живопись и скульптура

      Как же хорошо, что существует воскресенье. Джо не назвал бы себя верующим, но если все на свете создал Бог, Маццелло благодарен ему за воскресенья в особенной степени. Лучший день недели. И единственный выходной.       Иногда по воскресеньям парень ездит навещать родителей, но чаще просто пытается выспаться за всю прошедшую неделю и даже впрок. Это невозможно, конечно, но Джо очень старается, так что раньше полудня его никогда нельзя заметить вне комнаты.       Планы на это воскресенье у него были именно такими. Спать. Много, долго и лениво спать, потому что неделя выдалась, мягко говоря, неординарная. Да он таких эмоциональных потрясений за весь год не получал, сколько отхватил за последние несколько дней. Имеет право переварить всё это в тишине, темноте и одиночестве. Лучшего расклада и не придумаешь. По крайней мере, так Джо думал, когда ложился в постель вечером, судорожно прокручивая в голове события дня и одно конкретное, мать его, событие особенно. Спать, спать, спать. Ничего больше. Спать. Всё.       Поэтому чувство досады и разочарования, с которым Маццелло просыпается от ебаного звонка ебаного телефона, просто невозможно описать. Ни на одном из языков. Он в ярости. Правда, пассивной такой ярости, потому что ему слишком лень даже разозлиться как следует, но факт остаётся фактом. Кто-то нарушил его идиллию, и парню это не нравится. Очень не нравится.       Он на ощупь находит на столе телефон и отвечает на звонок, практически не открывая глаз. Солнечный свет, проникающий в окно, слепит просто преступно. — Алло? — Джо прижимает телефон к уху одной рукой и второй трёт глаза, пытаясь отогнать липкие остатки сна. Всё равно разбудили, что уж теперь. — Хэй, Джо, — бодро здоровается голос на том конце, и на лице художника против воли появляется улыбка. Что ему там не нравилось? Забудьте. Этот голос он готов слушать в любое время. — Доброе утро, Бен, — мягко отвечает Маццелло и заливается краской, вспоминая, как именно они вчера попрощались. Блять.       Повисает пауза. Слишком долгая, чтобы быть естественной, и Джо приходится-таки открыть глаза, чтобы удостовериться, с кем он говорит. Будет пиздец, как неловко, если окажется, что звонит ему на самом деле отец, а голос Бена ему теперь еще и мерещится. Объясниться будет непросто.       Но нет. Это точно Бен, потому что надпись на экране и картинка соответствующие. Джо немного успокаивается, мозгами не тронулся, первая хорошая новость на сегодня, записываем. — Бен? — недоумённо зовёт Маццелло еще через пару секунд тишины. — Извини, я... Твой голос сейчас слишком сексуальный, чтобы я мог это вынести, нужна была пауза.       Джо закрывает лицо ладонью и качает головой. И во что он только впутался? — Ты чего вообще звонишь в такую рань? Что-то случилось?       Харди усмехается. — В такую рань? Почти одиннадцать часов, Джо. — В воскресенье всё, что раньше часа дня, считается непозволительно ранним утром, чтоб ты знал. — Совёнок, — смеётся Бен, и от этого прозвища у Маццелло сердце ухает куда-то в желудок, затем счастливо запрыгивая на место. — Я хотел узнать, есть ли у тебя какие-нибудь планы на сегодня? Умоляю, скажи, что у тебя их нет, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... — У меня... нет планов на сегодня, — недоуменно тянет Джо, выпутываясь из-под одеяла. — Отлично! О, стоп, я рано радуюсь... Вопрос, вообще-то, был в том, не захочешь ли ты провести день со мной? Можно съездить в город. Сходить в кино или просто, знаешь, погулять, или... — Да, — перебивает Джо с счастливой улыбкой на лице. — Конечно, с удовольствием. — Правда? — Маццелло кажется, что он впервые слышит в голосе Харди некую неуверенность. Да быть того не может, это же Бен. Как вообще человек типа него может чувствовать себя неуверенно? — Разумеется, только... — а вот кстати о неуверенности, — почему я? В смысле... Неужели тебе больше не с кем провести выходной? — Дурак вы, мистер Художник. Больше я ни с кем и не хочу.       Джо открывает рот, чтобы что-нибудь ответить, но только прикусывает губу, жмурясь. Сердце делает ещё один кульбит. — Я жду тебя у входа в колледж через полчаса, хорошо? — спрашивает Бен, и в его голосе отчётливо слышна улыбка. — Хорошо, — максимально спокойно старается ответить Джо, хотя внутри него поднимается самый настоящий ураган из эмоций. Хочется просто завизжать, что есть силы, и прыгать до потолка. Что, в принципе, не сложно, учитывая размеры его комнаты. — Увидимся, — говорит Харди и кладёт трубку, что служит для Джо буквально спусковым крючком. Он подскакивает с кровати, как ужаленный, и начинает собираться в супер быстром темпе.       Он пролезает в душ вне очереди, обгоняя какого-то парня с тупым аргументом вроде "у меня кошка рожает", но даже не слышит оскорблений, прилетающих ему в след. Слишком поглощен собственными мыслями. Как и всегда, впрочем, но в последнее время особенно, вы же знаете.       Маццелло в рекордные сроки успевает принять душ и даже сделать что-то более или менее приемлемое на голове (просто причесать волосы тоже приемлемо, тихо), и зависает перед шкафом, когда у него остается от силы минут десять до встречи с Беном. И дело даже не в том, что это встреча именно с Харди, дело в том, что они едут в город. А это значит, что нельзя просто выдернуть первую попавшуюся на глаза тряпку и сказать, что так и надо. Потому что вероятность обнаружить на одежде пятна краски уж слишком высока, а так дело не пойдёт.       В итоге Маццелло находит на самой верхней полке легкий свитер, каким-то чудом уцелевший от радостей жизни в кампусе, и радостно натягивает его, параллельно вытряхивая из сумки для фотоаппарата всякую всячину. Тут и запасные кисточки, и несколько ластиков разной степени изношенности, даже тетрадь по математике откуда-то, но Джо предпочитает об этом не думать. В итоге при нем остаются только деньги, мобильник, сменный объектив и сам фотоаппарат.       Парень глубоко вдыхает, глядя в зеркало, и практически вылетает в коридор, едва не забыв закрыть дверь в комнату.

***

      Джо немного замедляет шаги перед самым выходом из колледжа, чтобы не выдать своего нервозного состояния. Он все-таки взрослый мальчик, ему не положено так переживать из-за... Господь милосердный.       Бен уже ждёт его, сидя на ступеньках полубоком, и выглядит просто... Угадайте, как. Охуенно. Как и всегда. Блять, зачем он всегда выглядит так охуенно?       Так, ладно, без паники. Маццелло собирает всю волю в кулак и непринуждённо (насколько это возможно, когда внутри звенит неистовый крик) сбегает по ступеням, останавливаясь около Харди. Тот поднимает голову, с улыбкой глядя на него снизу вверх. — Ну привет, — как-то лукаво ухмыляется блондин и переводит взгляд с лица Джо на его сумку. — Так и знал, что ты будешь с камерой.       Он встаёт на ноги, снова становясь на пару сантиметров выше художника, и тот с трудом вдыхает. — Да, знаешь, — решает сострить Джо, — у нас с ней тёплые и многолетние отношения. Мы всегда вместе. — Вот как, — многозначительно кивает Бен. — Это, пожалуй, заставляет меня ревновать. А её ты тоже целуешь на прощание?       Вот. Же. Блять. — Только когда я в настроении, — уверенно язвит Маццелло в ответ, а в голове в это время панически носится кругами ветер.       Харди усмехается и невесомо прикасается губами к щеке Джо до того, как тот успевает сообразить. — Сегодня я в настроении, — шепчет Бен и отстраняется, делая пару шагов по направлению к станции.       Джо просто застывает на месте, не зная, что ему теперь делать. Пиздец. — Ой, да ладно, — Бен смеётся. — Быстрее, Форест, у нас с тобой десять минут.       Он хватает окончательно шокированного Маццелло за руку и тянет за собой. — Иначе мы застрянем в этой дыре навсегда, — заговорчески произносит Харди, щёлкая пальцами у художника перед лицом. Это помогает, кстати, связь с космосом восстанавливается, и Джо в притворном ужасе широко распахивает глаза. — Кошмар! Бежим отсюда!       И парни срываются с места с диким хохотом. Да, Бен всё ещё держит Джо за руку, и бежать так, если честно, не очень удобно, но если вы думаете, что Маццелло жалуется... Абсолютно нет. Он в восторге.       Они запрыгивают в последний вагон, когда электричка уже начинает набирать скорость, отходя от платформы, и тяжело дышат от бега и неостановимого смеха. Сумка с камерой съехала Джо куда-то на поясницу, а у Бена волосы растрепались, и если это не лучший момент, чтобы... знаете, просто быть... то ничего вы не понимаете. — Мы только что чуть не профукали наш золотой билет до Нью-Йорка! — драматично возмущается Харди. — О Господи, пришлось бы ждать целых пятнадцать минут, вот это пытка! — в тон ему отвечает Джо и прислоняется спиной к закрывшимся дверям вагона. — Пойдём сядем, — выдыхает Бен и тащит Джо за собой. — Не хочу торчать тут стоя полчаса.       Джо усмехается и идёт следом, пряча улыбку.