Дикая орхидея. Унция любви.

Ruelle — Monsters (Acoustic Version.) Пауло Коэльо. Алхимик There is only one thing that makes a dream impossible to achieve: the fear of failure. Только одно делает исполнение мечты невозможным — это страх неудачи. (Есть только она причина, которая делает мечту недостижимой — страх провала.) Вся в крови своего конвоя, злая, я пошла по трассе. Месть предполагает убийство всех, кто стоит на пути. Резня, бойня. Кровавая баня. Пощада и сочувствие мне чужды. Я должна была свести счеты, гуманные действия принизят меня. Эти отвратительные ублюдки получили по заслугам. Не найдя веспы, которую, вероятно, благополучно угнали, мне пришлось ловить попутку. Никто и ничто не могло остановить меня, я теперь точно и ясно определила для себя. Я — сама за себя. Никто не поможет мне, если я не помогу себе сама. Надеяться на чужую помощь — глупость. У меня появился козырь, при помощи которого, я наконец смогу хоть что-нибудь узнать. Мало ли, какие скелеты может скрывать в своем шкафу холодный лорд. Я была оглушена и переполнена вином, что же за такое большое значение оно имеет здесь? Мне не терпелось прийти домой и открыть чертову шкатулку. Я была уверена на все сто, что там скрываеться что-то такое, от чего я приду в ещё большее смятение и страх. По опыту я знала, как жизнь любит приподносить сюрпризы, и как правило, обычно не совсем приятные. Не одна машина не остановилась, чтобы подвезти меня, от этого возникало чувство собственной ненужности и одиночества. Я петляла, держа в руке заветный ключ, способный открыть завесу тайны. Что я чувствовала? Обреченность, некоторый страх, связанный с тем что сотворит со мной Рик. Опасный. Холодный. Жестокий. Такой же, как и я? Или намного хуже? Я пила его, как будто он был неисчерпаемым источником воды, воздухом для моих пустых легких. Насколько сильно можно испытввть к человеку такую зависимость, чтобы думать об этом? Чем ближе я подходила к дому, тем сильнее учащалось сердцебиение и дрожали руки. Было слишком тихо, и это подозрительно. Обычно, везде я ощущала суету, смешанную со смятением. Страшно понимать, что у тебя не так много людей, способных просто скрасить твой день за чашечкой кофе. Вилла возвышалась надо мной грозовым облаком, это было чувство когда ждешь грозы, и становиться невыносимо душно. Минуты перед грозой, незримое напряжение. Ворота были распахнуты, никто бы не осмелился ступить на землю Мориетти без его приглашения. И он об этом знал. Шаг, второй, и я уже на территории льва, раскрывшего свою большую пасть. Палки хрустели под ногами, и это разбивало тишину, создавая тревожную и мрачную атмосферу. Я ещё не вошла в дом, но чувствовала присутствие Рика. Им пропитано все пространство, он заражал собой все вокруг, чертовыми гамма лучами. Резонанс между нами, как и между семьями был слишком велик. Все шло против системы, и я хорошо поспособствовала этому. Хочет моей боли? Пускай. Хочет увидеть мой страх. Как бы не так. Я ступала по мраморным плиткам пола, стараясь понять, что меня ожидает. Над островом скапливались тучи, начинало смеркаться. Возможно, ожидался дождь. Как раз кстати. Пройдя в гостинную, я увидела мужчину, которого боялась больше всего на свете. Он сидел спиной ко мне, в своем безупречном костюме и накрахмаленной рубашке. В его руках был стакан с виски, который он преподнес к губам, сделав большой глоток. Его взгляд был направлен на панорамное окно, открывающее вид на безупречную красоту острова Реджо. Напряженный, задумчивый, с бокалом виски. Довольно опасное сочетание. — Присаживайся, нечего стоять, — небрежный голос, от которого я вздрогнула всем телом, был не чем иным, как приказ. Четкий. Безаговорочный приказ. Мне пришлось подчиниться. Он даже не повернулся ко мне, просто сидел ко мне спиной, даже не удосужевшись посмотреть мне в глаза. — Ну… Полагаю, ты пришла ко мне не просто так? Что тебе нужно? Его голос был наполнен ядом, от которого мне буквально хотелось сорваться с места и убежать, больше никогда не слышать его… Только не от него. Встав, я сделала шаг вперед, стараясь говорить спокойным голосом, ничем не выдавая себя. — Мне нужно было уехать, Рик. Я не могу вечно дожидаться тебя как собачонка и думать, когда же за мной в очережной раз придет вендетта. И ты знаешь об этом. Наконец, он повернулся ко мне. В тот момент мне стало по настоящему страшно, что-то изменилось в нем. Треснуло, как надломившаяся палочка. Ярость, какая-то ненависть во взгляде, неверие. И страх… Больной, неопознанный безумный страх. Я видела, как на кресле лежало что-то для меня знакомое, но разглядеть это мне никак не удавалось. Я сделала ещё один шаг. Неверный. Оступилась, но не заметила этого. — Собачонка, значит…- я четко услышала, как заскрипели его зубы, — Не за этим ли ты пришла? Ммм? , — Рик взял в руки то, от чего у меня сперло дыхание. Шкатулка. Та самая шкатулка, которую я нашла у него в шкафу и спрятала. — Видимо, ты не знала, что во всех комнатах у меня висят камеры. Я знаю каждый твой шаг, действие, поступок. И не понимаю одного… Зачем тебе это? Я предоставил тебе защиту, полагая, что она тебе нужна. Но крупно ошибся. Да, я дурак, но я исправлюсь. Открывай, — он швырнул мне вещь, как собаке еду. Это невозможно… Он не мог узнать. Гаспар ведь обещал мне! Я пыталась выдавить из себя хотя бы слово. — У меня нет ключа. — Я сказал, открывай, — голос жесткий, и трепыхаться не было смысла. Только исполнять. Под внимательным взглядом почти черных глаз, я достала ключ. На его лице не промелькнула не одна эмоция. Сплошное безразличие, отчужденность. Подняв с пола шкатулку, я попыталась открыть ее. Но, как назло дрожащие руки не подчинялись мне. Снова пытаясь вставить ключ в отверстие, у меня наконец вышло. Провернув его, я услышала характерный щелчок. Ключ выпал из моих рук, дрожащие пальцы открыли шкатулку. Я увидела документ, бумагу. По своей значимости она была бесценна, раз Рик скрыл её в старинной, фамильной шкатулке. Развернув документ, я начала внимательно вчитываться в смысл текста, и от него мои волосы встали дыбом, а колени подогнулись, от чего я рухнула на пол. Вексель, который мне показывал Виктор. Та сумма, за нее была цена. И в документе, хранящемся у Рика, она красноречиво была изречена. За то, чтобы был мир между семьями Мориетти и Росс, выступал отец Рика — Джозеф. Я не знаю, зачем моим родным понадобились деньги, но помочь им мог только он, и в расплату, он потребовал связать узами брака их дочь, то биш меня, и их сына — Рикардо, как только обоим исполниться по восемнадцать лет. Родители согласились с условиями, полагая что это может быть полезно и им, и в сохранении суверенитета обоих сторон, и в получении денег. Вот только здесь было одно но. Никто не спросил об этом меня, заведомо предрешив мою судьбу. Мориетти знал об этом, в церкви Дуомо решилась моя судьба. Вот только знали ли об этом Виктор и Аларик? Может быть, они были против этого союза? И Виктор решил увезти меня из Италии? Полагаю, за неисполнение договора, убили моих родителей… Союз расторгнут. Боль, как яд переполнила меня, а страх стал моим единственным чувством. Да, он имел на меня все свои чертовы права.