообразить. Джек плёлся на ватных ногах, всем своим весом повиснув на плечах Янто, так что тот с трудом доволок его до невидимого лифта и потом, по пустующему Хабу - до его бункера, где смог уложить безвольного босса на постель. - Ты хочешь чего-нибудь? - стараясь говорить твёрдо, спросил валлиец, стаскивая с Харкнесса ботинки. Капитан слабо помотал головой. - Ладно. Хорошо. Тогда просто оставлю тебя тут и... Янто прервался, когда Джек протяжно застонал и с маниакальным блеском в глазах сжал в кулак ткань пиджака, потянув его обладателя на себя. - Ты хочешь, чтобы я остался? - уточнил Джонс. Капитан кивнул, продолжая удерживать любимого. - Хочешь, чтобы я лёг с тобой? - снова кивок. - Хорошо-хорошо... Я здесь, видишь, я остаюсь. Подожди секундочку. Аккуратно отцепив от себя сведённые судорогой пальцы, Янто снял пиджак, жилет и галстук, расстегнул манжеты и ослабил ворот рубашки, после чего, с опаской поглядывая на почти невменяемого Харкнесса, вытянулся на кровати. Всё ещё безмолвствующий Джек тут же снова прижался к Янто, мелко дрожа всем телом. Присутствие его любимого человека, живого, тёплого, такого реального действовало на капитана как сильнейшее снотворное. Валлиец коснулся губами виска капитана - это был даже не поцелуй, просто успокаивающее прикосновение, но Джек и от этого вздрогнул всем телом, осознавая наконец-то, что всё по-настоящему. Что Янто Джонс жив - и рядом с ним. И провалился в более-менее спокойный сон впервые после побега с Доктором, о котором уже жалел. *** Джек спал урывками. Фазы спокойного сна нарушались кошмарами, полными бессвязных образов, криков и боли. Капитан просыпался в холодном поту, с трудом возвращаясь в реальность, и только присутствие Джонса, его тепло и запах тела помогали почувствовать себя в безопасности. Но сам по себе факт, что кошмарный сон не был беспрерывным, что часов и минут спокойного забытья становилось всё больше, говорил о том, что Джек постепенно приходил в себя. Конечно, до нормы было ещё далеко, но после этой ночи, проведённой в объятиях Янто, Харкнесс мог уже воспринимать реальность и стараться адекватно реагировать на неё. В моменты, когда Джек спал крепко и спокойно, у Джонса немного освобождались руки, потому что не надо было обнимать своего босса, унимая дрожь по всему телу. Улучив момент, валлиец потянулся за телефоном, чтобы сообщить команде о происходящем. Ранним утром Тош получила SMS от Янто с очень странным содержанием: «Мы в Хабе, в комнате Джека. Джек вернулся, но невменяем. Лучше его не беспокоить. Передай всем остальным. Подробностей я не знаю. PS я не вру про Джека, можете проверить по камерам». Конечно, Тош передала послание, но, как и следовало ожидать, особенно рьяно нарушить уединение Джонса и Харкнесса рвалась Гвен. Она свято верила, что без её вмешательства Янто не справится, и Оуэну с Тош пришлось достаточно жёстко осадить её, особенно после просмотра камер видеонаблюдения, где Джек тащился, опираясь на валлийца, как будто пьяный и полубеспамятный. Капитан проснулся, укутанный в тёплые, надёжные объятия любимого человека. - Доброе утро, - сказал Янто, с беспокойством вглядываясь в бледное лицо, но уже хотя бы не искажённое безумной болью или паникой. Теперь Джек смотрел скорее отсутствующе, несколько затравленно и даже с облегчением. - Янто?.. - выдохнул Харкнесс, снова вжимаясь лицом в порядком помявшуюся рубашку. - Да, да. Лёгкая судорога прошла по телу капитана и сконцентрировалась в кончиках пальцев – Янто почувствовал, как Джек вцепился в его плечи. Хватка Харкнесса была настолько сильной, что Джонсу стало даже больно, но он мужественно терпел, не высвобождаясь и боясь резкими движениями сломать и без того шаткое спокойствие своего босса. Валлиец дождался, пока руки Джека не расслабятся, а сам он не перестанет дышать сквозь зубы, и только тогда осторожно произнёс: - Джек… Джек, ты слышишь меня? Харкнесс кивнул, зажмурившись, и снова прильнул к груди своего подчинённого. Янто нежно погладил его по волосам, чувствуя, как от этого аккуратного прикосновения успокаивается капитан. Джонс со вздохом осознал, что теперь с ним придётся обращаться, как с маленьким ребёнком. - Джек, я очень хочу, чтобы ты поел и разрешил Оуэну осмотреть тебя. Для этого мне нужно будет ненадолго уйти… Джек вздрогнул и снова вцепился в валлийца, будто в спасительную соломинку посреди бури, и глухо протестующе заныл. - Хорошо, тише, тише… я понял. Я не уйду. Погоди, пожалуйста. Дождавшись новой волны относительной расслабленности Харкнесса, Янто поднялся и набрал Оуэна по телефону. В голову закралась неприятная мысль, что дела Джека хуже, намного хуже, чем Джонс предполагал. Он думал, что после ночи в его объятиях босс сможет без вреда и особого напряга побыть в одиночестве, но не тут-то было. Когда в их бункер спустился Оуэн, Харкнесс, уже принявший сидячее положение, моментально весь сжался и снова вцепился в своего секретаря. Валлиец к этому моменту уже смирился с тем, что по всему телу теперь будет россыпь маленьких синяков, оставленных капитаном. - Янто… - жалобно пропищал Джек. - Джек, спокойно. Это Оуэн Харпер. Наш врач. Ты же узнаёшь Оуэна? Джек, подумав, изобразил слабое движение головой отдалённо напоминающее кивок. Торчвудский доктор выглядел ошарашенным, если не сказать – испуганным такой реакцией. - Это точно Джек? – спросил он шёпотом, глядя на Янто округлившимися глазами. Рассказывать о Докторе и синей будке, которые вселяли уверенность, что это именно их Джек Харкнесс, Джонс не стал, решив отложить этот разговор на потом. Состояние босса было важнее. - Точно. Я уверен. Харпер вздохнул и медленно-медленно стал приближаться к капитану, вытянув вперёд руки с раскрытыми ладонями. Харкнесс жался к валлийцу но больше не пищал и даже дал дотронуться до себя. Оуэн внимательно и осторожно ощупал капитана через одежду (настолько был обескуражен, что даже не решился просить его раздеться), проверил реакцию зрачков на свет, потом провёл вдоль тела своим надёжным инопланетным сканером. - Ну что? – с беспокойством спросил Янто, глядя, как Оуэн изучает показания прибора. Между бровей врача залегла глубокая складка. - Ну, ты знаешь, это же Джек. С физическим состоянием всё в порядке, в идеальном. Бессмертие, всё такое. - Тогда что… Джонс с нескрываемой тревогой взглянул на Джека, который, как только его перестали осматривать, лёг и прижался к валлийцу, обхватив его бедро. Взъерошенный, в помятой рубашке, с отсутствующим взглядом, не желающий отлипать от штанины Янто – он представлял собой зрелище весьма устрашающее. Судя по всему он совершенно не слышал и не понимал, о чём говорили его подчинённые. - Знаешь такую штуку, как посттравматический синдром? – спросил Харпер. Джонс кивнул, и на лице его отразилось болезненное сочувствие и жалость к своему капитану. - И… что нам делать? - Ну, по идее, это корректируется психотерапевтами, но… как видишь, он и нас-то с трудом подпускает к себе, а я не специалист, так что… для начала нужно обеспечить ему комфортные условия. Минимум стресса. Исключить всё то, что может ему навредить. Похоже, он и сам для себя опасен. Янто кивнул снова, потом нежно погладил всё ещё неподвижного Джека по плечу, отчего тот встрепенулся, неловко дёрнувшись. - Янто?.. – пробормотал капитан, и его взор начал наполняться осмысленностью. - Джек, ты всё ещё не хочешь или не можешь меня ненадолго отпустить? Харкнесс помотал головой. Оуэна, пристально наблюдающего за их общением, он, видимо, не замечал, или вовсе забыл о нём, сконцентрировавшись на Джонсе всем своим существом. - Тогда нам с тобой придётся выйти отсюда вместе. Там снаружи – наши друзья. Тебе нечего бояться. Тошико Сато, ты её помнишь? Гвен Купер? – валлиец дождался судорожного кивка капитана и продолжил мягко увещевать. – Мы просто пойдём поесть, хорошо? Оуэн, предупреди, пожалуйста, всех, что мы скоро появимся. Оуэну не нужно было уточнять. Естественно он тут же вылез и чётко проинструктировал всю команду: к Джеку обниматься не лезть, громких звуков не издавать, делать вид, что всё в порядке. Но даже это не подготовило девушек к встрече со съехавшим с катушек боссом. Тош и Гвен выглядели просто убитыми и едва сдерживали слёзы, глядя, как Янто водит Джека по Хабу за ручку, как маленького ребёнка, даёт что-то потрогать или рассмотреть, кормит с ложечки – а Джек с полусумасшедшими глазами и устрашающей покорностью следует за ним везде, не говоря ни слова. Иногда Джек принимался всхлипывать и прятал лицо на груди Янто. Валлийцу пришлось просить кого-нибудь из команды съездить к нему домой и привести в Хаб пару чистых костюмов и стопку рубашек, потому что капитан по-прежнему находился в неадекватном состоянии – и только Джонс мог его успокоить или урезонить. Команда пришла к негласному заключению, что, несмотря на возвращение босса, работать будет не только не проще, но, напротив, даже труднее: Янто не сможет работать со стопроцентной производительностью, ухаживая за сбрендившим капитаном. А самого Янто терзала паническая тревога, которой он старался не поддаваться изо всех сил: что случилось с Джеком, и сможет ли он когда-нибудь вновь прийти в норму? *** Оказалось, что несамостоятельность Джека после возвращения и неспособсность говорить вкупе с маниакально-затравленным взглядом – это ещё не худшие неприятности. Даже то, что он не мог отойти от Янто на расстояние больше одного шага, уже не казалось настолько ужасным, как панические атаки (или, возможно, флешбеки), напоминающие истерические приступы душевнобольного. Первый же случившийся застал Джонса врасплох и едва не лишил самообладания. Валлиец понимал, что от его душевного равновесия и ледяного, уверенного спокойствия зависит состояние его босса, и только эта мысль удержала его самого на грани срыва. Помыв, раздев и уложив капитана в постель, Янто хотел уже лечь сам, хотя и понимал, что спокойный сон ему явно не светит: сейчас все его мысли и чувства были сосредоточены на возвращении Харкнесса в реальность, в нормальное психическое состояние. Оставив шефа на постели, он всего-то полез закрывать массивный люк, отдавшийся гулким лязгом в тишине пустого Хаба. Стоило крышке захлопнуться, как Джек громко протяжно застонал, а потом с бешеным криком стал метаться по простыням, выпучивая глаза и с пеной у рта. Едва удерживаясь в здравом рассудке, Янто сообразил набрать Оуэну. Сжимая дрожащими руками телефон, Джонс фальцетом описывал ситуацию врачу. - Вы в спальне? Быстро хватай одеяло, заворачивай его в «рулет» и крепко держи, даже если будет брыкаться! Валлиец бросил телефон просто на пол, кинулся к кровати и крепко сжал Джека в одеяльный плен. Крик капитана оглушал, и, как предсказывал Харпер, он с остервенением вырывался из кольца рук не меньше полутора минут. В какой-то момент голос босса сорвался, резко перейдя в невнятный хрип, и тогда неконтролируемые судороги сменились просто крупной дрожью. Янто выдохнул. От слюны, слёз и пота одеяло намокло так, что его можно было выжимать. В конце концов и дрожь покинула Джека, и он с тихим всхлипыванием обессиленно ткнулся в грудь Джонса, баюкающего его в своих объятиях. Только тогда валлиец смог немного выдохнуть, но ужасающие мысли не покидали его. «Он же бессмертный! Что, ЧТО могло так повлиять на него? И почему, чёрт возьми, он жмётся ко мне, а остальную команду по мере возможности игнорирует?» Под аккомпанемент этих невесёлых раздумий Янто задремал. Утро не принесло ни улучшения, ни облегчения. Джонс хотел переодеться в чистую рубашку – и, соответственно, поменять к ней галстук – он одел красный, потому что это было его любимым сочетанием. Когда Янто старался хорошо выглядеть, он невольно чувствовал себя увереннее – а сейчас уверенность нужна была ему как никогда. Уже одетый капитан сидел на кровати, всё ещё безмолвствующий, и отсутствующе глядел в пространство перед собой. Валлиец оделся и легонько потрепал босса по плечу, тихо и ласково приговаривая: - Джек, пора идти. Давай. Вставай… Харкнесс поднял глаза и хрипло прошептал: - Янто… - а потом его взгляд упал на красный галстук и Джек в мгновение ока обезумел: подпрыгнул с необычайно пугающей резвостью с кровати и начал вопить что-то нечленораздельное, судорожно прижимая галстук к груди Джонса. В его полувизге-полувопле явно сквозили боль и отчаяние. - Джек, ты что? – с трудом выговорил валлиец, но это было последнее, что он смог произнести, потому что дальше повторилось ровно то же самое, что вчера вечером. Капитан рухнул на пол у ног Янто и забился в конвульсиях, исторгая из груди страшные агонизирующие звуки, пока его подчинённый вновь туго не завернул его в одеяло, предварительно, правда, отбросив галстук и запихав его под кровать. Джонс уже пожалел о своём выборе этого цвета, тем более, что истерика Джека в этот раз продолжалась дольше и в перерывах между задыхающимися криками у Харкнесса вырывалось умоляющее: «Янто! Янто!» Так продолжалось дня три-четыре. Джек ходил по Хабу безвольной куклой, позволяя Янто его кормить, мыть, укладывать спать, иногда – водить на осмотры к Оуэну, которые совершенно не давали результатов и не могли ответить ни на какие важные вопросы. Капитан научился более-менее осознанно произносить «Янто» не в воздух, а именно как обращение, и даже мог иногда его позвать. С остальными членами команды он контактировал очень плохо, как с чужими людьми, и соглашался находиться с ними в одной комнате, пока Джонс пытался научить своего недееспособного босса отпускать его хоть на время. Иногда Янто едва держал себя в руках; ему так и хотелось как следует встряхнуть Джека за плечи и заорать: «Джек, ну хватит! Ну пожалуйста, перестань!!! Скажи мне, что всё будет хорошо!!! Чёрт возьми, пообещай, что с тобой всё будет в порядке!!!» Однако неимоверным усилием воли он воздерживался от подобных истерик, понимая, что это не поможет, и что его любимый человек действительно невменяем и ничего не может с собой поделать. По-прежнему периодически у Харкнесса случались неконтролируемые истерические приступы, которые могло спровоцировать что угодно. Этого боялись все члены команды, потому что приступы были совершенно непредсказуемы, а унять их мог только Янто. Валлиец ловко заворачивал его в одеяло, плед или даже шинель – в зависимости от того, что оказывалось под рукой. Он даже потеребил Харпера с неприятным вопросом, можно ли их как-то предугадать или предотвратить. «Я точно ничего не могу сделать. Ждём неделю, если улучшений не будет, придётся обратиться к профильному специалисту», - недовольно скривился Оуэн в ответ. Он не любил признавать свою некомпетентность в медицинских вопросах. Постепенно количество приступов сокращалось, и, к счастью, пены у рта больше не было... потому решили немного переждать, а не связываться с врачами раз Джек даже из них подпускает к себе только Янто. Поэтому Джонс подуспокоился к вечеру третьего дня. Он поднялся ненадолго в туристическое бюро, оставив босса на попечение команды, и в это же время к Гвен пришло вдохновение на нотации, которое она без промедления начала демонстрировать. - Оуэн, ты должен был помочь. Почему мы свесили самую главную проблему на Янто? – она возмущённо покосилась на капитана, неподвижно сидящего рядом с Тош и глядящего в одну точку. - Я и так каждый день делаю стандартный осмотр. Вчера мы едва уложили его на томограф! – процедил сквозь зубы Харпер. - Ты же врач! Ты же можешь помочь, у тебя столько инопланетных технологий! – всё больше распалялась Купер. - Гвен… - попыталась урезонить валлийку Тош. - Значит, теперь я во всём виноват?! – возмутился Оуэн. – Может хватит валить с больной головы на здоровую, нахер? - Оуэн… - снова попыталась было Сато, видя, что эти двое могут чуть ли не подраться. Атмосфера в Хабе и так была донельзя напряжённая и нервы шалили у всех. Но Тош боялась вскочить чересчур резко, чтобы не напугать находящегося рядом Харкнесса. - А ты у нас, значит, только трупы препарировать можешь? Ну по мертвечине ты, конечно, мастер, но помочь живому человеку… - Тихо, вы оба! – воскликнула Тош. При слове «мастер» Джек резко прогнулся в спине и хрипло задышал, закатив глаза. В следующую секунду он начал орать так, будто его резали по живому. – О, нет, что теперь делать? Джек! Джек! Тошико схватила плед с дивана и попыталась повторить фокус Янто с «рулетом», но капитан толкнул её, совершенно не рассчитывая силы, и азиатка проскользила на спине два метра с криком боли, который смешался с воплем Джека. Оуэн кинулся к ней, а Гвен поспешно активировала рацию. - Янто! Ты здесь срочно нужен! – завизжала Купер в микрофон. Десять секунд спустя через дверь-шестерёнку влетел взъерошенный Джонс и сразу кинулся к боссу, который в судорогах катался по полу около стола Тошико и сучил ногами. Валлиец даже не успел достать что-нибудь вроде пледа – было не до того – он обхватил капитана руками, и тот, почуяв родное тепло, успокоился почти сразу. Команда с вытянувшимися лицами наблюдала, как бравый Джек Харкнесс хнычет, лёжа на коленях своего секретаря, словно испуганный ребёнок, истошно звавший свою маму, которая наконец пришла. Янто не обращал на остальных внимания и потому не видел виноватых глаз Тош, искажённого болью лица Оуэна или брезгливого взгляда Гвен. Он с необыкновенной любовью и жалостью смотрел на своего капитана, мягко поглаживая его по волосам, как бы говоря всем своим существом: «Я с тобой. Не бойся, не бойся, любимый».