Слова, что обратили надежду в пепел.

      Как и бывает в подобных случаях, время текло чертовски медленно, а атмосфера в комнате была так себе. У Габриэля уже затекли ноги сидеть на этом чёртовом диване - тот хоть и был не самым дешёвым, но, как оказалось, и удобным тоже не был. Его чертовски раздражала вся эта ситуация, необходимость разговора, но больше всего его бесила Маринетт, или ее побелевшие от напряжения пальцы, а может этот ее маникюр, черный с красными точками, черт бы побрал этих божьих коровок! Или все-таки сигареты Маринетт, которые слишком часто менялись в ее ухоженных пальцах. Казалось, что вся комната утопает в дымке, в том числе нос и лёгкие модельера. Мужчина начинал испытывать необходимость прокашляться и вдохнуть свежего воздуха. Он поднялся так резко, устремившись к окну, что Маринетт вздрогнула, пепел осыпался на ее юбку, но ловко был отправлен прожигать диван.       Какое-то время Агрест стоял у открытого окна и смотрел на город. Не сказать, что он был зациклен на будущем, чтобы думать о нем так, вглядываясь в даль, но именно сейчас ему вдруг показалось, что он герой одной из картин Дали, утекающий куда-то под потертый паркет.       Вздохнув глубже, избавившись от липкого наваждения, мужчина резко развернулся на каблуках и будто телепортировался к дивану, опять же заставив Дюпен-Чен вздрогнуть.       О чем она думала? Кем она была?       Кажется, перед ним сидел сам Люцифер. Падшая героиня. Чертовски было интересно, что она на самом деле думает о своем положении? Зачем он сейчас об этом думает?       Маринетт же было не до чьих-либо тараканов, она не специалист, чтобы копаться в голове Бражника. Девушка, поднявшись, оправив опаленную юбку, шагнула на встречу главному злодею Франции.       Дюпен-Чен была ниже, и ей приходилось задирать голову, но сейчас в глазах бывшей героини плескалась такая тьма, что казалось Габриэль уже был поглощен. Конечно, он не один год знал главную героиню Парижа и мог оценить ее умения по заслугам, а потому, когда она все-таки забрала припасенную для нее бабочку, у модельера и в мыслях не было пытаться обвести ее вокруг пальца. Эта девушка однозначно заслуживала честно расставленных точек над i. Чего же тогда добивался Агрест? У мужчины не было четкого ответа на этот вопрос, просто в какой-то момент жизни ранее поставленные цели, важнее которых не было ничего, стали уходить в небытие. Он вроде и не устал, и кризиса в чем бы то ни было не испытывал. И тем не менее, в его голове плавно, но все-таки происходило что-то. Названия не было. Габриэль от этого подобия самоанализа вернулся к ранее поставленному вопросу: кем она была, стоя сейчас перед ним? Была ли она той неуклюжей дочерью пекаря, всегда собранной героиней или… истинная личность ее была близка к Черной Вдове? Месье Агрест, будучи взрослым человеком, прекрасно понимал, что сможет получить ответ, лишь задав вопрос. Конечно, это в том случае, если ему захотят ответить.       Она заговорила первой. Четко, по делу, никаких запинок. Бражник внутри ликовал, уже это малое говорило, что особа перед ним переросла милую девчушку-Маринетт.       Студентка поразилась сама себе. Она разложила все свои претензии по полочкам и пунктам, высказав их в лицо месье Агресту, ни разу не заикнувшись. Маринетт Дюпен-Чэн такого бы точно не осилила. В голове, где-то далеко, незаметным звоночком висел вопрос: кто она? Вопрос, который Мари задала себе тысячу и один раз в разных вариациях. В последний раз внутренний голос девушки уже сомневался в существовании Черной Вдовы, уж слишком легко и гладко лег этот образ на плечи Леди. Несмотря на природу происхождения злодейки, Мари не испытывала неудобство от нее, девушка не чувствовала, будто Вдова была маской, нет. Эта сторона ее альтер эго была естественна, как рисунок в горошек, кажется уже вписавшийся в саму ДНК.       Могла ли она быть той Ледибаг, стоя сейчас вот так у плиты и готовя кофе главному злодею Парижа последних лет? Вероятно, что нет.