Компьютерный вирус

В классе очень душно. Оба окна чуть приоткрыты, но даже это не делает сложившуюся ситуацию лучше. Ужасно хочется пить. Маленькая прозрачная капелька пота медленно катится по бледному виску, оставляя после себя влажную дорожку. Легким и в то же время быстрым движением руки Чуя вытирает ее рукавом своей белой рубашки, после чего, тихо выдохнув, устало прикрывает глаза. Время тянется мучительно медленно, от чего начинает казаться, что этот Ад никогда не закончится. Благо хоть возникшая перед глазами временная темнота успокаивает и позволяет немного расслабиться. Вслепую нащупав лежащий на парте простой карандаш, Накахара около секунды крутит его, с обеих концов зажав большим и указательным пальцами, после чего вдруг принимается слабо постукивать им по собственной ладони левой руки. Он уверен, что вполне мог бы услышать, как тихо тикают стрелки висящих прямо над доской настенных часов, не спеша передвигаясь по циферблату, делая круг, если бы не активный и довольно громкий монолог учителя астрономии, воодушевленно рассказывающего своим ученикам новую тему. Уголок розовых губ невольно дергается чуть выше, и голубоглазый парень с длинными до плеч рыжими волосами, сейчас собранными простой черной резинкой в низкий хвост, открывает глаза. Судя по всему, их новый учитель, пришедший работать в эту школу около двух недель назад, настолько поглощен своим рассказом, что совершенно не замечает того, что вся эта его мини лекция с продолжительностью в сорок минут всем присутствующим сейчас в этом классе ученикам абсолютно до лампочки. Они все сейчас думают только об одном. Точнее сказать, им всем не терпится поскорее прийти домой и уснуть на ближайшие часов пять так точно, распластавшись на мягкой теплой кроватке, которую еще с самого момента пробуждения никак не хотелось покидать. Жаль только, что школьный день только начался, и впереди еще пять уроков, которые, хочешь не хочешь, а отсидеть все равно придется. В скором времени Чуе надоедает его не имеющее никакого толку занятие, и он откладывает карандаш обратно в сторону, в это же время кулаком другой руки подпирая щеку. Скукота. Обычно неуловимое время все также еле-еле плетется, передвигая своими невидимыми ногами, а ставший в последнее время привычным недосып и частая постоянная усталость медленно, но верно берут свое. Веки в какой-то момент становятся тяжелыми, будто свинцом налились, и Накахара, поддавшись соблазну, все-таки закрывает глаза. Сонливость не заставляет себя долго ждать. Проходит чуть меньше минуты, а он уже буквально ощущает, как все больше проваливается в такой желанный сейчас сон. Почти… — И так, класс, записываем домашнее задание! — наконец закончив свой долгий рассказ, радостно восклицает преподаватель и хлопает в ладоши, тем самым обращая на себя внимание своих сонных учеников. Его белоснежная улыбка от уха до уха пусть и выглядит весьма дружелюбной, но все равно отчасти пугает. Непонятно откуда взявшийся резкий прилив энергии заставляет Накахару приободриться, а его очаровательные голубые глазки открыться и заблестеть. Пяти секунд оказывается достаточно, чтобы чересчур резко выпавший из легкой полудремы юноша смог оценить обстановку вокруг себя и наконец понять, что происходит. Расслабленно выдохнув, он начинает торопливо складывать, если и вовсе не запихивать все свои школьные принадлежности в потрепанный временем рюкзак, как и остальные его одноклассники. А в это время за еще закрытой дверью по всей школе уже раздается оглушающий звон, извещающий всех учащихся и учителей, что урок подошел к концу, и наступила долгожданная перемена. Проходит буквально около минуты, как вдруг белая дверь резко открывается на распашку. Из душного маленького кабинета вываливается целая кучка невыспавшихся одиннадцатиклассников, измученные лица которых постепенно становятся более или менее расслабленными и, в какой-то степени, даже радостными от того, что настало время для отдыха. Не желая быть затоптанным своими же сверстниками, Чуя выходит из кабинета самым последним. Он без какого-либо желания прощается с учителем и, ловко поправив практически спавшую лямку рюкзака на своем плече, выходит в коридор, где его уже ждет Акутагава — его верный и, к тому же, единственный друг. Рюноскэ, как обычно находясь в своем без эмоциональном состоянии, бросает на рыжего товарища быстрый взгляд, но ничего при этом не говорит, а после, когда Накахара и вовсе, не поздоровавшись, проходит мимо, словно не заметив его, просто идет прямиком за ним, специально отставая всего лишь на шаг. Минутная тишина не кажется неловкой. Наоборот, она как раз приходится очень кстати, поскольку помогает собрать спутавшиеся между собой мысли в кучу и спокойненько разложить их по полочкам. — Ты сегодня какой-то молчаливый, — наконец озвучивает свою заметку брюнет, решая наконец прервать эту мертвую тишину между ними, как вдруг замечает, что рыжий замедлил шаг. — Даже не замечаешь ничего вокруг себя. У тебя все нормально? — Да, все хорошо, — немного склонив голову в бок, спокойно пожимает плечами Чуя, когда они с Акутагавой уже идут вровень. Он до сих пор даже не взглянул на своего компаньона, чем заставил того серьезно задуматься. Вот только на этот раз Рюноскэ свои мысли озвучивать не стал, а решил оставить их при себе. — Просто не выспался. Ничего такого. Действительно, ничего такого. Ему всего лишь на всего вот уже который день ебет мозги один до жути сексуальный приставучий и невероятно раздражающий пидорас с самодовольной ухмылкой на своем симпатичном блядском лице и хитрыми, словно у лиса, глазами. Подумаешь.

Ничего такого.

— Да ты с самого начала учебного не высыпаешься, — подмечает Акутагава, непроизвольно засунув руки в карманы свободных клетчатых штанов, и продолжает идти рядом с другом. — Вернее сказать, мы все не высыпаемся, но речь сейчас не об этом. Ну, то есть… Ты частенько засыпаешь на уроках, подложив под голову учебник или пенал, и я не спорю, для тебя это действительно нормально. Однако только сегодня ты ведешь себя несколько иначе: молчишь, ничего вокруг не замечаешь и, кажется, о чем-то постоянно думаешь. Не замечал? То, что Рюноскэ чуть ли не открытым текстом намекает ему на то, что он лжет, дико бесит рыжего. Ему прямо-таки хочется резко остановиться и, не медля ни секунды, хорошенько вдарить брюнету по солнечному сплетению, чтобы тот знал, как обвинять во лжи собственных друзей, тем более Накахару,, но он, приложив не мало усилий, все же пытается себя хоть как-то сдерживать. Не бить же лучшего друга за какие-то там его тупые и никому ненужные намеки. Тем более, что Аку прав. Он ему действительно многое не договаривает. — Рю, я же сказал, со мной все нормально, — нахмурившись, все равно как-то резко отвечает Накахара и тут же выпрямляет немного сгорбленную до этого спину, слегка опуская узкие плечи, тем самым стараясь сбросить с себя ниоткуда взявшееся напряжение. — Не нужно беспокоиться. Давно привыкший к частым переменам в настроении друга Рюноскэ не обращает абсолютно никакого внимания на столь резкий всплеск нахлынувших эмоций, накативший на Чую так неожиданно, и лишь молча поправляет закинутую на плечо довольно тяжелую сумку с учебниками, при этом продолжая идти рядом с рыжим. Может он все же и перестал задавать какие-либо вопросы, касающиеся жизни друга, но он все равно уверен в том, что тот от него что-то скрывает. Возможно, будь ему хотя бы чуточку любопытно, он бы обязательно попытался докопаться до истины и узнать ответ, но, увы, его совершенно не интересует то, какие тараканы живут у Накахары в голове. Полностью погруженный в свои мысли об Осаму Чуя совершенно не замечает, как на автомате повернув за угол и пройдя чуть дальше, почти уткнулся лбом в железную дверцу одного из школьных шкафчиков. Почти всегда молчаливый брюнет невольно издает тихий смешок, боком опирается на соседний шкафчик и скрещивает руки на груди, в то время как слегка раздраженный тем, что чуть не набил себе шишку, Чуя снимает со своих плеч рюкзак, ставит его на пол и расстегивает большой карман. Немного покопавшись, он выуживает из него два больших уже ненужных учебника. Забавно, что спустя полгода они до сих пор выглядят, как новенькие, и даже хрустят, будто их почти не открывали. Хотя, возможно, так оно есть. Придерживая книги одной рукой, Чуя быстро расправляется с замком на дверце, открывает ее и, приподнявшись на носочки, без особого любопытства заглядывает внутрь. А внутри шкафчик совершенно обычный, такой же, как у других. Он буквально забит различными учебниками, тетрадями и множеством разноцветных самоклеющихся стикеров и ненужных листочков со старыми тестами. По-хорошему, давно пора бы избавиться от всего этого хлама и разложить оставшиеся вещи по полочкам. Вот только руки у Накахары до этого все никак не дойдут, хотя мысль об этом уже не единожды мелькала в его подсознании. К большому сожалению, дурная привычка откладывать дела на потом медленно, но верно берет свое. Пора бы уже от нее избавляться. — Ты уже купил костюм? — после недолгого молчания вдруг задает вопрос Акутагава, скучающим взглядом разглядывая копошащегося в шкафчике Накахару. — Какой еще костюм? — Чуя невольно хмурится и тихо кряхтит, одновременно пытаясь запихнуть ненужные учебники в шкафчик и достать уже успевшие помяться в некоторых местах тетради. Вид у них и без того был не очень, а теперь так вообще оставляет желать лучшего. — На выпускной. Все только его сейчас и обсуждают. В итоге все приложенные Накахарой усилия летят коту под хвост, а учебники и тетради, которые он так усердно запихивал в шкафчик — на пол. Тихо матерясь себе под нос и между тем довольно беззлобно проклиная Акутагаву, Чуя начинает торопливо собирать все вывалившиеся вещи, при этом вообще не задумываясь об их состоянии. Рюноскэ с неким упреком смотрит на друга около секунды, слегка покачивая головой из стороны в сторону, а затем, разочарованно вздохнув, опускается на корточки и принимается помогать ему, пока тот совсем еще не взбесился. — Экзамены на носу — вот что меня сейчас волнует больше всего, — Чуя прижимает помятые тетради к груди и немного неуклюже поднимается на ноги. — Еще это гребаное сочинение, будь оно проклято. — Ты его еще не сдал? — брюнет в удивлении выгибает бровь и передает все собранные книги другу. Тот забирает их и отрицательно качает головой, без слов отвечая на заданный ему вопрос. — Сегодня уже среда, Чуя. — Я почти закончил, но… — Накахара неожиданно запинается, вспоминая, как обстоят его дела на самом деле, и невольно закусывает уголок губы, при это отведя растерянный взгляд в сторону, — его еще нужно немного доработать. Совсем-совсем немного. «Гори в Аду, Осаму Дазай, — так и хочется сказать ему вслух, вложив в эти слова всю свою злость и ненависть, которые он испытывает к этому ебанутому шатену-переростку, делающему его жизнь просто невыносимой, но вместо этого лишь произносит их у себя в голове. — Ненавижу». Снова виснет тишина. Одарив друга недоверчивым взглядом с ног до самой макушки головы, Рюноскэ еще больше щурится, тем самым заставляя Чую невольно сглотнуть неожиданно подкативший к горлу ком и еле как выдавить из себя что-то наподобие улыбки, только очень кривой и натянутой, и вдруг тихо хмыкает. Бешено бьющееся в груди рыжего сердце начинает постепенно успокаиваться, стоит только хмурому лицу Акутагавы вновь стать каменным безэмоциональным, а самому парню просто пожать худыми плечами и едва заметно кивнуть головой в знак того, что он услышал и понял. — Ладно, — спустя где-то секунды две тихо вздыхает Рюноскэ, от нечего делать проводя рукой по чуть растрепанным волосам. Такое тихое, сказанное чуть ли не шепотом просто слово, слетевшее с тонких губ брюнета, заставляет Чую окончательно успокоиться и взять себя в руки. — Нам пора на урок, а то перемена скоро закончится. — Одну минуту. Громко шуршат мнущиеся тетради, когда Чуя весьма небрежно, но вполне усердно запихивает их в рюкзак вместе с учебниками. Те, к слову, тоже не горят особым желанием оказаться в недрах тряпичной сумки, а потому старательно цепляются за ткань прямыми углами. Естественно, на это уходит чуть больше минуты, поскольку Накахара не обладает особой аккуратностью. — Ну, все. Теперь идем, — забрасывая рюкзак себе на плечи, кряхтит Чуя, не замечая приближающихся шагов позади себя. — Постойте! — раздается знакомый голос учителя где-то за спиной. Оба одноклассника моментально замирают в удивлении. Акутагава чуть сильнее сжимает пальцами ремешок своей сумки и, как бы невзначай, косится другу через плечо, легким кивком головы говоря ему обернуться. Последний, так и не поняв, чего от него хотят, лишь вопросительно вскидывает брови и чуть глуповато приоткрывает рот, когда ему на плечо ложится тяжёлая рука. Подошедший преподаватель приветливо кивает обоим юношам и обращается непосредственно к вздрогнувшему от неожиданности Чуе. — Наконец-то я Вас нашел, Накахара кун. Давненько Вы ко мне не заглядывали, — мужчина поправляет сползшие на нос очки, и Чуя неожиданно для самого себя тушуется под его пристальным взглядом. — Как обстоят дела с сочинением? Надеюсь, оно уже готово, поскольку, позвольте напомнить, работу сдали все, кроме Вас. А ведь от него зависит Ваша полугодовая оценка. Сердце галопом скачет в груди, так и норовя пробить грудную клетку, а душка моментально уходит в пятки. В ушах звенит настолько громко, что голос учителя едва слышно. Гребаная паника. — У меня случилось небольшое ЧП, — осипшим от волнения голосом отвечает рыжий, глядя куда угодно, только не на преподавателя. — Пожалуйста, сенсей, дайте мне еще немного времени, и я все сдам. Клянусь. Отвечает мужчина не сразу. На протяжении примерно минуты он оценивающе оглядывает стоящего перед собой ученика с головы до пят, бросает быстрый взгляд на все также неподвижного брюнета слева от себя и лишь после этого утвердительно кивает. — Хорошо, Накахара, — голос его твёрдый, не терпящий возражений, — даю Вам два дня. И если послезавтра оно не будет лежать у меня на столе, про хорошую оценку можете забыть. Это понятно? — Конечно, сенсей! Огромное спасибо! Вот увидите, я не подведу Вас! — Я надеюсь на это. А теперь, — мужчина забавно морщится, когда почти над самым его ухом раздается звонок, — идите на урок. Не советую опаздывать, если не хотите остаться после уроков.