***
Наступило утро вторника, когда я собираюсь к своему отцу. Я ненавижу вторники. Сегодня утром я оставил ключи от нового дома и подписанные документы о разводе на журнальном столике в доме Мэдисон. Без понятия, о чём она подумает, когда увидит их, я даже записки не оставил. Я надеялся, что она заметит ключи и поедет смотреть дом, хотя не был уверен. Может быть, она просто выбросит их. А ещё она сказала мне, что на выходных я смогу взять мальчиков к себе, но последнее место, куда я хочу их брать, — это дом моего отца. В прошлый раз, когда я взял их с собой, Каллан захотел переехать в Вегас, а Ноа в значительной степени привязался к моему отцу, как будто он имеет родственные связи с самим Росомахой. Я уверен, если бы они провели с ним достаточно времени, они бы точно не захотели оставаться с ним, потому что он сорокасемилетний вредный холостой мужик, которому бы надоели мои дети ровно через три дня. Глядя на дорогу впереди себя, я не могу не думать о том, насколько другой станет моя жизнь. Теперь я папа по выходным. И могу забыть о регулярном сексе, потому что мне противно лишь об одной мысли о другой женщине. Я хочу только одну женщину, и это Мэдисон. Когда я за рулем, мне нравится петь, но в последнее время в салоне играют слишком грустные песни. Я вам этого не говорил, но однажды я даже всплакнул под Адель. — Ты можешь переключить? Мне надоело слушать эти депрессивные песни. Помните, как я сказал Брэнтли, что он не поедет со мной? Ему явно было всё равно на моё решение, или просто я был не настолько против. В любом случае, сейчас он едет со мной. — Теперь это моя жизнь. Моя жена ушла от меня. Он закатывает глаза, но не смотрит на меня. — Ты так любишь драматизировать. Я поднимаю бровь. — Я? — Да! — Это не правда. Сам этого не замечая, я цокаю языком, надув губы. — Послушай, — Брэнтли кладёт свой телефон в подстаканник. — Натали сказала… — Заткнись, — я перебиваю его. — Я ненавижу её. — Ты ненавидишь всех. Просто послушай… — Я действительно должен слушать тебя? — Да, — он толкает меня в плечо, и я сильно прокручиваю руль, от чего машина резко меняет свою траекторию движения на секунду. — У меня двое детей, дебил. Я резко вздыхаю через минуту. Теперь я хочу знать, что говорила Натали, чёрт возьми. — Что она сказала? Брэнтли вздыхает. — Она сказала, что Мэдисон всё время плачет. Я видел Мэдисон вчера, когда приезжал к мальчикам. Теперь я пытаюсь вспомнить выражение её лица. Сначала мне казалось, что её бесит, что я продолжаю появляться в доме каждый день, а теперь я просто думаю о том, что она страдает точно так же, как и я. У неё есть на это право. Мы были вместе восемь лет, она не может просто так перестать заботиться обо мне, опять же, точно так же, как и я о ней. Я точно уверен в том, что буду любить её всю жизнь, ведь она мать моих детей. — Она говорила что-нибудь ещё? — Сказала, что, вероятней всего, Мэдисон придёт к тебе, чтобы кое-что обсудить, я сам не в курсе, — Брэнтли смотрит на меня. — Я не думаю, что она хочет развода, чувак. Его слова заставляют мой желудок перевернуться, а сердце отбиваться где-то в ушах. Часть меня злится из-за того, что говорит Брэнтли, потому что если она не хочет развода, почему она прислала мне те документы?***
Поездка в дом моего отца в Боулдер-Сити занимает у нас около пяти часов. Он владеет отелем в Вегасе, и у него огромный особняк за городом. Там я и планирую остаться на пару дней, чтобы очистить свой разум от лишних мыслей. Я помню, что вы уже в курсе, что мы с моим отцом не в лучших отношениях, потому что его интерпретация отношений «отец-сын» сильно отличается от моей, но тем не менее мы стараемся поддерживать отношения. Видите того человека, который выглядит так, будто последние десять лет загорает каждый день? Я не о женщине, которая лежит рядом с ним, хотя их кожа в принципе похожа. Я о мужчине в белой расстегнутой рубашке, с сигарой в руках и в серферских шортах. Выглядит классно, да? Это Джереми Бибер, мой отец. И помните, дети, что внешность обманчива. Девушка рядом с ним мгновенно исчезает, убегая в дом, а сам Джереми улыбается, когда видит нас с Брэнтли. — Я рад, что ты приехал. Почему ты не взял с собой Мэдисон и мальчиков? — Они дома, Каллану нужно ходить в школу. Брэнтли фыркает, когда слышит мой ответ. — Эй, привет, старик, а как же я? — Я видел тебя в прошлом месяце. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Брэнтли. — Вы виделись? Он пожимает плечами, кидая мне извиняющийся взгляд. — Что ж, я рад, что вы решили вспомнить обо мне, — говорит мой папа, пытаясь сменить тему. Я действительно не удивлен, что Брэнтли приезжал к моему отцу. Он любит его, и я никогда не пойму почему. Возможно, потому, что они оба мечтают о такой жизни, как у Хью Хефнера. — Прошло много времени с тех пор, как у нас был последний мальчишник. Его понятие «мальчишника» и моё совершенно разные, поверьте мне. Когда мы заходим внутрь, папа хватает пистолет из сейфа, прокручивая его в руке. — Да ладно вам, ребята, пойдёмте охотиться на свиней. Видите, о чём я? Мы ехали сюда пять часов, а он хочет, чтобы мы охотились на каких-то свиней, я даже не знаю, что это значит. — Кто эта женщина? — я указываю на ту леди, которая убежала. Папа пожимает плечами. — Моя горничная. Ага, которую он время от времени трахает. Мой папа никогда не был верен одной женщине, он не может оставаться моногамным. Оставляя наши сумки в спальне, Брэнтли и я следуем за Джереми, когда он вручает нам винтовки. Я не собираюсь играть такими вещами и никогда не нажму на курок, но этого ему знать не обязательно. — Как твои мальчики и Мэдисон? — Всё отлично. Я залезаю в его внедорожник и закрываю дверь, пока Брэнтли садится сзади. — Каллан играет в футбол и отлично учится в школе, пока Ноа бегает по дому в маске Бэтмэна и кричит, что он Россомаха. Ничего нового. Вы заметили, что я не упомянул Мэдисон? Отец странно хмыкнул. — Так что насчёт тебя, и, как там её…? Я спрашиваю, как её зовут, потому что уверен, что какая-нибудь женщина у него есть, и не факт, что та же, которая была в последний раз, когда мы виделись. Зная его, он может жениться на своей горничной на следующей неделе, и я не узнаю об этом, пока он не скажет мне, что они разводятся. — Лаура? Я пожимаю плечами. — Она получила от развода двадцать пять тысяч и мой дом в Палм-Спрингс. — У тебя есть дом в Палм-Спрингс? — Был. Прошедшее время. Мы движемся по гравийной дороге, и я уверен, что мы не должны этого делать. Главным образом потому, что так было написано на дорожном знаке, но мой папа считает, что эти правила к нему не относятся. Я серьёзно. Ограничения скорости, правила дорожного движения, границы собственности — он не обращает внимания на всё это. Я даже сомневаюсь, что у него есть действующее водительское удостоверение. Хоть он и не соблюдает определенные правила, зато он разбирается в бизнесе, и я благодарен, что унаследовал это от него. — Пап, там было написано, что сюда запрещено ехать. Он смотрит на меня. — Я не заметил этого, — он смеётся, пока я закатываю глаза, а затем толкает меня в плечо. — Я заметил, что ты не упомянул о Мэдисон, что случилось? В зеркале заднего вида я вижу, что Брэнтли собирается что-то сказать, поэтому бросаю ему убийственный взгляд в надежде, что он передумает что-то говорить прежде, чем сможет открыть рот. Вздохнув, я смотрю перед собой на пустынную землю. — Она подала на развод. В течении двух месяцев я пытался что-то сделать, заставить её передумать и убедить в том, что это ошибка, но ничего не сработало. Я действительно надеялся, что смогу всё исправить. Мне никогда не хотелось, чтобы мои дети проходили через «папу по выходным», — я саркастически смеюсь. — Хотя, практически я сам прошёл через это. — Я знаю, что это так. Я был дерьмовым отцом. Не могу не согласиться. — Тут не поспоришь. — Мне жаль, что ты проходишь через это. Это сложно, и я знаю о чём говорю, так как проходил через это четыре раза. Я знаю, что он пытается заставить меня почувствовать себя лучше, но этот комментарий только выводит меня из себя. — Почему ты женился столько раз? Я не понимаю. Почему ты всегда должен был быть в отношениях? Я спрашиваю его об этом, потому что я никогда не понимал, почему он так отчаянно искал отношения, пока я требовал его внимания. Он всё время бегал от одной женщине к другой, и я никогда не являлся частью их жизни. Пока мне не исполнилось пятнадцать, мне пришлось жить вместе с ним, так как моя мать умерла и мне больше некуда было идти. Я жил с ним в Боулдер-Сити с пятнадцати до восемнадцати лет и переехал в тот же день, когда закончил колледж. За всё это время у него было две разные жены и шесть подруг. Удивительно, что я стал нормальным парнем, учитывая, какой пример у меня был. — Не важно, сколько женщин было у меня, я всё равно ни к кому не испытывал того, что испытывал к твоей маме. Я облажался, всё просто. Все остальные женщины были только потому, что я чувствовал себя одиноким. — Как ты можешь говорить такое, когда у тебя был я? — Я сделал много ошибок, — признаётся он. — Не становись таким как я, будь рядом со своими сыновьями. Они должны стоять на первом месте в твоей жизни, потому что я уверен, что когда-нибудь тебе будет грустно, и они станут твоим единственным спасением. А я был ужасным отцом, не будь таким как я. Я не любитель обниматься, но мой отец обожает объятия, именно поэтому сейчас он тянет меня в однорукое объятие, пока дергает руль в процессе. — А сейчас пойдем охотиться на свиней. Мы оказываемся в какой-то пустыне, и мой отец заявляет, что это «идеальное место». Сумасшедший ублюдок. Когда Ноа переехал кота, я говорил вам, что позже объясню своё отвращение к кошкам. Так вот, «позже» настало. Я никогда не был на охоте, но однажды я выстрелил в спину кота моего соседа. Это не было моим лучшим решением, но мне было шесть лет, и пистолет не был настоящим, а обычный травмат. Но кто даёт шестилетнему ребёнку даже травмат? «Джереми Бибер», — отвечу я. В общем, я не убил того кота, всего лишь сломал ему спину, и мне пришлось часами слушать его стоны за окном, потому что он не мог двигаться. Когда мой отец услышал это, он заставил меня всё рассказать, а затем отправил избавить кота от мучений, вручив мне в руки лопату. Я никогда не чувствовал себя так ужасно, я действительно думал, что из-за этого я попаду в ад. Когда я справился с котом, я много ревел и поклялся себе больше никогда не вредить животному. Немного тяжело придерживаться этого правила, когда твой отец заядлый охотник и тащит тебя с собой на охоту, чтобы провести время «отца и сына». Именно в тот момент он вручает мне ружьё. — Держи, мне нужно отлить. Если увидишь оленя — стреляй. — Я не собираюсь ни в кого стрелять. Если хочешь убить кого-то — делай это сам. — Ты слабак. Неудивительно, что Мэдисон захотела развод. А он умеет оказывать поддержку, правда? Я не стану отвечать на это и не собираюсь принимать участие в этой чертовой охоте на свиней, и вообще меня начинает тошнить. — Ноа убил кошку в прошлом месяце, — говорит Брэнтли моему отцу. — Правда? — он смеётся, оторвав глаза от прицела. — Я всегда был уверен в том, что он мой внук. Громкий грохот гремит по долине, в которой мы находимся, и примерно в сорока метрах от нас дикая свинья падает на землю. Надеюсь, он понимает, что сегодня я откажусь от свинины. Брэнтли оборачивается ко мне, широко открыв глаза. — Твой папа потрясающий! — О Господи, — говорю я точно так же как Каллан, когда он раздражен. Я просто разворачиваюсь и сажусь в машину, пока мой отец идёт рассматривать свою жертву, а Брэнтли плетётся за мной. — Что делаешь? — спрашивает он, хватая мой телефон из рук. — Смотрю, как можно провести уикенд в Украине. Брэнтли стоит как дурак со своей винтовкой на плече, думая, что он выглядит как чертов охотник, которым не является. Я уверен, что он даже стрелять не умеет. — Зачем? — Каллан хочет поехать в Чернобыль. — Что за Чернобыль? — Там произошла самая большая атомная катастрофа в Европе, — с гордостью отвечаю я, будто на самом деле знаю, о чём я, чёрт возьми, говорю.***
Мой папа и Брэнтли убивают трёх свиней, бросают их в кузов внедорожника, и мы возвращаемся домой, где он их чистит, а меня в это время стошнило чуть ли не три раза. — Мы собираемся идти тусоваться, — говорят они мне, будто я должен быть взволнован из-за этого. — Отлично, я никуда не иду. Я не хочу никуда идти, потому что знаю, к чему это приведет. Мы напьёмся, они убедят меня пойти в стриптиз-клуб, а потом всё закончится какой-то непонятной татуировкой у меня на лодыжке. Мне потребовался год, чтобы удалить предыдущую. — Ты пойдёшь с нами, — говорит Брэнтли, держа в руке стакан с виски. — Выпей это и забудешь обо всех своих проблемах. — Я никуда не пойду, потому что вы будете тащить меня в стриптиз-клуб, как только мы выйдем. Джереми закатывает глаза и расстёгивает верхние пуговицы своей рубашки. Потом я замечаю, что он вообще странно одет. Его рубашка застёгнута на три пуговицы, я вижу его пупок и осуждающе смотрю на него. — Зачем ты так вырядился? Тебе не 20 лет. — Я отлично выгляжу, — он закатывает глаза. — И мы не будем тащить тебя смотреть стриптиз, потому что в прошлый раз, когда мы собирались уходить, ты орал какой-то блондинке в лицо, чтобы она дала тебе трахнуть её сиськи. — Это было один раз, и тогда я был в колледже. Вы не можете винить меня за это. Брэнтли посмеивается, добавляя: — Зато тебе запретили там появляться… до конца жизни. — Это не правда, я был там. — Ты не ходил туда, потому что для тебя вход запрещён. Мне бы хотелось прояснить вам всю эту ситуацию, но мы были настолько пьяны, что я ничего не помню. Иногда мне кажется, что они всё это придумали. — Что с тобой? Где твои яйца? — спрашивает мой папа, и моя голова отрывается от стола, чтобы посмотреть на Брэнтли. Кажется, я знаю что он ответит на это. — Мэдисон сняла с них кожу. Он позволил ей проэпилировать свои орешки. — Я сказал это тебе по секрету. — Неа, мне Натали сказала. — О Господи, — я стону, зарываясь лицом в свои руки, сложенные на столе. Отец тоже начинает стонать. — Поднимай свою задницу, девочка. Мы уходим. Мы заканчиваем ужинать с отцом и Брэнтли, и на моё удивление, они не тащат меня с собой в стриптиз-клуб. Ну, они идут, но я нет. Я остаюсь дома, где звоню по фэйс-тайм Каллану и Ноа, пытаясь прочитать каждую эмоцию на лице Мэдисон, пока мальчики сидят у неё на коленях. Вот что: мои сыновья и Мэд являются главной причиной, почему я сейчас не нахожусь в стриптиз-клубе. Я всё ещё люблю свою жену.***
В тот день, когда мы с Брэнтли уезжаем, мой отец даёт мне несколько советов, которые я принимаю слишком близко к сердцу. — Ты готов делать всё ради Каллана и Ноа, несмотря на то, что происходит в твоей жизни? Я киваю. — Да. Почему я чувствую себя ребёнком сейчас? — Ты готов воспитывать их, чтобы они выросли настоящими мужчинами, а не кисками? Он имеет в виду меня? Ну что за мудак. Тем не менее, я отвечаю. — Да. — Ты готов научить их относиться к женщинам с уважением? Это вообще к чему? Я всегда относился к женщинам с уважением, в отличии от него. Когда я киваю, он толкает меня рукой в плечо в сторону моей машины. — Тогда не совершай тех же ошибок, что и я. Я не совсем понимаю, как воспринимать его слова, но они заставляют меня задуматься по пути домой. Я никогда не стану таким, как Джереми Бибер. Грустно говорить это, но моя мама однажды сказала мне, что мой отец не является примером того, каким нужно быть, но он даёт точный пример того, каким быть не нужно. Поэтому, когда я отправляюсь домой, я намерен никогда не заставлять своих сыновей думать, что они являются ошибкой, и буду являться для них хорошим примером.