Поцелуй кулаком

      Тэхён так крепко сжимает нож, что костяшки его пальцев побелели. Рукоятка впивается ему в ладонь, но он не может заставить себя ослабить хватку ни на долю. Всё его тело напряжено, мышцы болезненно зудят, и он чувствует, что вот-вот сломается. Все его связки, сухожилия и нервы вот-вот разорвутся, как лопнувшая тетива лука. Это его обычный режим в эти дни, оборонительный, напряжённый, никогда не отдыхающий ни на секунду. Он нервный и встревоженный, его постоянно трясёт. Определение нервного расстройства. Он привык оглядываться через плечо на каждом шагу, вздрагивая от малейшего звука, и не может избавиться от ощущения, что в любую секунду на него могут напасть. Этот удушающий страх, который так глубоко укоренился в его костях. Слова: «ты не в безопасности. Он идёт за тобой», — постоянно звучали эхом в его голове, навязчивое напоминание, повторяемое снова и снова голосом, почти похожим на его собственный. Он так долго был напуган, что даже не может вспомнить, что значит чувствовать себя в порядке.       Убийство. Вот что это было, это неподвижное состояние, этот застывший страх. Они убили его. Теперь он всего лишь труп. Его сердце мёртвой тяжестью лежало в груди, мозг превратился в кусок тусклой каши, вытекающей из черепа, а жизненно важные органы превратились в бесполезное мясо, настолько гнилое и грязное, что даже голодная собака не смогла бы их проглотить. Он ядовит, ядовитое существо, ничего, кроме отвратительных ядов, выделяющихся из самых его пор. Он разрушает всё, к чему прикасается. Он только внешне выглядит едва живым. В его глазах достаточно света, чтобы сдержать бесполезные заботы сестры. В его костях всё ещё достаточно тепла, чтобы заставить себя двигаться, как зомби, через его повседневную рутину. Но недостаточно жизни, чтобы сделать его чем-то большим, чем маленькая марионетка, запутавшаяся в слишком многих нитях.       Эти нити обмотаны вокруг его шеи, не настолько туго, чтобы задушить то немногое, что осталось от него, но достаточно, чтобы он знал: то, что внутри него, это постоянное напоминание о том, что его жизнь больше не принадлежит ему и может быть уничтожена в любой момент.       Его тело — не единственное, что было опустошено, его разум чувствует себя таким ужасающе пустым в эти дни, как будто там ничего не осталось, кроме памяти о том, что значит быть живым. Мысли его отдалились, онемели, и временами ему кажется, что он даже не контролирует своё тело, а просто парит над ним, как несчастный призрак. Он так долго жил в страхе, что временами даже впадал в оцепенение. Теперь всё приглушено, его эмоции — лишь тень того, чем они когда-то были.       Во многих отношениях он благодарен за пустоту и часто думает, что это единственное, что помогает ему пережить эти дни. Если его разум стирает всё, он избавляется от всех кошмаров и невыразимого ужаса, которые таятся там тоже. Он предпочел бы быть пустым, чем столкнуться лицом к лицу с адом, в который превратился его собственный разум. Каждый раз, когда Тэхён закрывает глаза, он видит этого человека. Его сны наполнены мужчиной, который подобен Грозному призраку, который не даёт ему быть. Каждое мгновение бодрствования проходит в страхе, каждый вздох окрашен ужасом, потому что Тэхён знает, что он не может убежать от него. И он вернётся. Прямо в его офис, на коленях, желая, чтобы он был мёртв. Но когда его разум становится пустым, все эти воспоминания исчезают, и он получает шанс забыть, даже если это всего лишь на короткий период времени, а затем воспоминания обрушиваются обратно, сокрушая его жизнь ещё раз.       Он мёртв и умирает одновременно. Ходячий парадокс, масса сломанных костей, путаница и противоречия. Единственное, чего он хочет — это снова стать целым, но он всего лишь чья-то шлюха.       Тэхён больше никогда не бывает спокоен. Все эти обязанности тяжким грузом ложатся на его плечи, не оставляя времени думать ни о чём другом. Стресс и давление поглощают его целиком. Тот факт, что арендная плата всегда кажется причитающейся, и у них едва хватает денег, чтобы поесть. Тот факт, что его отец пьёт достаточно, чтобы одной из ночей перерезать ему горло разбитым стеклом бутылки, предстоящий выпуск Соджон и, что более важно, обучение в колледже, на которое ему нужно найти деньги. Всё это было тяжестью на его разуме, и он медленно поддавался давлению, сгибаясь и прогибаясь и вскоре, он просто пошёл ко дну.       Нож со звоном падает на кафельный пол, вырывая его из раздумий. Он моргает, и тесная кухня возвращается в фокус. Перед ним старая разделочная доска, а на ней лук, который он приготовил к обеду, половина его нарезана кубиками, другая половина ждёт. Тэхён смотрит на нож, лежащий на полу и какое-то мгновение не может понять, как он там оказался. Его мозг медленно тикает, снова складывая кусочки воедино.       Он резал луковицу. Ножом. Теперь нож лежит на полу. Должно быть, он его уронил.       Он наклоняется, чтобы поднять его, и шипит от боли в пояснице, почти плача вслух. Здесь нет никого, кто мог бы услышать его боль, кроме соседей, но они никогда не заботились об этом раньше, и всё же он прикусывает нижнюю губу чтобы заглушить плач.       Тэхён берёт нож в руки и громкий стук в дверь заставляет его подпрыгнуть. Сердце болезненно колотится в груди он поворачивается к двери, холодный ужас пронизывает тело. Его мозг начинает лихорадочно работать; ужасающие образы проносятся в голове, вызывая в воображении самые худшие из возможных сценариев того, что может быть по ту сторону двери.       Он тянется за ножом и снова сжимает его держа перед собой как меч. Его руки дрожат, но в глубине души Тэхён знает, что воспользуется им, если понадобится. Он сделает всё, чтобы защитить себя. Прольётся кровь, а он так чертовски устал от того, что кровь льётся только его.       За дверью кто-то шарит, и он слышит как в замке поворачивается ключ. Его хватка на рукоятке ножа сжимается до боли, когда дверь распахивается.       Тэхёну требуется мгновение, чтобы осознать, что вихрь конечностей и волос, который врывается в маленькую квартиру — это не какой-то незваный гость, посланный тем человеком, чтобы убить его. Это даже не его пьяный отец. Это просто Соджон.       Её волосы выбились из обычного хвостика, и она выглядит растрёпанной и расстроенной. Её куртка свисает с плеч, и она едва удерживает свою школьную сумку, один из ремней который, как отмечает Тэхён, был разорван. Она вспотела, её глаза широко раскрыты с этим диким, испуганным блеском в них, который Тэхён знает слишком хорошо. Она отрывисто дышит, прислонившись к двери. Её грудь тяжело вздымается, а тело дрожит как осиновый лист.       — Тэ! — Восклицает Соджон, заметив, что он стоит на кухне. Её глаза блестят от непролитых слёз и он знает, что она скоро заплачет. Тэхён машинально раскрывает ей объятия, как всегда делал, когда они были младше. Он так привык утешать Соджон, что она всегда обращалась к нему, когда росла. Когда дети дразнили её, когда их мать была слишком груба с ней, когда их отец бушевал и кричал, она всегда обращалась к нему. Его руки успокаивали её. Но теперь, когда Соджон бежит в его объятия заливаясь слезами, рыдая в изгиб его шеи, он чувствует отвращение.       В последнее время он не может ни к кому прикоснуться, даже к самому лёгкому взаимодействию или случайно задев незнакомца на улице. Когда его младшая сестра обнимает его, по коже бегут мурашки. Тэхён чувствует, что его сейчас стошнит. Это похоже на то, как личинки извиваются под его кожей и он должен проглотить растущую панику, которая угрожает задушить его. Он не может развалиться сейчас, ему нужно быть сильным. Ради Соджон.       — Что случилось? — спрашивает он, нежно гладя сестру по волосам, в то время как она продолжает всхлипывать.       — Я... это было, — начинает она, рыдая слишком сильно чтобы говорить, слёзы и сопли текут по её подбородку, пачкая рубашку Тэхёна когда она прижимается к ней лицом.       — Всё в порядке, — бормочет Тэхён, уткнувшись ей в волосы, и никогда ещё слова не звучали так фальшиво и не были такими горькими на вкус. — Всё будет хорошо.       Он просто надеется, что она не сможет увидеть, насколько пусто это обещание.       — Это был он, — шепчет она ему в рубашку, так тихо, что он почти не слышит её. Почти.       Этот человек. Она может говорить только об одном мужчине, и его тяжёлое сердце ещё глубже погружается в грудь, как камень, опускающийся на дно темного озера, так далеко, что свет уже не может его достать. Холод пробегает по всему его телу и руки начинают дрожать сильнее. Он не может дышать. Он тонет. Тонет.       — Это были те мужчины, которые схватили тебя, — всхлипывает она, и по её лицу текут новые слёзы. — Они... они пытались схватить меня, но я... я просто бежала, бежала и добралась сюда. Они меня не поймали.       Тэхён не понимает. Всё это не имеет никакого смысла. Они заключили сделку. Сделка, которая конкретно означала, что этого не произойдёт. Причина, по которой он каждую неделю приходил к этому человеку в офис как хороший послушный пес и подвергал себя любому новому аду, который тот монстр воображал причинить ему. Причина, по которой он терпел пытки хуже смерти, заключалась в том, что Соджон была в безопасности. Какого чёрта этот ублюдок пытается нарушить их соглашение?       Это не то, на что он соглашался. Это, блядь, не так работало. Этот лживый сукин сын играет нечестно, и кровь Тэхёна кипит в его жилах. Это был долг Тэхёна. Он принял своё бремя в одиночку, что бы Соджон не пришлось. У этого человека нет причин преследовать её.       Первоначальная паника исчезает, как медленно тающий лед и Ким чувствует как гнев вспыхивает в его животе, готовый зажечь ад в груди. Он зол как никогда за последнее время. Тэхён научился сдерживать свою ярость много лет назад. Он понял, что гнев — это бесполезная эмоция, которая не приносит ему ничего, кроме свежих синяков и слёз разочарования. Он научился проглатывать свою беспомощную ярость и губительную гордость, чтобы выжить, но теперь... Теперь гнев — это всё, что он может чувствовать; каждый вдох окрашен им.       Он устал от того, что всё хорошее в его жизни было отнято у него. Теперь очередь за кем-то другим, и Тэхён так сильно хочет заставить кого-то истекать кровью.       — Я должен идти, — говорит он ровным, решительным голосом. Соджон смотрит на него сквозь мокрые от слёз ресницы, в её влажных глазах отражается страх.       — Что ты собираешься делать? — спрашивает она дрожащим голосом. Где-то позади них на плите кипит суп, дребезжит металлическая крышка, но Тэхёну уже всё равно.       Он высвобождается из объятий сестры, не обращая внимания на её недоуменные вопросы, и направляется к двери. Холодная решимость, как сталь, наполняет его грудь, сердце бьётся с единственной, смертельной целью.       — То, что должен.

***

      Он наизусть знает дорогу к кабинету мистера Чона. Его тело помнит. Что-то глубоко внутри него. Он может сказать насколько близко он находится по нарастающему страху который царапает его грудную клетку. Ноги двигаются сами по себе приближая его всё ближе и ближе, страх сковывает, как свинцовые гири привязанные вокруг лодыжек.       Трусливая часть его хочет развернуться и бежать так быстро, как только могут нести его усталые ноги. Он хочет бежать, бежать и бежать пока лёгкие не выдохнутся. Пока сердце не остановится, пока он не упадёт в обморок. Тэхён медленно приближается к кабинету мистера Чона со всей горечью приговоренного, идущего к виселице.       Но его сердце ожесточилось. Сердечная мышца превращается в камень, становясь чем-то холодным. Оно больше не бьётся в ровном ритме. Сердце из камня. И Тэхён не знает, осталось ли хоть что-нибудь человеческое в нём. Ледяная ярость заставляет его двигаться вперёд. Он запоздало жалеет, что не взял нож, не взял чего-нибудь, чем можно было бы ранить этого человека. Но Ким полагает, что если дойдёт до этого, ему придётся вырвать ядовитое сердце мистера Чона голыми руками, выгрызть ему горло зубами.       Люди в дверях узнают его и обычно Тэхён чувствует себя униженным, зная, что эти мужчины были в комнате, когда Чон был с ним. Им нравилось наблюдать, а мистер Чон любил всё это давать. Но теперь его ум сосредоточен исключительно на том, почему он здесь, и у него нет времени на другие, более мелкие эмоции. Они даже не пытаются остановить его когда он входит в вестибюль. Должно быть думают, что он здесь для своего еженедельного визита, хотя Ким не должен быть тут до пятницы. Эти идиоты даже не заботятся о том, чтобы перепроверить, подумать хоть немного.       Он помнит, как впервые увидел это старое величественное здание. Помнит, каково это было, когда тебя тащили по выцветшим коврам, а мужчины так крепко сжимали руки, что чуть не вырывали суставы. Как они тащили Тэхёна вверх по лестнице и каждый шаг оставлял свежие синяки на его теле. Теперь он делает те же самые шаги сам. Он помнит капельки пота на лбу и то, как они стекали ему в глаза, затуманивая зрение, оставляя его частично слепым и дезориентированным. Он вспоминает как его руки неудержимо тряслись, когда его бросили на пол в комнате мистера Чона. Помнит, как хотел чтобы его не стошнило прямо на грязный ковер, а сердце бешено колотилось в горле.       Тэхён не стучит, когда подходит к двери, и без колебаний распахивает её заставляя так сильно качаться, что она ударяется о стену. Громкий звук привлекает внимание всех в комнате.       — Ты! — Кричит Тэхён, врываясь внутрь, позволяя своему гневу унести его. Мистер Чон поднимает глаза от стола, за которым сидит. Он не выглядит испуганным, как будто ждал его. Сомнения начинают расцветать в животе, но если он сейчас потеряет самообладание, ему конец. Мистер Чон питается страхом, как ядовитый паук жирными мухами. — Ты солгал мне! — Тэхён обвиняюще тычет пальцем в сторону мужчины. Прихвостни по обе стороны стола начинают двигаться, протягивая руки к пиджакам, но Чон останавливает их небрежным взмахом руки. Он поднимает бровь, ухмыляясь, совершенно не смущённый внезапным появлением Тэхёна и его вспышкой гнева.       — Тэ, дорогой, — говорит он спокойно, словно насмехаясь над ним. — Разве ты не знаешь, что невежливо приходить без предупреждения?       Тэхён медленно моргает, его челюсть щёлкает когда он смотрит в эти глаза. Руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев напряжены и он жаждет ударить этого самодовольного мудака в лицо. Ему не терпится сломать челюсть и навсегда испортить эту скользкую улыбку. Чон указывает на что-то перед собой. Что-то, что Тэхён пропустил, когда только влетел внутрь. Он отрывает глаза от мужчины за столом, чтобы как следует рассмотреть большую и тёмную фигуру перед собой.       Фигура оказывается человеком, стоящим на коленях перед Чоном. Его руки связаны за спиной, верёвки вокруг запястий стянуты так туго, что руки стали темно-пурпурного цвета. Его плечи сгорблены и дрожат, голова опущена, и Тэхён не понимает, что происходит. Но теперь, когда он остановился чтобы перевести дыхание, он может уловить напряжение в воздухе, тяжёлую атмосферу, давящую на всю комнату.       Он хочет спросить, что происходит, но не может найти слов, его голос замирает в горле и слишком поздно он понимает какой ошибкой было прийти сюда. В воздухе витает какое-то странное ощущение, которое он никак не может объяснить, привкус нервного электричества на языке и такое же ощущение в костях, как перед бурей.       — Сиди смирно, Тэхён, — ухмыляется мистер Чон, и вспышка света освещает блестящую поверхность револьвера в его руке. — Я разберусь с тобой после этого.       Тэхён не двигается, вид оружия парализует тело, и двое мускулистых мужчин хватают его за руки, заставляя сесть на кресло так близко, что он чувствует резкий запах пота и крови связанного человека рядом с ним. «Опасность!» — кричит его разум, завывая, как сирена. Его нервы были напряжены от страха, пот струился по лбу. В горле вдруг невыносимо пересохло. А в голове все тоже самое: «Опасность! Опасность!».       Вблизи он видит поры на коже мужчины. Видит каждую родинку и пятнышко на мокром от пота лице. На лбу у него едва заметный шрам, и Тэхён невольно задаётся вопросом, как он его получил, может быть, какой-то несчастный случай в юности, может быть, он разбился на велосипеде или упал с высокой ветки. А может, отец ударил его и теперь он носит свидетельство этого насилия каждый день, точно как и Тэхён. У мужчины в ухе золотая серьга, и Ким замечает чёрные следы татуировки, выглядывающие из-под воротника. Волосы у него редеют, хотя ему никак не дашь больше тридцати с чем-то. Рот заклеен скотчем, но он всё ещё пытается заговорить. Его слова, без сомнения отчаянные мольбы приглушены и не слышны.       Вблизи Тэхён видит слёзы в глазах мужчины.       Он в немом ужасе наблюдает как Чон поднимает пистолет и приставляет его ко лбу коленопреклоненного мужчины прямо к шраму. Часть его хочет броситься вперёд и вырвать пистолет из его рук, чтобы спасти человеческую жизнь, которая вот-вот будет потеряна, но он не может, его тело отказывается двигается. Всё, что Тэхён может, это сидеть и смотреть.       В кабинете раздаётся оглушительно громкий выстрел.       Грохот — и вдруг у мужчины нет половины головы, пуля пробивает череп, а затем вылетает из затылка в облаке красного тумана. Он проникает повсюду, пропитывая стены и пол, распыляясь дальше. Куски мозга и крови пролетают мимо него, а осколки черепа с прилипшими к нему клочками волос приземляются у ног Тэхёна.       Кровь мягко падала на лицо Кима, словно дождь, горячий и горький на вкус. Он чувствует как она стекает по его щеке, словно слёзы, и всё, что он может сделать, это тупо смотреть как безжизненное тело человека падает на землю. Лужа крови сверкает на свету, и это просто ещё одно пятно среди сотен. Тошнота поднимается и Тэхён сухо вздыхает.       Единственный раз Тэхён столкнулся лицом к лицу со смертью, когда был моложе, лет одиннадцати-двенадцати. Мать отправила его в квартиру над ними, старая соседка мадам Квон, которая была близка с их матерью, не звонила уже несколько дней. Она послала Тэхёна проведать её. Когда он вошёл в квартиру с помощью запасного ключа, который она им дала когда-то давно, и, как только он открыл дверь, сразу же всё понял. Даже тогда, будучи относительно невинным ребёнком, он знал, что что-то не так.       В воздухе пахло гнилью и затхлостью, как тогда, когда его мать слишком долго оставляла сырое мясо в жару. Прикрыв рот рукавом, чтобы заглушить запах, он пошёл дальше в квартиру пока не обнаружил мадам Квон, сидящую в своём обычном кресле. По мере того, как он приближался запах становился всё хуже и хуже, но только когда он столкнулся лицом к лицу с её частично разложившимся трупом, он осознал, что она мертва. Его встревоженные крики насторожили мать и позже ему сказали, что потребовалось несколько часов, чтобы успокоить его.       Раздутое, бледное лицо пожилой женщины, безжизненные глаза, открытые и пристально глядящие мелькают в его сознании в этот момент, но, несмотря на то, что они были предметом многих детских кошмаров, это ничто по сравнению с ужасом, который он только что видел.       Сердце Тэхёна колотится в голове, в висках стучит, и он чувствует, как к горлу подступает желчь. Прежде чем он успевает остановить себя, он сгибается пополам, когда его рвёт. Его рёбра болят от сильных конвульсий, и он задыхается от отвратительного запаха крови и рвоты, который наполняет его ноздри.       Мистер Чон спокойно наблюдает за происходящим, не выказывая ни малейшего отвращения. Он небрежно держал пистолет в руке, как большинство мужчин держат письменные ручки, и Тэхён не мог оторвать от него глаз. Его глаза слезятся, затуманены слезами, и каждый прерывистый вдох жалит его пересохшее горло и отдаёт кислой рвотой. Всё, о чём он может думать, это как следующая пуля в этом грёбаном пистолете предназначена для него.       Вот как он умирает, дрожа и боясь, пахнущий тошнотой и на грани того, чтобы обоссаться.       Вот как он умирает: один, так далеко от Соджон, окружённый бессердечными людьми, в каждой части которых нет ничего, кроме жестокости.       Вот как он умирает: в маленькой конторе с грязными коврами, облупившимися обоями и запахом несвежего дыма, перепуганный до смерти.       Мысленно он видит, как пуля пробивает его собственный череп, раскалывая его на мелкие осколки. Он бросает взгляд на обмякшее тело мужчины, лежащее в луже его собственной крови, и видит свой собственный труп, распростертый на своём месте.       Старая одинокая мадам Квон, которая обычно приходила к ним домой, чтобы одолжить молока или попросить Тэхёна показать ей, как пользоваться старым телевизором, когда на самом деле всё, чего она хотела — это не быть одной. Мертвец со старым шрамом и серьгой в ухе, а в глазах — целый мир страха. И он тоже. Все они были мертвы.       Он скоро умрёт. Осознание слишком велико и слишком ужасно, чтобы полностью понять его. Его разум не может даже начать пытаться обернуть себя вокруг идеи, что это конец. Он едва ли способен полностью осознать тот факт, что только что стал свидетелем убийства — своей первой насильственной смерти и жестокого уничтожения того немногого добра, о котором он даже не подозревал, пока мистер Чон не уничтожил его тоже.       — Ну, Тэ, — мужчина улыбается, показывая свои зубы, и от его улыбки Тэхёну снова хочется блевать. — Что же нам с тобой делать?       Тэхён не огрызается как обычно, его ступор прерывается, когда он спрыгивает со стула, готовый бежать к выходу на шатких, нетвёрдых ногах. Он так шатается, что чуть не падает лицом вниз. Это маленькое чудо, что он не умер здесь, у ног мистера Чона. Так много ещё предстоит сделать. Он не может пропустить выпускной вечер Соджон. Она никогда не простит ему, если он не будет рядом с ней.       Не успел он отойти далеко, как один из мужчин схватил его за руку, оттащил назад, толкая вперёд. Он спотыкается о собственные ноги и падает перед Чоном. Тэхён протягивает руку и хватает мужчину за колено. Но он тут же отдергивает её, как будто колено того мужчины обожгло его, отталкивая.       Он стоит на коленях прямо там, где стоял мертвец, и чувствует, как по спине пробегает сильная дрожь. Дежавю.       — Тогда, наверное, мне придётся самому научить тебя хорошим манерам, — размышляет мистер Чон, всё ещё улыбаясь, и Тэхён хочет заплакать. — С чего ты взял, что можешь ворваться сюда с криками и воплями, и я не вышибу тебе мозги за такое неуважение? — небрежно спрашивает Чон. Он поднимает пистолет и приставляет его ко лбу Тэхёна точно так же, как несколько мгновений назад прижимал его ко лбу мертвеца. Ствол ещё горячий от выстрела, и Ким морщится, когда он обжигает его кожу. Он сглатывает, едва не захлебываясь собственной слюной.       — Т-ты, — его голос дрожит и становится грубым, надтреснутым от страха. — Ты пытался похитить Соджон. Ты обещал, что не будешь этого делать, и сказал, что если я сделаю то, что ты хочешь, ты оставишь её в покое, — он чувствует себя жалким, как капризный ребёнок, скулящий над чем-то тривиальным, в то время как взрослые просто смеются. — Я сделал то, что ты мне велел. Я делал всё, что ты мне говорил, всё, я был послушным, потому что ты обещал...       Звук затвора, щелкающего на месте, заставляет Тэхёна вздрогнуть, дыхание со свистом вырывается из лёгких и застревает в горле, когда страх сжимает его сердце. Когтистый, почерневший коготь, выжимающий из него жизнь.       — Ты настолько глуп и наивен, — хихикает мужчина. — Да, мы договорились. Да, вы взяли у меня в долг, и да, ты выплачивал его, как мы и договаривались. Но кое-что изменилось. Долг вырос. Одного тебя уже недостаточно.       Он говорил спокойно и чётко, всё это время пистолет был крепко прижат к виску Тэхёна и каждое слово вонзалось в него, как пуля в плоть.       — Что? — это всё, что он может сказать. Долг вырос? Почему? Они едва выживали. Он больше не выдержит. Он уже ломается, ломается, ломается.       В улыбке мистера Чона нет ни капли жалости. Он наслаждается горем Тэхёна, упиваясь чужим несчастьем, как больной ублюдок, которым он и является. Его глаза лишены человеческого света и тепла, и Тэхён знает, что он мог бы нажать на курок и раскрасить комнату его кровью и мозгами, и выражение лица не дрогнуло бы.       — А ты не знал? — спрашивает он, и Тэхён слишком боится покачать головой, пистолет держит его на месте.       — Ты действительно идиот, Тэ, — говорит Чон, недоверчиво качая головой. — Дело в том, что азартные игры — это зависимость, принуждение. Даже если кто-то хочет остановиться, часто он не может этого сделать. Я столько раз видел, как люди выздоравливали только для того, чтобы вернуться к своим старым привычкам, что уже давно сбился со счета. Я уверен, что твой дорогой папаша обещал тебе, что больше никогда не будет, но некоторые мужчины только болтают и ничего не делают.              Тэхён не может поверить, что он слышит.       — Нет, это невозможно...       — О, но он сделал это, — улыбка мистера Чона становится шире, — и мы оба знаем, какой игрок твой отец.       — Ты не должен был давать ему денег, — Тэхён стискивает зубы, тлеющие угольки его гнева вспыхивают на короткое время, прежде чем умереть от безнадежности всего этого. — Ты мог бы его прогнать.       — Но что в этом смешного? — мистер Чон ухмыляется, и вспышка света падает на его золотой резец. — Кроме того, кто я такой, чтобы указывать твоему отцу, что делать?       Бессильные, разочарованные слёзы жгут глаза Тэхёна. Его челюсть болит от того, как сильно он скрежещет зубами, чтобы остановить поток ненавистных слов, извергающихся наружу и приносящих ему пулю между глаз.       — Если тебе от этого станет легче, — начинает мужчина, проводя пистолетом по лицу Тэхёна, следуя за падающей слезинкой. — Я расскажу ему, что делал с тобой, чтобы ты расплатился с его долгом.       Падает одна-единственная жалкая слеза, и ему кажется, что его горло сжимается и он почти хочет, чтобы это произошло. Тэхён издаёт сдавленный всхлип, прежде чем успевает остановиться. Он думал, что мистер Чон больше ничего не сможет сделать, чтобы унизить его ещё больше, но он был так неправ. Он уверен, что никогда ещё не был так опустошен, как сейчас. Единственное, что было хуже, чем терпеть то, что Чон сделал с ним — это то, что все остальные знали, что именно он делал.       — Если честно, он не казался очень обеспокоенным, — неумолимо продолжает Чон, когда падает ещё одна побеждённая слеза. — По правде говоря, он был очень доволен, что со всем этим разобрались.       Тэхён издаёт еще один горький всхлип, не в силах остановить вырвавшийся звук. В ту же секунду, как он открывает рот, мистер Чон двигает пистолет, грубо пропихивая мимо его губ. Дуло пистолета упирается ему в горло, и он задыхается, горький привкус металла наполняет рот. Его губы растягиваются вокруг ствола, зубы болезненно лязгают по металлу, когда он задыхается.       Тонкие потрескавшиеся губы мистера Чона кривятся в уродливой ухмылке, слюна стекает по подбородку Тэхёна, а на глаза наворачиваются новые слёзы. Вкус горячего железа становится невыносимым, когда он заполняет рот. Это так живо напоминает ему кровь, и всё, о чём он может думать, это то, что если мистер Чон нажмёт на курок, всё будет кончено.       Нет смысла просить милостыню, Тэхён знает это. Он мог бы умолять и плакать до посинения, броситься к ногам господина Чона и умолять его быть милосердным, пощадить его жизнь, но это было бы бесполезно. Никакие слёзы или человеческие чувства не могли поколебать сердце этого человека, если оно вообще у него было. Бедное сердце Тэхёна бьётся болезненно быстро в его груди, и он хотел бы дотянуться до грудной клетки и просто вырвать его. Выбросьте и все эти глупые, мучительные, бесполезные эмоции, которые приходят с ним.       Как легко, должно быть, быть бессердечным.       Он не может говорить, пистолет затыкает ему рот, останавливая любой звук, кроме неразборчивого бормотания и большего количества слюны, проходящей через его губы. У него течёт из носа, и он ненавидит себя за то, что выглядит таким беспомощным, жалким и отвратительным. Тэхён закрывает глаза, чувствуя, как падает последняя слеза, задержавшаяся на его ресницах. Он глубоко дышит через нос, в последней отчаянной попытке взять себя в руки. Он отказывается умирать, плача на коленях.       Мистер Чон вынимает пистолет изо рта, но не опускает его. Слюна Тэхёна покрывает ствол и болезненно блестит в тусклом свете. Даже без пистолета во рту воздух всё ещё оставался горьким на языке.       — Пожалуйста, — его голос звучит прерывисто даже для его собственных ушей, чуть больше, чем слабый шепот. Он больше не плачет, но что-то в его груди вот-вот сломается, как будто его рёбра внезапно стали старыми половицами, почти прогнившими насквозь и вот-вот сломаются, всё, что нужно, это немного больше давления. Он даже сам не знает, о чём просит. Он не собирается умолять о пощаде, он даже не пытается этого сделать. Но есть одна вещь, которая волнует его. — Убей меня, если хочешь, но не трогай её.       Если ему суждено умереть, он должен быть уверен, что Соджон в безопасности.       Мистер Чон мрачно смеётся, так небрежно вытирая слюну носовым платком. Тэхён впервые замечает на шее этого человека забитую в кожу чернилами морду дракона.       — Ты думаешь, я убью тебя? — спрашивает он, и сердце Тэхёна колотится в груди, дыхание перехватывает.       — А ты не станешь? — в его голосе нет облегчения, только усталое удивление. Каждый инстинкт внутри него кричит, что ему нельзя доверять. Это может быть просто еще одна его больная игра. Но опять же...       — Конечно, нет, Тэ, — отвечает мистер Чон, держа пистолет в руке. Свободной рукой он мучительно медленно расстегивает молнию брюк. — Мёртвый ты мне не нужен.       С другой стороны, думает Тэхён, есть вещи и похуже смерти.

- Что было бы со мной встретив я тебя тогда? Ты бы спас меня, ты бы смог?

Конечно нет. Никто не сможет.

***

      Тэхён чувствует себя разбитым, когда люди Чона собирают то, что осталось от его измученного и избитого тела с грязного пола офиса, и выбрасывают его, оставляя спотыкаться на улице. Его одежда растрепана и заляпана кровью, рубашка свисает с одного плеча. Тэхён даже не уверен, чья кровь на нём. Это может быть его или покойника, а может быть и то, и другое вместе.       У него всё тело болит, словно его столкнули под несущийся грузовик. Каждый мускул поёт острой болью, когда он, пошатываясь, удаляется от офиса мистера Чона, двигаясь так быстро, как только позволяет его истощенное состояние, — а это совсем не быстро. Тэхён шатается по улице, как ошеломлённый зомби, его разум едва замечает шаркающие шаги. Окружение расплывается в ничто, кроме приглушённых цветов и задних огней. Разум снова пуст, звенящая статическая тишина заполняет мозг, затмевая всё остальное, заставляя Тэхёна чувствовать, что он плывет, дрейфуя всё дальше и дальше.       Часть его задаётся вопросом, кто надел на него одежду после того, как мистер Чон разорвал его на куски. Он сомневается, что тот человек стал бы беспокоиться, и он не помнит, чтобы надевал их на себя сам, последние несколько часов были не более чем болезненным пятном. Ким думает, не сделал ли это кто-то из приспешников — один из тех, кто стоял там и смотрел, что мистер Чон делал с ним. Возможно, один из тех, кто иногда даже бил его, когда Чон приказывал. Неужели кто-то из них нашёл время чтобы одеть его, когда могли легко вышвырнуть голым? Его мозг не знает, как обработать эту информацию.       За то время, что он провёл взаперти в кабинете мистера Чона, тусклое сумеречное солнце опустилось за горизонт, погрузив грязные городские улицы в темноту, освещённую только резкими оранжевыми фонарями.       Тэхён знает дорогу домой, он шёл этим путем много раз, но его разум, кажется, не хочет вспоминать об этом, и он спотыкается, заблудившись в улицах, которые он должен был знать. Всё знакомо, но он ничего не узнаёт, этот мир теперь чужой, и Тэхён никогда не чувствовал себя так неуместно. Всё стало таким странным. Он призрак, бестелесный дух, бесцельно дрейфующий по улице, и ничто больше не кажется ему реальным.       Его нога зацепилась за неровную плитку разбитого тротуара и он рухнул на землю с глухим стуком, который должен был быть болезненным, но не был. Когда Тэхён царапает руки и щёку, всё, что он замечает — это лёгкое удивление. Воспоминание о том, каково это — чувствовать боль, шевеления в его груди, но ничего больше.       Зимние ночи в городе были неумолимы, и с наступлением темноты наступил ледяной холод, так как температура резко упала. Тротуар, прижатый к его лицу замерзает до боли. Холод камня проникает сквозь его тонкую одежду, пронизывает до костей и Тэхён знает, что должен встать, но просто не может. Он чувствует, как дрожат его руки и дыхание туманится перед онемевшим лицом, но он всё ещё лежит там, как будто уже умер. Может быть, завтра они найдут его замерзшее тело, лежащее здесь, в этом переулке. Может быть, кто-нибудь по дороге на работу заметит его и захочет позвонить в полицию. Тэхён думает о том, как офицеры рассказывают Соджон, что случилось с её старшим братом, как он умер в одиночестве и холоде в незнакомом переулке вдали от дома, и малая часть его сердца, которая еще способна чувствовать, разбивается.       Его мысли возвращаются ко всем тем криминальным драмам, которые он смотрел в детстве. Именно так всегда начинался эпизод, с конца жертвы. Красивая молодая женщина умерла, чтобы главные герои могли найти её; избитую, изнасилованную и мёртвую на следующий день, и они могли пройти через эпизод, чтобы найти убийцу. Её смерть продвигает какую-то стандартную сюжетную линию романа или жизненной драмы. Они будут принадлежать герою, обращаясь к ней только как к жертве, как будто её имя умерло вместе с ней. Это он? И это всё, что он есть? Какая-то безымянная жертва в прайм-тайм телешоу?       Как трагично, отстранённо думает Ким. Как всё это трагично.       Он слышит, как шумит город, но он очень далеко. Шум уличного движения становится неразличимым, и в конце концов — исчезает, оставляя только ещё больше тишины, эхом отдающейся в черепе. В любом случае, всё это не имеет значения. Никто не придёт и не спасёт его.       Он так далёк от спасения. Даже Бог не мог очистить его тёмную, грязную, изодранную душу. То, что от него осталось, проклято. Он провёл свою жизнь в аду, поэтому Тэхён задаётся вопросом: куда он отправится после смерти? Вряд ли это могло быть хуже того, через что он уже прошёл. Эта смерть, эта холодная одинокая смерть была почти облегчением.       Он чувствует, что его дыхание замедляется, грубый вдох вырывается из него медленными вздохами, и Тэхён чувствует, что его глаза закрываются. Он помнит все случаи, когда люди мистера Чона избивали его до тех пор, пока он не закашлялся кровью, пока в голове не зазвенело от их ударов. Он помнит все случаи, когда он заставлял его упасть на землю и Тэхён помнит все, когда он снова вставал. Он был так уверен, что они никогда не смогут сломить его, но теперь... Теперь он не может найти в себе силы встать.       На этот раз он не может подняться.       Наконец-то они его сломали. Старые, лепные доски пола, которые скрипели внутри него, наконец прогнулись и подались под тяжестью всего этого, и Тэхён провалился сквозь гнилой пол в бесконечную, тёмную бездну в своей груди. Есть тьма, о существовании которой он даже не подозревал, но теперь она душит его, волна серого небытия вырвалась на свободу и теперь грозит утопить его. Тэхён изо всех сил пытается дышать, изо всех сил пытается найти в себе волю. Его внутренности начинают гнить и ему кажется, что он может чувствовать как они закрываются один за другим, пока ничего не останется и он снова пуст.       Он тупо смотрит через улицу и на секунду ему кажется, что он видит фигуру, стоящую там и спокойно наблюдающую за ним. Он знает, что должен позвать на помощь, но его язык слишком тяжёл и бесполезно сидит во рту. Он моргает в попытке прояснить зрение, но силуэт остаётся расплывчатым, просто нечёткая фигура, стоящая неподвижно. Его затуманенный разум сам решает эту проблему, и Тэхёну кажется, что он видит Соджон. Там стоит его сестра. Она пришла искать его. И боль, гудящая, как электричество, пробегающее по его нервам, на мгновение замолкает. Мир безмолвствует, и на несколько коротких секунд Тэхён снова может дышать.       Он стонет, используя остатки сил, чтобы перевернуться на бок чтобы лучше видеть её. Конечно, она искала его, он должен был пойти на её выпускной, должен был быть там для неё. Она будет опустошена, если он пропустит её важный день. Он не хочет, чтобы полиция сказала ей, что они нашли его мертвым, он не хочет, чтобы она когда-нибудь узнала, что именно его убило.       Ким Тэхён может представить себе, как на следующее утро какой-нибудь офицер с каменным лицом стучится в их дверь, держа шляпу в руке и мрачно нахмурившись, готовясь рассказать сестре то, что, без сомнения, рассказывал бесчисленным другим семьям. Теперь он слышит пустые слова утешения: «Мы нашли Вашего брата. Мы поймаем того, кто это сделал. Наши соболезнования». Вежливые, ничего не значащие слова. Ким Тэхён не хочет, чтобы его сестра плакала. Он должен встать ради неё. Он пытается заставить себя встать на ноги, но призрачная фигура Соджон не двигается, она просто стоит и смотрит как он борется, и Тэхён не может не удивляться, почему она ему не помогает.       Он тянется к ней, дрожащей рукой нащупывая в темноте, отчаянная мольба умирает на языке, когда она исчезает. Он моргает, но фигура исчезает, исчезает в холодном ночном воздухе так же быстро, как и появилась, и он снова один. Его рука не выдерживает веса, и он падает, перекатываясь на спину так, что оказывается лицом к тёмному ночному небу, холодная земля прижимается к голове и Тэхён чувствует как кровь медленно стучит в черепе.       Это беззвёздная ночь, густые облака скрывают любой свет от них. Темнота кажется такой полной, как будто она поглощает огни города, поглощает любое тёплое сияние, оставляя мир холодным. Он делает неуверенный вдох, чувствуя, как ледяной воздух наполняет его лёгкие, и Тэхён уверен, что никогда ещё не чувствовал себя таким тонущим. На его груди тяжёлый груз и рёбра не расширяются достаточно, чтобы втянуть столько воздуха, сколько ему нужно. Он чувствует головокружение, тяжёлые веки закрываются, когда усталость берёт верх и отказывается отпускать его.       Тэхён сознает что засыпает, но не может собраться с силами, чтобы что-то предпринять.       Вот оно.       На этот раз он не может встать.       Все те разы, когда ему удавалось заставить себя подняться на ноги. Когда он вызывающе стоял на трясущихся ногах. Когда его били об землю, и он стоял, плюясь кровью. Когда он преодолевал всё, что вело к этому. И в конце концов, вот к чему всё это привело, к чему он пришёл. Вполне естественно, что его жизнь в ничто заканчивается ничем. Тэхён даже не может спасти себя.       Он выдыхает, его глаза открываются, вероятно, в последний раз.       Сквозь густые облака он различает серебристый контур Луны. Сегодня полнолуние, огромный сияющий Маяк в небе, прекрасная круглая монета висит прямо над ним, резко выделяясь на фоне темноты. Тяжесть на его груди немного уменьшается.       Ночные облака лениво плывут, открывая еще больше Луны, её яркий образ становится всё яснее, пока она не оказывается прямо перед ним во всём своём сияющем великолепии так близко, что Тэхён думает, что если бы он только протянул руку, то мог бы коснуться её. Он чувствует непреодолимое желание сорвать Луну с неба и сделать её своей. У него никогда не было ничего хорошего в этой жизни, так разве, он не заслуживает чего-то прекрасного в смерти?       Когда он был помоложе, то поздно вечером, когда все спали, смотрел в окно своей спальни, и в доме царила блаженная тишина, если не считать нежного храпа Соджон на соседней кровати и созерцания Луны. Он нашёл покой, глядя на Луну. Её сияющий свет казался таким чистым, как будто всё, к чему она прикасалась, очищалось от всей этой грязи и грехов. Напоминание о том, что красивые вещи иногда существуют только в самые тёмные времена.       Тэхён закрывает глаза и поворачивает лицо к Луне, надеясь, что её свет будет освещать его. И может быть, только может, его наивные детские фантазии содержали в себе какой-то проблеск истины. Он вдыхает лунный свет и позволяет ему заменить холодный воздух в лёгких. Что-то шевельнулось в груди, тепло, которое, как он был уверен, погасло навсегда. Ночь никогда не была темнее и всё же здесь была луна, освещающая мир вокруг него, и Тэхён чувствовал себя немного менее одиноким, немного менее потерянным.       Его разум тоже проясняется, и он возвращается к насмешливым словам этого человека, и неизбежный факт, что во всём виноват его отец, тяжело и неподвижно сидит в его сознании, как камень. Тэхён больше не мог избегать этой картины, оглушительного крещендо голосов, поднимающихся в его сознании, перекрикивающих друг друга, чтобы быть услышанным; насмешки мистера Чона, когда он рассказывал ему о том, что сделал его отец, пьяная брань его отца, его грубый смех, его бессердечное отсутствие заботы о безопасности собственных детей. Рыдания Соджон и его собственный голос, дрожащий от ярости.       «Если ты проиграешь ещё хоть цент, клянусь Богом, я убью тебя».       Мозг крутится, проигрывая беспорядочные сцены снова и снова, повторяя эти слова, смешивая их с насмешливым смехом мистера Чона, чувствуя, как гнев горит в его груди, смешиваясь с болью, пока, наконец, под холодным светом луны, Ким не увидел всё ясно.       Это цикл. И притом бесконечный. Всё это связано и всё это вращается, как большое колесо. Это бесконечно повторяется, как будто он попал в какую-то ужасную петлю времени. Застрял и вынужден повторять одну и ту же травму снова и снова без проблеска света в конце туннеля.       Его отец играет и проигрывает, потому что ему никогда не везло. В результате их долг, который Тэхён несёт один на спине, увеличивается, и господин Чон наказывает его за грехи отца. Долг никогда не может быть выплачен, как только он уменьшает его, его отец почти сразу же берёт на себя больше. Это цикл и конца ему не видно. Мистер Чон так глубоко вонзил когти в его плоть, что Тэхён не может вырваться; власть злого человека над ним только усилилась из-за его собственного отца. Он в ловушке. Пойман в ловушку бедности, насилия, пойман в ловушку ада и ничего не меняется.       Он смотрит на Луну и воображает, что чувствует её бледный свет на своём лице, похожий на солнечный, но ледяной.       Луна прибывает и убывает. Размышляет он, его дыхание затуманивается перед глазами, убывает до крошечной полоски света, прежде чем вернуться к своему полному круглому сиянию. Оно тоже следовало бесконечному циклу, упругий и выносливый, и Тэхён хочет быть таким, хочет этой силы. Больше всего на свете он хочет быть чистым и красивым. Он слышит какой то свист, а после хлопок дверью, шаги тихие и уверенные позади него.       Он не хочет умирать здесь. Он хочет дожить до того, чтобы снова увидеть Луну.       Его тело болит и теперь холод заставил его неудержимо дрожать, но он использует последние силы, чтобы оторваться от холодной земли. Его тело так сильно дрожит.       — Вы в порядке? — чья-то рука помогает ему встать, удерживая на ногах. Тэхён чувствует приятный аромат от этого человека и тёплые ладони на спине. Несколько мгновений он стоял, покачиваясь, пытаясь не упасть в обморок. Мужчина продолжает что-то говорить и к нему добавляется ещё несколько голосов, один из которых явно принадлежат ещё мальчишке. Его голова кружится, а горло сжимается, как будто его вот-вот стошнит. Тэхён стоит спиной и не хочет смотреть на тех, кто хочет спасти его. Он ничего так не хочет, как снова рухнуть и погрузиться в темноту, но он этого не делает, а смотрит на Луну и вспоминает, что ему слишком много нужно прожить, чтобы умереть в такой темноте.       Тэхён слишком много пережил, чтобы отпустить сейчас. Он жил в аду не для того, чтобы умереть безымянным и одиноким в переулке.       Он отказывается умирать.       — Мы поможем вам, — Тэхён поворачивает голову и единственное, что он успевает разглядеть прежде чем пойти домой, морду дракона на шее мужчины.       «Ничего не изменится, — думает он, когда его ум и тело наполняются лунным светом, Тэхён вдыхает звёзды, находя новую силу в их ярком сиянии, пока всё его существо не становится сияющим. — Ничего не изменится». Только если я не изменю всё сам.

***

      Тэхён заметил за собой, что в течение нескольких недель после драки в кафетерии, он проводит всё больше времени в библиотеке. Здесь, вероятно, не безопаснее, чем где-либо ещё в тюрьме. Тэхён прекрасно понимает, что в этой клетке, вообще нет такого места. Но среди тихих книжных полок и приглушённого шёпота голосов он, по крайней мере, чувствует некоторую иллюзию безопасности. Есть определённый комфорт в том, чтобы прятаться от остальных в библиотеке, куда большинство заключённых почти никогда не приходят.       Прошло уже почти три недели после событий того дня, и Тэхён ни разу не чувствовал себя по-настоящему в безопасности. Не то чтобы тюрьма когда-либо была чересчур безопасной и комфортной средой, но теперь всё стало в десять раз хуже. Куда бы он не пошёл, всюду за ним следят глаза, всюду, куда бы он не посмотрел, люди сверкают кинжалами. Угроза опасности преследует его везде, как тёмная дождевая туча. Тэхён — помечен, он это знает, все знают. Всё тюремное население считает его мертвецом, и часть Тэхёна думает также. Он заработал второе место после Чонгука в списке хитов Тэяна, и это только вопрос времени, когда он придёт за ним.       Тэхёну нравится думать, что когда за ним придут, он будет готов отбиваться.       Несмотря на то, что некоторые считают здравым смыслом бояться, Тэхён наоборот наслаждается ощущением опасности, бурлящей прямо под поверхностью, в нескольких мгновениях от кипения. Это позволяет ему сосредоточиться, направить все свои усилия и внимание на выживание, оставляя меньше времени на размышления о более тёмных вещах. Когда речь идёт о жизни и смерти, разум склонен больше сосредотачиваться на угрозе смерти.       Он больше никогда и никуда не ходит один. Вонхо становится почти постоянным прибежищем рядом с ним после того, как услышал, что Ким сделал. Если не Вонхо, то кто-то из людей Чонгука, а иногда и сам Чон, сопровождали его.       С той самой ночи, когда Чонгук проводил его обратно в камеру, младший с уважением отнесся к просьбе Тэхёна. Он не отступил от своего полностью, как опасался Тэхён, и он рад, что не оттолкнул Чонгука. Но в то же время доволен, что у него есть время и пространство, чтобы очистить голову и поразмыслить. Ему ещё так много нужно обдумать, и Ким должен решить, какого его место рядом с Чонгуком, если он действительно готов присоединиться к нему. Есть и другие... более личные дела, о которых нужно подумать, но он всё время откладывает их на потом. Тэхён не совсем уверен, кто они с Чонгуком друг для друга. Но сейчас он счастлив, зная, что, кем бы они ни были, они чувствуют себя в порядке. Они по-прежнему регулярно встречаются и так часто, как только могут, проводят час или два наедине, в основном разговаривая.       Несмотря на то, что Чон Чонгук был воспитан известным преступником, у него есть запас легкомысленных историй из детства, которые он с радостью вспоминает для Тэхёна. Приятно слышать о прошлом таким образом, чтобы оно не было запятнано сожалением или страданием, и ещё приятнее видеть другую сторону Чонгука; непорочную, немного дерзкую, но в целом, удивительно невинную, о существовании которой, Ким мало что знал.       У Тэхёна не так уж много историй из его детства, которыми он готов поделиться с кем-то, даже с Чонгуком. Но у него есть несколько приятных воспоминаний о Соджон и старых друзьях, имена которых он давно забыл. Он рассказывает об этом Чонгуку и смотрит, как тот улыбается. А есть истории и такие, которые вызовут у Чонгука отвращение к Тэхёну. Эти истории не заставят его больше улыбнуться, они ранят его. И когда-нибудь, Тэхён уверен, что он поделится и ими, точно так же, как Чонгук поделится своими. Но это время ещё не пришло.       Однако, сколько бы времени им ни удавалось провести вместе, они чаще всего оказываются порознь. Он знает, как сильно Чонгук не любит быть вдали от него. И хоть тот не высказывает своего беспокойства за Кима вслух, Тэхён видит по его глазам, как сильно Чонгук ненавидит быть не рядом. Дело не в том, что Чонгук не доверяет своим друзьям, очевидно, что это не так. Даже несмотря на его первоначальные ворчливые протесты, Чонгук неохотно признает Вонхо достойным компаньоном. Тэхён знает, что Чонгук — это тот тип человека, чей разум не успокоится, если он не позаботится о задаче сам. Ким понимает это и, если быть честным, всякий раз, когда Чонгук не находится в поле его зрения, Тэхён беспокоится за него, за его безопасность. Он тоже хотел бы быть рядом с ним, чтобы защитить.       Тэхён помнит, как это было великолепно, когда они вместе столкнулись тогда с людьми Тэяна. Глупо, безрассудно и в то же время, вероятно, самоубийственно, но тем не менее великолепно. Тэхён был бы счастлив, умереть рядом с Чонгуком в тот день, и он полагает, что спросив бы его ещё раз об этом, ответ бы остался прежним.       Да, умер бы.       Но у Чонгука есть более неотложные дела. И после драки в кафетерии, в тюрьме была усилена охрана, даже для таких, как Чонгук. Это означает, что даже если Тэхён был готов провести ночь в камере Чонгука, это было бы очень трудно выполнить. Сейчас Чонгук проводит большую часть своего времени, занимаясь семейным бизнесом и готовясь к сопротивлению со своими людьми. Тэхён слышал, как они разговаривали, продумывая варианты убийства Тэяна, и новые способы найти залёгшую на дно крысу. Он знает, как тяжело эти задачи давят на Чонгука, и хотел бы сделать больше, чтобы помочь ему. Если Тэхён не может быть ему полезным в семейных делах, он решил, по крайней мере, что не будет создавать больше головной боли и беспокойства для Чонгука, что означало делать всё возможное, чтобы держаться подальше от неприятностей и не создавать никаких проблем. Тэхён давным-давно научился исчезать на заднем плане и становиться невидимым, и хотя теперь, когда он был известен как псих, откусивший палец Тэяну, это было почти невозможно, он делал всё возможное, чтобы не мешать Чонгуку.       Тэхён ещё держит нож, который дал ему Гук, рядом с собой. Куда бы он ни пошёл. Засунутый в карман, готовый быть схваченным и использованным в любой момент. Ночью он спит с ним под своей жёсткой подушкой. Приятно сознавать, что оружие рядом. Знать, что если кто-то попытается прикоснуться к нему, Ким перережет тому рожу от уха до уха. Это какая-то сила и уверенность, которую он почти забыл, его сердце трепещет от этой мысли, голова кружится.       Не то чтобы у него были какие-то причины использовать нож. Пока что не было.       Поскольку борьба и последующее ужесточение мер безопасности привели к тому, что насилие и вражда двух групп фактически были сведены к минимуму. Это не совсем перемирие, никакой безопасной отсрочки, больше похоже на то, что обе стороны готовятся и перегруппировываются для нового нападения. Тэхён знает, что драка в кафетерии была только началом, чувствует скрытое напряжение, которое сейчас пронизывает всю тюрьму. Он чувствует, как в воздухе разливается электричество надвигающегося насилия, и знает, что это лишь вопрос времени, когда этот краткий миг мира будет нарушен и хаос обрушится на их головы.       Он вспоминает слова Чонгука после той драки. Дальнейшая игра будет скрытой и подлой. Тёмные дела разыгрываются в тени и вне поля зрения. Тела, найденные истекающими кровью в туалетных кабинках или засунутые в шкафы с чистящими средствами, были найдены, когда проходящие мимо охранники, наконец, почувствовали запах. Людей загоняли в углы на кухне и в коридорах или в одиночестве своих камер, они были окружены, и всё ради того, чтобы показать Чону и охранникам свою силу.       Дрожь пробегает по спине Тэхёна, он протягивает руку, чтобы провести пальцами по тому месту, где нож всё ещё надёжно лежит в кармане. В наши дни не только он никуда не ходит один, но и все остальные, у кого нет желания умереть. Ты никогда не знаешь, кого именно выбрали следующим, поэтому, лучше всего было передвигаться группами в любое время. Даже Чонгук, несмотря на то, что казался почти неприкасаемым, начал ходить по крайней мере с одним из его ребят.       Несомненно, сейчас неспокойные и неопределенные времена, и чувство вины всё ещё кружится в животе Тэхёна при мысли, что он сам проложил к этому дорогу. Ему становится не по себе от осознания того, что он сыграл определённую роль в событиях, приведших к этому моменту. Теперь он чувствует тяжесть каждого удара, всей пролитой крови, ещё тяжелее, чем прежде. Если бы он только...       — Тэхён.       Блондин быстро моргает, услышав своё имя. Он поднимает глаза от страницы, на которую смотрел последние десять минут, не прочитав ни единого слова. Он поворачивается к Вонхо, сидящему рядом с ним, и слегка улыбается. Библиотека — не самое любимое место Вонхо, и Тэхён знает, что он здесь только из-за него. Однако он не чувствует себя слишком обязанным, так как ему приходится торчать в тренировочном дворе, таскаясь следом за другом. Тэхён никогда не был большим поклонником тренировок или попыток выглядеть как перетянутая несколькими резинками губка, но с целью на его спине, обжигающей день за днем от чужих глаз и заточек, немного дополнительной силы не повредит.       — Прости, — смущённо говорит он. — Что ты там сказал?       — Очевидно для тебя, нет ничего важнее, чем твои мечты, — поддразнивает его Вон, и в его словах нет желчи или обиды. Тэхён снова извиняется, но парень лишь отмахивается. — Я просто напомнил тебе, что сегодня у меня слушание по условно-досрочному освобождению, — говорит он, и Тэхён оживляется.       — Конечно. Думаешь я мог забыть?       Вонхо рассказал ему о запланированном слушании по УДО ещё на прошлой неделе, и это был один из тех редких лучей света. Хорошие новости в такое мрачное время. Даже если это и заставило Тэхёна почувствовать лёгкую пустоту. Он научился не обращать внимания на это чувство, так что оно не причиняло ему особой боли.       — Я знаю, что не забыл бы, — заверил его Вонхо с лёгкой улыбкой. — Я лишь напомнил.       — Нервничаешь? — спрашивает Тэхён, закрывая книгу, которую на самом деле не читал. Несмотря на напряжённую атмосферу, царившую во всей тюрьме, Вонхо, по крайней мере внешне, казался совершенно невозмутимым. Он сидел, ссутулившись, за скрипучим библиотечным столом, такой же спокойный, собранный и в целом невозмутимый тем, что происходило вокруг него, как и всегда. С самого первого дня, как он встретил его, Вонхо всегда был полностью расслаблен. Люди уважали его, и он не был ни на чьей стороне. Так было до тех пор, пока не появился Ким. Оставаясь на стороне Тэхёна, Вонхо очень ясно дал понять, на чьей стороне конфликта он находится. Теперь Вонхо стал врагом Тэяна из-за его связи с Кимом. Это не устраивает Тэхёна, но и оттолкнуть своего друга он тоже не мог.       — Нет, — признается парень, откидываясь назад и потягиваясь. — Я имею в виду, произойдёт это или нет, но я стараюсь не надеяться, понимаешь?       — Ты думаешь, не получится?       — О таких вещах трудно сказать наверняка, — Вон задумчиво пожимает плечами. — Всё может пойти в любом направлении, и тут много факторов. Это не то, что можно действительно предсказать на сто процентов. Но я разговаривал со своим адвокатом. Этот говнюк, кажется, довольно уверен, что я выйду.       — Правда?       — Ага, — кивает Вонхо. — Похоже, я тот, кого они любят называть «образцовым заключённым».       Тэхён фыркает на это.       — Хороший мальчик выходит?       — По крайней мере, я никому не откусываю пальцы и не заигрываю с сыном криминального авторитета, — парирует Вонхо.       Тэхён закатывает глаза, но не может сдержать лёгкой улыбки, которая дёргается в уголках его рта.       — Подумаешь палец...       — Ты действительно нечто, — усмехается Вон, глядя на него, подпирая голову рукой. — Я буду скучать по тебе, — говорит парень после некоторого молчания более серьёзным голосом. — Если меня отпустят... Ты же — единственное, чего мне будет не хватать в этом богом забытом месте.       Тэхён съеживается и прячет глаза в пол, внезапная честность и эмоции заставляют его чувствовать себя неловко. Его горло сжимается при мысли о том, что Вонхо действительно оставит его. Глубоко сидящий в нём страх, который он никогда не осмеливался вспоминать, но который присутствовал с тех пор, как ушла его мать, пробудился к жизни в его груди, но он подавляет эти чувства. Тэхён не имеет права быть эгоистом. Ему повезло, что он так долго знал Вона. Возможно, это даже уже больше, чем он заслуживает.       Кроме того, когда Вонхо уйдёт, он будет в безопасности от всего, что может случиться здесь в дальнейшем. Став свободным, он не сможет пострадать из-за Тэхёна. И Ким не знает, сможет ли он когда-нибудь простить себя, если Вонхо пострадает из-за того, что он втянул его в свои проблемы.       — Не думаю, что ты будешь скучать слишком долго, — Тэхён говорит со смехом, надеясь, что его голос не звучит жалко.       — Наверное, ты прав, — задумчиво произносит заключённый, и сердце Тэхёна падает, но Вонхо улыбается ему глядя в глаза. — Потому что скоро, это всё закончится и Чон заберёт тебя с собой. Ты лучше загляни ко мне, когда выйдешь. Не забывай меня, когда станешь полноценной частью роскошной жизни Чона, хорошо?       Тэхён чувствует, как его лицо горит, и проклинает себя за то, что покраснел.       — Почему ты так уверен, что Чонгук собирается сбежать? Или взять меня с собой, если уж на то пошло?       Вонхо бросает на него равнодушный взгляд.       — Ну, во-первых, побег Чона из этой дыры — это вопрос времени, все знают, что это когда-нибудь, да произойдёт. Чёрт возьми, даже охранники просто ждут того дня, когда они найдут его камеру пустой. На самом деле, единственное, чего люди не знают — это почему он так временит. С самого первого дня, когда он и его ребята прибыли сюда, все знали, что это временно. А во-вторых, ты должно быть слепой, если не замечаешь, как эта мелочь смотрит на тебя. Ни хрена этот пацан без тебя никуда не денется. Когда он взорвёт эту дыру, ты выйдешь с ним из парадного входа следом.       Тэхён хочет верить словам друга, но маленькая и ноющая часть его просто не может этого сделать, во всяком случае, пока что не может. Как он может начать понимать тот факт, что он так много значит для кого-то? Он боится даже подумать, что кто-то, наконец, любит его так же сильно, как он любит кого-то.       Он эгоистичен и ужасно труслив, но когда твоё сердце разрывается на части, ты учишься защищать его и не впускать людей только потому, что они улыбаются и целуют тебя в ответ.       — И ещё, — продолжает Вон, ковыряя в зубах зубочисткой. — Ты же знаешь, как живут мафиозные кланы: никогда не бросают своих.       — Я не член клана Чон, — говорит он и следом добавляет: — точнее, я пока не решил, точно хочу ли.       Это, кажется, удивляет Вонхо.       — Правда?       — Я бы сказал тебе, если да, — замечает Тэхён.       — Просто я думал, что это одна из тех вещей, которые были настолько очевидны, что тебе не нужно было говорить мне, понимаешь? — Вонхо пожимает плечами. — Вся тюрьма думает, что ты часть его банды. Ну, на самом деле они думают, что ты его сучка, что вроде как одно и тоже.       Вонхо съёживается от собственных слов, но не может вернуть их обратно. Они были сказаны, и теперь висят в воздухе, как меч над его головой. Тэхён кусает губы, стараясь не вздрагивать.       — Я бы не стал так... — Тэхён не уверен, почему ему нужно говорить это вслух, но он делает это, его голос напряжён и немного дрожит.       — Знаю, — только отвечает друг, но Тэхён понимает — верят. Ему всё равно, что думают о нём остальные люди. Дурацкие слухи никогда особо его не беспокоили, он привык к сплетням, привык, чтобы его называли ужасными именами за его спиной. Есть только несколько людей, мнения которых его заботит, и Вонхо — один из них.       — Он предложил мне, — продолжает Ким, глядя на свои руки, рассматривая распухшие костяшки.       — Но ты не согласился?       — Пока нет, я... я просто... — Тэхён хмурится, он даже не уверен, что хочет сказать. Когда ладони крепко сжимаются в кулаки, он чувствует как начинают болеть пальцы. — Я просто ещё не совсем готов. Хочу, но...       Тэхён делает глубокий вдох. Он не знает, как объяснить своё нежелание, потому что, честно говоря, сам этого не понимает. Может быть, это как-то связано с тем, что он потерял всё, что считалось постоянным в его жизни. Как он может посвятить себя чему-то, кому-то, на всю жизнь, когда ничто и никогда не длилось так долго. Он потерял свою семью, свой дом, даже свою свободу. И часть его боится полностью посвятить себя Чонгуку, потому что он не сможет вынести ещё одну потерю.       — Ты знаешь, — говорит Вонхо, внимательно глядя на него, сосредоточенно нахмурив брови. Тэхён заставляет себя посмотреть ему в глаза. — Я был там, где ты сейчас. На острие ножа, прежде чем вступить в банду, прежде чем совершить первое преступление. Ты не отказываешься, но и не соглашаешься тоже, ты застрял между ними, одна нога в стороне, а другая застряла меж рельсов, когда поезд мчится к тебе, и ты не знаешь, в какую сторону шагнуть. Но на самом деле всё просто. Клан — это не только кровь, стрельба и боль, это не работа, не профессия. Это семья. Ты чувствуешь этот выбор, но когда дело доходит до ответа, и поезд мчится по рельсам, на которых ты застрял, ты будешь знать, в какую сторону прыгать. Иногда нужно сделать прыжок полной только веры.       Тэхён прерывисто вздыхает и закрывает глаза. Он слышит свист поезда, отчаянный визг тормозов, который слишком поздно включаются, чтобы помочь ему прыгнуть. Свет ослепляет, и его тело застыло на месте.       — Значит, ты никогда не жалел о том, какую сторону выбрал? — спрашивает Тэхён, открывая глаза, чтобы посмотреть на друга, и Вонхо качает головой.       — Никогда.

***

      Они сидят в уютной тишине, Вонхо пролистывает потрёпанный журнал механики, а Тэхён читает старую книгу стихов, которую он нашёл. Ему было так спокойно, что на несколько мгновений Тэхён действительно почувствовал, что он в безопасности. Они сидят так минут десять, прежде чем тишину нарушает знакомый голос.       — Дорогой.       Тэхён поднимает глаза, и первое, что он замечает в Чонгуке — это внушительный синяк под глазом. Он весь распух, кожа вокруг него красная и раздражённая, а на щеке ещё одна россыпь кровоподтеков.       — Что с тобой? — спрашивает блондин, чувствуя, как в животе поднимается волна паники, но Чонгук только отмахивается.       — Ничего особенного, — Тэхён хочет возразить, но понимает, что это вряд ли поможет. — Кроме того, тому ушлёпку досталось куда больше чем мне.       — Ты и раньше был страшилой, а теперь вообще как из пещеры вышел, — небрежно комментирует Вонхо, отрываясь от своего сложенного журнала. — Наверное неприятно, когда тебя бьют по лицу, не так ли?       Чонгук поджимает губы, и Тэхён едва сдерживает смешок.       — Как я уже говорил ранее, — натянуто начинает Чонгук, глядя на Тэхёна, который кашляет, чтобы скрыть смех. — Я прошу прощения за то, что ударил тебя. Это было неправильно с моей стороны.       Тэхён не перестает удивляться тому, как Чонгук умудряется выглядеть так, будто ему сдирают кожу, когда приходиться извиняться. Он кажется недовольным, и его голос звучит как у робота, но, по крайней мере, он извинился.       — Да всё путём, — парень с ухмылкой пожимает плечами, отбрасывая журнал в сторону. — Мне просто нравится слышать, как ты извиняешься, вот и всё. Это не то, что происходит каждый день.       — Не привыкай к этому, — ворчит Чонгук, нахмурив брови. — Хотя, если ты не свалишь от сюда, мне придётся ещё за многое извиняться.       Чонгук вздрагивает, когда острый локоть блондина впивается ему в бок. Он ошарашенно смотрит на него и одними губами произносит: «За что?», Тэхён смотрит на него в ответ не говоря ни слова.       — Чудно. Опять ты его защищаешь, а меня ругаешь, — бубнит Чонгук, и это звучит ужасно обиженно. — Вонхо, будь добр, отвались.       — Ну, раз уж ты так любезно попросил, Чон, — воркует Вонхо, и Тэхён клянётся, что видит, как дёргается целый глаз Чонгука.       — Увидимся вечером, Тэ, — говорит Вонхо, обращаясь к нему, и Тэхён кивает.       — Удачи, Вон!       В последний раз кивнув в сторону Тэхёна, Вонхо уходит, не забыв помахать через плечо Чонгуку.       — Что с ним? — спрашивает Гук, поворачиваясь к блондину. С близкого расстояния он может видеть всю кровь, собирающуюся из разбитых кровеносных сосудов под кожей его глаза.       — Сегодня днём у него слушание по условно-досрочному освобождению, — объясняет Тэхён, и Чонгук удивлённо поднимает брови.       — А? Он уезжает? Это хорошо, — последнюю фразу он говорит тише, и Тэхён снова толкает его локтём в рёбра.       — Да чего ты дерёшься постоянно?       — Иногда ты бываешь таким ослом, ты знаешь? — серьёзно спрашивает Тэхён, но его вопрос, вероятно, испорчен тем фактом, что он глупо улыбается Чонгуку сейчас.       — А я то думал, что это твоя любимая часть моего обаяния.       — Ты себе льстишь.       — Я всё равно считаю, что чем скорее он уйдёт, тем лучше, — упрямо говорит Чонгук.       — Ты умрёшь если минуту побудешь милым с ним?       — Я хороший, — протестует Чонгук. — И хорошо отношусь к людям, которые мне небезразличны, с какой стати мне быть милым с кем-то ещё?       — Потому что Вонхо мой друг, — заявляет Тэхён, и Чонгук замолкает.       — Хорошо, — говорит он наконец, вскидывая руки в притворной капитуляции. — Хорошо. Мне всё ещё не нравится этот парень, но если он так много значит для тебя, я буду милым с ним. Не ради него конечно, только ради твоего спокойствия.

***

      Часы проведённые в библиотеке прошли незаметно. Время пролетело, казалось, всего за несколько минут когда он был с Чонгуком. Они вместе пообедали в кафетерии с остальными парнями, за исключением Чимина, которого, как это не смешно, назначили дежурным за то, что он сломал парню руку в драке. Но Хосок с улыбкой сказал, что Чимина наказали только потому, что он попался.       Атмосфера в кафетерии была напряжённой, и хотя Тэхён старался игнорировать её, сосредоточившись на спорах и разговорах вокруг него. Было невозможно притвориться, что он не чувствует тяжёлого воздуха, который давил на них всех. Тэхён думал о том, чувствовали ли это Чонгук и другие. Он был уверен, что да. Они все вели себя иначе, чем обычно. Парни хорошо играли в равнодушных, скрываясь за лёгкими улыбками и шумным смехом. Они, вероятно, привыкли к подобному. Ким полагал, что и он немного тоже.       Тэхёну очень не доставало Чимина за ужином, так как они вдвоём, особенно с той ночи, когда все напились, сблизились. Он чувствовал себя непринужденно с ним, как будто знал его целую вечность, словно они были старыми друзьями в прошлой жизни. С Чимином было поразительно легко разговаривать, что поначалу удивило Тэхёна, так как он всегда находил трудным открыться другому человеку. Но обедать с остальными ребятами было весело, как всегда. Сидя рядом с Чонгуком и наблюдая за тем, как все смеются и общаются вокруг него, он вспомнил свои прежние сомнения, свою нерешительность и впервые осмелился подумать, что, может быть, он действительно не лишний здесь.       Чонгук, конечно же, настоял на том, чтобы проводить его обратно в камеру. Пока они шли, Тэхён держал руки в кармане, пальцы касались ножа, который ему дал Чон. Они шли бок о бок в уютном молчании.       Тэхён мысленно возвращается к разговору с Вонхо о Чонгуке и присоединении к его семье. Он мечется в своих сомнениях снова и снова, тема всё такая же мутная и запутанная, как и раньше. Тэхён всё ещё разрывается, чувства тянут его в разные стороны. Он больше всего на свете хочет быть рядом с Чонгуком, и его пугает, как сильно он этого желает. Именно этот страх и сдерживает его.       Тэхён чувствует лёгкое головокружение. С той ночи они не разговаривали об этом. Чонгук даже не поднимал темы о присоединении к своей банде, он будто всё это время подбирал правильные слова, чтобы не оттолкнуть, не обидеть. И Тэхён вспоминает слова друга: «Ты должен решить, в какую сторону ступишь».       Он словно находится в этом промежуточном месте, он на грани принадлежности, но всё ещё аутсайдер. Такое ощущение, что Тэхён стоит на краю обрыва и просто ещё не готов прыгнуть.       Вонхо развалился на своей кровати, почти точно так же, как в тот день, когда Тэхён впервые оказался в их камере. Казалось, что это было целую вечность назад.       Ким заходит внутрь, пока Чонгук топчется в дверях.       — Ого, неужели это снова мой любимый маленький гангстер, — ухмыляется Вон, и челюсть Чонгука сжимается.       — Вот говножуй, — бурчит Чон всё ещё стоя на месте.       — Двадцать минут до отбоя, — напоминает блондин, поворачиваясь к Чонгуку, который протягивает ему руку. Тэхён позволяет ладони Чонгука обхватить его запястье и мягко притянуть ближе.       — Я всё ещё здесь, вы же в курсе? — сухо комментирует Вонхо откуда-то сзади. — Давайте оставим это для взрослых, детишкам пора спать, правда, Чонгук-и?       — Почему ты ещё дышишь? — Чонгук огрызается, и Тэхён бьёт его в грудь, мягко упрекая.       — Будь паинькой, — напоминает он ему, и черноволосый поджимает губы с кислым выражением лица.       — Так это я уже, — ворчит он, наклоняясь вперед и прижимается лбом к его. Вблизи Тэхён видит чужой разбитый глаз и избитое лицо под резким светом тюремной камеры, эти тёмные багровые пятна уродливо контрастирует с кожей Чонгука.       — Тебе пора, — тихо просит Тэхён, стараясь не выдать своего истинного желания.       — Я знаю, — устало вздыхает Чонгук.       — Дорогуша? — зовет он, и губы Чонгука кривятся в улыбке.       — Душа моя?       — Спасибо, — Тэхён говорит искренне. Это благодарность за всё, и он надеется, что Чонгук примет её всецело.       — Не за что, — Чонгук в ответ на чужую благодарность нежно целует Тэхёна в лоб и лишь на пару секунд после невесомо касается губами вновь. — Спокойной ночи и береги себя, хорошо?       — Да. И ты тоже, — Тэхён кивает и смотрит, как Чонгук поворачивается и уходит.       — Вы оба такие отвратительные, — комментирует Вонхо со своего места на кровати. — Это было так мерзко.       — Говорит тот, кто потратил двадцать минут, рассказывая мне о том времени, когда ты и твой парень отправились на каникулы на озеро, — парирует Ким, высовывая язык.       Вонхо поднимает глаза, прищурившись на предателя.       — Это удар ниже пояса, Ким.       — Ты же знаешь, что я это из вредности, — и тут уже настала очередь Вонхо закатывать глаза. Он перекатывается на бок, поднимая зудящее одеяло, и Тэхён, не колеблясь, скользит под него. Нож в кармане неприятно впивается ему в бедро, когда он ложится, поэтому он лезет в карман, упрятав нож под подушку. Всё ещё в пределах досягаемости, но уже не прижимаясь к нему.       — Тебе повезло, что ты такой милый, — ворчит Вон.       — Как прошло твоё слушание по условно-досрочному освобождению? Когда они отпустят тебя?       Вонхо хмурится, и сердце Тэхёна замирает.       — Ты шутишь?! — восклицает он. — Они тебе отказали? Какого хрена? Почему?       Вонхо качает головой, выражение его лица мрачное, и Тэхён не уверен, стоит ли ему разглагольствовать или попытаться утешить его. Он никогда не разговаривал с теми, кому только что отказали в свободе. Он никогда даже не задумывался о том, каково это, когда ему отказывают в условно-досрочном освобождении, потому что для него даже шанс на УДО был далёкой фантазией. Срок действительно означал вечность, и когда Тэхён пришёл сюда, он признал, что его свобода ушла навсегда.       Он замечает, что Вонхо дрожит, его голова опущена, и на ужасную секунду Тэхён думает, что он плачет. Вонхо никогда не плакал, и Тэхён почти паникует, пока не понимает, что Вонхо вообще-то и не плачет.       Он, блядь, смеётся.       — Ты ужасный человек, — ворчит он, что только заставляет Вонхо смеяться сильнее, его плечи трясутся.       — Видел бы ты своё лицо, — выдыхает он, хихикая.       — Извини, что я такой заботливый друг, — нахмурился Тэхён, но тут его осенило. — Подожди, всё получилось?       — Чёрт возьми, да!       — Это так здорово, — говорит Тэхён и ловит себя на том, что улыбается от уха до уха, чувство неподдельного счастья переполняет его грудь, и он почти чувствует головокружение. — Я не могу в это поверить.       — Ты не можешь в это поверить? — Вонхо смеётся, обнимая Тэхёна за плечи. — Мне до сих пор кажется, что это всё чья-то шутка.       — Ты увидишь его уже завтра, — тихо говорит Тэхён.       — Да, это так, — улыбается Вон. — Я выйду отсюда и впервые за три года увижу Минхека не за стеклом, обниму его и смогу поговорить с ним без пары охранников, наблюдающих за нами, и без заключенных, следящих за каждым нашим словом.       — Это будет здорово, — напевает Тэхён. — Что ещё?       — Они, наверное, устроят мне вечеринку. Думаю, дай им шанс отпраздновать и напиться, и эти парни им воспользуются. Есть бар, в который мы обычно ходим, мы знаем владельца, это милое местечко. Мы должны выпить вместе. Когда выйдешь, найди меня, ладно? Я отведу тебя в бар и познакомлю со всеми. Ты даже можешь взять с собой Чона и его друзей, если захочешь.       — Похоже на план убийства, — улыбается Тэхён, протягивая ему мизинец. Вонхо растеряно моргает. — Да ладно, только не говори мне, что ты не знаешь, что такое обещание на мизинцах?       — Я знаю, что это такое. Просто пропустил момент, когда нам снова стало пять лет.       — А ну дал мизинец! — громче говорит Тэхён, поднося свой палец ближе к лицу Вонхо.       — Ладно, ладно, — сдается тот, обхватывая мизинец Тэхёна и тряся его. — Я обещаю. Счастлив?       — Очень.

***

      Тэхён, вздрогнув, просыпается в темноте. Для него не было ничего необычного в том, что он внезапно просыпался ночью, окруженный только полной темнотой их камеры, и часто какой-нибудь ужасный кошмар вырывал его из сна. Но на этот раз что-то изменилось. Никакой кошмар не потревожил, что-то другое разбудило его. Он внимательно слушает, глаза медленно привыкают к темноте.       Рядом с ним тихо похрапывает Вонхо, но тишину нарушает другое. Внезапно до него доходит, что кто-то стоит за дверью их камеры. Раздался звук открываемого замка. Его сердце колотится в груди, страх пронзает, когда дверь начинает открываться.       Что-то не так.       Их дверь не должна быть открыта до утра. Никто не может отпереть двери, кроме тюремных охранников, но это мало успокаивает. Здесь охранникам можно было доверять не больше, чем другим заключенным. На каждого сторожевого, который был в кармане Чонгука, было столько же и у Тэяна.              Он не успевает ничего предпринять, как дверь открывается, и в тёмную камеру вливается жёлтый свет, прорезанный тёмной тенью фигуры, маячащей в дверном проёме. Сердце Тэхёна застучало, когда он, спотыкаясь, выбрался из постели, едва не запутавшись ногами в одеяле. Его движения, наконец, будят Вонхо, который садится, сонно потирая глаза и затуманено глядя на дверь.       — Заключенный С-742, — рявкает охранник, его голос звучит слишком громко в тишине. Это был номер Вона.       — Чего тебе надо? — Вонхо рычит, его тело напрягается, когда он садится на маленькой койке.       — Тебе звонят, вставай, — приказывает охранник, и тон его голоса оставляет очень мало места для споров. Тэхён видит выражение страха, промелькнувшее на лице друга, его собственное сердце колотится сильнее в груди. Желудок скручивается в узел, и он чувствует тошноту. Что, если что-то случилось с семьей Вонхо?       — Что случилось? — спрашивает Вон, шатаясь на ногах. — Кто звонит?       — Вставай, — повторяет охранник, не оставляя иного выбора, кроме как ковылять за ним, полусонный и растерянный. Он останавливается в дверях, оглядываясь на Тэхёна с нерешительностью в глазах.       Тэхён видит, что он разрывается из-за того, чтобы оставить его одного в камере.       — Заключенный С-742 - единственный, которому разрешено покидать свою камеру, — огрызается сторожевой. — Заключенный А-271 должен оставаться в своей камере.       Сердце Тэхёна всё ещё колотится, и всё это кажется неправильным. И он не знает, что может сделать, кроме как дать Вонхо свою самую ободряющую улыбку. На этот раз он не собирался быть эгоистом.       — Всё в порядке, — говорит он увереннее, чем на самом деле, — просто иди и узнай, что происходит.       Вонхо секунду колеблется, но потом кивает, закусив нижнюю губу. Он бросает на Тэхёна последний извиняющийся взгляд, прежде чем последовать за охранником, оставляя Кима одного в камере.       Он стоит в темноте, не зная, что делать дальше.       Ему потребовалась минута, чтобы понять, что охранник не закрыл за собой дверь камеры должным образом, и теперь она была приоткрыта, полоска яркого света просачивалась в тёмную камеру, неестественная и странная. Дверь не должна быть открыта. Это всё неправильно, это было неправильно с самого начала, но теперь страх полз вниз по позвоночнику Тэхёна.       В тюрьме вы быстро усвоите одну вещь: двери запирались, чтобы держать заключенных в камерах, но что ещё важнее, они были заперты, чтобы не пускать всех остальных.       Тэхён не знал, что делать. Он не мог сам запереть дверь изнутри, и выход из камеры тоже не казался ему слишком блестящей идеей. Он застыл, пытаясь понять, что происходит, взвешивая свои мрачные варианты.       Может быть, охранник просто забыл закрыть дверь как следует? В конце концов, уже поздно, рассуждал Тэхён, или, может быть, телефонный звонок займёт всего несколько минут, и он не видел смысла полностью запирать дверь только для того, чтобы снова отпереть её через несколько минут?       Даже когда он думает об этих вещах в попытке рационализировать ситуацию, он знает, что они ложны. Дверь не была бы оставлена открытой, если бы охранник не сделал это специально, и эта мысль посылает безумные вспышки страха, взрывающиеся в его теле.       Тэхён знает, что самым логичным выбором было бы отправиться к Чонгуку, что ожидание здесь в одиночестве сделает его лёгкой добычей. Конечно, если его поймают, когда он выйдет из камеры после отбоя, это будет означать неприятности, особенно если мистер Ли имеет к этому какое-то отношение, но стоя перед выбором: неделю драить туалеты или быть зарезанным в камере, Тэхён в своём выборе уверен.       Каждый инстинкт кричит ему, чтобы он просто убирался оттуда, его нервы горят, и Тэхён обнаружил, что через болезненный опыт он, вероятно, должен прислушаться к своему чутью.       Это хороший план, здравая, рациональная, разумная идея, но он всё ещё стоит на месте.       Ким инстинктивно отступает назад, когда дверь приоткрывается, и сердце изо всех сил пытается вырваться из груди, когда большая фигура врывается в маленькую камеру, а за ней, ещё одна. Они вдвоём толпятся в комнате, занимая большую часть пространства, заставляя Тэхёна отступить в угол, вонь и уродливый смех затуманивают его чувства. Один из них захлопывает дверь, погружая комнату в темноту.       — Привет, Тэхён, — голос звучит жестоко и насмешливо, и Ким понимает, что облажался.       Это плохо, это чертовски плохо.       Нет смысла звать на помощь, никто его не услышит, а даже если и услышит, вряд ли они рискнут помочь ему, а охранникам доверять нельзя. Он полностью предоставлен самому себе, чего не было уже очень давно. Незваные гости окружают его, продолжая угрожающе смеяться, наслаждаясь выражением паники на его лице. Тэхён берёт себя в руки, он отказывается давать этим уродам удовольствие видеть его испуганным.       Тэхён тянется к карману, чтобы схватить нож Чонгука, готовый сражаться за свою жизнь, но не чувствует ничего, кроме пустоты. Секунду его мозг не может понять, куда делось оружие, затем что-то щёлкает, и он проклинает себя за то, что потерял бдительность. Он не должен был оставлять нож вне досягаемости, это был момент безрассудства, и теперь это могло стоить ему жизни.       Тэхён резко бросается к кровати, пытаясь схватить подушку, где был спрятан его нож, но первый человек, который до сих пор стоял неподвижно, бросается на него.       — Куда собрался? — он смеётся, хватая Тэхёна сзади за воротник, ткань больно впивается ему в шею, когда мужчина с ужасающей силой швыряет его на пол. Ким резко приземляется, дёргая локтём, и перекатывается, чтобы оказаться как можно дальше, насколько позволяет ограниченное пространство, прежде чем чужая нога затопчет воздух там, где он был несколько секунд назад.       — В чём дело? — насмехается один из мужчин, его тёмные сальные волосы собраны в хвост. — Ты боишься, потому что здесь нет Чона, чтобы защитить тебя?       Тэхён ничего не говорит, только стискивает зубы, сжимая и разжимая кулаки, обводя взглядом камеру в поисках хоть какой-то надежды на спасение, но ничего не находит.       — Не надо бояться. Тэян дал нам очень конкретные инструкции, что мы должны сделать с тобой.       Блять.       — Мне не нужен Чон, чтобы разобраться с вами самому, — рычит Тэхён, позволяя своему страху сгуститься и превратиться в ярость, заставляя его слова звучать резко, а не испуганно.       Теперь, когда его первоначальный страх уступил место гневу, всё его тело покалывает. Энергия, которая дремала в нём в течение последних недель, шипит под кожей, и он чувствует себя таким живым с ней. Он чувствует, что способен на всё.       Его слова застают мужчин врасплох, и впервые их ухмылки сползают, брови хмурятся. Они больше не смеются.       Если он собирается умереть в этой грёбаной камере, он должен убедиться, что заберёт с собой как можно больше людей, но его главная цель - выжить. Ему просто нужно остаться в живых достаточно долго, чтобы пришла помощь. Вонхо вернётся, Тэхён верит, не желая рассматривать возможность того, что охранник мог вырубить Вона или иным образом застраховал его от возвращения.       — Пошёл ты, — сказал один из мужчин, когда глаза Тэхёна привыкли к темноте, он мог видеть, что у первого мужчины неровный шрам на правой стороне лица, прорезающий один глаз. Тэхён видел похожий шрам у ещё одного человека. Имя которого, он обещал больше никогда не произносить вслух.       Ублюдок бросается на Тэхёна с удивительной скоростью, но Ким оказывается быстрее, уклоняется в сторону и наносит удар по затылку человека, от которого тот спотыкается.       Он избегает хватки нападавшего, но следом получает жестокий удар в лицо от другого, когда поворачивается. Ким издаёт стон, чувствуя, как его нос хрустит от удара, вкус крови наполняет рот, когда он отшатывается, задыхаясь. Тэхён слегка дезориентирован, но всё ещё в состояние, чтобы наброситься на того, кто был ближе к нему. Его кулак попадает мужчине в челюсть с удовлетворительным хрустом чужих костей, отчего тот отшатывается назад. Тэхён выпрямляется, морщась от боли в животе, как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек с конским хвостом бросается на него.       Заключённый не даёт ему ни секунды на то, чтобы прийти в себя, нанося ещё один не менее сильный удар в подбородок, заставляя голову кружиться, прежде чем повалить его на кровать. Ощущение падения назад сопровождается болезненным свистом, дыхание вырывается из лёгких, когда полный и значительный вес человека приземляется прямо на Тэхёна, придавливая.       Перекошеная рожа, искажённая яростью, свирепо дышит Киму в лицо. Зловоние его горячего дыхания омывает щёку, и Тэхён внезапно благодарен за то, что кровь забила его ноздри. Однако это также имеет обратную сторону, препятствуя его способности дышать через нос, заставляя Тэхёна втягивать столько воздуха, сколько позволят его сжатые рёбра. Собрав слюну во рту, он плюёт в лицо мужчине, смесь крови и слюны стекает по его щеке. Это только делает человека ещё более безумным, когда он правит удар за ударом, голова Тэхёна трещит из стороны в сторону, боль разрывает лицо с каждым ударом. Он не может думать ни о чём, кроме того, как избавиться от этого зверя, прежде чем он задохнётся под ним.       — Мы убьём тебя, — рычит мужчина с хвостиком прямо у уха, — но перед этим, он сказал нам сделать это.       Прежде чем Тэхён успевает обдумать зловещие слова, другой мужчина, тот, что со шрамом, оказывается рядом с ним, хватает его за руку и удерживает на месте. Мозолистые пальцы впиваются в плоть его руки достаточно сильно, чтобы прорвать кожу. Он пытается вырвать свою руку, но это бесполезно, хватка мужчины неумолима.       — Что вы... — начинает он, повышая голос, но прежде чем Тэхён успевает продолжить, человек над ним прикрывает рот своей большой потной рукой, перекрывая все звуки.       Его мозг лихорадочно работает, паника захлёстывает голову, проникая в тело, как молния.       Тэхён может только беспомощно смотреть широко раскрытыми глазами, страх растёт и превращается в холодный ужас, когда человек со шрамом берёт его руку в свою и с ворчанием ломает указательный палец с тошнотворным щелчком.       Боль проходит за секунду до удара, но когда это происходит, разум бледнеет, агония поднимается вверх по руке, заставляя Тэхёна кричать и метаться под темноволосым громилой. Это так мучительно, что непроизвольные слёзы наворачиваются на глаза и собираются непролитыми в уголках. Рука мужчины давит на его лицо с грубой силой, удерживая на жёстком матрасе. Боль настолько сильная, что блондин безудержно дёргается и извивается, его тело двигается и дёргается само по себе, почти сбрасывая нападавшего, но тот крепко вцепился ему в лицо.       Второй ублюдок, который всё ещё сжимает его запястье железной хваткой, чтобы Тэхён не мог вырваться, берёт его средний палец и сгибает назад, пока кость не сломается, и ещё больше слепящей боли разрывает его руку. Тэхён захлёбывается собственной слюной, пробуя кровь и грязь чужой руки. На этот раз, когда он бьётся, ему удаётся высвободить другую руку, которая до сих пор была зажата под весом мужчины. Не раздумывая, он тянется назад, просовывает руку под подушку, вслепую нащупывая нож. Боль в сломанных пальцах доминирует в сознании. Он не видит повреждений, и ему кажется, что они согнуты под углом девяносто градусов, сломанные осколки костей торчат, как зубы среднего животного, или так он воображает, основываясь на ужасной боли, в которой он находится. Его руки дрожат и дёргаются, каждое движение, каким бы незначительным оно ни было, посылает новые волны боли, проходящие через него.       Изо всех сил стараясь отогнать боль в сторону, он пытается сосредоточиться на том, чтобы вслепую залезть под подушку. Человек, сидящий на нём сверху, теперь держит его за горло своими большими руками, достаточно большими, чтобы легко обхватить шею Тэхёна. Он ещё не слишком сильно сжимает, но достаточно, чтобы заглушить поток кислорода и заставить голову Тэхёна закружиться. Он знает, что это не продлится долго, как только другой мужчина закончит ломать его пальцы, мужчина сверху задушит его. Он ничего не слышит из-за собственного прерывистого дыхания и стука крови в ушах. Паника, та холодная паника, которая проникает прямо в сердце и садится ему на живот, та отчаянная паника, которая приходит с осознанием того, что он в смертельной опасности, хорошо и по-настоящему наступает, и он начинает биться ещё более дико, чем раньше, все его оставшиеся силы уходят на то, чтобы сделать всё возможное, чтобы избавиться от этого человека, прежде чем он убьёт его.       Его отчаянно скребущие пальцы задевают твёрдый пластик, и сердце подпрыгивает в груди. Другой человек перешёл на третий палец, Тэхён чувствует, как тот обхватывает его мизинец своей рукой, готовый сломать его, как ветку, но Тэхён не даёт ему шанса.       Он сжимает рукоятку ножа, нажимая маленькую кнопку сбоку, чтобы освободить сложенное лезвие. Тэхён слепо замахивается на человека сверху со всей силой, на которую способен. Лезвие рассекает его лицо, оставляя длинную красную полосу вдоль щеки, и тот рычит от боли, откидывая голову назад, давление вокруг шеи ослабевает, и заключенный семенит назад, чтобы убаюкать своё кровоточащее лицо, и, наконец, Тэхён снова может дышать. Его ноющие лёгкие жадно втягивали воздух, каждый вдох отдавался горьким привкусом крови. У него нет времени остановиться и перевести дух. Ким снова замахивается, рассекая тыльную сторону ладоней мужчины, а затем собирается снова ударить его в лицо, когда заключённый убирает руки от боли, капельки крови окрашивают простыни под ними. На этот раз лезвие вонзается в щеку, оставляя зияющую рану, в которой человек вопит, падая сам на себя в спешке, чтобы убежать.       Другой мужчина всё ещё держит Тэхёна за руку, на его лице выражение шока. Блондин поворачивается так быстро, как только может, не давая ему шанса отпустить или выйти из зоны досягаемости. Он яростно рубит, нож цепляется за обнажённое предплечье мужчины и вонзается в него. Тэхён тянет его к себе, кровь хлещет, но он не останавливается. Ким продолжает резать и кромсать всё, что находится в пределах досягаемости, хотя почти ничего не видит. Мужчины кричат от боли, пытаясь увернуться от его ножа, и впервые с тех пор, как они вошли в его камеру, Тэхён чувствует себя сильным.       — У него грёбаный нож, — кричит один из уголовников, как будто они нуждаются в напоминании, кроме кровоточащих ножевых ран. Он ругается, пытаясь распарить кровь, струящуюся из его руки. Второй мужчина всё ещё держится за лицо, ещё больше крови течёт между его пальцами.       — Так отбери! — кричит второй, дико жестикулируя, когда Тэхён подтягивается и садится на корточки на нижней койке, выставив перед собой нож. — Схвати и отрежь ему язык, а потом перережь ему, нахуй, горло.       — Хотел бы я посмотреть на это, — выплевывает Тэхён. У него болит горло, и голос звучит грубее, чем обычно.       Он больше не боится, что-то в боли прогнало всякий страх и заменило его первобытным инстинктом выживания, животным стремлением разорвать на куски любую угрозу вокруг. Адреналин бежит по его венам, и он чувствует себя проводным, электрическим и таким чертовски живым.       Ким смотрит на человека со шрамом через глаз, который держит окровавленную руку и смотрит на него оставшимся здоровым глазом.       — Подойди ещё ближе, и твоё лицо снова станет симметричным, ублюдок, — Ким насмехается, головокружительное возбуждение клокочет в его животе, как стая уродливых бабочек. Смех с трудом поднимается к горлу. Он не знает, что тут смешного, но его пальцы болят так сильно, что он уже почти не чувствует их, ему кажется, что он вот-вот потеряет сознание в комнате, где пахнет кровью, в окружении людей, которые хотят его смерти, и всё, что он может сделать, это смеяться.       Это маниакальный, уродливый смех, и он не может сдержать его, когда тот срывается с губ. Тэхён не может остановиться, у него больше нет никакого контроля. Звук становится всё более задыхающимся и сдавленным, но он продолжает, чувствуя внутри себя отвратительную смесь веселья, возбуждения, тошноты и страха.       Он, вероятно, умрёт мучительной смертью, и это чертовски весело.       — Ёбаный урод, — сплёвывает мужчина с конским хвостом, выглядя потрясённым, наблюдая, как смеётся Тэхён, одна рука всё ещё прикрывает порезы на его лице. — Ты психически больной. Чон, вероятно, будет благодарен, что мы положили тебя, как маниакальную собаку, которой ты являешься, грёбаная дворняга.       Это только заставляет Тэхёна смеяться ещё сильнее.       — Что тут смешного? — рычит мужчина со шрамом, и Ким слышит неуверенный тон в голосе. Человек его боится.       Он поднимает голову, смех стихает достаточно, чтобы он мог говорить, всё ещё задыхаясь, почти бредя от боли и восхищения.       — Я заставлю тебя истекать кровью, — говорит он, улыбаясь. Его разум наводнен образами крови, старыми воспоминаниями, окрашенными в красный цвет, и эйфорическим чувством, которое пришло с ним. Этот прилив удовольствия, когда красный туман приземлился на его лицо или кровь забрызгала стены, красота всего этого.       — Сумасшедший, — говорит один из заключённых, на этот раз приглушённым голосом, слегка испуганным.       Другой мужчина ругается, выплевывая злые испуганные проклятия.       — Просто убери от него нож и убей его уже, — приказывает его друг всей браваде и сердитым словам, но никакое количество пристального взгляда не могло скрыть страх в его глазах.       В то время как в их действиях была новая нерешительность, была также новая волна злобности, без сомнения, рождённая страхом. Они атаковали как один, бросаясь на него вместе с дикостью раненых, умирающих животных. Тэхён снова пытается порезать их, целясь в жизненно важные места; их искажённые лица, шеи, надеясь разорвать что-то важное. Но теперь мужчины знают, что он вооружен, и сосредотачивают свои усилия на попытке вырвать нож из его рук. Ему удается нанести несколько хороших ударов, вызывая больше крови и болезненных криков, когда нож ударяет по рукам и груди. Тэхёну даже удаётся снова ударить человека с конским хвостом по лицу, прежде чем один из мужчин крепко хватает его за запястье и выворачивает его так, что кости сустава скрежещут друг о друга, и с криком боли его хватка ослабевает, а нож со звоном падает на землю.       Есть что-то невыразимо трагическое в мысли о том, чтобы быть зарезанным ножом Чонгука. Тэхён знает, что Чонгук будет винить себя.       Хватка мужчины не соскальзывает, поэтому Тэхён делает единственное, что он может придумать. В этот момент его безумный ум работает на инстинктах, реагируя без особых логических размышлений. Он кусает сильно, так сильно, как только может, погружая зубы в плоть, вкус крови снова пересиливает его во рту, и он улыбается против кожи мужчины. Ким изо всех сил сжимает челюсть, слушая, как мужчина вопит от боли. Теперь он пытается сбежать, но Тэхён не позволяет ему. Что-то тёмное в его сознании говорит ему просто держаться, не отпускать, пока он не разорвёт плоть человека кровавыми полосами. Мужчина бьёт его по голове, пытаясь сбить с ног, но Тэхён едва чувствует это. Его кожа на вкус ужасна, вся грязная и потная, которую не может покрыть даже вкус крови. Другой мужчина снова поднялся и схватил голову Тэхёна обеими своими большими руками, сжимая как гребаные тиски, тянущие его за волосы. Тяга болезненна и неумолима, поэтому он внезапно открывает рот, позволяя себе упасть назад, чтобы тяжело приземлиться на мужчину, который хрюкает от боли под ним.       Как только мир перестает вращаться, Тэхён движется, скатываясь с мужчины, как можно быстрее увеличивая расстояние между ними. Единственное, что у него на уме — найти этот проклятый нож. Теперь речь идёт не только о том, чтобы иметь оружие для себя, но и о том, чтобы держать это оружие подальше от рук нападавших.       Встать снова требует слишком много времени и энергии, поэтому он карабкается на четвереньках, ползёт так быстро, как только может, в том направлении, куда пнул нож. Он слепо тянется, руки ощупывают твердый пол перед ним, но ничего не находят.       У Тэхёна не так много времени, секунды.       Его глаза замечают что-то блестящее в тёмном углу, почти улавливая слабый луч света, который сиял через дверной проём. Он тянется к нему, но как только его скребущие пальцы почти соприкасаются, вес приземляется на спину, и Тэхён клянется, что чувствует, как его позвоночник трескается.       Дыхание снова выдавливается из его лёгких, оставляя беззвучно задыхаться, а рёбра скрипят. Чья-то рука вцепилась ему в волосы, откидывая голову назад.       Боль отражается вокруг его черепа и оставляет ошеломлённый след. Рука тянет его голову назад, только чтобы снова ударить. Это происходит снова и снова, пока земля под его лицом не забрызгана кровью. Тэхён знает, что это не закончится, пока его череп не будет разбит, как небрежно уроненное яйцо, а мозги не запачкают пол камеры полностью.       Если ублюдок продолжит в том же духе, к тому времени, когда он закончит, от лица Тэхёна не останется и следа. Просто стоматологические записи и отпечатки пальцев, связывающие его труп с тем, кем он был раньше.       Каждый раз, когда его голова ударяется об пол, он чувствует это всё меньше и меньше. Это самое странное дрейфующее ощущение, как будто всё вокруг него медленно растворяется в темноте, и единственное, что реально - это горький вкус на языке и бесконечный звон в ушах, прорезающий растущую дымку.       Тэхён пытается бороться, но вес мужчины на нём слишком велик, и он просто размалывает своё лицо в цемент. Тэхён настолько не в себе, что вот-вот потеряет сознание, когда через комнату раздаётся крик, поразительный новый звук поверх гудения в ушах. Он не может вспомнить, кто кричал, возможно, этот крик был его собственным.       Даже когда мужчину стаскивают с него, Киму требуется несколько мгновений, чтобы заметить, что вес под ним исчез. Он остался лежать на полу, ноющее лицо прижато к бетону, кровь льётся из носа и рта, собираясь у щеки. Тэхён медленно поварачивает голову к двери. Ещё один человек находится в камере. Сначала Тэхён решил, что это был другой нападавший, но новичок, похоже, дрался с двумя злоумышленниками. Когда тот спотыкается обратно в полосу света, Тэхён видит вспышку синих волос.       Момент эйфорического восторга от встречи с другом быстро затмевается, когда меткий удар заставляет Вонхо отступить назад, держась за челюсть, гримасничая в агонии. Разум Тэхёна возвращается к реальности, всё становится более чётким. Он ещё не в безопасности.       Как бы он не хотел, у него нет времени подвергать сомнению внезапное чудесное возвращение Вонхо. Для этого будет время позже, но сейчас маленькая камера наполнена хаосом, когда двое мужчин набрасываются на Вона, которому удаётся держаться самостоятельно. Разум Тэхёна всё ещё зациклен на ноже, это единственное, о чём он может думать. Неохотно он поворачивается спиной к бойне, оставляя Вонхо удерживать внимание мужчин ещё несколько минут. Он бросается к тому месту, где в последний раз видел сверкающее лезвие, двигаясь так быстро, как только может в своём потрёпанном, сонном состоянии, и, конечно же, вот оно, лезвие всё ещё открыто, кровью окрашивает края.       Сломанные пальцы пульсирует от боли, странно согнутые и сердито распухшие примерно в два раза по сравнению с их обычным размером, и даже мельчайшие движения причиняют огромную боль, но Тэхён заставляет себя игнорировать её, когда тянется к оружию. Как только нож оказывается в его руке, Тэхён разворачивает корпус к драке позади него. Трудно сказать, кто есть кто в темноте, и он колеблется, нож застыл в руке. Тэхён не может двигаться, пока не будет уверен, нерешительность удерживает тело на месте. У него есть только один неожиданный выпад, как только мужчины поймут, что он снова вооружен, они обратят всё своё внимание на него.       Одна из фигур движется, чтобы избежать удара Вона, брошенного в его сторону, и при этом на мгновение выходит на свет. Это один из нападавших, со шрамом поперёк глаза. Больше не колеблясь, Тэхён бросается вперёд и со всей силы вонзает клинок в плечо мужчины. Нож погружается в плоть, близко к месту соединения плеча с шеей, избегая твёрдой лопатки.       — Мы должны идти, — он невнятно тараторит, но Вонхо понимает и кивает.       — Быстрее, — он хватает Тэхёна за плечо и тянет к двери, сердце бешено колотится при мысли о свободе.       Они почти добрались до двери, но резкая хватка на его руке тянет обратно в камеру, подальше от Вонхо. Тот урод всё ещё кричит, пытаясь выдернуть клинок из спины, в то время как второй, держащий Тэхёна, выглядит убийственно, его гнев переходит в безумие, а лицо всё ещё фиолетовое от удушения Вонхо.       — Куда собрался? — плюёт тот и пытается сбить Тэхёна с ног, теряя равновесие и увлекая его дальше в гнетущую темноту камеры. Ким спотыкается, сбитый с толку неожиданностью атаки, но, к счастью, достаточно быстро приходит в себя, чтобы откинуть голову назад, прежде чем броситься вперёд, ударяя мужчину головой прямо в лицо. Нос уголовника хрустит о его череп. Хватка на руке исчезла, и мужчина отшатнулся, его нос превратился в кровавое месиво.       Ким свободен, но, к сожалению, задержка дала второму заключённому время, чтобы наконец вытащить нож с плеча. Он держит лезвие перед собой, оно покрыто его собственной кровью, костяшки кулака белеют. Оптимистичная и, возможно, слегка ненормальная часть Тэхёна надеется, что вытащив нож, человек истечёт кровью, но он знает, что это займёт слишком много времени.       Мужчина приближается к нему, ноздри раздуваются, один здоровый, дикий глаз почти вылезает из его головы, и Тэхён знает, что он в заднице. Мужчина находится между ним и дверью, и Тэхён не может видеть вокруг себя, поскольку этот урод блокирует свет своей огромной рамой. Мужчина бросается на него, поднимая нож над головой, готовый ударить, и Тэхён закрывает глаза.       Но удара не чувствует.       Он открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вонхо бросается на мужчину, вставая между ним и Тэхёном падая на землю. Они борются, перекатываясь по полу. Путь к двери теперь свободен, но он ни за что не уйдёт отсюда без Вонхо. Тэхён слышит крики, проклятия и быстрый вопль, прежде чем мужчина падает, а Вонхо поднимается и хватает его за неповреждённую руку, размазывая кровь по запястью, когда вытаскивает их за дверь в ослепительный свет.       Когда они бегут, звук их шагов отражается от стен, мозг Тэхёна снова начинает действовать. Ноги работали на автопилоте, бездумно тащась за Вонхо, он начинает ускоряется, догоняя друга, чтобы бежать в ногу.       Тэхён так сосредоточен на беге, что сначала даже не замечает, как Вонхо отстаёт. В одну минуту он рядом с Тэхёном, его дыхание совпадает с дыханием Кима, когда они бегут бок о бок, а в следующую, он один. Вонхо теперь где-то позади. Блондин резко останавливается, поворачиваясь на пятках, почти спотыкаясь в спешке.       Он видит, как Вонхо падает на землю.       — Чёрт, Вон, давай, вставай! — Вонхо издаёт тихий стон, и Тэхён впервые замечает, как тяжело и неровно тот дышит, как будто только что пробежал целый марафон. Конечно, они бежали и паниковали, но Вонхо не мог устать от этого.       — Что с тобой? — он присаживается рядом с другом, положив руку ему на спину, пристально вглядываясь. Парень не отвечает, и издаёт ещё один стон, прерываемый булькающим кашлем, его плечи конвульсивно вздрагивают. Вон заставляет себя встать на четвереньки, но движения медленные, и это, очевидно, требует много усилий. Намного больше, чем должно быть у такого простого действия. Его рука обёрнута вокруг живота, медленно окрашивается кровью.       Ким смотрит как зачарованный, его разум пустое пространство, заполненное лишь видом чужой крови. Ничто не кажется реальным, ни кровь, ни затруднённое дыхание, ни то, как дрожат его собственные руки. Вон делает попытку заговорить, и одного тихого звука достаточно, чтобы вывести Тэхёна из ступора.       — Господи, — Тэхён чувствует жжение в лёгких, кислорода мало. Его тело начало неудержимо трясти. — Ладно, не паникуй, Вонхо, слышишь меня? Мы выкарабкаемся.       Шум отвлекает его внимание от друга, звук шагов за углом, и Тэхён вспоминает, где они находятся. Они не могут оставаться здесь, как сидячие живые цели, им нужно как можно скорее добраться до безопасного места.       — Ходить можешь? — его голос звучит странно спокойно, в тысячу раз более собранно, чем он чувствует себя внутри. — Если успеем добраться до камеры Чонгука, он сможет нам помочь. Джин, он доктор. Врач, верно? Он сможет помочь тебе, он может исправить это. С тобой всё будет в порядке. Когда я руку сломал, он её быстро залатал. Сокджин потрясающий доктор, он поможет нам, — бормочет Тэхён, слова бегут милю в минуту, а разум мчится ещё быстрее.       — Нет, — голос Вонхо слаб, когда он прерывает тираду друга. Ким закрывает рот, морщась. — Тэхён, я не могу идти, ты должен идти без меня.       — Что за бред? Ни за что, — он трясёт головой так энергично, что мир начинает вращаться. — Я тебя не брошу.       Посторонние шаги прекращают быть лишь эхом в воображении Тэхёна. Они реальны и становятся всё громче, разносясь по коридору. Это всего лишь вопрос секунд, прежде чем эти люди доберутся до них. Тэхён видит по лицу друга что, тот тоже их слышит.       — Залезь мне на спину.       — Прекрати...       — Залезь мне на спину, — повторяет он настойчивее. — Я понесу тебя. Камера Чонгука не далеко.       — Тэ, я слишком тяжёлый, — протестует Вонхо слабо качая головой. — Я лишь замедлю тебя. Иди вперёд, спаси себя.       — Если ты останешься, я тоже останусь, — Тэхён упрямо качает головой.       Вонхо смотрит на него, разинув рот.       — Ты с ума сошёл? Если ты останешься, мы оба умрём.       — Мне всё равно, — отвечает блондин, встречаясь глазами с Вонхо и удерживая его взгляд. — Я не оставлю тебя здесь умирать. Залезай мне на спину, у нас не так много времени.       Неохотно и с явным трудом Вонхо удаётся забраться Тэхёну на спину, обвить руками его шею, и обхватить ногами талию. Вонхо тяжелее, чем Тэхён ожидал, и колени почти подгибаются под новым весом. Он слышит шаги позади них, вездесущую угрозу и чувствует, как тепло крови Вонхо просачивается на спину его собственного комбинезона, пропитывая ткань. Одного этого достаточно, чтобы заставить его двигаться. Ким не сосредотачивается на том, может он или не может нести своего друга, единственное, что он позволяет себе думать, это то, что он должен.       Дыхание Вонхо теперь почти неслышно, но Тэхён заставляет себя не думать об этом. Они так близки сейчас, если он позволит себе думать, что есть даже небольшая вероятность того, что Вонхо не будет в порядке, тогда он просто развалится на куски. Надежда - глупая вещь, но это единственное, что заставляет его двигаться. Это всё, что у него осталось.       Его зрение тускнеет, и Тэхён чувствует, как его сознание ослабевает, он борется с наступающим забвением, ловя номера на ближайших ячейках и знает, что Чонгук всего в нескольких шагах.       — Мы почти на месте, — Тэхён не уверен, говорит ли он даже вслух или просто слышит, как его собственные мысли стучат вокруг его черепа. Повторение одной и той же отчаянной мантры, молитва, обращенная к любому богу или божеству, которому всё ещё есть хоть малейшее дело до них. — Пожалуйста, подожди ещё немного, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мы почти сделали это.       Последнее, что он видит перед тем, как рухнуть - это камера Чонгука, и когда Тэхён падает на дверь, он произносит последнюю молитву, последнюю мольбу, обращаясь теперь не к богу, прежде чем темнота овладеет им.       Пожалуйста, спаси нас.

***

      Чонгук был уже на грани сна, когда слышит шум за пределами своей камеры. Сначала он даже не уверен, что действительно что-то слышал, шум настолько слабый и мимолётный, что вполне мог быть просто его воображением. Чон собирается отмахнуться и перевернуться набок, чтобы заснуть, но не может. Вероятно, за его дверью ничего и нет, но ему нужно проверить наверняка.       Он встаёт и приседает у кровати, проводя пальцами по раме, пока не нащупывает спрятанный там импровизированный ключ.       Он быстро пересекает камеру с ключом в руке. Это не настоящий ключ, а копия, которую им удалось сделать в магазине, поэтому требуется несколько усилий, чтобы вставить его в замок, а затем повернуть. Тяжёлые тумблеры падают на место, и дверь камеры открывается.       Чонгук не уверен, что именно он ожидал увидеть. Шум был таким тихим, что он подумал, должно быть, кто-то просто проходил мимо. Но ничто не могло подготовить его к зрелищу, которое встретило его, когда он открыл эту дверь.       Тела лежат в куче у его ног, настолько запутанные, что ему требуется мгновение, чтобы понять, что их даже двое. Все, что он видит, это вспышки красной крови на фоне болезненно-бледной бескровной кожи и неловко растопыренных конечностей. Чонгук почти падает на землю в осознание, кто перед ним.       Тэхён лежит ничком у его двери, неподвижный и мёртвенно тихий, кровь окрашивает его комбинезон, и Чонгук не может дышать, воздух выбит из его лёгких. Слабого стона достаточно, чтобы вывести его из ступора, и он падает на колени рядом с Тэхёном, баюкая его голову на коленях, нащупывая пульс.       Тэхён выглядит ужасно, его лицо в беспорядке. Он так сильно окровавлен и избит, что его трудно даже узнать. Нос сломан и искривлён, губы в клочьях, а остальная часть его лица - лоскутное одеяло из шишек и пурпурных синяков, один глаз опухший, другой не намного лучше. Глядя на него, Чонгук чувствует ярость, которая готова поглотить его. Он хочет пойти прямо сейчас и выследить ублюдков, которые так сильно избили Тэхёна, и сделать с ними такие ужасные вещи, что от них ничего не останется, когда он закончит. Он хотел стереть их жалкое существование с лица этой земли, затем он собирался разыскать их семьи, их друзей, их грёбаного дантиста, и сделать то же самое с ними. Чонгук настолько захвачен своей теперь всепоглощающей яростью, что почти не слышит, как Тэхён кашляет. Но небольшого звука достаточно, чтобы умерить его гнев и напомнить, что есть более неотложные дела. Гнев быстро превращается в болезненную смесь страха и беспокойства, и Чонгук отказывается позволить себе уклониться от неприятной уязвимости и слабости, которые пришли со страхом.       — Ты ранен? — спрашивает он, прижимая пальцы к шее Тэхёна. Он чувствует слабый пульс и напоминает себе дышать. — Откуда взялась вся эта кровь? Где ты ранен? — он нервно смотрит на огромное кровавое пятно на спине комбинезона, поднимая панику. Если Тэхёна ударили ножом в спину, это могло означать что угодно: от перелома спинного мозга до прокола лёгких или почек. Тэхён мог быть парализован или истекать кровью прямо в эту самую секунду.       Тэхён качает головой и пытается оттолкнуть руки Чонгука. Он говорит, но его голос слишком тих, Чонгуку приходиться наклониться к его губам, чтобы разобрать слова.       — Это не моя кровь, — шепчет он, голос напряжён и едва слышен. — Я в норме, тебе нужно, тебе нужно... — Это явно усилие для Тэхёна, чтобы даже говорить, поскольку он изо всех сил пытается пройти через одно связное предложение. Он точно не в норме.       — Всё в порядке — успокаивает Чонгук, проводя дрожащей рукой по блондинистым волосам, они слишком липкие и спутанные от засохшей крови. Чонгук бледнеет, когда тёмная кровь осыпается под его прикосновением и падает на пол, как уродливый, загрязнённый снег. Ничего не в порядке, но он всё равно говорит это снова и снова.       Тэхён снова качает головой, на этот раз более яростно, и Чонгук боится, что он навредит себе.       — Это не м-моя кровь, — повторяет Ким, его брови нахмурены, а выражение лица болезненное. Он начинает жестикулировать в направлении второго человека, которого Чонгук полностью игнорировал до этого момента. — Вонхо, он ранен, — Тэхён цепляется за чужую рубашку с теми немногими силами, которые у него остались, и смотрит Чонгуку прямо в глаза, его взгляд стеклянный, но решительный, и только наполовину открытый из-за опухоли на лице.       — Ты должен помочь ему, Чонгук, — голос Тэхёна звучит стабильно, и это похоже на момент внезапной ясности среди оглушительного статического страха, хватка на передней части его жилета сжимается, отказываясь позволить Чонгуку игнорировать его требование.       — Чёрт, — бормочет Чонгук себе под нос. Он предпочел бы помочь Тэхёну, всё в нём говорит сделать всё, что в его силах, чтобы спасти и облегчить боль Тэхёна, но если кровь действительно не его, то Вонхо в намного худшем состоянии, чем Ким. Возможно, Чонгук и не питает хороших чувств к Вону, но будь он проклят, если оставит истекать того кровью на земле, как грёбаную собаку. Особенно, когда смотрит в глаза Тэхёна и видит там испуганное отчаяние.       Он только успевает подойти к Вонхо, как сигнал тревоги разрывает тихий ночной воздух, эти безумные вопли, наполняющие коридор, дикие крики банши эхом отдаются в его ушах.       Чонгук ругается, зная, что тревога приведёт офицеров к ним, а это последнее, что ему нужно. У него не так много времени, поэтому он начинает поднимать Вонхо. Вблизи он видит пятна крови на передней части своего жилета, он не может разглядеть рану, но от количества крови он знает, что это нехорошо. Вонхо тяжёлый, и в этот момент его бессознательное тело не что иное, как мёртвый вес, Чон на мгновение поражается тому, как явно раненому Тэхёну удалось пронести его сюда.       Он несёт Вонхо в свою камеру, пошатываясь на ходу, и кладёт так осторожно, как только может, на кровать. Вонхо издаёт слабый стон, его брови на мгновение хмурятся, прежде чем лицо снова расслабляется. Чонгук не ждёт рядом с ним, его знание базовой первой помощи никому не поможет. Он возвращается к Тэхёну как можно быстрее, подхватывает обмякшее тело на руки и прижимает к себе, позволяя неровному дыханию и сердцебиению Тэхёна успокоить его. Он здесь, он жив, пока он дышит, всё будет хорошо.       Шаги за углом, одиночны, к большому облегчению Чонгука. Он может взять власть над одним человеком, если это необходимо. Он смотрит перед собой, всё ещё прижимая Тэхёна к себе, и почти смеётся с облегчением, когда видит, кто именно вышел из угла.       Чхве Ханёль — молодой тюремный надзиратель и в целом, кажется хорошим парнем. Он никогда не горит желанием проломить череп заключённому и самое главное, что он хороший парень с хорошей молодой семьёй дома, и у них всё хорошо благодаря щедрому ежемесячному пожертвованию, которое появляется на его банковском счёте благодаря любезности его отца. Так что излишне говорить, что из всех людей, которые могли бы завернуть за угол, Чонгук рад, что это он.       — Они не должны выходить из камеры, — начинает Чхве, но Чонгук обрывает его.       — Послушай меня, — говорит он, прижимая Тэхёна ближе, — мне плевать как, но мне нужно, чтобы ты убедился, что никто больше не придёт сюда. Если ты поможешь мне, я позабочусь о том, чтобы мой отец удвоил всё, что ты получишь.              Ханёль сглатывает, его глаза метаются от окровавленного лица Тэхёна к серьёзному выражению лица Чонгука и делает снова. Он колеблется ещё мгновение, прежде чем кивнуть.        — Хорошо, — говорит он, кивая, — хорошо, я позабочусь, чтобы они оставили тебя в покое.       — Отлично, — кивает Чонгук, и Ханёль поворачивается, чтобы уйти, но Чонгук зовёт его обратно.       — Да?       — Мне нужно, чтобы ты сейчас же привёл моих братьев и сказал им, чтобы они немедленно прибыли сюда, — требует он, и Ханёль снова кивает, прежде чем убежать.       Чонгуку хочется крикнуть ему вслед, чтобы он двигался быстрее, расстроенный тем, что он явно не понимает серьёзности ситуации, мир меняется, жизнь разрушается, разрушительная ситуация, в которой оказался Тэхён.       Ким был тяжело ранен, он может умереть. Чонгук крепче прижимает Тэхёна к груди, чувствуя его слабое дыхание на щеке. Он раскачивается его взад и вперёд, мягко покачивая, пытаясь успокоить его и себя. Тошнотворная мысль сидит как шлакоблок в его кишечнике, ужасающая мысль, что с каждой секундой, которая проходит, Тэхён может ускользнуть в его руках, и он ни черта не может сделать, чтобы удержать его здесь.       Рука, которая касается лица Тэхёна, окрашивается в красный, и когда Чонгук смотрит вниз на кимовские ладони, он видит, что тот сопротивлялся, уродливые пятна синяков образуются на его распухших костяшках, и, несмотря на растущую волну паники и холодного страха в животе, Чон чувствует малейший проблеск гордости. Тэхён сопротивлялся, конечно, как иначе. Он боролся зубами и ногтями, пока его костяшки пальцев не распухли и не раскололись, Тэхён дерётся подло, и он дерётся грязно, потому что, борется за выживание. Чонгук подносит руку Тэхёна к губам, целуя каждый из его раненых суставов, прежде чем сделать то же самое со второй. Чон замечает сломанные, согнутые пальцы, и обжигающий гнев омывает его, огонь обжигает внутренности, и он горит ненавистью. Ему требуется каждая унция силы воли, чтобы не перевернуть тюрьму с ног на голову, в поисках того подонка, который сделал это. Чонгук заставляет себя оставаться неподвижным, он нужен Тэхёну, он не может пошевелиться ради него.       — Чонгук? Срань господня, — темноволосый поднимает глаза, и видит, как Джин подбегает к ним, его глаза сосредоточены на Тэхёне, несмотря на то, что обратился он к Чонгуку. Мимолетное выражение шока пересекает его лицо, прежде чем вновь становится серьёзным, брови сближаются, а рот превращается в тонкую линию. За Сокджином быстро следуют Хосок, Чимин и Намджун, их выражение отражает удивление и серьёзность.       — Я осмотрел его, открытых перелом нет, но его лицо...       — Отнесите Тэхёна в мою камеру, — инструктирует Джин Чимину, тот сразу же кивает, выходя из оцепенения и двигаясь, чтобы взять долговязое, безвольное тело Тэхёна в свои руки, подхватить его и отнести в другую камеру. Чонгук уже был готов двигаться следом, но вспоминает последние отчаянные слова Тэхёна. Он хочет, чтобы Джин помог Тэхёну сам, но Чон понимает, что ему не простят смерть Вонхо.       — Постой, — говорит Чонгук, прежде чем Джин успевает уйти. — Следуй за мной.       Он видит вопрос в глазах друга, но он без колебаний следует за Чонгуком в его камеру, Джин не спрашивает, никто из его людей не делает этого. Вонхо лежит на кровати, где его оставил Чонгук, его затрудненное дыхание — единственный звук в комнате. Чонгук сразу же замечает лужу крови на своих простынях.       — Чонгук, что... — начинает Джин, но тот качает головой.       — Я не знаю, — признается он, — я не знаю, что случилось, Тэ только что появился возле моей камеры, весь в крови. Я снял охрану с хвоста, но тебе нужно ускориться, я сомневаюсь, что лазарет будет безопаснее, но я могу стащить лекарства, если тебе что-то нужно. В крайнем случае, мы попытаемся доставить его в больницу.       Джин кивает:       — Мне понадобится аптечка первой помощи, она под моей кроватью.       — Я этим займусь.       Сосредоточенный на поставленной задаче и сдерживая панику, он выбегает из своей камеры. Через минуту Чонгук возвращается с комплектом и безмолвно передаёт его Джину, который приступает к работе, снимая пропитанный кровью жилет Вонхо.       — Я вернусь через минуту, — говорит Чонгук. Джин, который почти полностью сосредоточен на пострадавшем, теперь едва кивает.       Снаружи камеры его ждут Хосок и Юнги, у обоих серьёзные выражения, их лица напряжёны.       — Как Тэхён? — спрашивает Чон вместо приветствия. Ни Юнги, ни Хосок, похоже, нисколько не удивились его резкой речи.       — Он будет жить, — говорит Хосок, и Чонгук смотрит на него в ответ. С тех пор, как он нашёл Тэхёна в таком ужасном состоянии, его нервы были на пределе, и Чонгук еле сдерживал свою злость. Он хочет причинить кому-то боль, хочет сломать и уничтожить всё вокруг себя.       — Чимин говорит, что у него сотрясение мозга, сломан нос и выбиты несколько зубов, — дополняет Мин как всегда спокойным, клиническим тоном. — Несколько его пальцев покалечены, но для жизни не опасно. То, на что нам нужно обратить внимание — это перелом черепа, и мы узнаем об этом больше, когда Джин сможет осмотреть его.       Чонгук ругается и почти бьёт кулаком по ближайшей стене, но помнит, как ему было больно в последний раз, когда он это делал, дразнящие слова Чимина звенят в его ушах, и он сдерживается. Кроме того, ему понадобятся его руки, полностью функционирующие, когда он поймает больных ублюдков, которые сделали всё это с Тэхёном.       — Я убью его, — выплевывает он сквозь стиснутые зубы. Чонгук двигается в сторону выходы из блока, чтобы уйти, но Хосок преграждает ему путь. — Отойди, — огрызается Чон, Хосок не сдвигается ни на дюйм.       — Гук... — встревает Юнги терпеливым, но напряжённым тоном.       — Не «Гукой» мне. Мы знаем, кто сделал это с ним, и вы оба либо пойдёте смотреть, как я разорву его на куски, либо уберётесь нахрен с моего пути.       Внезапная хватка Хосока, сжимающая его лицо, столь же шокирующая, сколь и сильная, пальцы впиваются в челюсть, заставляя Чонгука прописаться в стену, обрывая сердитые слова.       — Спокойствие. Вдох и выдох. Гук-и, — шепчет Хосок, наклоняясь ближе, его солнечная улыбка растягивается на губах, показывая зубы. Хватка на челюсти болезненна, но это не мешает Чонгуку смотреть в его улыбающееся лицо, тяжело дыша.       — Вы оба успокойтесь, — рычит Мин, подходя ближе и предупреждающе кладя руку на плечо Хосока. — Чонгук, послушай меня, — говорит Юнги низким голосом. Рука Хосока всё ещё на его челюсти, но хватка ослабевает, и Чонгук мог бы оттолкнуть его, если бы захотел, но что-то в тоне Юнги заставляет его остановиться. — Мы знаем, что произошло, и поверь мне, ты не единственный, кто заботится о Тэхёне. Я, как и ты, тоже хочу разорвать Тэяна на части, но это не то, что сейчас важно. Теперь нам нужно сосредоточиться на Тэхёне и его друге и убедиться, что ничто из этого не отразится на нас, понимаешь?       Чонгук моргает, отрывая глаза от Хосока в первый раз, его разум медленно движется сквозь туман.       — Объясни.       — Какие у нас есть доказательства того, что мы этого не делали? Чёрт возьми, у тебя в камере умирающий человек, ты действительно думаешь, что этот ублюдок Ли не ухватится за возможность повесить всё это на тебя?       — Чёрт, — вздыхает Чонгук, часть гнева отступает, оставляя его чувствовать себя измученным. Хосок отпускает челюсть, и Чонгук немного приваливается к стене. — Так, хорошо, Юнги, ты делаешь то, что выходит у тебя лучше всего, возвращайся и убедись, что ни один кровавый след или другие вещественные доказательства не ведут сюда, — Чонгук даёт указания, изо всех сил стараясь сосредоточиться на поставленной задаче. Юнги кивает.       — И найди нож, — добавляет Чонгук, эта мысль внезапно приходит ему в голову. — Не дай ему попасть не в те руки.       Юнги снова кивает и поворачивается к Хосоку.       — Мне нужен отбеливатель, чистящие средства, губка и перчатки, может быть, даже швабра. Ты знаешь основы.       — Понял, — отвечает Хосок и уходит, быстро и тихо двигаясь по коридору в направлении кафетерии и кухни, оставляя Юнги и Чонгука одних.       — Он будет в порядке? — Чонгук знает, что это нечестно, и ему не нужны пустые обещания и бессмысленные умиротворения с самого детства. Одиннадцатилетний Чонгук когда-то спросил Юнги тоже самое, будет ли его мама в порядке, тот лишь посмотрел ему в глаза и сказал правду. Юнги никогда не был одним из тех, кто давал бессмысленные обещания. Он никогда бы не солгал ему, даже ради блага.       — Я не знаю, — признается Мин, не то чтобы Чонгук ожидал чего-то другого. — Но я надеюсь.       И это всё, что у них есть на самом деле. Они не могут волшебным образом сделать Тэхёна здоровым, но они могут приступить к работе, имея дело с тем, что могли бы изменить, очищая кровь, накладывая повязки, чтобы остановить кровотечение, ожидая и надеясь, что они не слишком опоздали.       — Он сильный парень, — добавляет Юнги. — Он прошёл через многое, а может, и похуже этого. Меня не удивит, если Вон тоже справится. Он боец.       — Да, — отвечает Чонгук, его горло сжато, голос настолько стих, что он сомневается, что его вообще услышали. — Боец...       Юнги тянет младшего, одной рукой обнимая его за плечо. Чонгук останавливает себя от того, чтобы зарыться лицом в плечо брата, сейчас на это нет времени. Ему уже не одиннадцать, Чонгук не будет плакать, как в детстве. Даже сейчас, показывать так много эмоций было постыдно и идёт вразрез со всем, что когда-либо делал Чон, поэтому к тому времени, когда Юнги отстраняется, Чонгук уже держал лицо под контролем.       — Иди, — говорит он, и Юнги кивает в согласие, поворачивается, чтобы найти Хосока, а Чонгук снова остаётся один.       Больше всего на свете он хочет пойти к Тэхёну, быть рядом с ним, держать его за руку. Но Чонгук связан здесь, не может уйти, пока Вонхо не придёт в себя, обязан следить за его состоянием, он обязан этим Тэхёну. Парень прислоняется к стене, ненавидя неподвижность, его собственное бездействие зудит под кожей. Он хочет разорвать Тэяна на части, но Юнги и Хосок правы. Чонгук хочет увидеть Тэхёна, но не может встретиться с ним лицом к лицу, поэтому он ждёт, так терпеливо, как только может, пока тикают секунды.       Кажется, что к тому времени, когда Сокджин открывает дверь камеры, прошли часы, но на самом деле прошло, вероятно, всего несколько минут. Чонгук поднимает глаза вверх с места, где он присёл на корточки, выражение лица перед ним говорит больше, чем нужно.       — Он умирает? — Чонгук спрашивает тихо, с намёком на недоверие, и Джин качает головой, выглядя измученным доктором, возвращающимся после нескольких часов операции, но всё равно теряющим пациента.       — У него есть, — Ким делает паузу, сверяя часы, — примерно час или два, но он может уйти в любую минуту. Мы не успеем добраться до ближайшей больницы, рана слишком глубоко. Он потерял слишком много крови, и нож повредил ряд жизненно важных органов. Я ничего не могу для него сделать.       Чонгук чувствует не грусть, а большую тяжесть, усталость, которая просачивается в его конечности, его внутренности немеют. Это похоже на поражение. Он думает о Тэхёне, о его лице и отчаянии в глазах, когда тот умолял его помочь Вонхо. Чонгук думает о том, как он обещал, и как облажался.       — Я сказал Тэхёну, что помогу ему, — говорит младший глухим голосом.       — Ты не должен давать обещания, которые не можешь сдержать, Чонгук, — вздыхает Джин, потирая глаза. — Я дал ему кое-что, чтобы облегчить боль, но я ничего не могу для него сделать, кроме как остаться с ним.       — Я сам, — говорит Чонгук, почти не думая. — Ты иди помоги Тэхёну сейчас, он твой единственный фокус. Я останусь с Вонхо.       Джин смотрит на него мгновение, его лицо серьёзное, когда его глаза ищут ответы, которые он, кажется, не находит.       — Не говори ему об этом, — добавляет Чонгук, его плечи опускаются под тяжестью всего этого. — Я сам скажу, когда придёт время.       — Если ты этого хочешь, — говорит Джин, и Чонгук устало кивает.       — Просто спаси Тэхёна.

***

      В камере тихо, когда Чонгук входит внутрь, и холоднее, чем он помнит. Воздух неподвижен, нарушаемый только медленным, неровным дыханием Вонхо. Чонгук почти боится нарушить тишину, когда он входит внутрь, чувствуя себя не в своей тарелке, задвигая за собой дверь камеры. Звук привлекает внимание Вона, его веки медленно приоткрываются, и взгляд падает на Чонгука, занимая больше времени, чем следовало бы, чтобы сосредоточиться. Его брови нахмурены, когда он щурится на темноволосого, и Чонгук поражён неприятным чувством в животе.       — Чон? — Вонхо бормочет едва слышно, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми и сфокусированными на нём. Чонгук отстраняется, нехарактерно колеблясь, не зная, подойти ли ближе. Он даже не уверен, что ему здесь рады. Чонгук не уверен, что он именно тот человек, с которым Вонхо хотел бы провести свои последние часы.       Вот что значит, шутки судьбы.       Чонгук не знает как обращаться с умирающими. Он прекрасно ладит с живыми; разговаривает, торгуется, манипулирует ими, и он хорошо осведомлён о мёртвых; избавляется, хоронит их, но умирающие? Чонгук невежествен, когда дело доходит до людей на грани смерти. Что он может сказать, чтобы облегчить острое страдание, которое он не может понять? Он знает, что значит жить, знает, что значит быть мёртвым, но процесс смерти был чем-то, о чём он, по своему выбору, мало знал.       — Да, — его голос звучит неловко, неестественно и слишком громко в тишине камеры. — Это я.       Вонхо издаёт что-то, что могло бы быть смехом, но с такой же лёгкостью походило и на воздух, выходящим из его лёгких. Это затухающий звук.       — Только посмотрите на это, — хрипит парень, его слова слегка невнятны и бегут друг к другу, беспорядочная путаница слогов и пауз, которые длятся слишком долго. — Могучий Чон Чонгук, з-здесь, чтобы увидеть старого приятеля.       Чонгук удивлён тем, насколько Вонхо похож на себя обычного, старого и легкомысленного, несмотря на кровь, проступающую сквозь аккуратные бинты Джина, обёрнутые вокруг его торса. Чон не уверен, чего ожидал, может быть, более серьёзный тон, чтобы отразить серьёзность ситуации. Ярость? Печаль? Может быть, какой-то изуродованный беспорядок из всего этого. Он осторожно приближается к кровати, ступая в сияние, отбрасываемое его прикроватной лампой, которую Джин, без сомнения, включил, чтобы лучше видеть рану. Вблизи Вонхо выглядит уже мёртвым, даже в тусклом свете. Он болезненно бледен, почти серый, а его губы становятся неестественно синими, подчёркнутыми глубокими, фиолетовыми кругами под его запавшими глазами и тёмными синяками.       — Так плохо? — Вонхо шепчет, и Чонгук тяжело садится на стул у своего стола.       — С чего ты решил? — спрашивает младший, стараясь говорить как можно более лёгким голосом, и съеживается от того, как принуждённо это звучит.       — Если бы было хоть что-то, что ваш доктор мог сделать для меня, — несмотря на то, что он явно изо всех сил пытается произнести эти слова, губы Вонхо сардонически кривятся. — Тогда передо мной был бы он, а не ты.       Чонгук мало что может сказать на это. Вонхо не спрашивает снова, но Чонгук подозревает, что это только потому, что тот понял сам, его собственного молчания уже достаточно. Но возможно, Вону нужно услышать это от кого-то, а не от самого себя?       — Как... как там Тэхён? — вместо этого спрашивает Вонхо, и Чонгук сглатывает.       — Он будет жить.       — Хорошо, — вздыхает Вон, его глаза летаргически моргают, один за другим. — Это хорошо.       Чонгук не может найти слов, поэтому он ждёт. У него никогда не было проблем с молчанием, но это кажется угнетающим. Кажется, так много нужно сказать, и не осталось времени, чтобы сказать что-либо из этого.       — Он будет жить благодаря тебе, — говорит Чон через мгновение, и Вонхо приоткрывает один глаз. Он не знает, что произошло, Тэхён был не в состоянии сказать ему, но тот факт, что от удара ножом умирал именно Вонхо, а не Тэхён, даёт Чонгуку справедливое представление. — Разве не так?       Вонхо издаёт долгий вздох:       — Наверное. Всё немного размыто, но я уверен, что он тоже спас меня, если бы Тэхён не понёс меня...       — Ты сожалеешь об этом? — спрашивает Чон, и Вонхо полностью открывает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.       — Нет, — говорит он искренне, страдальческий взгляд всё ещё запечатлён в его чертах, но глаза сияют. — В этом мире не так много людей, за которых я бы умер, и Тэхён один из них.       Чонгук моргает, какая-то неизвестная эмоция заставляет его горло сжиматься, а холодные ладони потеть. Может быть, это потому, что он признаёт правду в словах Вонхо, и как легко они могут быть его собственными, как легко это может быть он сам.       — Тэ хороший парень, — шепчет Вон, одной окровавленной рукой прикрывая рану, как будто всё ещё тщетно пытается остановить поток крови.       — Да, — соглашается Чонгук, делая глубокие вдохи, пытаясь успокоиться.       — Пообещай мне кое-что, — продолжает Вонхо, его глаза снова смотрят на Чонгука, стеклянные, но в них ещё есть проблеск вызова, свет, но это слабеющий свет.       — Что угодно, — без колебаний говорит Чонгук, и чувство в животе теперь ужасно похоже на вину. Это странно. Он никогда не заботился о Вонхо, даже когда они были не в лучших отношениях, это было терпимо, но всё же мысль о том, что если бы не он, Вонхо не умирал сейчас, этот факт был неоспорим. Тем не менее, Чонгук знает, что Вонхо понимает, как это произошло, и станет уменьшать вес своего решения, жалея. Другая мысль, более тихая, но не менее настойчивая, преследовала Чонгука.       Это должен был быть ты.       — Не допускай того, чтобы Тэхён винил себя за это, — губы Вонхо дёргаются в самой маленькой, самой грустной улыбке, — не позволяй его чувству вины сожрать его целиком. Я сделал свой собственный, возможно, для кого-то глупый выбор, и я знаю, что он сделал бы то же самое для меня.       — Конечно, — обещает Чонгук, его сердце уже болит от того, как Тэхён собирается принять новости, он закрывает глаза и отталкивает эту мысль дальше.       — Он хороший парень, — бормочет Вонхо. — Я хотел представить его своей семье, они бы его полюбили. — Вонхо снова вздыхает, его лицо искажается от боли и потери, и Чонгук даже не может придумать, как его утешить. Печаль настолько сильная и настолько за его пределами, что он даже не может протянуть руку в этот момент.       — Сделай так, чтобы он больше не плакал, — фыркает Вон, его голос едва слышен. Он поднимает руку с большим усилием, чтобы скрыть глаза за сгибом локтя. — Этот ребёнок заслуживает — весь мир, и если ты не отдашь его ему, я вернусь и буду преследовать твою задницу вечно.       Чонгук издаёт смешок, но он тоже звучит принуждённо, и чувство в его груди медленно становится пустым. Эту пустую боль потери он знает слишком хорошо.       — Серьёзно, я дал ему обещание, которое не могу сдержать, но ты… можешь сделать это за меня, — говорит Вонхо, слеза стекает по его щеке из-под руки, он не может скрыть свои слезы или разрушительную печаль в своём слабом голосе, который становится слабее с каждой секундой. — Не оставляй его.       — Никогда, — шепчет Чонгук, и кажется, что он даёт какую-то священную клятву. — Мне жаль, что я не узнал тебя лучше, — говорит Чонгук, и вся ревность и раздражение, которые он когда-либо питал, теперь кажутся такими детскими и мелкими, и жгучий стыд пульсирует в нём.       — Сопляк, — шепчет Вонхо, а затем после долгой паузы: — Мне тоже.       Чонгук глотает. У него нет слёз, чтобы плакать по Вонхо, хотя его сердце глухо бьётся в груди, каждый удар сердца вызывает новую боль в рёбрах, он не может найти в себе сил плакать по нему. И он сомневается, что Вонхо захотел бы его или чьих-то ещё слёз.       — Мне жаль, что я ударил тебя по лицу в тот раз, — добавляет Чонгук, его губы изгибаются в почти улыбке.       Вонхо издаёт смех, который больше похож на шипение воды, брошенной на угли. Он убирает руку, его глаза покраснели, но он больше не плачет.       — Как будто это было больно, — бормочет он, его голос затихает, остаётся лишь призрак улыбки на губах, Вонхо смотрит на Чонгука, собирая себя по частям, он умирает и это последний шанс спасти то, что стало ему дорого здесь. — Чонгук, что ты знаешь о Чон Гаине?       Чонгук хмурит брови, поднимая взгляд. Он не ожидал услышать это имя.       — Лишь факты. Старый друг моего отца, он преданно работает на нашу семью с начала основания компании. Почему ты спросил?       — Из-за него, Тэхён здесь, — Вонхо смотрит как меняются эмоции на чужом лице. Чонгук показывает искреннее непонимание, и Вонхо чувствует, что говорить становиться почти невыносимо, он ощущает как в его горле застряли слова и его собственная кровь. Он харкает её у подушки, переворачиваясь на бок. Чонгук подпирает его голову своей рукой, придерживая. — Он мой отец.