***
— Может, нам очень сильно повезло. Рон обходит ее со спины и намеренно открыто скользит взглядом по ее фигуре. — Мы могли бы родиться сестрой и братом. — он закуривает и облокачивается плечом о бетонную колону. — К пятнадцати годам мы ненавидели бы друг друга так, что жить было бы невыносимо. — Я ни за что не поверю, что ты не ненавидишь меня и без родства. — Силиция морщит нос и делает шаг в сторону, лишь бы не чувствовать запах табака на расстоянии вытянутой руки. — Ненавижу. — Уизли кивает и стряхивает пепел одним легким движениям. — Но это мой выбор. Я делаю его ежедневно. И каждый раз мне так приятно от этого. — Не так уж я плоха, как кричат об этом твои мысли. Рон поджимает нижнюю губу на две секунды и тем выдаёт себя: попался. Рыжий сам за собой не замечает — именно этим каждый раз невольно даёт ей понять, что попадает она ровно в цель. Словно для того, чтобы стерпеть приступ хронической неизлечимой боли, от всех тщательно скрываемой, Уизли поджимает губу и порой кусает ее до кровавого вкуса во рту. В самый первый разговор, когда его задевают ее слова. В то мгновение, когда Рон заставит безымянный палец принять кольцо Гермионы. Или сейчас — когда она понимает точно, что думает он о ней. Силиция сегодня к нему в голову, подобно вору, не забирается. Этот опыт она больше повторять не станет: один единственный раз, когда она попыталась взять рыжего легилименцией, стала для нее той же мучительной пыткой, которой подвергается волшебник, соединяющий крестражи обратно в целую душу. — Не зависимо от того, что говорит тебе твой мозг, помни, что твои мысли не являются фактами, рыжик. Арсон усмехается и поднимает подбородок выше. Еще несколько месяцев назад они курили вместе, а потом улыбаясь, смущено дотрагивались щеками в наркотическом порыве. А теперь такие перекуры становятся предметом роскоши. Не сказать, что Силиция нуждается в них, но некоторое волнение и предвкушение испытывает точно, когда парень медленной походкой направляется к ней, пока та наслаждается весенним солнцем. — Будешь? — Рон протягивает ей пачку сигарет и, кажется, что его други дрожат, когда пальцы заходят за границу личного пространства. — Я бросила. — Силиция ведет плечами и даже позволяет себе недовольно поджать губы, когда сигарета задерживается около нее на несколько секунд дольше. — Беременная что ли? У Арсон холод по спине в момент. Она только растягивает губы и театрально закатывает глаза. — Спаси, Мерлин. — она удовлетворенно выдыхает, когда Рон просто пожимает плечами и будто забывает о том, что только что сказал. Иногда она удивляется этому навыку. Уизли успешно игнорирует главное. То, как она на секунду уводит взгляд в сторону, чтобы придумать очередную ложь, в которую он поверит. То, как она нервозно сглатывает, чтобы случайно не ляпнуть то, что может начать ссору. И даже то, как она зажмуривается в моменты радости, чтобы запомнить этот момент навсегда. Но Рон не настолько глуп, каким кажется. Раньше он пытался запомнить все ее изменения на лице во время разговора. Все ее прищуривания и ядовитые комментарии на его воодушевленные фразы о будущем. а теперь смысла нет она не его — Я боюсь, что мой ребенок будет похож на меня. Именно из-за этого я не хочу детей. Уизли замирает и резко отдергивает руку, когда сигарета обжигает кончики пальцев. Страх Силиции обоснован. Тут и спорить нечего. Все представления о семье у Арсон искаженные. Напоминают иллюстрацию в книге, на которую пролили воду. Рисунки смазаны, но некоторые линии контура видны особенно резко. Она думает, что их не хватит для идеального материнства. Но у Арсон есть определенные принципы, которые та никогда не посмеет нарушить. Ее отпрыск будет жить в достатке, окруженный всеми известными книгами и точно будет поклонником лаванды и французского языка. Будет получать ровно восемь объятий и не менее пяти поцелуев в щеку на ночь, переплетенные со словами о безграничной любви. он будет окружен теплотой и заботой именно тем, чего не хватало силиции и подавно — Ты будешь хорошей матерью, малышка Арсон. — он грустно улыбается и берет еще одну из пачки. Силиция поднимает голову выше, чтобы не позволить слезам сорваться с век. беременность добавляет ей эмоциональности — А ты будешь хорошим отцом. — и она тоже поддерживает его улыбкой.***
— Что-то я так устал уже. — Блейз тянет руки вверх и широко зевает. — Ты прочитал только одну страницу. Драко усмехается и возвращается к учебнику вновь. До экзаменов остается месяц, а до великих свадеб всего месяц и одна неделя. За это время у Силиции не успеет так сильно округлиться живот, следовательно, она все-таки пойдет на торжество Уизли и Грейнджер. Ее бывшие женятся, что может быть веселее. Он и сам не должен это пропустить. Малфой только задумчиво закусывает губу. Все это иногда давит настолько сильно, что выть хочется. Он обещает себе подумать обо всем позже, но откладывать момент х оказывается сложнее, чем кажется на первый взгляд. — Силиция нашла рецепт зелья в воспоминаниях матери. — Блейз встает с кресла и подходит ближе. — Эмилия умерла, Ален отправил письмо вчера вечером. Драко только закрывает глаза и складывает руки домиком. Вот еще одна вещь, о которой нужно думать. Смерть Арсон-старшей не вызывает никаких эмоций, а письмо еще одного сводного брата вызывает только очередные вопросы в голове. — Как она умерла? — Он не написал. — Забини пожимает плечами и протягивает сигарету. Они закуривают одновременно. — Я думал, что тебе будет интересен состав зелья, а не смерть холодной королевы. Малфой выдыхает дым в сторону и безучастно поднимает взгляд на друга. Зелье его, и правда, не интересует. Он бы по собственному желанию умер, если бы это было возможно. И, кажется, Блейз и сам об этом прекрасно знает. И Забини кивает. Не потому, что такой проницательный и не из-за того, что считывает чужие эмоции каким-то образом идеально. Он просто и так знает, что Драко лучше бы умер, чем пошел бы на свадьбу к Поттеру. Все это напоминает цирк уродов, в котором только Малфои участвуют. Видимо, эта фамилия передает проклятие, отравляющее жизни ее носителей. — Как думаешь своего нового родственника называть, а? — Блейз подносит сигарету ко рту и улыбается хитро, пряча свободную руку в кармане брюк. — При чем тут я? Пусть Силя выбирает имя. — Малфой стряхивает пепел. — Тем более, я не выдержу характер ребенка от Уизли. — Надеюсь, что он не будет рыжим. — Блейз поддерживает его ответ смехом и ловко хлопает того по плечу. хоть где-то ничего не меняется. Конечно, они и дальше будут игнорировать тему еды, упрямо будут делать вид, что все так, как должно быть. Будут натягивать улыбки, когда Паркинсон только появится на горизонте. И Драко рад, потому что Забини — единственный человек, который интересуется им, а не его отношениями с едой. Только для него он – человек, а не проблема. и это добавляет доверия больше, чем вопрос «ты вообще ел сегодня?»