***
Домой, после длинного рабочего дня, Мария Сергеевна добралась как раз к девяти часам. Успела заглянуть в ближайший магазин, купить зелени для салата, каких-то фруктов и любимых Альбининых конфет, вовремя вспомнить, что в доме нет кофе и закончился обезжиренный кефир — им она обычно ужинала или брала в качестве перекуса на работу. Спустя полчаса припарковала машину в родном дворе на обычном месте, достала из багажника пакеты и, почувствовав на себе чужой взгляд, вздрогнула. Затем оглянулась, но никого поблизости не увидела и мысленно себе поставила диагноз: начальная стадия паранойи. Покрутив мысленно пальцем у виска, Швецова прошла в парадную и благополучно добралась до своей квартиры. Ничего странного больше не произошло. До приезда подруги она успела переодеться, закинуть в стирку белье, нарезать салат и убрать его настаиваться. Попыталась позвонить мужу, но он так и не ответил на звонок, видимо, был очень занят. — Марусь, ты чего такая замотанная? Глазки не блестят совсем, — Альбина, появившись на пороге квартиры, тут же наполнила пространство вокруг хорошим настроением, ароматом французских духов и удовольствием от жизни, — с Димой, что ли, поругалась? Кстати, он дома? Я привезла ему отличный испанский бренди, такого он больше нигде не попробует. — Спасибо, я ему обязательно передам. Дима по работе в Москве, важные переговоры. Когда приедет — не знаю. Ты проходи, чего в коридоре стоять. — Крутеет наш Луганский, занимает все новые и новые позиции в бизнесе. А ты знаешь, Машка, я тут поняла, что не хочу себе никакого богатого и успешного. Пусть вот пока душа лежит, будет простоватый и недалекий Федя… — Почему это он недалекий? — обиделась за друга и коллегу Маша. Она быстро накрыла на стол, достала вино и красивые бокалы. — Потому что в нем нет изыска и шарма. Видно, что он простой честный парень, работяга. Не карьерист совершенно. Понимаешь, о чем я? — Понимаю. — А вообще, он хороший, только неотесанный, и манеры у него… — Аля махнула рукой с безупречным кроваво-красным маникюром, смешно сморщив нос. — Ну что, подруга моя дорогая, за встречу? — За встречу, — Маша улыбнулась в ответ и подняла бокал. Несмотря ни на что, она была рада возвращению давней подруги в ее серые будни. — И за твою новую шикарную прическу. — Скажешь тоже. Так, перышки в порядок привела, — кокетливо улыбаясь, Альбина поправила золотистые пряди, красивой волной спускавшиеся на плечи. — Кстати, что хочу сказать. Федечка общается с Винокуровым, ну, с коллегой твоим, созваниваются, один раз Владимир даже приезжал, буквально на несколько часов. — Приезжал? Я даже не знала, что он в городе. — Ему какие-то документы не отдали после перевода, факсом отправить не получилось, приехал сам, — Альбина пожала плечами. — И вот смотрю я на него, Машка, он такой импозантный мужчина. И на тебя всегда смотрел, как на божество. Или как рыцарь на прекрасную даму. — Аль, ну что ты в самом деле… — смущенно и раздосадованно Швецова глянула на подругу. Та в ответ лишь рассмеялась. — Машка, ты еще скажи, что ты мужняя жена и такое внимание тебе неприятно. — И скажу. Володя — мой друг. — Знаю я таких друзей, — щелкнула зажигалкой Альбина. Она курила тонкие вишневые сигареты и в отсутствии Машиных детей позволила себе эту слабость. — Он и Женьку свою замуж позвал с горя. — Аля! Ты приехала сюда обсуждать Винокурова и его жену?! — Все-все, не психуй, подруга. Расскажи мне лучше про Луганского, про детишек, как они у тебя тут. — С Димой у нас все нормально, просто его давно нет, и… Я скучаю. Дети в Англии, оба учатся неплохо, Златка Костика пинает, мотивирует на то, чтобы не было долгов и прогулов. — Серьезная девушка растет, вся в тебя. — Сейчас фото принесу, — Маша ушла в комнату за фотоальбомом. Они по старой своей привычке сидели на кухне, Альбина была совершенно не против. И через пару минут Альбина, помнившая и Злату, и Костю в совсем крошечном возрасте, только и успевала восхищенно восклицать, как быстро растут чужие дети и что Машина дочь — точная ее копия. — Ну, а твои мальчишки как? Тоже наверняка уже под два метра оба, — Маша улыбнулась впервые за вечер вполне искренне и расслабленно. Напряжение, сковавшее с самого утра, ушло. Она согрелась, отмела прочь все накопившиеся проблемы, решив, что пару часов с подругой будет наслаждаться именно общением с ней. — А то. У Герки размер ноги сорок четвертый, мозги, увы, нулевой. Но ничего, зато оба спортом занимаются. Интеллект для них не главное. — Федька с ними ладит? — Они пару раз виделись, друг друга как-то не впечатлили. Я и не настаиваю, зачем? — Альбина пожала плечами. — Марусь, а ты не думала, что Луганскому тоже нужен ребенок? Маша, сунувшая в рот аппетитную зеленую виноградину, закашлялась. — В смысле? Аль, мне лет сколько? — И что? Заграницей поздние дети в самом тренде сейчас. И потом, тебе же не пятьдесят. Еще можно все успеть. А что, Машка, уйдешь в декрет, забудешь о своих трупах и маньяках… — Нет уж, лучше трупы и маньяки, чем заново это все проходить, — Маша в ужасе замахала на подругу руками. — Я люблю Диму, но нам вполне хватает двоих детей. — Смотрите сами. Хотя, что ты будешь читать бедному малышу? Явно уголовный кодекс и поправки к нему. — Очень смешно. — Не обижайся, Маруська. Я же хочу тебе добра. — Встречный вопрос, а ты почему не родишь от Федора? — Машка, ты с ума сошла? Я для чего худела и влезала в сорок второй размер, чтобы родить и снова стать квадратной? Нет уж. Какие ему дети, он меня-то скоро в лицо узнавать перестанет, с этой вашей работой. Хотя… Я иногда о девочке все же задумываюсь. Бантики, платьица… — Тебе парни скорее внуков родят, — Маша покачала головой. — Типун тебе на язык! Да и потом, где ты видела таких модных красивых бабушек? То-то же. Ой, мне позвонить надо… Пусть приезжает и забирает меня домой. А то уже страшно одной ехать, — Альбина достала телефон из сумочки и стала искать нужный номер. — Как раз пока поболтаем, попьем кофе. С мороженым. Будешь? — Конечно, разок-то можно. Пока Аля разговаривала с Федором, Маша приготовила кофе, достала из морозилки мороженое с кленовым сиропом и грецкими орехами и хотела поставить ведерко на стол, но вздрогнула, услышав звонок домашнего телефона. — Я сейчас. Альбина кивнула в ответ, слушая эмоциональный рассказ Курочкина о том, как в супермаркете его какая-то идиотка чуть не убила мороженной курицей. — Да. — Мария Сергеевна, добрый вечер, — голос в трубке был незнакомый, низкий и вполне приятный, если бы не слова, которые он говорил, — Нам нужно встретиться и поговорить. Чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше. — Лучше для кого? — Для вас и для вашего мужа, Дмитрия Сергеевича. Я скоро позвоню еще. Спокойной вам ночи. Слушая частые гудки, Маша неосознанно сильно сжимала телефонную трубку. Угрожали ей скорее всего не по работе, хотя и такой вариант — учитывая убийство зампрокурора и возможную служебную подоплеку, — она не стала отметать. — Маруся, ты где там? — Иду, — Маша поставила телефон на базу так осторожно, будто он мог взорваться от ее неосторожного движения. Откровенничать с Альбиной насчет звонка она не хотела, во-первых, чтобы не пугать, а во-вторых, зная неумение подруги держать язык за зубами, решила не рисковать. Слишком серьезной складывалась ситуация, подставлять своих близких она не собиралась.***
В морг на следующий день Швецова приехала вместе с Ольгой. Она была не в восторге от перспектив, но вместо пустых размышлений предпочла думать о работе. Оля шла к зданию морга сосредоточенно глядя себе под ноги, на ее лице явственно читалось все, что она думает о Филонове, его распоряжениях и том, что когда-нибудь она будет такой же опытной и профессионально самостоятельной, как идущая рядом Мария Сергеевна, и не будет нуждаться в надзоре и советах. Маша лишь усмехалась, понимая ее чувства. Цветкова всегда была наивной, смотревшей на мир сквозь розовые очки, не очень активной, но при этом с огромным багажом амбиций. Это ужасно раздражало, потому что Ольга порой вела себя крайне непрофессионально, подставляя не только себя, но и коллег. — Оль, у тебя случилось что-то? — Маша нарушила неловкое молчание. Что-то ей подсказывало, что настроение у Оли плохое не только из-за рабочих моментов. — Нет, нормально вроде все… А что такое? — Ты грустная какая-то последнее время. — Скажем так, увидела человека из прошлого и… Ностальгия — типично наша болячка. Поняла, что скучаю. — Не по Федору ли случайно? Цветкова удивленно уставилась на Марию Сергеевну, остановившись на первой же ступени. — Дедуктивный метод в действии. — Да ну тебя. Просто вчера утром мне Альбина позвонила… Она приехала из Испании, рассказала, что они до сих пор встречаются с Фёдором. Вот я и подумала, что ты встретила именно их, по закону мирового свинства, — Маша понимающе улыбнулась, — и расстроилась. — Именно. Я только одного не пойму, как вы с Альбиной дружите. — А что тебя удивляет? — Вы настолько разные… Ответ Оли прозвучал настолько наивно, что Маша едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Свою копию в роли своей подруги она бы точно не пережила. — Поэтому и дружим. Правда иногда Алю я воспринимаю исключительно в небольших дозах, — теперь улыбка Швецовой была искренней и теплой. Несмотря ни на что, подругой она дорожила, и знала, что Альбина, несмотря на ветреность и зацикленность на собственной личной жизни, испытывала к ней подобные чувства. Идя по гулкому коридору и почему-то стараясь не сильно стучать каблуками, Маша со странной смесью удовольствия, гордости и горечи поняла, что большую часть своей профессиональной жизни провела именно в стенах морга, дожидаясь результата экспертиз, проводя опознания и все прочие мероприятия. Ей нравилось общаться с Лёней Пановым, с Мариной, с Юрой — заведующим моргом, — им было что вспомнить за годы совместной работы. И помимо разнообразных трупов это были и посиделки на природе, и ее свадьба, дни рождения и прочите большие праздники, на которые они умудрялись собираться с завидной регулярностью. Оля, идущая рядом, мрачно поглядывала на оставленные вдоль стен каталки, не разделяя чувств Марии Сергеевны — они были написаны у нее на лице. — Как тут жутко… — Оль, ты боишься мертвых? Привыкай, у нас такая работа, приятного в ней мало. — Не боюсь, просто неприятно. — Бояться надо живых, — Маша покачала головой, открывая дверь в ординаторскую. Лёня нашелся за рабочим столом, в окружении бумаг, каких-то колбочек, пробирочек и толстенных атласов по анатомии. — Лёня, здравствуй дорогой! — О, прокуратурка пожаловала, утро стало добрым. Девчата, спасайте меня от унылой рутины. Расскажите что-нибудь хорошее. — Лёнечка, ты по моему трупу вскрытие провел? Обещал вне очереди, — для Маши темой номер один была убитая Федосцева, в причине смерти которой она не сильно сомневалась, однако экспертное заключение было куда важнее ее догадок, и результатов вскрытия она ждала с нетерпением. — Манюня! — Панов радостно заулыбался, выбираясь из-за письменного стола. — Твой труп я не соглашусь вскрывать ни за какие коврижки. А вот по трупу из твоего дела заключение есть… — А ведь обещал когда-то, — Маша обняла старого приятеля. Оля изобразила улыбку и вручила Панову пакет со свежими пышками. — Молодой был, глупый. А вообще, Машка, мне хватило вскрытия твоего абсцесса на десне. Ты еще тогда чуть родного прокурора не угробила. — Ну не угробила же, все обошлось, — Швецова пожала плечами. — Так что там с Федосцевой у нас? Деятельная Оля сунулась к различным пробиркам с кровью, оставленным в штативах и вздрогнула от громкого, но ласкового предупреждения. — Родное сердце, ты у нас вампиром заделалась и решила пообедать? — Н-нет… — Вот и не клубись, деточка. Пойдем-ка лучше на тельце посмотрим и обсудим его скорбные дела. Ольга постаралась не показать, насколько ей не хотелось идти в секционную, но мужественно прошла вслед за остальными. — Кстати, Мань. Я в вещах убитой кое-что нашел, — Панов с заговорщическим видом достал из кармана халата пакетик, в котором лежала одна единственная небольшая фотография. — Лёня, это откуда такие богатства? Мы же вчера все осмотрели, — Маша взяла в руки предложенный пакетик. — Так в курточке потайной кармашек был, зашитый, — Панов, довольный собой, подозвал двух санитаров. — Щас напишешь все как полагается, они подпишут, что надо, в дельце приложишь, начальство выдаст пряник и большую благодарность. — А что тут у вас? — Оля заинтересовалась фотографией «паспортного» размера. — Да вот, нашли фото в куртке убитой, — Маша протянула вещдок коллеге. Цветкова посмотрела на изображенного мужчину долгим внимательным взглядом, а потом вернула фотографию Маше. — Он мне кого-то напоминает, но не понимаю, кого. — Да любовничек какой-нибудь, я особо не рассматривал, — Лёня дал подзатыльник молоденькому санитару, который изобразил своими руками рога над головой второго санитара постарше. — Или особо страшный преступник, которого Анна Пална посадила и боялась. Может он ей угрожал. — Мда, не соскучишься с тобой, Лёнь. — Все для вас, все для вас. Маша заполнила нужные бумаги, санитары ушли, а они все же добрались до пункта назначения — секционной, в которой находилось тело убитой Федосцевой. — Прокурор-то там отошел? — поинтересовался Лёня, обходя секционный стол с нужным им телом. — Он в таком ужасе вчера был, так убивался, бедный, я уж подумал, что убитая была его любовницей. Ты в эту сторону не думала, Мань? — Да, кажется, ему лучше стало, — Маша кивнула, вспоминая вчерашний осмотр на месте происшествия и реакцию Андрея Витальевича, прокурора по Фрунзенскому району. — Во всяком случае, со скорой он не поехал. Не думала, но как версию со счетов сбрасывать не стоит. — Вот и ладненько. Смотри, Манюня, — Панов откинул простыню с тела. — Как мы помним, красавица наша получила девять ножевых ранений, причем первое — каким-то чудом, — оказалось смертельным. Нож попал как раз в сердце, — он деловито показал на нужный след от ножа, — остальные удары наносились хаотично. На ручках у нас — следы связывания, но не веревкой, а чем-то более широким. Следов от материала на трупе не осталось. Убили пять дней назад, время, увы не назову, тело пролежало в таких условиях… То тепло, то сыро, то холодно. Кроме того, она была беременна. Цветкова на этих словах скривилась и прикрыла лицо рукавом халата. Несмотря на работающую вытяжку от запаха секционной ее начало мутить. — Какой срок? — Два месяца всего, — Лёня махнул лапкой и решил сжалиться над собравшимися. Он накрыл тело простыней и стащил с руки перчатку. — Пойдемте, красавицы, в кабинете поговорим, результатики получим. Не грустите, девчонки. Такая у нас жизнь, не мы решаем, кому жить, а кому умереть. Все решают за нас. — Как ты сказал? — Маша вздрогнула от озарения. — А что я такого сказал-то? — Ты молодец, Лёнь. Вы идите, мне нужно позвонить, — Швецова набрала номер шефа. Он ответил на звонок сразу же. — Да. — Виктор Иваныч, я сейчас в морге, заключение по Федосцевой готово. И Панов нашел в куртке убитой фотографию в потайном кармане. Мне кажется, что я знаю, кто был ее любовником. — Кто? — Убитый неопознанный мужчина. На него вчера Ольга выезжала… Правда у убитого и человека на найденном фото отличается цвет волос и убитый был в очках… Но в целом они очень похожи, типаж один. — Вот чуяло мое сердце, что ничем хорошим исчезновение Анны не закончится. Ладно, заканчивайте там и приезжайте. Жду с докладом, Андрей Витальевич тоже будет. — Ага, — бестолково отозвалась Маша и отключилась. — Оль, ты повнимательнее посмотри на него. Может все-таки он? Из блондина стал шатеном, не носил очки, а теперь стал… Оля внимательно посмотрела на фото и мотнула головой, соглашаясь. — Маш, у них вот тут, на скуле… Родинки одинаковые. — Как ты рассмотрела, родное сердце? Может там на снимке какой-то дефект, или точка нарисованная, — Лёня выхватил фотографию у Оли и отвел руку с ней как можно дальше от лица. — А вообще, похож. Наш-то вчерашний товарищ синий был, как баклажан. А тут он приятно румяный и довольный жизнью. И я, дурак старый, не рассмотрел. И вообще, у нас же оригинал лежит себе, полеживает. Айда, девчата, сличать. — Можно без меня? — Пойдём, Манюня, — Панов потащил Машу в секционную, находящуюся в противоположной стороне. — Тут такие дела творятся, а Олька наша испугалась жмурика. Ай, молодежь… А вот в наше время… — Лёнечка, да во все времена люди боялись мертвецов. Кстати, у меня Аля приехала, ну, подруга моя. — Альбина? Красота наша невероятная, приехала. Какая прелесть. И откуда она прибыла-с? — Из Испании, — Маша даже погордилась за подругу. Реакция Панова была вполне понятной — все, кто знал Альбину, попадал под ее обаяние и не мог устоять. — Ой, умеешь ты, Машечка, порадовать. Ладно, где там наш неизвестный товарищ… — Лёня выкатил из холодильника каталку. В итоге осмотр неизвестного убитого подтвердил догадки Швецовой. С разницей в несколько дней была убита сначала Федосцева, а потом мужчина, фото которого она носила при себе.***
В кабинет прокурора заглянула чуть растрепанная Зоя, кокетливо покручивающая бусы, подаренные Антоном. — Виктор Иваныч, вас тут опять женщина какая-то хочет… Говорит, по личному делу. Пятый раз за день! Иван Иваныч замолк на полуслове, а Ковин кинул на секретаршу строгий взгляд поверх очков. В свете последних событий ему было и вовсе не до шуток, да и вышестоящее начальство этим утром не скупилось на выражения, желая раскрытия резонансного дела прямо сейчас и ни минутой позже. — Жениться тебе надо, Виктор. И посторонние женщины по пять раз на дню звонить не будут. — Он у нас на работе женат, — фыркнула Зоя. — Зоя! Ты у меня договоришься! — Трубочку лучше возьмите, где ваши манеры? Заставляете женщину ждать, — цокнув языком, Зоя закрыла за собой дверь и вернулась к любимому занятию, от которого ее отвлек телефонный звонок — поправке макияжа. — Вот ты видел? Совсем распустились! — Ты не кричи, а лучше поговори с женщиной, вдруг там что-то важное, — Иван Иваныч направился к двери. Он напомнил Ковину о грядущем дне рождения своей Нины Федоровны, велел быть в субботу без каких-либо отговорок и «неприличных» подарков. Неприличными подарками Беляев считал все, кроме цветов, но прекрасно знал, что давний друг все равно поступит по-своему. — Ковин, слушаю. Да-да, — прокурор прижал телефонную трубку к уху, надеясь, что новых ужасных новостей не последует. Молча выслушав женщину, эмоционально поведавшей ему по-настоящему важные вещи, он коротко попрощался, пообещал перезвонить и, положив трубку, мрачно усмехнулся, покачал головой. Оставалось дождаться появления в конторе Марии Сергеевны.