Компьютерный вирус

Звонок повторяется дважды, но его, кажется, никто не слышит. Он, как призрак, свободно гуляет по квартире и при этом остается незамеченным. От этого становится, мягко говоря, не по себе. Противный липкий страх разливается под кожей, делая ее мертвецки бледной и холодной. Пальцы на руках слегка дрожат, а по спине бегут мурашки. Капельки ледяного пота выступают на лбу, от чего челка неприятно прилипает к нему. Подсознание громко бьет тревогу, которая с каждой секундой лишь растет. Невольно вжавшись в кресло, Чуя никак не может пошевелиться. Время для него будто остановилось. Он смотрит на Осаму нечитаемым взглядом, заставляя того заметно напрячься, и, кажется, вовсе не дышит. Нехватка кислорода сковывает легкие. В ушах громко стучит собственное сердце, а где-то внутри пустой желудок болезненно скручивается несколько раз, от чего тошнота почти мгновенно подкатывает к горлу. Вот так легко, словно по щелчку пальцев, растерянность и шок окружили бедного юношу и теперь безжалостно давят на него со всех сторон. Впервые испытывая неподдельную растерянность, Дазай стоит, как вкопанный, и не знает, чем помочь бедняге. Нужно ли ему вообще сейчас вмешиваться? Может, стоит дать парню время, чтобы тот мог прийти в себя? Десятки вопросов роятся у шатена голове, но ни на один из них он не может ответить. Единственное, что ему удается — это стиснуть зубы и мысленно выругаться, потому что собственное бессилие пиздец как бесит. Однако спустя некоторое время ответ сам приходит к нему в руки. В квартире неожиданно наступает полнейшая тишина. В следствие этого накопившееся в воздухе напряжение начинает постепенно спадать, и Чуя, немногим ранее без преувеличения походивший на живой труп, более или менее успокаивается. Прикрыв глаза, он расслабляет плечи и делает несколько глубоких вдохов и таких же выдохов, дабы как можно быстрее прийти в себя. И у него это получается. На худых щеках выступает лёгкий румянец. Дыхание становится ровным и слегка приглушённым. Его взгляд заметно проясняется, а лицо вдруг приобретает серьезное выражение. Парень поджимает сухие губы, немного хмурится и смотрит вирусу прямо в глаза. Дазай на это насмешливо выгибает бровь, смотря в ответ, и уже собирается заговорить, но его опережают. — Прости, Осаму, я вынужден отлучиться на некоторое время. Договорим в другой раз, обещаю, — Чуя говорит непривычно быстро, немного запинаясь. Создается ощущение, будто он куда-то торопится и очень боится опоздать. Его лицо выглядит пугающе серьезным, а от такого пронзительного взгляда небесно-голубых глаз мурашки бегут по коже. Честно признаться, Дазай совершенно сбит с толку. Абсолютно не готовый к такому повороту событий он не знает, как ему следует реагировать на подобный выпад со стороны собеседника, и потому почти моментально начинает судорожно соображать. Много времени это не занимает. В голове первым делом всплывает мысль спросить, как скоро они с Чуей вновь смогут поговорить. Про себя шатен с ней охотно соглашается и уже даже собирается воплотить задумку в жизнь, но, увы, ему опять не везет. Тысячу раз проклятая крышка ноутбука захлопывается раньше, чем он успевает открыть рот. Вот же гадство. Тяжелый вздох неприятно царапает пересохшее горло, заставляя невольно скривить губы и поморщиться, а в глазах противно рябит из-за большого количества времени, проведенного у монитора. Откинувшись на спинку компьютерного кресла, Накахара слегка агрессивно трёт их костяшками пальцев, и это вроде как помогает. В один момент подсознание как нельзя кстати напоминает ему о том, что к нему, вообще-то, гости пожаловали. Словно ужаленный в одно место, парень резво вскакивает с насиженного места, торопливо поправляет на себе слегка мятую школьную рубашку и на дрожащих (все-таки его еще не до конца отпустило) ногах сломя голову несется прямиком ко входной двери. В прихожей очень холодный пол, почти ледяной. Ступая по нему босыми ногами, Чуя поджимает на них пальцы и тихо материться, с каждым шагом приближаясь к заветной двери. На половине пути он спотыкается о брошенную на полу книгу (какого хрена она вообще здесь делает?!) и едва не сносит вешалку, но, быстро среагировав, ловит ее и тут же ставит на место. Сердце бешено колотится в груди, так и норовя пробить ребра, а легкие сковывает резкая нехватка кислорода, будто парень только что пробежал стометровку. В мыслях всплывает идея мельком глянуть на свой внешний вид, чтобы не получить от матери по шее еще и за это, и Чуя про себя называет ее «отличной». Едва не запутавшись в собственных ногах, он подбегает ко встроенному в шкаф зеркалу и резко замирает. Взгляд небесно-голубых глаз плавно скользит по покрытому тонким слоем пыли стеклу. Пытаясь хотя бы немного отдышаться, юноша бегло оглядывает себя с ног до головы. Растянутая частым использованием обыкновенная черная резинка почти развязалась и теперь едва держится на растрепанных огненно-рыжих волосах. Некоторые пряди даже запутались, но это не смертельно. Щеки ярко-розовые и немного горят, будто их покусал мороз, хотя на улице давно не зима. Белоснежная рубашка слегка помята, но в целом выглядит чистой. Обтягивающие стройные ноги и аппетитную задницу черные брюки выглядят вполне прилично. «В принципе, все не так уж и плохо», — хмыкает чуть прокуренный голос где-то в недрах сознания. Удовлетворенно кивнув собственному отражению, Накахара продолжает свой путь. Как ни странно, в голове и мысли нет посмотреть в дверной глазок. Возможно, это все потому, что уже итак ясно, кто является внезапно нагрянувшим гостем. Только вот до сих пор непонятно — хорошо это, или все же не очень. Наверное все же второе, так как, словно по волшебству, вся ранее бурлящая в жилах смелость тут же сходит на «нет», стоит только Чуе подойти ко входной двери вплотную. Немного помедлив, он осторожно прикладывает к ней ухо и, горячей щекой ощущая неприятный холод гладкого железа, внимательно прислушивается. За дверью царит абсолютная тишина, и это еще больше пугает. «Так, Накахара, сейчас же успокойся и возьми себя в руки!» — пытаясь подбодрить самого себя, думает рыжий, и в какой-то степени эта мысль действительно помогает. Заметно приободрившись, он решает, что нельзя больше заставлять гостя ждать. Ключи быстро находятся лежащими на тумбочке около самого порога, потому что кое-кто еще час или два назад был так зол, что совершенно забыл убрать их в карман оставленной на вешалке куртки. К счастью, ставить их в замочную скважину, пусть и слегка подрагивающими от волнения руками, не составляет особого труда. Замок дважды громко щелкает, после чего массивная дверь открывается едва ли не нараспашку. На лестничной площадке, как и ожидалось, во всей своей красе стоит единственная в своем роде и неповторимая Озаки Коё. Будучи одновременно любящей женой и заботливой матерью, она, как и обещала, бросила все свои срочные дела и при первой же попавшейся возможности примчалась повидать своего горячо любимого, а также почти взрослого сыночка, которого, к большому сожалению, не видела уже довольно давно. Её образ, на минуточку, как всегда идеален: длинные клубничные волосы аккуратно собраны в традиционную для японской культуры причёску, на лице ни грамма лишней косметики, покоящееся на хрупких плечах ярко-красное (под стать помаде на пухлых губах) драповое пальто с поясом подчёркивает миниатюрную фигуру и прекрасно сочетается с черными сапожками на невысоком каблуке. Отточенная годами горделивая осанка является завершающим элементом, так сказать, «вишенкой на торте». Помимо этого, на дне выразительных красно-лиловых глаз, аккуратно подчеркнутых чёрной тушью и кораллового цвета стрелками плескается едва уловимое раздражение, которое женщина умело скрывает за длинными густыми ресницами и пушистой чёлкой. От ее грозного вида мурашки бегут по коже, а хмурое выражение чуть округлого лица и вовсе способно заставить любого покаяться сразу во всех грехах, даже в тех, которые он не совершал. — Привет, мам, — не теряя времени, Чуя мгновенно натягивает на лицо приветливую улыбку и делает несколько шагов назад, позволяя матери пройти внутрь. Глубоко в душе он также надеется, что она не убьет его уже за то, что её любимый и по совместительству единственный сын заставил ее так долго ждать. — Я так рад тебя видеть. Несколько секунд Озаки смотрит на сына немного сердито и, в какой-то степени, даже обиженно. Женщина молча строит пламенную тираду у себя в голове, но в конечном счёте все равно сдаётся и сменяет гнев на милость. Ее идеально накрашенные помадой губы заметно дрожат, когда она быстро переступает порог чужой квартиры и заключает своего уже большого ребенка в крепкие объятья. Слезы сами наворачиваются на глаза, но Коё гордо сдерживает их, не позволяя дорогой туши растечься по румяным щекам. — Я тоже безумно рада тебя видеть, сынок, — не обращая внимания на дрожащий голос, она лишь сильнее прижимает к себе свое чадо и беззвучно всхлипывает. — Господи, мой милый, как же я по тебе соскучилась. — И я по тебе очень скучал, мамочка, — согретый теплыми объятиями родного человека Чуя окончательно успокаивается. На какое-то время забыв обо всех своих проблемах, он невинно целует мать в щеку и весьма неохотно отстраняется. — Как добралась? — Ох, эти пробки когда-нибудь точно сведут меня с ума, — тихо смеётся Озаки, вешая свое теплое пальто на крючок. На ее длинном бело-розовом платье нет ни одной даже малюсенькой складочки, что говорит о том, что эта женщина тот еще перфекционист. — Хорошо, хоть таксист нормальный попался, а то в прошлый раз я едва не задохнулась, когда один остолоп решил закурить прямо в машине. И ведь он даже не удосужился открыть окно! Видит Бог, еще бы немного и я бы придушила его голыми руками. — Как думаешь, папа бы согласился помочь тебе спрятать тело бедняги? — тихо смеётся в кулак Накахара и невольно думает о том, какая же у него чудесная мама. — Ой, да куда бы он делся, — легко отмахивается Озаки, наигранно закатив глаза. Из кухни доносится звонкий юношеский смех, слегка приглушенный грохотом доставаемой посуды. Вдруг что-то падает и, если судить по тихому шипению, все-таки разбивается. Будучи весьма понимающей женщиной, Коё на это лишь усмехается и, немного помедлив, беглым взглядом обводит маленькую прихожую. В помещении непривычно темно, но это нисколько не мешает ей как следует оценить обстановку в помещении, при этом не упустив даже самую мелкую деталь. Данное действие, как ни странно, занимает у нее не больше пяти секунд, после чего она, удовлетворённо хмыкнув, лёгким движением руки заправляет выбившуюся из прически прядь за ухо и следует за сыном, который еще минуту назад успел тихо улизнуть. В это время на кухне хлопочет Чуя. Он как раз ставит две чистые чашки на стол и спешит набрать воды в, как назло, пустой чайник. Парень так торопится, что чудом не путается в собственных ногах и совершенно пропускает тот момент, когда оказывается уже не один. Передвигавшаяся практически беззвучно Озаки молча садится за обеденный стол и с плохо скрываемым интересом неотрывно наблюдает за тем, как ее родное дитятко буквально мечется из стороны в сторону. Более того, оно еще и умудряется крутится, как юла, в маленьком пространстве, едва не снося мебель на своем пути. — Ну, рассказывай, как вам с отцом живётся без меня, — слегка запыхавшийся от такой непривычной беготни Чуя ставит перед матерью сахарницу и принимается разливать кипяток по чашкам. Выходит у него это не очень аккуратно. Несколько капель случайно попадают на стол, но их тут же вытирают бумажной салфеткой. — Черный или зелёный? — Зеленый, — недолго думая, отвечает Коё и поджимает алые губы. Проходит еще около двух минут прежде, чем метания рыжего юноши прекращаются. Когда все приготовления наконец завершены, Накахара с облегчённым вздохом садится за обеденный стол, прямиком напротив матери. Привычным движением руки он ловко смахивает лезущую в глаза отросшую челку и тут же притягивает одну из дымящихся чашек ближе к себе. На его губах покоится мягкая улыбка, а ясные светло-голубые глаза чуть прикрыты. — Не буду лгать, без тебя дома ужасно скучно, — после небольшой паузы женщина тихо вздыхает и отводит печальный взгляд в сторону, на автомате размешивая сахар в чае. Маленькая чайная ложечка громко звенит, периодически ударяясь о стенки белой чашки, от чего у Озаки непроизвольно дергается кончик носа. — Отец целыми днями пропадает на работе, и мне иногда кажется, что операционная стала для него второй спальней. Хотя его можно понять. Я же трачу свой законный отпуск, часами сидя на диване в гостиной перед телевизором или порхая на кухне, как фея крестная. Видит Бог, я скоро с ума сойду от такого времяпрепровождения, — Коё делает безумные глаза и забавно машет руками возле лица. Чуя, который все это время внимательно слушал ее, прячет весёлую улыбку за чашкой, делая очередной осторожный глоток. Горячая жидкость привычно обжигает кончик острого языка, приятно разливается во рту и греет горло. На душе сразу становится как-то спокойно, что просто не может не радовать. — Нет, я серьёзно! — в ответ на реакцию сына тут же возмущается Озаки. — Мне уже начали нравиться мыльные оперы! Сама не замечаю, как сажусь вечером перед телевизором и с предвкушением жду очередную серию. А иногда даже пересказываю сюжет твоему отцу, из-за чего он потом надо мной всю неделю подшучивает. Это просто ужасно! — А по-моему, это не так уж и плохо, — расслабленно пожимает плечами юноша и кладет себе в рот сразу целое овсяное печенье, как вдруг у него кармане неожиданно вибрирует телефон. — Я посмотрю на тебя в моем возрасте, — абсолютно безобидно язвит женщина и в след за рыжим аккуратно надкусывает взятое с тарелки печенье. К сожалению, данное замечание Накахара пропускает мимо ушей, поскольку именно в этот самый момент не специально отвлекается на пришедшее ему на телефон уведомление. Он незаметно достаёт мобильник из кармана и читает сообщение прямо на экране блокировки. 14:58 Сосаму: «Хэй, Чу, не хочешь познакомить меня со своей милой мамой? ;) P.S. Держу в курсе, то, что ты захлопнул крышку ноутбука еще не значит, что я вас не слышу!» Прочитав это, Чуя недовольно хмурится, раздраженно пыхтит и мысленно покрывает Дазая всеми известными ему ругательствами. Ибо нехуй совать нос не в свое дело. Наступает небольшая пауза. Озаки в течение нескольких секунд молча наблюдает за действиями сына, после чего лёгким кивком головы указывает на телефон в его руках и без особого интереса спрашивает: — Твой друг? Увлечённый своим новым занятием Накахара слышит мать лишь краем уха. В ответ на ее вопрос он на автомате выдавливает из себя тихое «угу» и, барабаня большими пальцами обеих рук по сенсорным кнопкам, быстро набирает ответ. 14:59 «Иди нахуй, дерьмовый Дазай.» — Чуя-кун, — Коё отставляет уже пустую чашку в сторону и, слегка склонив голову к плечу, смотрит на сына с неким упреком. Ее терпение медленно начинает иссекать, из-за чего создается ощущение, что она собирается его отчитать, как нашкодившего ребенка. От части это так и есть. — Друзья — это, конечно, хорошо, и я правда искренне рада, что они у тебя есть, но нельзя же забивать на учёбу! В конце концов именно от нее зависит твое будущее, а друзья могут и подождать. Подобное замечание в совокупности с повышенным тоном мелодичного голоса заставляет ранее сосредоточенного юношу резко оторваться от телефона. Чуя моментально вскидывает голову и взглядом побитого щенка смотрит матери в лицо. Та в защитном жесте скрещивает руки на груди и вопросительно выгибает тонкую бровь. — Ну, мааам, — жалобно стонет голубоглазый, по-детски надувая и без того пухлые губы, — пожалуйста, только не начинай. — Извини, дорогой, этот взгляд давно на меня не действует, — оставаясь совершенно непреклонной, отвечает Озаки, на что Чуя недовольно морщит нос. — И мне бы не пришлось начинать этот разговор, если бы кое-кто вовремя выполнял домашнее задание и не засыпал на уроках. Скажешь, что я не права? Стоит только женщине замолчать, как Чуя тут же виновато опускает голову. Сильное чувство вины давит на него изнутри, заставляя сердце болезненно сжиматься. Несколько ярких прядей спадают ему на лицо и слегка щекочут румяные щеки, в то время как челка практически полностью закрывает обзор на глаза. Шмыгнув носом, он невольно сжимает в руках телефон и что-то невнятно бурчит. — Что? — переспрашивает не расслышавшая ответ Коё. — Нет, — чуть громче повторяет рыжий, когда ему на телефон приходит новое сообщение. 15:04 Сосаму: «Ах, Чуя, Чуя. Ну, разве можно расстраивать маму? Она ведь у тебя такая чудесная!» Звонкое бряканье пустых чашек, сопровождаемое глухим ударом, эхом разносится по кухне. Чуя намеренно ударяется лбом о столешницу и, зажмурившись, глухо стонет. Вот за что ему такое наказание? За какие грехи? Наблюдающая данную картину Озаки чуть качает головой, поджимает губы и, протянув руку, зарывается тонкими пальчиками в огненные кудри сына. Её прикосновения очень ласковые и нежные, от чего юноша, не сдержавшись, мило жмурится и невольно кусает губы. — Прости меня, — он неохотно поднимает тяжелую голову, но взгляд его все также прикован к рассыпанным на столешнице крошкам печенья. — Я знаю, что виноват, но, пожалуйста, дай мне шанс исправиться. Будучи растроганной подобными словами и слегка сентиментальной, Коё берет сына за руку и, на мгновение прикрыв глаза, задумывается. Мысли, как пчелы в улье, роятся у нее в голове, путаются между собой и едва ли не связываются в один тугой узел. В конечном счёте она просто сдается и, все-таки согласившись, кивает. У Накахары в тот момент будто камень с плеч упал. Он сжимает руку матери чуть крепче и слабо улыбается, ощущая, как сердце бешено колотится в груди.

***

В прихожей по-прежнему выключен свет. Стоя у порога, Коё завязывает пояс своего пальто и, опустив плечи, тихо вздыхает. Ей очень не хочется уезжать, ведь она так редко видится с сыном, но и остаться она не может. Дома её ждет уставший после работы муж, которого еще нужно накормить. Ох, уж эта тяжелая женская доля. Озаки крепко обнимает сына на прощание и смачно целует его в лоб, случайно оставляя на нем яркий след от губной помады. Чуя на это лишь тихо смеется и трется щекой о материнское плечо. Ему тоже не особо хочется прощаться с мамой, поэтому мысленно он дает себе обещание самостоятельно навестить родителей на ближайших выходных. — Я буду скучать по тебе, мой милый, — едва слышно шепчет рыжеволосая, ласково гладя сына по голове. — Я тоже, мам, — Накахара беззвучно вздыхает и расслабленно прикрывает глаза. — Я тоже… Ну, вот и все. Входная дверь закрывается за ушедшим гостем, и в маленькой квартире моментально наступает гробовая тишина. Она такая же холодная и пустая, как и всеми нелюбимое одиночество. От этого мурашки бегут по коже, а позвоночник прошибает лёгкий разряд тока. Утонув в собственных мыслях, Чуя на протяжении некоторого времени рассеянным взглядом смотрит куда-то в пол. Он стоит так неизвестно сколько, пока вдруг не «оживает» и не лезет рукой в карман брюк. Без труда выудив гаджет, юноша сжимает его подрагивающими от непонятного волнения пальцами и немного медлит. С одной стороны разум кричит: «Нет», а с другой — сердце наперекор ему вопит: «Да». Взвесив все «за» и «против», он таки решается и набирает тот самый номер, с которого ему ранее приходили SMS. В трубке изначально слышатся гудки. С замершим сердцем юноша слушает их и машинально барабанит пальцами свободной руки по собственному бедру. Его волнение настолько сильное, что, когда на той стороне телефонной линии раздается наполненный весельем низкий бархатный голос, у него резко перехватывает дыхание. — Не думал, что ты решишь позвонить, — томно шепчет этот самый проклятый голос, будто издеваясь. Обветренные губы расплываются в довольной улыбке. Слегка отклонив голову назад, Накахара медленно прикрывает глаза, трет переносицу и громко цокает языком. — Так на чём мы остановились, Дазай?