Гарри Грэйнджер, дракон

– А всё-таки интересно, куда делся Гарри Поттер, – неожиданно произнёс кто-то. Гарри поморщился. Направление разговора ему не нравилось. Прошло уже какое-то время после церемонии поступления, новичков развели по спальням и предоставили самим себе. После утомительного дня неплохо было бы провалиться в сон, но большая часть детей получила слишком много впечатлений за вечер. Сон не шёл, поэтому все болтали, развалившись в кроватях. – Поттер должен быть с нами, – сказал в ответ другой мальчик. По правде говоря, Гарри даже не пытался запомнить, как зовут соседей по комнате, решив, что ещё успеется. – По возрасту он подходит. Я читал в книге, только не помню в какой. – Странно, что он не приехал в Хогвартс. – Может, решил поступить в Дурмстранг или в Шармбатон. Ну, знаете, эти иностранные школы. – Ага, может быть… – Как думаешь, Гарри, почему эта тётка тебя с ним перепутала? – спросил Рон. – Знает, что ей не положено и нос куда не надо суёт, – зло сказал Гарри в ответ. – Терпеть не могу, когда меня зовут старым именем. Вообще-то он не планировал распространяться об этом, но МакГонагалл уже ясно дала понять, что сохранить тайну происхождения ему здесь не дадут. – Эээ, чё? – Рон, кажется, впал слегка в ступор. – Не помню, говорил я тебе или нет. Я – приёмный. – Ты – Гарри Поттер?! – При рождении был. Теперь нет. – Охренеть, – шокированно произнёс кто-то. – С нами Поттер! – Особо не болтайте об этом. Не хочу, чтобы толпы придурков считали меня Иисусом. – А у тебя есть… – Шрам? – перебил Рона Гарри. – Есть. Отведя чёлку в сторону, он показал рубец в виде молнии. Остальные мальчишки тянули шеи, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. – А ты помнишь?.. – Давайте лучше не будем об этом… – Вон он, смотри! – Где? – Да вон, рядом с тем рыжим парнем. – Это который в очках? – Ты видел его лицо? – Ты видел его шрам? «Motherfucker», – ругнулся про себя Гарри. Он не особо надеялся, что ребята из комнаты удержат язык за зубами, но всё равно злился. Он привык считать себя Грэйнджером. Гарри Поттер никогда не рождался в этой реальности, а быть клоуном, изображающим избранного, Гарри желанием не горел. Да и вообще, Грэйнджеры были добры к нему, просто так, без особых причин, и Гарри сильно к ним прикипел. Вся эта реинкарнация, жизнь, смерть, погоня за редкими артефактами, усиливающими душу… Он просто устал. Ему нужна была передышка от всего этого, и с Грэйнджерами она у него была. Гарри хотел просто жить, не думая о всём том дерьме, которое ждёт его после очередной смерти. Жить. Быть любящим сыном, хорошим братом. И ещё, может быть, натянуть Волдеморту на жопу глаз. Как-то буднично и без особой помпы начались учебные дни. Астрономия, травология, чары, трансфигурация и другие предметы сменяли друг друга, словно в причудливом калейдоскопе. Впрочем, нагрузка по первости оказалась более чем терпимой; у Гарри и Гермионы почти каждый день находилось время, чтобы засесть за столиком в библиотеке и распотрошить очередную волшебную книгу на предмет чего-нибудь нужного. Нельзя открыть магический бизнес, если не смыслишь в магии, так что отлынивать смысла не было. Подозревая, что после выпуска доступа к серьёзным библиотекам им больше никто не даст, брат и сестра с головой зарывались в книги и тихой сапой копировали что только можно, на второй день уже выучив нужное заклинание. Рон по большей части филонил, хотя и брал пару раз какие-то записи по боевой магии. Так прошла первая неделя до пятницы. – Что у нас там сегодня? – спросил Гарри ранним пятничным утром, посыпая овсянку сахаром. – Два занятия по зельям – заниматься будем вместе со слизеринцами, – ответил Рон. – Занятия ведет профессор Снейп, а он их декан. Говорят, что он всегда и во всем на их стороне, выгораживает их перед остальными преподавателями и ставит им лучшие отметки. Посмотрим, так оно или нет… Гарри пожал плечами. Снейпу он в некотором роде симпатизировал, а на Слизерин ему было плевать. Кабинет Снейпа находился в одном из подземелий. В нём было холодно, куда холоднее, чем в самом замке, и странно пахло. Вдоль стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные, органы и какая-то уж совсем непонятная требуха. Как и большинство прочих преподавателей, Снейп начал занятие с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. Фамилии Поттер в журнале не было, но зельевар всё равно косился недобрым глазом на Гарри Грэйнджера. Было из-за чего, если честно. Впрочем, всё это дело минувших дней. Если Снейп хочет лелеять свои старые шрамы, то пусть его. Если он вздумает создавать проблемы, то Гарри не станет делать ему скидку на это. – Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, – начал напутственное вступление Снейп. Он говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без особых усилий контролировать класс. Никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами у него уроках. – Глупое махание волшебной палочкой не имеет никакого отношения к моему занятию, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, – продолжил Снейп. – Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки. Гарри хотелось верить, что он отличается. По крайней мере, науку зельеварения он точно не недооценивал, и намеревался учиться со всем усердием. Затыкать пробкой смерть – это сильно. До сих пор ему было привычнее эти пробки выдёргивать. После короткой речи царившая в классе тишина стала абсолютной. Гермиона нетерпеливо ёрзала на своём стуле — видимо, она тоже не слишком хотела относить себя к стаду болванов. — Мистер Грэйнджер, — неожиданно произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень жарницы с настойкой ядовитого колокольчика? Вопрос был не из учебника для первого курса. Гарри вообще сомневался, что такие рецепты помещают в учебники. – Ровным счётом ничего, сэр, – спокойно ответил мальчик. Ответ был в какой-то из книг за авторством самого Снейпа, и Гарри хорошо его помнил. – Однако если использовать третий ингредиент, лучше всего очищенную соль пустоты, и не забыть про катализатор… Хорошо помнивший процесс Гарри разливался соловьём ещё минут пять, прежде чем преподаватель остановил его жестом и велел сесть. – Отрадно видеть, что хоть кто-то взял себе труд подготовиться к моему уроку, – проговорил зельевар, хмуря брови. Никакой радости в его голосе слышно не было. – Так и быть, три очка Гриффиндору… «В конечном счёте всё прошло не так плохо, как могло быть». Северус Снейп, оставшийся в одиночестве после урока, обмякнув, сидел в своём кресле, подперев голову кулаком. Он догадывался, что такой день придёт. Это было не гарантировано, поскольку даже сам Северус долгое время считал мальчика мёртвым, но тем не менее. Особый день, совершенно особый. День, когда убегать от горечи прошлого уже не получится. Знать бы ещё, хорошо это или плохо. Грэйнджер. Не важно, какая фамилия у него теперь. Он сын Лили. Сын Поттера… Даже просто смотреть на него было больно. Северус открыл ящик стола и вытащил глиняную бутыль. Кому как не преподавателю зельеварения иметь у себя запас настоек «для нервов». Выдернув пробку, разбитый старый волшебник принюхался к аромату трав. У него были целые выходные, чтобы собрать себя по кускам.

***

Тянулись учебные будни. Уроки, перемены, библиотека, гостиная и контрабандное сливочное пиво, распространяемое тайком близнецами Уизли. Можно сказать, что всё было почти в порядке. Грэйнджеры быстрыми темпами завоевали позиции лучших учеников на курсе. Любви это им не прибавило, но они к ней и не стремились. Гермиона заметно превосходила своего брата в учёбе – благодаря привычке учиться, она без труда справлялась с любыми заданиями и опросами, что же касается Гарри, то он как следует изучал только то, что считал полезным, а ко всему остальному подходил спустя рукава. Что касалось не связанных с учёбой вещей, то здесь всё было несколько менее радужно. Гарри вернулся к обычному своему поведению, в первые же выходные избив какого-то идиота, который толкнул Гермиону на лестнице и не извинился. Сестра опять разозлилась, но Гарри считал, что мальчишка поступил так намеренно и заслужил свои тумаки. Как бы то ни было, друзьям поколоченного подобное не понравилось, и они естественным образом попытались подравнять счёт. Окончилось это их полным разгромом и парой царапин на кулаках Гарри Грэйнджера. После этого Гермиону позвала «поболтать» троица второкурсников. Возможно, они хотели сдержанно попросить её приструнить безумного братца, а может и нет, узнать так и не удалось. Проходившему поблизости Гарри до крайности не понравилось, что его сестру пытается увести куда-то тройка мелких амбалов, так что он не стал разбираться, какого чёрта им надо, и жёстко отправил всех в медкрыло, с не самыми слабыми травмами и выбитыми зубами. На самом деле он жульничал, уже долгое время используя частичную анимагическую трансформацию, чтобы сделать себя сильнее и больше, но какая ко всем чертям разница, если это работало. Гермиона схватилась за голову, но поделать особо ничего не могла. Гарри временами прощал тех, кто обидел его самого, но из-за сестры всегда лез в бутылку. Ситуация определённо выходила из-под контроля, и Гермиона не удивилась, когда брата вскорости вызвали в кабинет директора Хогвартса. Оставалось лишь скрестить пальцы и изо всех сил надеяться, что его не отчислят за все художества. Кабинет Дамблдора оказался именно таким, как Гарри себе его представлял. В меру пыльный, в меру натопленный, с большим решётчатым окном, застеклённым мутноватыми ромбиками. На столе, совсем рядом с разбросанными в беспорядке бумагами, без видимого огня пыхтел медный чайник с большим свистком. – Здравствуй, Гарри, – проговорил Дамблдор. – Налить тебе чаю? – Не откажусь, – сказал Грэйнджер, подсев за стол. – Можно мне лимонную дольку? – Конечно. Угощайся, бери сколько хочешь. Гарри воспользовался разрешением, стянув из вазочки сразу целую горсть. Директор посмотрел на него несколько удивлённо – с тех пор как он начал их покупать, никто никогда эти дольки не ел. Гарри их поглощал без проблем, запивая дарджилингом. Некоторое время они оба сидели молча, попивая горячий чай. – Гарри, ты ничего не хочешь мне рассказать? – наконец, спросил Дамблдор. – Разве я должен? – ответил мальчик. – Пять переломов, Гарри! Пять переломов! Что ты вообще не поделил с этими второкурсниками? – Я? Ничего. Это они что-то не поделили с моей сестрой. Нечего лезть к ней. Любой, кто не в состоянии это усвоить, отправится в лазарет. – Гарри, тебе не кажется, что ты несколько перебарщиваешь? – У нас свои обстоятельства. И у меня хватает причин, чтобы «перебарщивать». – И каких же? – В нашей первой, маггловской школе Гермиона… – тут Гарри поморщился. – Не прижилась. Здесь я такого не допущу. Чем раньше Хогвартс поймёт, что к МОЕЙ СЕСТРЕ лезть НЕЛЬЗЯ, тем меньше костей придётся сращивать мадам Помфри. Со стороны это могло выглядеть будто гиперопека, но Гарри отлично помнил тот день, когда учил Гермиону телекинезу, и помнил ту её реплику: «я привыкла». Эту фраза привела его в бешенство – и продолжала приводить до сих пор. Ну в самом деле, какого хрена! Нельзя привыкать к такому! Никак нельзя! Нет никаких тайных знаков, и никаких незримых изъянов тоже не существует! Есть только люди, которые оказались говном, и которые более чем заслужили свой красивый билет на больничную койку! Гарри нравилась его семья, и сестра тоже нравилась. Гермиона была вполне милой девочкой. Она такого не заслужила. – Я помню, какой была сестра, когда мы с ней только встретились. Я больше не хочу её такой видеть. Если для этого надо кого-то вбить в землю, я с радостью, и школьные правила меня в этом не остановят. Дамблдор вздохнул. – Интересно, и что же мне теперь со всем этим делать… Гарри, пойми, ты не можешь продолжать так и дальше! – Могу и буду, – отбрил его мальчик. – Ну, или сделайте так, чтобы мне не пришлось. – Если б я знал, как именно… – вздохнул Дамблдор. – Придумайте что-нибудь. Вы же директор. – Ладно, Гарри, считай, что мы договорились. Я попрошу деканов провести работу с учениками. А ты взамен пообещаешь мне больше не устраивать драк, хорошо? – Я никогда не устраивал их без повода, – сказал Гарри. – И в будущем не планирую. – Что ж, приму это за обещание, – недовольно проговорил Дамблдор. Трещал камин, исходил ароматным паром чай в чашках, а лимонные дольки заканчивались с угрожающей скоростью. – Знаешь, я ведь знал твоих родителей, Гарри… У тебя глаза, как у матери. – Знаю, – ответил мальчик. – Но, если быть честным, то мне всё равно. Случилось так, как случилось, теперь моя семья Грэйнджеры. И, если вы не против, то я не хочу больше об этом говорить. – Хорошо, раз не хочешь – не будем. Но есть ещё одна вещь, о которой я обязательно должен тебя спросить. Гарри кивнул, отпивая чай. – О том, куда я пропал? – Да, мой мальчик, об этом. Когда ты исчез, для нас это было тяжёлым ударом. Многие преподаватели в Хогвартсе знали Джеймса и Лили, а потом ещё и твоя пропажа… Хагрид ревел не переставая, профессор Снейп даже разбил свой любимый котёл – а это не так-то просто, поверь мне. Котёл был металлический. Гарри улыбнулся, пожав плечами. – Вы наверняка знаете официальную версию. В ней всё правда. Я никогда не лгал. – Гарри, я… – Директор, вы когда-нибудь пробовали сырую крысу на вкус? – Однажды. Думаю, это было в Камбодже. – Они не так уж и плохи. Главное наловить их достаточно, – сказал Гарри. – Вот так я и выжил. Крысы, собаки и краденая еда. Не так это и трудно, когда есть кому тебя научить. – И у тебя подобный наставник был? – Даже двое. Человек по имени Ши Куан и ещё один, Раангор Охотник. Можете навести справки, но не думаю, что вы что-то найдёте. В конце концов, они оба давно мертвы. – Мне очень жаль, Гарри. – Не стоит. Они умерли так, как того хотели. Не о чем здесь жалеть. А что касается главных вопросов, то нет, я не собираюсь становиться ни новым Волдемортом, ни Грин-де-Вальдом, если вы это хотели знать. Я просто Гарри. Я – Гарри Грэйнджер. Обеспокоенные Гермиона и Рон уже поджидали Гарри рядом с горгульей. – Скажи мне, что тебя не исключают! Пожалуйста, скажи мне, что тебя не исключают! – Меня не исключают, – ответил Гарри. – Ура! – подпрыгнула Гермиона. – Но ты всё ещё не прощён. – Гермиона, я в толк не возьму, почему ты на него вообще сердишься? – спросил Рон. – Он же из-за тебя подрался. Я бы тоже за Джинни драться полез… Меня бы побили, но я всегда могу позвать братьев и вместе с ними кого-нибудь взгреть. А переломы так вообще ерунда, я два раза руку ломал, там всего-то немного палочкой помахать, да и всё срастётся. – А, – девочка только рукой махнула. – Ты просто не понимаешь. Сейчас ещё ладно, но он ведь всегда такой! Постоянно! Чуть что – лезет в драку, превращается в носорога и крушит всё вокруг. Одно слово – буйный! – Я не буйный, – уязвлённо пробормотал Гарри. – Не буйный? Напомнить, как ты собаке пинка отвесил, а её хозяин потом гонялся за нами с бейсбольной битой? – Серьёзно? Ты не можешь меня за это винить! Эта псина сама напрашивалась, она бы точно нас с тобой покусала! – Да у тебя все «напрашиваются». Никто ещё сделать ничего не успел, а ты уже с кулаками наперевес! Все напрашиваются, один ты белый-пушистый! – Не, – сказал Гарри, решив не спорить. – У нас ты пушистая. Я чешуйчатый.