съедобная валюта

— Поттер выражал своё беспокойство за тебя? это легко Драко усмехается, прикрывая глаза. По коже проносится рой мурашек, поэтому Малфой слегка ёжится. Он даже задается вопросом, не от сквозняка ли все это? Ну не может лишь один вопрос вызвать такие чувства. Ведь годы аристократского воспитания, этикета и побоев со стороны отца хватило, чтобы сделать из него прекрасного актёра. Маска покрывает лицо, но в момент трескается, и осколки с мысленным звоном падают на пол. Просто уже нет сил держать лицо и нагло врать, поэтому Драко открывает глаза и смотрит почему-то виновато. — Да. — голос звучит спокойно. Панси моргает и взгляд не отводит, и смотрит долго-долго, будто поверить боясь. Брюнетка и правда стала внимательнее относиться к словам Малфоя. Драко даже кажется, что Паркинсон уже совсем с ума сошла с этой прошедшей войной, непутёвым соулмейтом и похоронами таких же непутёвых родственников. но все это горе приправлено похудением Драко и отказом от еды Девушка лишь на слова всегда усмехалась, попутно открывая штопором бутылку красного вина. Ведь Панси все делает, чтобы друг стал в порядке, но ничего не получается. Она каждый раз разбивается о полное равнодушие Малфоя о своём здоровье. Брюнетка всегда кричала что-то о психическом расстройстве, о нежелании жить и делала слабые попытки поговорить, но снова ничего не происходило. Она всегда говорила, что дьявольски задолбалась, но продолжала делать неумелые попытки спасти. но нужна ли помощь человеку, которому она ее предлагала? — Вы соулмейты? — вопрос звучит как утверждение — такое тихое и мягкое, боясь спугнуть искренность, что так хрупка. Драко запускает пальцы в серебряные волосы, а потом выжимает сквозь зубы: — Да. Паркинсон поджимает губы, и её молчание правда пугает. Малфой изучает напряжённое лицо, а потом подходит ближе, ощущая вблизи тонкий аромат французских духов. Девушка впервые за годы подстригалась: теперь темные пряди строго доходят до плеч. Никаких красивых кудрей и мягкого шёлка волос. — Почему? — Пэнси недоговаривает, специально оставляя слова за знаком вопроса. Ведь знает, чертовка, что Драко догадается о смысле вопроса. почему вы не вместе? Вопрос в воздухе висит тяжелым пластом, что так давит на мысли сверху. Малфой сглатывает странную горечь на языке, а потом слегка наклоняется и смотрит в перепуганные от страха глаза. Страх исчезает за доли секунд, и Драко усмехается, замечая, как Пэнси снова начинает играть, вспоминая навыки актерского мастерства. Она же теперь типа сильная, помочь старается всем, мать Тереза, и правда. Не сдаётся. Не жалеет себя снова по кругу, не считая шрамы на бледной коже и не смотря на Чёрную Метку. Пэнси серьезно старается помочь тем, кто нуждается, пытаясь закрыть грехи за спиной. Драко даже в такой помощи улавливает привкус лицемерия слизеринки, но молчит, едва заметно кивая. Паркинсон пытается исправить что-то в себе, помогая другим. Она будто смывает всю ту грязь убийств и боли, которую причиняла тогда. Лицемерие действительно чувствуется легкой горечью, но Пэнси в таких случаях прихватывает пачку сигарет и кидает что-то вроде: «Душно тут, мне воздух нужен.» и идёт закуривать странное двуличие. И Малфой ей, конечно же, верит, как и она его словам: «Отличный был ужин.» они все настолько привыкли врать, что правда уже кажется ложью. — Я же не спрашиваю, почему вы с Блейзом не можете быть вместе. Драко кусает себя за кончик языка после сказанных вслух слов. Ему просто захотелось сделать тоже больно. Пэнси не моргает, а лишь смотрит глубоко и обиженно, что удивляет Малфоя не на шутку. Взгляд девушки устремлён в одну точку, сантиметр на сантиметр, и Драко слегка хлопает ее по плечу. Кожа у Паркинсон тёплая, к такой прикоснуться хочется и держать долго-долго, не отпуская. Брюнетка впервые кажется такой настоящей, простой, но в голову ударяет мысль о том, что настоящей Панси нет ни у кого, даже у нее самой. Ведь она в образы заигралась, в роль богатой стервы, бесповоротно вживаясь, что ее теперь просто не вытащишь. Дорогое такое тепло быстро уходит сквозь пальцы, и Панси походит на куклу фарфоровую, которая стояла бы на самом видном месте в доме. с легкими трещинами и холодом кожи. — Мы сейчас говорим о твоих отношениях. Выходит холодно, и Малфой мысленно аплодирует подруге за сохранённое на публике лицо. Драко хочется накричать на неё за слово «отношения», ведь у него их нет. Но блондин этого не делает, знает же, что Паркинсон права. Та стоит ещё долго, смотрит в пол пустыми глазами, видимо переваривая предложение о Блейзе, а потом выдаёт: — Забини предал меня. Малфой щурится: — Он делал это ради своей семьи. — фраза из уст вырывается быстро, поэтому Драко кусает губы, понимая, что сделал ещё больнее. Паркинсон резко оборачивается и смотрит яростно в глаза, сжимая руки в кулаки. — Я пожертвовала своей семьей, Драко. — она говорит настолько холодно, что у Малфоя перед глазами появляется образ отца с таким же тембром. — И они умерли. — три слова звучат в мертвецкой тишине. — Панси, послушай. — Малфой делает шаг навстречу, прикасаясь рукой к плечу девушки. — Возможно, ты сейчас начнёшь говорить, что это не так, но перестань винить себя в их смерти. Паркинсон втягивает воздух через нос, открывая рот, чтобы что-то сказать, но Драко не даёт ей этого сделать. Тонкие пальцы ещё сильнее сжимают плечо, даря важную на этот момент поддержку. — Блейз не виноват в смерти твоих родителей. И ты не виновата. — Малфой говорит спокойно, будто объясняя что-то маленькому ребёнку. — Тот, кто виновен, уже наказан, слышишь? — рваный кивок. — Перестань заниматься этим самобичеванием. Паркинсон усмехается, проводя тыльной стороной ладони по щеке и стирая едва заметные дорожки слез. Девушка смотрит на Драко с немой благодарностью, борясь с желанием обнять этого несносного блондина, но тот и без слов все понимает, ещё сильнее сжимая ее плечо и слегка улыбаясь уголком губ. — И это ты мне говоришь про самобичевание? Брюнетка наклоняет голову и смотрит осуждающе так, что Малфой поджимает губы и убирает руку с плеча, совершенно забывая о полуулыбке, что играла несколько мгновений назад. — Я просто не вижу смысла. — фраза заставляет Паркинсон вздрогнуть с пониманием того, что она наконец-то услышала ответ на вопрос, который она задаёт уже несколько лет. Карих глаз не видно за веером пушистых ресниц, но Малфой прекрасно знает, что они наполнены слезами. Он всегда это знает. Паркинсон плакала редко, настолько редко, что можно было пересчитать на пальцах одной руки, но все эти разы были из-за него. Из-за Драко. Малфой совершенно не мог понять, почему же именно такая реакция у Пэнси на его поступки или слова. Почему не крик, обида или, может быть, ненависть? а именно слезы. Драко хочется подойти и тихо спросить: «Что не так?», но Панси успокаивается быстро. Она лишь слезы вытирает ладонью и говорит через секунду спокойно: — Это медленная форма самоубийства, понимаешь? — голос держится ровно до последнего слова, но потом начинает едва дрожать. — Я не поверю, Драко, что ты такой эгоист! Малфой вздрагивает, упрямо буравя пол взглядом и не смея поднимать голову. Паркинсон сжимает руки в кулаки, борясь с грядущей истерикой. — Любая смерть — это всегда испытание для других. — яростный голос выводит Драко из мыслей, поэтому он прислушивается. — Не тебе же стоять на своих похоронах. Брюнетка отворачивается и идёт к выходу, снова постукивая тонкими каблуками. Звон прекращается на секунду возле выхода, но после фразы закрывается дверь: — Позволь ему помочь.