Consilio manuque «Советом и содействием»
Сквозь веки пробился приглушенный свет, и Римус поспешил прикрыть глаза ладонью, но не сумел даже оторвать руку от кровати. По телу растекалась приятная слабость, мышцы ломило как после долгой тренировки, и он предпочел плотнее зажмуриться и опять провалиться в мягкую темноту. Второе пробуждение оказалось менее приятным. Кто-то светил ему прямо в левый глаз, и свет пребольно резанул по глазам. Римус отпрянул в сторону, попытавшись отпихнуть рукой того, кто так бесцеремонно прервал его сон. — Ммм, прекратите… — Нет, пока не прекращу, — раздался резкий, строгий и неожиданно знакомый голос. — У вас сотрясение мозга, мистер Люпин, и мне необходима информация о его состоянии для проведения адекватного лечения. Лежите спокойно. Римус покорно терпел, пока в глаза светил яркий направленный луч. К чести мадам Помфри, она не стала долго его мучить и вскоре отошла в сторону, так что он получил возможность осмотреть помещение, в котором находился. Перед глазами все еще стояло красное марево, а мир кривился и мерцал, но Люпин мгновенно узнал отлично знакомое ему больничное крыло. Он лежал в мягкой белой кровати, а справа на столике лежала его палочка. Римус машинально протянул руку и взял ее. Ощутив уверенное прикосновение дерева к руке, он почувствовал себя намного лучше. На соседней кровати кто-то громко сопел. Переведя взгляд налево, Римус увидел Питера. Левая рука его друга была перебинтована от кисти до локтя и мирно свешивалась с кровати вниз. Пару мучительных секунд спустя Римус вспомнил, что произошло. Питер! Он нашел его в туалете Плаксы Миртл на третьем этаже с порезанными руками и разбитой головой! Римус попытался вскочить с кровати, чтобы убедиться, что с другом все в порядке, но сильнейшее головокружение бросило его обратно на подушку. — Мммм… — простонал Римус, утыкаясь носом в свежую хрустящую ткань. Больно не было, но в голову словно напихали много-много ваты. Мысли текли вяло и с трудом, а при попытке встать глаза снова резануло от яркого света. — Молодой человек! — возмущенно воскликнула колдомедик, вернувшись в палату. — Кто разрешил вам встать, позвольте спросить? У вас очень тяжелые травмы, лежите смирно! Римус не стал ничего говорить и просто перевернулся на левый бок, чтобы иметь возможность наблюдать за другом. — Питер Петтигрю. Что с ним, вы не знаете? Что за глупости. Разумеется, она знает. Римус с усилием повернул голову, стараясь подмечать любое изменение в выражении лица мадам Помфри, которое могло бы сообщить ему о лжи. Но колдомедик сухо ответила: «Нормально» и вновь обратила внимание на Римуса. — Вы можете сказать, какое сегодня число? Год? Что вы вообще помните последнее до того, как очнулись здесь? Римус прижал к виску холодные пальцы, пытаясь сосредоточиться. — 1977-й, 11 декабря. То есть, было одиннадцатое, — поспешно исправился он. — Я ведь не знаю, сколько пробыл здесь. Последнее… — он зажмурился, послушно пытаясь восстановить события в памяти. Что-то там было не так, какая-то нестыковка не давала ему покоя. Он нашел Питера… побежал в Больничное крыло позвать на помощь… а потом всё. Темнота. Римус честно пересказал все, что смог вспомнить, виртуозно опустив причины, по которым вообще отправился в туалет плаксы Миртл. По мере его рассказа мадам Помфри хмурилась все сильнее, так что под конец морщинки на ее лбу слились в одну огромную темную складку. Выглядело пугающе. — Ну и, вероятно, я поскользнулся и неудачно упал на пол. Там было скользко… — неуверенно закончил Римус. Лицо мадам Помфри выражало здоровое сомнение. — Да, упали вы крайне неудачно. У вас трещины в двух ребрах, сотрясение мозга и серьезное магическое истощение. Голова не кружится? Сейчас болит что-нибудь? — Кружится, — уныло подтвердил Римус. — И все как ватное, я не могу сосредоточиться. Но ничего не болит, — он аккуратно потрогал повязку на ребрах. Дышать и вправду получалось легко, да и в глазах больше резало, чем болело. — Типичный побочный эффект обезболивающего зелья. К сожалению, вам потребовалось одно из наиболее сильных. Ничего, через два дня уже можно будет срастить ребра магией, а пока вам следует лежать, молодой человек. — Она смерила его недоверчивым взглядом, безмолвно высказав все, что думает по поводу его «падения». — И еще. — Добавила она, заметив палочку в руке у Римуса. — Никаких заклинаний в течение этих трех дней! У вас было сильное истощение, я его едва компенсировала. Не надо портить мою долгую и кропотливую работу. Последствия будут неприятными прежде всего для вас. Мадам Помфри еще раз окинула Римуса строгим взглядом, нашла состояние удовлетворительным и ушла в соседнюю комнату. А Люпин снова перевернулся на бок, жадно уставившись взглядом в Питера. Тот выглядел неважно. Перебинтованная голова, перевязанное запястье, бледно-землистое лицо и слегка хриплое дыхание, отчего друг слегка посапывал… Постойте, хриплое? Римус слегка приподнялся на локте, игнорируя головокружение, и внимательно присмотрелся к другу. Из-под белоснежного одеяла в районе груди Питера торчал край повязки. Но как? Он же четко помнил, что кроме головы и руки у Хвоста травм не было! Римус откинулся обратно на подушку, проигнорировав подкативший приступ тошноты. Во вчерашнем дне (кстати вчерашнем ли? Мадам Помфри так и не ответила, какое сегодня число) ему многое не нравилось, и он основательно задумался бы над проблемой, если бы мозг работал чуть-чуть быстрее. Ладно, он потом разберется. Сейчас первоочередная задача — восстановить силы.***
Подумать не удалось ни в тот день, ни два дня спустя. Зелья, которые сутками вливала в него мадам Помфри, отлично снимали боль, но сильно замедляли ход его мыслей. Когда колдомедик впервые принесла дымящийся кубок с зеленоватой жидкостью, Римус мужественно отказался. Строгая женщина сперва нахмурилась, отчего тот невольно отпрянул, а затем усмехнулась. — Ну попробуйте, мистер Люпин. Через несколько часов действие зелья окончательно прекратилось, и Римус ощутил, что не может сделать полноценный вдох. Ребра болели нещадно, голова также раскалывалась, а в глаза словно втыкали иголки при каждом движении. После бесплодных попыток заставить себя игнорировать боль он позорно сдался и решил принять зелье. Руки мадам Помфри, осторожно поддерживавшей его в сидячем положении и держащей кубок с дымящимся зельем у его рта, оказались неожиданно теплыми. На секунду Римусу показалось, что колдомедик поглядела на него с нескрываемой жалостью, однако мгновение спустя взгляд ее вновь стал привычно строгим и собранным. — Отдыхайте. Питер же не очнулся ни на следующий день, ни даже когда в палату вваливались шумные Джеймс и Сириус. Просыпаясь в течение дня, Римус часто наблюдал, как мадам Помфри выписывает над ним палочкой какие-то витиеватые жесты, бормочет заклинания и хмуро вглядывается в перевязанные раны. Если бы не обезболивающее зелье, Римус немало бы тревожился за друга, но после каждого кубка чувства и эмоции становились до крайности притупленными. Он лишь видел, как на лицо Питера постепенно возвращаются краски, как он начинает дышать более свободно и как у мадам Помфри становится одной морщинкой меньше. По всем признакам Питер должен был вскоре очнуться.***
— Ну ты напугал нас, дружище, — темные глаза Сириуса встревоженно оглядывали Римуса. За его спиной стоял Джеймс, вцепившись рукой в маленькую ладошку Лили. Застывшее лицо Поттера, его мечущийся между Римусом и Питером взгляд и то, с какой силой он сжал ладонь Эванс, отлично говорили, насколько он был взволнован. Сириус же, будучи воспитанным в чистокровной семье, был более сдержан, но и его карие глаза смотрели на Римуса с живым беспокойством. — Как ты, Римус? — мягко спросила Лили, подойдя чуть ближе. Она тоже была не на шутку встревожена. Они все очень волновались, и Римус, оглядев толпу друзей, ощутил тепло напополам со смущением. Последнее, что он хотел — это заставить их тревожиться за него. — Со мной все в порядке, — поспешил он успокоить друзей. — Мадам Помфри говорит, что через день мне уже можно будет залечить ребра и тогда я буду совсем здоров. Услышав знакомый спокойный голос друга, Джеймс отмер и быстро, порывисто подошел к постели. Римус слегка улыбнулся и слабо пожал его руки. В глазах предательски защипало, и он на секунду отвернул голову, смаргивая непрошеные слезы. Он поспешил сменить тему: — Если честно, я больше волнуюсь за Пита, — Римус указал рукой влево. — Он пока так и не пришел в себя, но мадам Помфри утверждает, что с ним все будет хорошо. Друзья синхронно повернулись налево. Римус использовал эти секунды, чтобы решить — говорить им или нет. Изо всех сил пытаясь заставить мозг работать, он наконец сдался и решил сказать им позже. Все равно в таком состоянии Римус не сможет подобрать правильные слова, а тема довольно-таки деликатная. Руки Джеймса сжались в кулаки. — Кто? Кто это с вами сделал?! Если я узнаю, кто … — Тише, Джеймс, — поморщился Люпин, у которого от громкого возгласа слегка потемнело в глазах. — Никто ничего с нами не делал. — Там было скользко. Питер, скорее всего, поскользнулся, нечаянно разбил рукой зеркало, порезался и упал. Мне тоже не повезло споткнуться. Все до боли прозаично… Джеймс и Сириус переглянулись. Их лица отразили одинаковое изумление. — Споткнулся и упал? Серьезно, Лунатик? Да ты никогда в жизни ни с чего не падал! Римус с сомнением покачал головой. Он сам не мог поверить, что мог споткнуться и упасть. Его «пушистая проблема» наградила Римуса чертовски хорошей координацией. Но память упорно выдавала бег до двери и темноту, что еще можно предположить, исходя из характера травм? Он опускается на колени возле бессознательного друга. Осматривает жуткие раны в руке и голове… встает с намерением бежать за помощью, доходит до двери и… все. Следующее воспоминания относятся уже к больничному крылу. — Наверное, это потому, что я был слишком взволнован. Питер… — Римус с силой провел рукой по лбу. — Вы не представляете, как страшно он выглядел… — тихо закончил он. Друзья синхронно посмотрели на Питера. Он до сих пор казался нездоровым и так и не очнулся. Лили подошла к нему поближе. — Бедняга, — сочувственно произнесла она, вглядываясь в лицо Хвоста. Тот казался как никогда открытым и беззащитным. Римус вскользь подметил кое-что еще: даже сейчас, во время глубокого сна он выглядел подавленным и слегка напуганным. Плюс один факт в копилку Римуса, пока неуклонно подтверждавших его теорию. Люпин понимал, что получить такие порезы на запястье, как у Петтигрю, всего лишь ударившись о зеркало — нереально. Но друзьям пока незачем об этом знать. Он сам поговорит об этом с Питером, как только тот очнется. Да… это был тот случай, когда нетерпеливые, резкие и скорые на слово Джеймс и Сириус могут попросту все испортить. Джеймс тоже подошел поближе к Питеру, попытался позвать по имени. Даже Сириус, всегда относившийся к другу несколько прохладно, едва заметно потрепал Хвоста по голове. Римус в который раз почувствовал себя донельзя беспомощным. Он один знал, что произошло тогда с Питером, хотя и не мог понять, почему это случилось. Он как никто хотел успокоить друга, но не мог даже подняться с постели! Люпин на секунду представил, что случилось бы, если бы он не нашел Питера. Как же здорово, что он так вовремя решил зайти в туалет Плаксы Миртл! Вдруг Римуса обожгло страшным пониманием. Он оставил там, в туалете, пергамент с недописанным письмом! Джеймс видел его? Секунду он не мог ничего сказать, только судорожно глотал воздух, ставший каким-то теплым и вязким. Накатила тошнота. Телу со столь тяжелыми травмами определенно не нравились сильные эмоции, испытываемые хозяином. А Римус пытался взять себя в руки, чтобы друзья ни о чем не догадались. К счастью, они, занятые Питером, ничего не заметили. — А вы были там? В туалете? — как можно небрежнее спросил он и, затаив дыхание, уставился на Джеймса. Друзья переглянулись и покачали головой. — Как только нам передали, что вы с Питером здесь, мы сразу же направились сюда и ждали, пока мадам Помфри не разрешит войти, — тихо пояснила Лили. Римусу не понравился ее взгляд — слишком настороженный, немного неверящий. Однако он с облегчением расслабился — Джеймс не видел письма, он до сих пор не знал, что Римус фактически предал его! — Ага, — фыркнул Сириус. — Джеймс даже предложил радикальный способ проникнуть к тебе сюда. — Выломать двери, Бродяга? — улыбнулся Римус. Он видел, что друзья немного расслабились, и позволил себе тоже на секунду забыть о своих проблемах. Все же, наблюдать привычные озорные огоньки в глазах Бродяги и Сохатого было как-то… успокаивающе. Это значило, что все в порядке. — Нет, Лунатик, — щедро улыбнулся Джеймс. — Прикинуться больным. — За кого ты нас принимаешь, Римус? — «возмутился» Сириус. — За дилетантов? Мы уже давно отказались от грубого насилия и прибегаем исключительно к хитрости. М-да, прям как слизеринцы какие-то… — он театрально сморщил нос. При упоминании слова «слизеринцы» Римус вдруг вздрогнул. Какая-то молния словно пронзила его память, расставляя по местам недостающие кусочки паззла. На миг ему показалось, что он вспомнил нечто очень важное для понимания тех событий, свидетелем которых ему довелось стать. Но мгновение было упущено — через секунду он опять забыл все детали и, как ни силился, не мог вспомнить.***
— В этом году Хогсмид кажется каким-то особенным… — тихо заметила Лили. — Или только так кажется, потому что это наше последнее Рождество здесь… Римус мягко улыбнулся покачал головой. Как всегда, Лили умела очень тонко подмечать детали, поэтому и была очень внимательным другом. Вот и сейчас она безошибочно угадала настроение Римуса и замедлила шаг. Они брели по праздничному Хогсмиду. В воздухе стоял непередаваемый аромат сотен срубленных елок, то тут то там сверкали и переливались магические огоньки. Римус шел медленно — нет, последствия травм были ни при чем, мадам Помфри залечила сотрясение и трещины в ребрах как только магическое истощение было компенсировано. Просто это было его последнее Рождество в Хогсмиде, и он не хотел торопиться. Рядом с ним неторопливо шагала Лили, вызвавшаяся проводить его до «Дэрвиш и Бэнгз». Они планировали купить друзьям рождественские подарки, а потом разойтись: Лили и Джеймс хотели провести этот вечер вместе. Снег похрустывал под ногами, мороз пощипывал кожу. Лили куталась в теплую шубку и обернула вокруг шеи яркий шарф в цветах Гриффиндора. Римус предпочел наложить на себя согревающие чары и просто накинуть теплую мантию. Как сказала мадам Помфри, ему лучше всего практиковать различные заклинания, чтобы быстрее восстановить свой прежний уровень владения волшебством. Пока что согревающих чар хватало на час-два, а потом Римусу нужно было снять их и немного отдохнуть. А раньше хватало и на три часа, и даже на четыре… Получив разрешение покинуть больничное крыло, он первым делом ринулся на третий этаж, в злополучный туалет. Но пергамента с письмом там не оказалось. Он шарил везде, даже в темных закоулках (чем жутко раздраконил Плаксу Миртл), но не обнаружил даже кусочка порванной бумаги. Значит, либо его кто-то забрал, либо он просто куда-то делся… Римус дрожал при мысли, что письмо могло попасть к Джеймсу или Сириусу. Он с подозрением вглядывался в лица друзей, но оба были совершенно искренни и не таили на него никакого зла. Не могут же они притворяться, в самом деле? По прошествии двух дней Римус окончательно решил, что пергамент просто куда-то исчез и оставил его поиски. Писать новое письмо он не решился и до сих пор мучительно раздумывал. Стоит — не стоит? Кстати, он, да и все его друзья с нетерпением ждали, пока выпишут Питера, но Римус ждал больше всех. Ему жутко хотелось серьезно поговорить с другом насчет причин, подтолкнувших его к таким… мерам. Может быть, Питеру нужна помощь? Что могло случиться, раз он решился на такое? А еще он исподволь надеялся, что именно Питер сможет объяснить нестыковки в событиях того вечера. Откуда у него появилась новая рана? А Римус правда поскользнулся или нет? Куда делся пергамент? Мадам Помфри говорила об амнезии, которая может развиться после травм мозга, но она должна быть частичной. И он точно должен был помнить, как падал, но не помнит. Странно все это было, а педантичный Римус жуть как не любил странности. Он любил факты, стройные теории, логичные выводы… До Лили и Римуса доносился далекий гул радостных голосов. Несмотря на войну и на все невзгоды, Хогсмид продолжал готовиться к Рождеству как и всегда, на некоторое время поднимая праздничный дух. Друзья шли по протоптанной тропинке мимо больших, ярко освещенных вывесок и прилавков. Впереди уже показалось «Зонко», когда Лили вдруг потянула Римуса налево. — Присядем на минутку? — предложила она, указывая на небольшую скамейку. Римус пожал плечами и одним движением палочки смахнул со скамейки снег. Они уселись плечом к плечу, завороженно глядя на украшенный Хогсмид. Правой рукой Лили придерживала сумочку, а левой явно пыталась что-то из нее достать. Наконец ей это удалось, и из сумочки показался край желтоватого пергамента. Сердце Римуса пропустило удар. — Ты не это искал? — она протянула ему свиток. Не веря своим глазам, Римус развернул его и пробежался глазами по буквам. Это было оно! Его письмо мистеру и миссис Поттер! — Но… как? — Римус шокированно смотрел в лицо неожиданно серьезной Лили Эванс. Он судорожно сжал пергамент в руках. — Лили! Ты сказала Джеймсу? Она покачала головой. — Нет, я ничего не сказала, но… — Лили вскинула на него отчаянный взгляд. — Римус, пожалуйста, скажи, это все правда? Джеймс и правда хочет бороться с В… Волан-де-Мортом в одиночку? Римус отвел взгляд в сторону. — Скажи мне, Римус, пожалуйста! — Лили схватила его за руку и вынудила посмотреть на нее. После нескольких мучительных секунд раздумий Римус медленно кивнул. — Да, Лили, все так. — Он мягко перехватил ее руку и сжал. — Только не в одиночку. Джеймс и Сириус — они решили все вдвоем и зовут с собой меня и Питера. Лили ахнула и закрыла лицо руками. Римус неловко промолчал. Он не был силен в успокаивании людей и просто призвал из своей сумки плитку шоколада, купленного недавно в «Сладком королевстве». Лили молча взяла шоколад, разломила плитку напополам и протянула половину Римусу. Тот принял ее, и несколько секунд они просто молча ели каждый свой кусок. Лили судорожно вздохнула, постепенно успокаиваясь. — Так ты решил написать его родителям? — полуутвердительно спросила она. — Да. Ты же читала письмо, Лили. Лили слегка покраснела, и Римус едва удержался от неуместного смешка. Она всегда была слишком воспитанной и правильной. Чтобы Эванс прочитала чужое письмо — нонсенс! Она никогда не нарушала правила, но вот — пришлось. — Ты сам отговорить их пробовал? — Много раз. — Думаешь, его родители смогут? Римус пожал плечами. — Надеюсь. Лили с сомнением покачала головой. — Вряд ли. Джеймс никогда никого не слушался. Даже своих родителей, а они ведь тихие, милейшие люди… Они не смогут его отговорить… — А что же еще поделаешь, Лили? — Римус почувствовал, что замерзает, и обновил согревающие чары, что далось ему с большим трудом. Безнадежность разливалась в его груди, словно его заполнял холодный ком. Он не имел понятия, как отговорить друзей от самоубийственного решения и не мог предложить альтернативу. — Остается, как и всегда… пойти с ними… присмотреть, чтобы не посворачивали себе головы. Он усмехнулся, а Лили покачала головой. — Может, встретиться лично с родителями Джеймса? Они могут что-то предложить, они же хорошо его знают… Погоди, Римус, — она вдруг отстранилась. — А Джеймс вообще знает, что ты… О! Ну вот. Римус тяжело вздохнул. — Нет, Лили. Они ничего не знают и, если честно, я бы не хотел, чтоб узнали. — … потому что если они узнают… но ведь они все равно узнают, Римус! Когда к ним прилетят совы от рассерженных Поттеров. А ты в курсе, что Джеймс сочтет это… сочтет… Теперь она смотрела на него с откровенным неверием, не в силах выговорить последнее слово. — Предательством, Лили. Ты это имела в виду? Да, это так называется. По крайней мере, в глазах Джеймса, Сириуса и… других. Я и вправду предатель. — спокойно выговорил Римус. — Но… но он же будет… — В гневе, да. Однако по сравнению с жизнью Джеймса и Сириуса это ведь совсем неважно, правда? — он грустно смотрел на Лили, словно бы уже мысленно попрощался со своими друзьями. — О, Римус, ну какой же ты болван! Лили порывисто обняла его, заставив удивленно замолчать. Мех пальто забивался в нос, а мягкие волосы щекотали шею, но ему не было неприятно, совсем нет. В последнее время он порядком отвык от таких вот искренних, резких порывов чувств от других людей. Когда Лили расцепила объятья, Римус решил слегка разрядить ситуацию: — Ты только что возвела меня до уровня Джеймса, назвав болваном? Или мне послышалось? — О, Римус! — она шмыгнула носом, но тут же слабо улыбнулась и поддержала игру. — До уровня Джеймса тебе еще далеко, но сегодня ты как никогда близко подобрался к нему. Подумать только — так подставиться! Нет, тут нужно действовать хитрее, изящнее, что ли… — Как? — не понял Римус, но по его лицу уже расплывалась улыбка облегчения. По крайней мере, одна его дилемма, мучившая и день, и ночь, будет решена. Может, и не будет, конечно, но они обязательно попытаются! — Придумаем! — решительно тряхнула волосами Эванс. — А сейчас — в «Дэрвиш». И не возражай, я вижу, что ты промерз уже насквозь. Она схватила его за руку — и они мгновенно исчезли, чтобы появиться уже на пороге теплого магазина, радостно освещенного огнями.***
Мальсибер расслабленно откинулся в кресле, задумчиво рассматривая аккуратный свиток пергамента, на котором каллиграфическим почерком было выведено: «Мистеру и миссис Поттер, Лондон, Эппинг-роуд…». Будучи человеком осторожным и неимпульсивным, он никогда не торопился принимать решения, ни когда нашел львенка Петтигрю в туалете, ни когда друзья подбивали его позабавиться с Люпином, ни когда обнаружил на полу неприметный клочок пергамента… ни когда решил сделать с него копию. Нет, его нельзя было назвать нетерпеливым. Мальсибер с детства привык тщательно обдумывать ситуацию и извлекать из нее наибольшую выгоду. Вот и сейчас он сидел в кресле у камина в гостиной Слизерина и спокойно обдумывал, что может дать тот клочок информации, который он держал в руках. Внезапно предплечье обожгло резкой болью. Дернувшись, он едва не выронил пергамент из рук и тихо выругался. Свою Метку он получил буквально вчера и еще не привык к своеобразному способу, с каким Темный Лорд призывает своих сторонников. Оглянувшись по сторонам, он встретился глазами с Эйвери. Кивнув друг другу, приятели незаметно пробрались к выходу из гостиной. — Не пойму, к чему тебе эта сентиментальная чушь, — Эйвери кивнул на пергамент, когда они быстрым шагом пересекали коридоры школы. — Здесь все предельно ясно. Поттер — идиот, как всем и было известно, а Люпин хочет спасти своего дружка. Болван. Лорд не упустит шанса поквитаться с предателями чистокровных! — Ори погромче, Эйвери! — одернул его Мальсибер, почти не вслушиваясь в слова приятеля. Что тот немного туповат — он выяснил давно и теперь не видел смысла его слушать. — Нет, ну на что ты рассчитываешь? — не унимался тот, правда, понизив голос. Оба вышли из замка и накинули на себя согревающие чары. Мальсибер кивнул Эйвери стереть их следы на снегу и задумался над заданным вопросом. — Это фактическое доказательство того, что Поттер против нас. — Ну и что с того? Это пол-школы и так знает! — фыркнул позади Эйвери. — Все равно. Пускай письмо полежит у меня. Уверен, когда-нибудь найдется применение и для него, — безэмоционально ответил Мальсибер. Оба прошли мимо охраны с каменными лицами и безропотно вытерпели тычки детекторами Темных Сил. Убедительно соврав, что отправляются в Хогсмид вслед за основной группой, приятели трансгрессировали к Лорду за первым же поворотом.