Горьковатый привкус свежесваренного кофе на языке невероятно бодрит. Казалось бы вполне безобидный (если употреблять его в ограниченном количестве) напиток действует не хуже самой настоящей атомной бомбы. Маленькой дозы вполне хватает на то, чтобы пробудить целый организм, до сих пор прибывающий на границе между миром снов и явью. За это Чуя его и любит, хотя слегка кружащий голову аромат и неповторимый вкус тоже сыграли немаловажную роль. Даже сейчас, ранним утром сидя на немного расшатанной табуретке за кухонным столом, он пьет именного его, не смея изменять своим предпочтениям. Пьет и наслаждается, мысленно хваля себя за то, что совсем недавно додумался купить кофеварку и значительно облегчил себе жизнь. Так ведь реально проще. Не нужно теперь каждое утро подолгу стоять у плиты и самому варить себе кофе в плохо вымытой с прошлого раза джезве, тыльной стороной ладони периодически потирая заспанные глаза. Можно просто заправить кофеварку, нажать на ней несколько кнопочек, предварительно обязательно внимательно прочитав прилагающуюся к ней инструкцию, и со спокойной душой вернуться обратно в кровать. Вот такой легкий и весьма простой способ выиграть несколько лишних минут, которые можно с превеликим удовольствием провести, валяясь в теплой постельке с утра пораньше, совсем недавно открыл для себя Накахара, когда совершенно случайно забрел в магазин кухонных принадлежностей. Зашел случайно, а вот витрины потом разглядывал с плохо скрываемым интересом.
Из-за сменившегося чуть больше недели назад времени года, светать на улице начинает раньше. Примерно на час или два, не больше. А потому уже сейчас, когда стрелки часов неторопливо приближаются к отметке «девять», за окном можно наблюдать светло-голубое небо, еще не до конца проявившее свой обычный яркий цвет, и первые лучи восходящего солнца, готового вот-вот пересечь линию горизонта. Так называемый «солнечный зайчик» медленно скользит по стене, приближаясь к холодильнику, будто бы желая коснуться его, а множество мелких пылинок летают в воздухе, даже не собираясь оседать на какую-либо поверхность. Широко разинув рот, Чуя сонно зевает, сжимает свои короткие пальчики в кулачки и старательно тянется ручками вверх к солнышку. Растрепавшиеся после долгого сна огненные кудри завились еще больше и теперь приятно щекочут бледные щеки. Довольная улыбка на пухлых губах приковывает к себе все внимание, так что засохшая в уголке губ слюна кажется почти незаметной, особенно для невооруженного взгляда. Вот так раскрепощенно потягиваясь, один совершенно обычный рыжий одиннадцатиклассник напоминает собой недавно проснувшегося кота. Для полноты картины ему только ушек, усов, да хвоста не хватает. Милота и только.
Последний глоток из-за осевшей на дне гущи оказывается чересчур горьким. Чуя забавно кривит свой миниатюрный носик, поджимает губы и отставляет опустевшую примерно минуты за две чашку в сторону. Ну вот, он снова забыл о том, что не следует выпивать абсолютно весь напиток, до единой капли. Нужно оставить хотя бы немного, чтобы оставшееся после выпитого во рту легкое послевкусие не испортилось противной горечью. Эх, ну надо же было в очередной раз так лохануться…
Коротко подстриженные ногти ритмично ударяют по гладкой поверхности столешницы. Ловко перебирая пальцами, Чуя барабанит ими по столу и отрешенно глядит в окно, словно о чем-то задумался. Продолжается это буквально меньше минуты, после чего он наконец не выдерживает. Веки медленно опускаются на глаза, а густые ресницы плотно прилегают друг к другу. Прикрыв глаза, парень шумно сглатывает накопившуюся за столь короткое время во рту слюну и снова кривится, будто бы только что съел что-то отвратительное на вкус. От части, так и есть. Привкус кофейной гущи до сих пор хорошо ощущается на языке, а от этого уже реально становится противно. «Ну, сколько еще это будет продолжаться? Разве все уже не должно было пройти?» — мысли одна за другой мелькают в его рыжей голове, но ответов на собственные вопросы так и не нашлось.
Немного пораскинув мозгами, Чуя все же находит решение своей не такой уж и большой проблемы. Тихо хмыкнув, он поднялся со стула, прихватил со стола грязную после выпитого кофе чашку и неторопливо направился к раковине. Путь до нее, кстати, составил всего три небольших шага, поэтому уже очень скоро из кухонного крана мощным потоком хлынула теплая вода. Осторожно проверив температуру воды пальцем, как привык это делать, Накахара удовлетворенно хмыкает и спокойно представляет под воду уже обе ладони полностью. Быстро сполоснув руки от лишней грязи на них, он берет оставленную на самый край рукомойника чашку и принимается не особо тщательно мыть ее, проходясь двумя пальцами по внутренней поверхности. Пара легких движений руками, и — вуаля! — чашка снова чистая, как будто к ней вообще не прикасался. Повернув ручку крана в сторону с синей меткой, Чуя немного выжидает, пока температура воды поменяется, а после набирает в чашку уже ледяную воду. Кран снова закрывается, а мокрые руки вытираются о висевшее на стене полотенце. Шаркая босыми ногами по прохладному паркету, он возвращается на свое прежнее место. Тонкие пальцы обвивают немного холодную от набранной в нее воды чашку. Голубоглазый ловко забирается на табуретку с ногами и, удобно усевшись в позе лотоса, подносит наполненный почти до краев сосуд к губам, делает первый глоток. Гладкий прохладный край касается теплых губ. Чуя удовлетворенно прикрывает глаза, чувствуя, как разливающаяся во рту вода убирает всю горечь и приятно охлаждает, и тихо вздыхает. Наконец-то он смог избавиться от этой дряни на языке.
Не проходит и минуты, как его до этого момента спокойно лежащий в стороне и спящий непробудным сном телефон издает громкий «дзинь» и вновь замолкает. Недолго думая, Накахара в очередной раз за утро оставляет чашку с недопитой водой в сторону и берет в руки телефон. Большой палец правой руки ловко скользит по гладкому резко вспыхнувшему экрану и умело снимает установленную на нем блокировку. На главном экране находится несколько иконок различных приложений: камера, будильник, телефон, Фейсбук, Твиттер и еще всякая фигня. На одной из таких, на той, что изображено серое облачко диалога, в верхнем правом углу красуется небольшая красная точка с цифрой «один» в самом центре. Немного помедлив, в мыслях перебирая варианты тех людей, кто бы мог ему написать, Чуя кончиком пальца нажимает на иконку и терпеливо ждет, когда открывшееся приложение загрузится. Загрузка оказалась очень быстрой, а потому уже через мгновение перед Чуей предстал список диалогов, один из которых помечен, как непрочитанный. Стоит только ему глазами пробежаться по записанному чуть выше наименованию контакта, как измученный вздох, слетевший с приоткрытых губ, не заставил себя долго ждать. Обладатель голубых глаз сначала было хотел проигнорировать этого придурка, но успевшее разыграться любопытство не давало покоя. Как итог, оно все же взяло вверх.
Тихо скрипя зубами, Чуя безжалостно наступает собственной гордости на горло, открывает диалог и тут же читает пришедшее сообщение.
8:54 Сосаму:
«Доброе утро, Чуя-кун. Как спалось после ночной пьянки?)»
Зубы скрипят с утроенной силой, а держащие телефон пальцы с обеих сторон сильнее впиваются в бедное устройство. Чуя тихо рычит, но на удивление мягко касается пальцем чистого поля ввода, в котором мгновенно появляется и начинает мигать курсор. Стоит только всплыть самой клавиатуре, как Накахара словно с цепи срывается. Он мысленно материт Дазая всеми известными ему матершинными словами и агрессивно долбит большими пальцами по сенсорной клавиатуре, печатая ответное сообщение.
8:55
«Умри.»
Отправленное сообщение всплывает в поле диалога и сразу же оказывается в самом низу, под предыдущим. Во вновь чистом поле ввода почти сразу же появляется все тот же мигающий курсор. Немного поерзав задницей по табуретке, Чуя устало вздыхает, откладывает телефон на край стола и двумя пальцами потирает переносицу. Чертов Осаму со своими тупыми шуточками. Чтоб его, гада такого, бабайка ночью украла! Неужели хотя бы один день нельзя вести себя, как нормальный человек. Ах, да… он ведь и не человек вовсе… Еще один усталый вздох вырывается из груди. Чуя прикрывает глаза, пытаясь собрать все мечущиеся в голове мысли в кучу, но ничего путевого из этого не получается. Бросив эту затею, он открывает глаза, немного поддается вперед и снова берет в руки почти заблокировавшийся телефон. Палец бегло проходится по почти потухшему экрану, и тот резко вспыхивает с новой силой. Пристальный взгляд голубых глаз устремлен на белое поле диалога. Кажется, еще немного, и он вот-вот прожжет в экране нехилую дыру. Поджав губы, Накахара неожиданно притих. Он замер и ждет, когда этот вечно стебущийся придурок с не сходящей с его лица глупой улыбочкой напишет еще что-нибудь «смешное».
На автомате заправив выбившуюся прядку на виске обратно за ухо, Чуя поудобнее перехватывает в руках телефон и шумно выдыхает через нос. Неожиданно гаджет начинает нехило так вибрировать, тем самым вызывая легкую дрожь в руках. Резко высветившееся на весь дисплей окно входящего вызова заставляет Чую довольно сильно растеряться, а приписанное сверху четкими буквами «Мама» и вовсе добивает его. Парень берет трубку не сразу. Прибывая в легком шоке, он, уставившись, глядит на имя контакта, хмурится и пытается понять, зачем мать звонит ему в такую рань, тем более в выходной. Однако вся суть происходящего медленно, но верно доходит до него неторопливыми шагами. Опомнившись, он слегка дрожащим от нахлынувшего волнения пальцем нажимает на изображение зеленой телефонной трубки и, не медля, подносит мобильник к уху.
— Доброе утро, мам, — голос слегка писклявый и неуверенный. Чуя сглатывает подкативший к горлу ком и нервно улыбается краешком губ.
Эта женщина никогда не звонит просто так. Если звонок все же случился, значит, на то была весьма веская причина. Так что повод поволноваться у него уж точно есть.
— Доброе, сынок, — голос Озаки весьма бодр, значит женщина уже давно проснулась. — Как спалось?
— Хорошо, — парень старательно пытается скрыть волнение в голосе, хотя внутри у него все сжалось от потихоньку накатывающего страха. Особенно легкие и сердца. — Сегодня даже лучше, чем обычно. Я наконец-то выспался. А тебе как?
— А мне вот не очень, — нотки печали проскользнули в мягком голосе. — Всю ночь не могла перестать думать. Мысли так и лезли в голову. Заснула только ближе к двум часам.
— О чем думала? — указательный палец левой руки будто ожил и теперь гоняет бедную крошку овсяного печенья по столу.
— Да так, о насущном, — Коё легко отмахнулась, словно рукой от мухи, и тихо вздохнула. — Как ты там без нас поживаешь? Не соскучился по нам с папой? А я вот по тебе очень соскучилась. Папа, кстати, тоже. Привет тебе передает, — она засыпала сына вопросами, невольно заставляя его еще больше растеряться.
— Ну, что ты, мам, — Чуя тихо усмехается и немного расслабляется, с неким наслаждением слушая нежный голос родной матери, — конечно я соскучился, еще как. Живу как обычно. Папе тоже привет передавай. О, а еще передай привет Капитану. Как он, кстати?
В голове яркой картинкой тут же вспыхивает оставшийся в памяти из подросткового возраста образ большого рыжего кота с острыми ушами, вечно недовольной мордочкой и невероятно пушистым хвостом, стоит только губам произнести дорогое сердцу имя. Губы широко расплываются в солнечной улыбке, когда парень вспоминает, как обожал гладить своего питомца, а тот всячески извивался, крутясь и так и эдак, стараясь получить больше ласки. Теплые ладони до сих пор хранят воспоминания о густой мягкой, словно вата, шерсти и легких вибрациях, когда животное удовлетворенно мурчало.
— Да как обычно. Целыми днями спит, развалившись на твоей кровати, и просыпается только затем, чтобы сходить в туалет, поесть и подрать мои любимые шторы, — прибывающее до сего момента некое едва ощутимое напряжение в голосе на миг исчезает, и Озаки тихо смеется, поддавшись накатившим эмоциям. — Помнишь, как ты любил играть с ним, когда он был еще котенком?
— Помню, — тихий ответ, и счастливая улыбка в миг озаряет юношеское лицо. — Было очень весело.
Умело сделанная из обычной белой бумаги бабочка забавно летает по воздуху, находясь довольно близко к полу. Она тихо шуршит своими сложенными гармошкой крылышками и летит, виляя из стороны в сторону. Черная ниточка, обвившая собой тоненькое «тельце», привязана к простому карандашу, который крепко сжимают детские короткие пальчики. Чуя быстро бежит по довольно узкому коридору их маленькой квартирки и задорно смеется, ловко огибая препятствия в виде расставленной мебели и острых углов. Он бежит, перебирая своими короткими детскими ножками, и иногда оглядывается назад, будто кого-то высматривая. Если хорошенько присмотреться, то можно заметить, что за ним действительно кто-то бежит. Этим «кем-то» является маленький рыжий котенок с невероятно пушистой мягкой шерстью и черными глазками-бусинками. Пушистый комочек едва заметно царапает своими острыми коготочками постеленный на полу светлый паркет и бежит так быстро, как только может, стараясь догнать скорее самодельную игрушку, нежели убегающего мальчика. Бросив на зверька очередной короткий взгляд, Чуя замечает впереди угол и вскоре заворачивает за него, скрываясь в гостиной. Разыгравшееся животное, боясь упустить свою цель, тут же следует за ним.
— Как школа? — неожиданно заданный очередной вопрос рывком вытащил парня из детских воспоминаний.
Греющие юношескую душу воспоминания недавних лет настолько поглотили бедного парня, что он, наконец придя в себя, даже сперва не понял, где находится и что делает. Однако стоило ему услышать в трубке тихое и неуверенное: «Сынок?», как осознание происходящего молниеносно врезалось в его рыжую голову, словно падающая с неба звезда. Так получилось, что Чуя совершенно не специально прослушал заданный матерью вопрос и теперь, продолжая держать поднесенный к уху телефон, не знает, что ему делать. Прибывая в легкой растерянности, он облизывает пересохшие губы, высунув только самый кончик языка, часто-часто моргает, и, в конце концов, издает тихое непонятное мычание:
— М?
— Я спросила: «Как твоя учеба?», — Коё тихо усмехнулась и поудобней обхватила своими изящными пальчиками приложенное к уху мобильное устройство.
— А… ну… нормально, — Чуя опускает голову, виновато закусывает нижнюю губу и пытается придумать ответ. — Тройки все же есть, но их совсем немного. А так все хорошо.
Закончив с ответом, старшеклассник высовывает кончик языка и тут же специально прикусывает его зубами, немного надавливая. Врать родной матери ему ой, как не нравится, но что поделаешь. Он говорит ей то, что она хочет услышать, потому что сам не хочет, чтобы она по пустякам волновалась за него, или того хуже, разочаровалась в нем. Неожиданно повисшая минута молчания тяжелым грузом давит на хрупкие плечи. Сильно занервничавший Чуя уже успел мысленно попрощаться с жизнью, как вдруг в трубке отчетливо слышится разочарованный вздох.
— Вот уж не думала, что мой любимый сынок на такое пойдет. Чуя-кун, почему ты лжешь родной матери? — на последнем предложении обычно звонкий голос Коё стал значительно тише.
Накахара зажмуривается до цветных кругов перед глазами и ударяет себя кулаком по коленке. Черт! Как она узнала? До жути стыдно… Он же теперь ей еще долго в глаза смотреть не сможет, из-за сгрызающего изнутри чувства вины. Стыд и позор, Накахара, стыд и позор…
— Я… Я не вру, мам, — легкая дрожь пробрала все тело, а по молочной коже поползли мурашки. Ну давай, Чуя, сделай все еще хуже. — Все правда хорошо…
— Тогда почему вчера вечером мне позвонил твой учитель химии и сказал, что ты спал у него на уроке? — противная горечь обиды скапливается на кончике языка. Женщина сглатывает ее и морщится, поджимая тонкие губы.
Молчание вновь воцаряется между ними двумя. Чуя кривит губы, вспоминая обещание своего учителя, и рассеянным взглядом смотрит в окно, наблюдая, как золотистый солнечный луч плавно скользит по подоконнику. Он даже не знает, что теперь сказать. Все мысли разом вылетели из его головы, оставив после себя только звенящую пустоту и ничего больше.
Так и не дождавшись ответа от сына, Озаки снова вздыхает и устало прикрывает глаза:
— Я разочарована в тебе, Чуя. Ты меня сильно расстроил. Мог бы сам позвонить и сказать, а не ждать, когда я тебя наберу и потребую объяснений.
— Но я…
— Подожди, не перебивай. Я правда желаю тебе только добра, а потому очень переживаю за тебя и твое будущее. На днях я загляну в гости, чтобы лично удостовериться, что у тебя точно все в порядке, и ты действительно уже достаточно взрослый, чтобы жить отдельно от нас, — женщина делает небольшую паузу и, набравшись решительности, договаривает свою мысль. — Если это не так, то я сама соберу все твои вещи, и мы вместе вернемся домой. И отказы не принимаются, — на последнем предложении ее голос становится резким и твердым, после чего все же снова смягчается. В очередной раз немного помедлив, она говорит уже более ласково. — Я люблю тебя, сынок.
Все это время Чуя слушал монолог матери с замершим от сильного волнения в груди сердцем и не смел слова сказать, выражавшего бы его несогласие. Он и сейчас, закрыв глаза, прикусывает уголок губы и непонятно для кого кивает головой, боясь даже пискнуть. Его поведение сейчас очень похоже на то, что присуще провинившемуся ребенку, которого сразу же легко раскрыли родители. Ах, точно, он ведь сам в данном случае является таким ребенком.
— И я тебя, мам, — сказанных шепотом слов почти не слышно, но Озаки и без этого смогла понять, что сказал ее сын, а потому счастливо улыбнулась уголками губ.
— До встречи, Чуя-кун.
Последняя фраза Коё произносится очень тихо. Раздающиеся после них частые гудки, являющиеся знаком того, что разговор завершен, кажутся невероятно громкими и почти ранят музыкальный слух старшеклассника. Шумный выдох через плотно сжатые зубы не приносит вообще никакого облегчения, так же, как и крепко стиснутые на худом колене тонкие пальцы. Острое чувство вины перед самым близким на свете человеком грызет изнутри, выедая юношеское сердце. Обычно покрытые румянцем щеки сейчас неестественно бледные, как у мертвеца. Приоткрытые пухлые губы дрожат и смыкаются, складываясь в тонкую полосу. Чуя прикрывает глаза, не глядя нажимает на красную кнопку на экране и кладет телефон на стол. Медленно вскипая, как только что включенный чайник, он вдруг понимает, что сейчас зол. Зол, но вовсе не на своего чертового учителя химии (хотя, может все же чуть-чуть), а на самого себя. На себя, потому что не смог справиться с очередной проблемой, хотя она была легче легкого. Равзе это не позор? «Какой же ты дурак, Накахара», — думает Чуя, уперевшись локтями в край столешницы и прикрыв руками жалостливое лицо. Он утыкается носом в собственные прохладные ладони и измученно стонет во весь голос, выпуская накопившийся пар.
Ну все, ему конец. Прощай, самостоятельная жизнь. Здравствуй, родительский дом.
***
Остро заточенный кухонный нож, рукоятку которого крепко сжимают аккуратные женские пальчики, быстро-быстро стучит по разделочной доске. Чуть правее, издавая похожий на шипение звук, в небольшой сковородке уже как минуты три жарится рис. От витающего в воздухе аромата готовящегося блюда аж слюни текут, настолько он вкусный. Проходит еще немного времени, и разложенная на деревянной поверхности зелень наконец оказывается дорезана. Озаки рукавом своего домашнего халата осторожно вытирает несколько проступивших на лбу капелек пота, продолжая держать в руке нож, и шумно выдыхает, надув щеки. Быстрый взгляд на настенные часы, и легкий испуг молниеносно пронзает все тело, после чего оседает в голове. Женщина слегка подрагивающими от волнения руками хватает лежащую совсем рядом деревянную лопатку, предварительно отложив нож в сторону, и ею же принимается размешивать рис прямо на плите, в сковородке. Время быстро и неумолимо близится к двенадцати. Это не есть хорошо, потому что скоро настанет время обедать, а у них, мало того, что стол не накрыт, так и еда еще не готова. Бархатные губы складываются в тонкую полосочку, а рыжие брови ползут к переносице. Коё вздыхает и немного склоняет голову к плечу. Честно признаться, она понятия не имеет, что ей теперь делать. Уже совсем скоро вся, пусть и небольшая семья должна собраться вместе за одним столом, чтобы пообедать, а тут вот на тебе, обед до сих пор не готов. Чем же ты занималась все это время, дорогуша? Как обычно в облаках витала, да?
Где-то в прихожей громко хлопает входная дверь, но у Озаки и в мыслях нет бросить готовку, чтобы пойти и посмотреть, кто же там пришел. Чего уж там, она даже не реагирует на непонятное копошение в прихожей, а затем и на тихие шаги за спиной. В дверном проеме неожиданно появляется высокий мужчина. Его короткие черные, как гудрон, волосы собраны в аккуратный низкий хвостик. Зрачки немного сужены, а гранатового цвета радужка чуть ли не светится, когда на нее падают частички солнечного света, бьющего в незашторенное окно. Широкие плечи расслабленно опущены вниз, а на губах играет легкая улыбка. По надетому на нем белому халату уже можно легко догадаться, кем он работает, а по идеально выглаженным черным брюкам и точно такой же небесно-голубой рубашке — в каком семейном положении находится. В нагрудном кармане, расположенном на врачебном халате со стороны сердца, как всегда покоится именная шариковая ручка. На ее угольно-черном корпусе тонкими золотыми буквами выгравировано имя человека, которому она принадлежит — Мори Огай. Мужчина некоторое время так и стоит, замерев, а потом все же приходит в себя. По привычке поправив свой излюбленный халат, обеими руками не сильно дернув за грудки, он наконец проходит в кухню и садится за стол. Острый локоть правой руки упирается в твердую столешницу. Бледные губы складываются в тонкую полосочку, когда Огай подпирает подбородок рукой и заинтересованно начинает разглядывать миленькие розовые цветочки на шелковом халатике жены.
— Ты сегодня рано, — мелодичный голос выводит Мори из раздумий. — Что-то случилось?
— Слезно выпрашивал у босса отпустить меня домой на обед, но он ни в какую. Пришлось сказать, что жена рожает, — Огай тихо смеется и выставляет перед собой поднятые руки в безоружном жесте, когда резко обернувшаяся Озаки не глядя берет в руки нож и бросает на него уничтожающий взгляд. — Не бей.
— Между прочим, ты немного опоздал, — рыжеволосая женщина убирает нож в раковину и бегло споласкивает руки под прохладной водой. — Твоя дорогая жена еще лет семнадцать назад родила одного прекрасного голубоглазого мальчика, который очень любит своих родителей, а потому почти не навещает их и звонит тоже редко.
Шум вытекающего из кухонного крана мощного потока воды заглушает звонкий чистый смех. Сидя за столом, Мори как мог согнулся пополам, схватился обеими руками за живот и начал весело хохотать, ерзая на стуле. На пушистых ресницах проступили слезы счастья. Он так громко и радостно смеялся, что невольно заставил розовые губы одной чудесной рыжеволосой женщины растянуться в счастливой улыбке.
— Не смешно, — встав ровно по центру кухни, Коё упирает руки в боки, и, уставившись на мужа, сама начинает тихо хохотать. — Между прочим, мне вчера вечером позвонил Чуин учитель химии и сказал, что наш сын без малейшего стыда спал у него на уроке! Разве это не повод забеспокоиться? — с каждым словом аристократически бледное лицо становилось все мрачнее. Озаки чуть опустила голову и встряхнула щекочущей лоб челкой, стараясь скрыть отразившееся на ее лице переживание.
— Милая, не переживай ты так, — Огай тихо вздохнул и улыбнулся краешком губ. — Чуя-кун уже не маленький мальчик и сам может о себе позаботиться. В конце концов, он же должен когда-то научиться справляться с навалившимися трудностями без нашей помощи.
— Может, ты и прав… — женщина устало вздохнула и, быстро поправив медленно сползающий с одного плеча халатик, села за стол. Сидящий напротив нее муж тут же взял ее за руку, тем самым оказывая хоть какую-то поддержку, и неторопливо переплел их пальцы. Вроде бы самый обычный жест со стороны любящего всем сердцем человека, а так греет нежную душу, что аж мягкие губы трогает улыбка. — Так или иначе, — она накрыла их сцепленные вместе руки другой и склонила голову на бок, — но я все равно навещу его на этой неделе. Мое сердце не успокоится до тех пор, пока я сама во всем не убежусь.
— Как тебе угодно, — темноволосый мужчина хмыкнул и, поддавшись вперед, нежно поцеловал жену в приоткрытые губы.
