Компьютерный вирус

В комнате свежо и немного прохладно из-за легкого сквозняка. Холодный воздух беззвучно крадется по полу, делая его чуть ли не ледяным, незаметно забирается на теплую измятую постель и своим холодным дыханием касается голых лодыжек спящего юноши, которые уже через секунду исчезают под огромным одеялом. Будучи спящим, Чуя интуитивно поджимает ноги и охватывает острые колени руками, прижимая их к груди. Привычка оставлять окно на ночь чуть приоткрытым осталось у него с детства, когда он еще жил в родительском доме. Весной или летом в комнате было довольно жарко из-за характерного для той поры тепла, а немного холодный ночной воздух, проникающий в детскую через приоткрытое окно, приятно остужал и до самого утра прогонял прочь давящую на горло духоту. Конечно, зимой или поздней осенью окно было почти всегда наглухо закрыто. Ключевое слово — «почти». Иногда рыжеволосый красавец все же забывал, какой месяц сейчас на дворе, а потому интуитивно открывал окно, за что потом его ругала мама, качая головой и приговаривая каждый раз, что так он легко может простудиться, а это вам совсем не шуточки. В общем, женщина, как могла, пеклась о своем любимом и единственном сыне, однако, от его дурной привычки ей избавиться так и не удалось. Где-то совсем рядом с кроватью, в стороне письменного стола, тихо шумит вентилятор работающего компьютера. Он гудит едва слышно, остужая включенную технику, но благодаря абсолютной тишине, что сейчас царит вокруг, его все же можно услышать. Свет от экрана, яркость которого была выставлена где-то на пятьдесят восемь процентов из ста, падает на клавиатуру и кажется в темноте невероятно ярким. Эдакий ночник в своем роде. Вообще, Чуя редко выключает ноутбук, даже когда ложится спать. А все потому, что ему просто напросто влом потом его включать и ждать, когда закончится загрузка. Он больше привык просто опускать крышку, отправляя компьютер в режим сна. Вот только мало того, что сейчас она была поднята, так еще и оставленная где-то под столом зарядка включена в розетку. Если подумать, то получается, что ноутбук сейчас работает просто так, а значит, и электричество, уходящее на поддержание его заряда, тратится в пустую. Или все же не совсем? Мягкие слегка вьющиеся каштановые волосы немного растрепались и теперь забавно торчат в разные стороны, образуя «гнездо» на голове мужчины. Широкие плечи, как всегда скрытые под тонкой тканью песочного цвета, опущены вниз и расслаблены. Хитрые глаза, иногда отливающие янтарем по самому краю радужки, чуть прищурены, а на бледных губах красуется ехидная ухмылочка. В голове строчка за строкой крутится выученная когда-то давно песня про двойной суицид. Тихо напевая ее мелодию себе под нос, Осаму вновь сидит на самом краю одной из желтых папок, свесив свои длинные ножки, и наигранно вздыхает, заинтересованно наблюдая за тем, как после нескольких копошений в постели рыжая макушка прячется под одеялом. Ему сейчас так и хочется закричать: «Эй, Чуя, вставай! Тебе пора в школу!», чтобы непременно испортить представшую перед ним картину под названием: «Спящий Чуя Накахара», но сделать это вот так просто было бы очень скучно. В больную каштановую голову один за другим начали закрадываться различные варианты исполнения уже придуманного нового прикола над рыжим. Перебрав их все и выбрав один, наиболее интересный, Дазай ловко спрыгивает с папки вниз и тут же, пролетев всего пару сантиметров, встает на ноги, громко топая маленькими каблуками ботинок. Выпрямившись во весь свой почти двухметровый рост, он встряхивает головой, смахивая лезущую в глаза пушистую челку и рупором подставляет перебинтованные ладони к губам, желая увеличить громкость своего голоса, чтобы спящий Чуя-кун его точно услышал. — Просыпайся, мой котенок, глазки открывай! — вирус весело поет строчку из какой-то малоизвестной детской песенки и немного покачивает бедрами, а после добавляет уже от себя, — Тебе пора в школу! Довольная лыба не сходит с его лица. Заметив некое активное копошение под одеялом, Осаму тихо хмыкает и, скрестив руки на груди, перестает петь. Одной рукой легко скинув с себя одеяло, Чуя резко садится на постели и злобно рычит, бросая в сторону компьютера уничтожающий взгляд своих изумительно красивых голубых глаз. В глубине двух ледяных океанов плескается ничем не скрываемая ненависть и бьющее через край раздражение. Тонкие пальчики до хруста в костяшках сжимают мягкую хлопковую ткань пододеяльника. Стиснув зубы, юноша тихо рычит и с трудом держится, чтобы с утра пораньше не разораться благим матом и ни разу не повторяющимися оскорблениями в сторону одного забинтованного придурка. Черт бы побрал этого Осаму с его тупой рожей и пристрастием ебать другим мозги. Лучше бы себе новые купил, а то эти, видимо, уже совсем не работают. В практической тишине злобное рычание кажется еще более грозным, более устрашающим. Рывком одернув задравшуюся во сне футболку, Чуя резко скидывает с себя одеяло полностью и наконец поднимается с кровати, чтобы переместиться за письменный стол. Два небольших шага, и вот он уже небрежно плюхается в компьютерное кресло, по-хозяйски разваливаясь в нем. — Ублюдок хренов, — стиснув зубы, шипит голубоглазый и устало потирает переносицу. Воздержаться от оскорблений у него все-таки не вышло. — Какого хера ты меня разбудил? — Ну, не злись, Чуечка, — жалостливым голосом протянув имя юноши, Осаму состроил страдальческое лицо и обиженно надул нижнюю губу, как маленький ребенок. — Просто мне одному скучно, а кроме тебя тут никого нет. Все внутри рыжего кипело и бурлило от негодования, в то время как сонные глаза до сих пор слипались, так и норовя закрыться окончательно на ближайшие часа три точно. Накахара нахмурился, с неким подозрением глядя на то, как вирус невинно улыбнулся и, похлопав своими большими глазками, уставился на него, ожидая его реакции. Кажется, еще немного, и у этой сволочи нимб над головой появится, а за спиной вырастут ангельские крылышки.  — Весело будет, когда я тебя в окно выкину, — скривив губы, Чуя цокнул язычком и провел рукой по сонному лицу. — Мудила, который сейчас час? — 2:55 — щелкнув пальцами, весело пролепетал Дазай и указал на маленькую иконку электронных часов в правом нижнем углу экрана ноутбука. — Сколько?! От громкого всклика Чуи у Дазая душа (а она вообще есть?) ушла в пятки, а сам он с перепугу невольно подпрыгнул на месте. Нет, он вовсе не боится Чую, а уж тем более — его криков, просто это было весьма… неожиданно. — Не кричи ты так, — Осаму накрывает пострадавшие уши руками и бросает на Накахару осуждающий взгляд, — люди же еще спят. — Вот именно, Осаму, люди спят, — скрипнув зубами, возмущенно надувает покрасневшие щеки Чуя и царапает коротко подстриженными ноготочками край деревянной столешницы. — А ты, сволочь такая, меня разбудил! У тебя вообще совесть есть? — Что такое «совесть»? — удивленно распахнув глаза, спрашивает вирус и склоняет голову к плечу. По одному его лицу видно, что он впервые слышит это слово. — Так, понятно, — Накахара не сильно ударяет ладонью по столу и, вздохнув, поднимается с места. — Я спать. — Нет, Чу, не бросай меня! — по-детски хнычет Дазай и, провожая Чую взглядом до постели, делает обиженное лицо. — Чуя! — Иди нахер, — зевнув, Накахара с превеликим удовольствием заваливается на еще неостывшую постель и, укутавшись в одеяло, почти сразу засыпает.