Гарри Грэйнджер, дракон

Луна светила в ночи почти круглым прожектором; свежий ветер трепал треугольные флаги и вымпелы в цветах факультетов. Лавируя меж переходов и башенок и распугивая ученических сов, чёрной тенью парил некрупный дракон с человеческим всадником. Темнота к темноте, ветер к ветру; его было бы вовсе почти невозможно заметить обычному глазу, если бы не силуэт, на долю секунды закрывающий собой звёзды, и исчезающий, будто призрак. Вырвавшись из сплетений английской архитектуры, дракон взмахнул крыльями, набирая скорость. Где-то внизу промелькнула дракучая ива, остался позади домик Хагрида, и потянулось зелёное море запретного леса. Деревья качались от ветра и скрипели о чём-то; Гарри летел над ними так низко, что верхушки хватали его за лапы, порождая затихающий вдали шорох. – Мне почему-то кажется, ты зажмурилась, – сказал Гарри. В форме дракона у него был обманчиво-мягкий голос с мурлыкающими нотками. На самом деле нотки были рычащими, но сестре он об этом не говорил. – Ну так страшно же, – из всех сил вжимаясь в драконий загривок, ответила Герми. – Ты не можешь закрывать глаза вечно, – произнёс в ответ Гарри. – Таков закон мироздания. – Не строй из себя философа, – фыркнула девочка, стукнув его ногой по спине. – Я тут, может, сейчас описаюсь! – Лучше сейчас, чем потом, перед слизеринцами, – флегматично заметил Гарри, качнув крыльями. – Ну ты, блин… козёл! Ни за что! От представшей перед глазами картины Гермиону стремительно передёрнуло. Обычная болтовня и подколки подходили ко всей ситуации так же плохо, как роль преподавателя профессору Бинсу, но это почему-то сработало. Страх перед высотой оказался совсем не таким уж и сильным. – Красиво, – отметила девочка, подняв голову. Зажмуриваться теперь уже было глупо. – Красиво, – ответил Гарри. Угольным росчерком он летел по дуге, скользя в воздушных течениях и потоках. Вдалеке замаячила лесная опушка, за ней лунный свет отражался от глади озера. Ветер неожиданно стих, и дракон продолжал полёт словно дельтаплан, легко опираясь на воздух, как это делают птицы и бумажные самолётики. Тишина заключила двоих существ в кокон вечности. Гермиона не говорила, и дракон не тревожил её; так сейчас было нужно. Это был хороший момент, из тех, что захочется вспоминать по прошествии целой жизни. Пускай… Пускай она сохранит его в своём сердце. Пусть поймёт, что он хотел ей сказать, показав эти звёзды, луну, лес и озеро. «Летать здорово, маленькая сестрёнка». Так продолжалось какое-то время. – Люди вовсе не боятся летать, Гермиона, – произнёс Гарри, когда решил, что пора. – Люди боятся падать. Дракон неожиданно сложил крылья и рухнул вниз, в темноту, к мерцающей серебром глади озера. Гермиона испуганно взвизгнула, но Гарри сразу же выровнялся, полетев над почти зеркальной поверхностью. Вытянув коготь на правой передней лапе, он поднял сияющую дорожку из брызг, сверкающих в лунном свете – не потому что это было ему для чего-нибудь нужно, а просто из хулиганства. – Подумай. Чего может бояться моя сестра? Если что-то не выйдет, я тебя поучу. Упадёшь – я поймаю. А если кто-то над тобой будет смеяться… Лучше бы им этого не делать. Девочка знала, что брат ухмыляется, обнажая острые зубы. Одно слово – буйный. Почему-то сейчас это даже не раздражало. – Ты можешь летать, Гермиона. Ты уже летишь, – сказал Гарри. – Отметки и чьё-то мнение этого не изменят. Сестра неожиданно всхлипнула. Похоже, холодный ветер не пошёл ей на пользу. – Ладно, ты меня убедил. Можно мне тебя попросить?.. – Мммммм? – Пыхни огнём! Всегда хотела взглянуть, как ты делаешь это по-настоящему!.. Гарри заложил круг, по спирали поднимаясь над озером, ударил крыльями по-особому, зависнув на мгновение в воздухе и взревел. Клубящийся поток пламени вырвался из его пасти, заливая окрестности оранжевым с красным светом. Огненный факел над озером не способствовал маскировке, но, пожалуй, один разок было можно. Хотя мальчик и не желал выставлять свои особенные способности напоказ, играть в шпиона тоже было излишне; скорее рано, чем поздно Дамблдор догадается «просветить мозги» Герми, и прощай конспирация. Может, даже, он уже это сделал. Если сам мальчик имел своего рода защиту благодаря Раангору, то у сестры ничего подобного не было. Ничего не поделаешь. Отблески пламени бликами заскользили по поверхности озера и пропали. Пролетев через зону остаточного тепла, Гарри продолжил свой полёт через ночь. Завтра они с Гермионой будут как парочка овощей из-за недосыпа, но… какая, в сущности, разница. Дети ввалились в гостиную Гриффиндора уже под утро – смертельно усталые и пропахшие дымом, но вовсе не недовольные. Внутри было тепло – по крайней мере, гораздо теплее, чем на улице среди ночи; Гарри мысленно похвалил сам себя за то, что додумался захлопнуть телекинезом окно перед тем как убраться прочь. Гермиона бросила в камин заклинание, заставив угли разгореться поярче и подложила немного дров. Старший Грэйнджер по-быстрому нацепил свои шмотки и вытащил откуда-то термос с горячим чаем. Ложиться теперь уже вряд ли имело смысл, так что лучше просто согреться и постараться привести себя в порядок перед занятиями… В то самое время, когда Гарри и Гермиона занимались совсем не тем, что полагается делать ученикам Хогвартса ночью, Северус Снейп напивался в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. Хотя получалось у него это достаточно плохо. – …А он мне и говорит, мол, хочу, чтобы Снейп был моим отцоооооооооооооом!.. Зельевар проклял своё везение и приложился к большущей кружке с каким-то мерзким аберфортовым пойлом. Откуда ему было знать, что в трактире обнаружится Хагрид? Пьяный в сопли лесник, конечно, заметил вошедшего Северуса и отчего-то решил излить ему душу, одновременно разводя сырость и с угрожающей скоростью опустошая запасы спиртного. К причитаниям Хагрида Снейп особенно не прислушивался. Во-первых, преподаватель ещё до трактира успел влить в себя немало алкогольной настойки, а во-вторых, собеседник был ему неприятен. Не то чтобы он как-то особенно не любил лесника; скорее, он не любил его самым что ни есть обыденным образом, нисколько не выделяя из любых прочих. Профессор зельеварения вообще мало кого любил. С неприязнью покосившись на Хагрида, Северус решил взять ещё пойла. Как есть слушать этот поток нытья было просто невыносимо…