Divorce / Развод

Прошло пятьдесят два дня с тех пор, как я увидел на своём рабочем столе документы о разводе. Я просыпаюсь каждое утро и до сих пор не могу понять, сон это или реальность, потому что это никак не может быть реальным. По крайней мере, я бы хотел, чтобы это не было реальностью. Я не знаю, зачем еду к новому дому сразу после того, как возвращаюсь в город в пятницу утром. Возможно, потому, что я построил это место собственными руками и хочу оценить свою работу ещё раз. Когда я начинал строить этот дом, Мэдисон, Каллан (Ноа было просто всё равно) и я были так приятно взволнованы перед тем, чтобы въехать во что-то абсолютно своё, собственное. И я гордился этим. Я гордился тем, что строил дом для своей семьи, в котором мы будем проживать нашу счастливую жизнь, и куда бы они не посмотрели, они бы думали о том, что это сделал я. Сейчас, когда я не буду жить здесь, мне интересно, будут ли они думать обо мне. Хотя я уверен, что Каллан с гордостью будет рассказывать своим друзьям, что этот дом построил его папа. Я действительно превратился в девчонку, потому что чувствую, как мои глаза начинает неприятно пощипывать, когда вспоминаю о том, что мы собираемся развестись. Если бы я обратил внимание раньше, увидел, что происходит, возможно, я мог бы измениться, прежде чем всё пошло к чёрту. Стоя там и глядя на идеальный фасад со двора, я чувствую, что я не один. Знаете, вы подсознательно чувствуете, когда кто-то стоит позади вас. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто это, потому что всякий раз, когда она рядом со мной, я чувствую это. Я чувствую её. — Вижу, у тебя есть ключ, значит, ты получила и документы о разводе, которые я оставил. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я хочу уйти, дать тебе то, что ты хочешь, но я не отказываюсь от опеки над мальчиками. Ты позволишь мне видеть моих сыновей, когда я захочу. Совместная опека — это единственное, чего я требую от тебя в этой ситуации. Когда я поднимаю глаза, вижу, что она плачет. Хоть я и не удивлён, что она в слезах, моё сердце всё равно неприятно сжимается от вида её заплаканного лица, которое скрывает что-то ещё, что я стараюсь рассмотреть во время наших последних встреч. — Что случилось? Разве это не дом, который ты так хотела? Если есть что-то, что тебе не понравилось, просто скажи мне, я всё переделаю. Мне хочется, чтобы тебе с мальчиками было здесь максимально комфортно и вы были здесь счастливы. Что, чёрт возьми, я говорю? Я хочу, чтобы она была счастлива? Без меня? Это правда? Конечно, ведь она мать моих детей. Я очень хочу, чтобы она была счастлива, потому что сейчас перед моими глазами стоит заплаканная мама, которая спрашивает моего отца, почему мы не заслуживаем его любви. Я никогда не умел утешать людей, мне всегда неловко это делать, поэтому я просто стою со своими руками в карманах, гадая, что же мне делать. Она хотела развода, а сейчас постоянно плачет. Разве не должно быть наоборот? — Дом идеален. Я ещё не видела его изнутри, но я уверена, что и там он прекрасен, такой, о каком я мечтала. Мой взгляд прикован к ней, а грусть в её голосе заставляет меня хотеть кричать. Этот дом — именно то, о чём мы мечтали вместе. — Я рад, что тебе всё нравится. Может быть, это место даст тебе новый старт, который ты так искала. — Я в восторге, но я хочу жить в нём как семья, не только я, Каллан и Ноа. Я не совсем понимаю, о чём она. Абсолютно запутавшись, я поднимаю руку к затылку, почесывая его. — Что ты имеешь в виду под семьёй? — Я никогда не хотела развода, — шепчет Мэдисон. — Что, прости? — Ты помнишь тот день, когда ты получил бумаги? Утро в душе? — спрашивает она, боясь взглянуть на меня. Я не знаю, зачем она спрашивает. — Да. Я смотрю себе под ноги, боясь взглянуть на неё, потому что боюсь услышать слова, которые в очередной раз причинят мне боль. Наши глаза встречаются, хотя я не готов к этому. Лицо Мэдисон забавно морщится от солнца. — Тем утром я сказала себе, что не собираюсь их отправлять, — признаётся она, но замолкает. Я засовываю свои дрожащие руки в карманы штанов. — О чём ты говоришь? — О бумагах с запросом на развод. Я ничего не понимаю и стону, не желая больше вести какой-то непонятный и бессмысленный разговор. — Мэд, я подписал документы. Мы не должны форсить эту тему так сильно. Я уже понял, что ты хочешь развестись, я даю это тебе, что ещё? — Я не знаю… Посмотрите на её лицо, кажется, она действительно не знает. Она погружается в свои мысли, а затем говорит: — Этот последний месяц был адом без тебя. Я ненавижу твоё отсутствие. Есть часть меня, которая не хочет стоять здесь и слушать это. Но потом я передумываю, ведь я заслуживаю это, я заслуживаю чёртовы объяснения. Мне нужны ответы. Я хочу знать эти кровавые подробности, которые привели меня к моему эмоциональному убийству. Когда мы смотрим друг на друга, воздух вокруг нас кажется неподвижным, я полностью сосредоточен на Мэдисон. — Я скучаю по тебе, Джастин, — говорит она, будто открывает большую тайну, хотя для меня это и есть тайна, которая абсолютно сбивает меня с толку. — Почему, Мэд? — шепчу я, наблюдая за заходящим солнцем, которое освещает её лицо. — Почему ты использовала меня тем утром для того, чтобы вырвать моё сердце часами позже? Мы оба молчим, но я могу сказать по напряжению в её теле, что она готовит ответ, чтобы наконец что-то сказать. — Ты можешь выслушать меня? — отчаянно просит она. — Только если ты скажешь мне правду. — Ты должен выслушать меня до конца, — она кивает, делая глубокий вдох. Когда я смотрю на нее, у меня во рту все пересыхает. В ожидании моего ответа она делает большие рваные вдохи, наверняка, успокаивая свои нервы. Я вскидываю руки в воздух. — Господи, да говори ты уже. Нахмурившись, она нервно теребит край своей футболки, постоянно глядя по сторонам. Я понимаю, что после нашей ссоры в отеле сейчас трудно что-то говорить, и вообще у меня появляется такое ощущение, будто она боится меня, боится даже посмотреть в мою сторону. Опустив голову, она как будто сдаётся. — Я понял, тебе нечего сказать, ты просто сделала то, что должна была сделать, — заканчиваю я, готовясь уйти. И она, наконец, поднимает свой взгляд на меня. — Это не так, Джастин. Я киваю, а мой голос прерывисто звучит, когда я говорю следующее. — Тогда на что это было похоже? С моей стороны это выглядит так, будто ты хотела развестись и всяческими способами пыталась отправить меня в ад некоторыми своими словами и действиями. Она наклоняет голову в сторону, рассматривая моё лицо. — Ты правда так думаешь? Моё сердце падает в пятки, а глаза слезятся, то ли от злости, что родной человек не понимает, что делает мне больно, то ли от грусти по той же причине. — А что мне остаётся делать? — Это ещё не всё, — говорит Мэдисон с сожалением, когда её блестящие глаза возвращаются к моим. — Ты многого не знаешь. — О чём ты говоришь? Мне совсем не нравится, как она говорит, что я всего не знаю. Это заставляет меня чувствовать, будто она что-то скрывает от меня, и я сразу же задаюсь вопросом, изменяла ли она мне. Когда мы были в отеле, она отрицала это, но, может быть, она просто не могла сказать мне тогда, а теперь совесть грызёт её, и она хочет изложить всю правду. Моё лицо искажается от этих мыслей, а сердцебиение увеличивается с каждым вздохом. — О том, почему я хотела развод… — то, как её голос стихает, снова заставляет мой желудок перевернуться в предвкушении новой порции лжи. — Я подала на развод, чтобы привлечь твоё внимание, — шепчет она. — Я пыталась придумать разные способы, чтобы привлечь твоё внимание, чтобы ты увидел, что у нас действительно есть проблемы. И Натали предложила мне подать на развод, зная, что там есть время на рассмотрение петиции сроком в шестьдесят дней, чтобы мы смогли что-нибудь предпринять, — глаза Мэдисон опускаются, больше не выдерживая мой вопросительный взгляд. — И прямо перед тем, как мы уехали в Седону на терапию, я узнала, что беременна, и это смутило меня ещё больше. Поэтому я солгала, — продолжает говорить она, подходя ко мне с большим количеством колебаний. — Я никогда не хотела развода. Я была так разочарована тобой и твоим отсутствием в нашей жизни, что мне хотелось сделать что-то, чтобы встряхнуть тебя. Я просто… хотела, чтобы ты был рядом, и я не знала, как подойти к тебе и поговорить. Я смотрю на неё в неверии. Она действительно сказала сейчас это всё? Я правильно понял, что последние два месяца были каким-то чертовым розыгрышем? Это было для привлечения моего внимания? Мэдисон начинает покачиваться со стороны в сторону, нарушая тишину. — Джастин, скажи что-нибудь. Скажи что-нибудь? Она хочет, чтобы я что-то сказал. Я не думаю, что она сейчас хочет услышать мои мысли. Она вообще понимает, что я чувствую сейчас? Сейчас я чувствую себя троянским конём, которого использовали для уловки. Вы когда-нибудь слышали историю про троянского коня? Если нет, то я вам расскажу. Когда троянский царевич Парис сбежал с Еленой, женой спартанского царя, всё пошло наперекосяк, и началась война. Похожая ситуация. Жена царя сбежала с другим мужчиной. Я бы тоже разозлился, если честно. Как бы то ни было, эта чертова война длилась около десяти лет. Все десять лет Парис думал, что настигнет греков, но этого не случилось. Во времена войны, после длительных и безуспешных битв, греки прибегли к хитрости и соорудили огромного деревянного коня с полым животом, где они спрятали воинов. Поэтому после того, как греки убедили этих бедных невежественных ублюдков, что этот гребанный конь был мирным приношением, Парис принял лошадь и привел её в Трою. Круто, верно? В любви и на войне все средства хороши? Не совсем. Мы все знаем, что эта фигня работает лишь до поры до времени. Я тому доказательство. Во всяком случае, в ту ночь, когда Парис мирно спал, греки выбрались через задницу лошади и начали убивать своих врагов. И это в тот момент, когда ты думаешь, что всё в порядке. Теперь я знаю, что чувствовали люди Трои. Их обвели вокруг пальца, как и меня. Видите того парня, у которого поднялось кровяное давление? Который выглядит так, будто собирается убить свою жену? Поверьте мне, он не станет этого делать. Как мы уже говорили, он против убийств, но он очень расстроен. Покачивая головой, я закрываю глаза, чтобы хоть немного сосредоточиться и не дать гневу победить себя. Я не хотел знать такую правду. Она солгала, она сделала это, чтобы привлечь моё внимание. И что, сейчас она беременна? Это, наверное, единственная причина, почему она вдруг решила рассказать мне правду. Она знает, что останется с тремя детьми, без мужа. Может, она говорит мне это только потому, что ей нужны деньги? Этот малыш вообще мой? Вы должны понять меня, что, после всего случившегося, это нормально — сомневаться. Мы сейчас стоим на улице, но я всё равно понимаю, что мне не хватает свежего воздуха. Когда язык Мэдисон произносит эти слова, когда всё это становится реальностью, мои ноги и руки начинает покалывать, потому что последние два месяца я жил во лжи, в которую она заставила меня поверить. — Джастин… — голос Мэдисон отвлекает меня от моих мыслей, и мой гнев всё-таки берёт верх. — Ты серьёзно? Последние два месяца я потратил на то, чтобы стать тем, в ком, по твоим словам, ты так нуждалась? И ради чего? Я пренебрёг своим бизнесом, пока вы с Натали решили развлечься и посмеяться надо мной? Это то, чего тебе, блять, хотелось? — Мэдисон протягивает руку, чтобы коснуться моей руки, но я резко одёргиваю её, я не могу сейчас позволить ей прикасаться ко мне. — Нет, Джастин, это совсем не так. Всё, что я говорила тебе, было правдой. Одиночество, которое я чувствовала, пустота, которая была между нами, твоё постоянное пренебрежение семьёй — это всё было правдой. Я просто хотела, чтобы ты был рядом, чтобы ты заботился больше. Я делаю паузу, глотая злость и пытаясь понять, что она говорит, но у меня ничего не получается. Гнев, обида — всё это проходит через меня и сотрясает моё тело. Я не могу поверить. Мэдисон должна заметить, как расширились мои глаза, а кулаки сжались. Эти слова свалились на меня, как тонна кирпичей. — Чтобы заботился больше? Пожалуйста, скажи, что мне послышалось, — вы можете в это поверить? — Заботиться больше?! Господи, да всё, что я делал, являлось заботой! Мэдисон, скажи, почему, ты думаешь, я так много работаю? Ты искренне веришь, что я ловлю кайф от того, что работаю по двенадцать часов в день? Нет! Я делаю это для тебя и для детей. Я свою молодость потратил на то, чтобы оторвать свою задницу от проблем с деньгами, чтобы нам никогда не приходилось в чём-либо нуждаться, я хотел отгородить тебя от жизни, которой жила моя мать. Ты, Каллан, Ноа… Вы единственное, что меня когда-либо волновало и о ком я забочусь двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я и думать теперь не знаю что, раз ты не заметила мою заботу. Всё это время я думал, что я достаточно делаю для того, чтобы показать, КАК сильно я забочусь. Я всегда хотел, чтобы ты ни о чём не волновалась, могла позволить себе всё, на что только сможешь кинуть свой взгляд. Я хотел, чтобы ты работала по желанию, а не по необходимости. Ты понимаешь? — мой голос готов сорваться, а грудь взорваться от того, что я теряю свою семью потому, что я недостаточно заботился. — Всё, что я делал на протяжении восьми лет, я делал для тебя! Её подбородок дрожит, и она выпрямляет спину, словно пока что не собирается плакать. — Я не твоя мама, а ты не твой папа, Джастин. Я никогда не просила тебя работать по двенадцать часов в день, я никогда не жаловалась, что мне не хватает одежды или ещё каких-то вещей! Единственное, на что я когда-либо жаловалась, — это то, что мне не хватало тебя! Мне наплевать на материальные вещи. Что хорошего в том, чтобы иметь «всё», когда всё, что ты делаешь, — это заставляешь меня чувствовать, будто у меня ничего нет! — Легко говорить, что ты никогда не просила о материальных вещах, когда я купил тебе новую машину или дорогую мебель, которая так тебе нравилась. Всё, что я делал с того дня, как встретил тебя, — это пытался стать тем, кто заслуживает тебя. Ты всегда была для меня той девушкой, которая заслуживала лучшего. Ты заслуживала лучших вещей, я хотел тебе дать это, ты заслуживаешь лучшую версию меня, которой я пытался стать ради тебя! А сейчас ты говоришь, что это не была жизнь, о которой ты мечтала. — Я никогда не мечтала, чтобы ты стал кем-то, кем не являешься. Она приближается ко мне, но я не могу сейчас переносить её присутствие, поэтому отступаю. — В ту ночь, когда мы встретились на вечеринке в честь Хэллоуина, ты был красивым, самоуверенным, дерзким парнем с отличным чувством юмора, который заставил меня кончить рекордное количество раз за одну ночь. В него я и влюбилась, а не в какого-то трудоголика, который настолько оторван от семьи, что даже не знал, что его сын играет в футбол. Серьёзно, Джастин? Это то, кем ты хочешь стать? Проклятье, она права. Чертовски права, но, тем не менее, я не собираюсь отступать. Я вызывающе скрещиваю руки на груди, и затем она продолжает. — Ты действительно станешь отрицать, что тебе понравилось проводить время со своим сыном? Я никогда не видела Каллана счастливее, чем на протяжении этих двух месяцев. Он никогда не жаловался, но мне казалось, что он постоянно пытался найти способ вписаться в шаблон, в который, как он думал, ты хотел, чтобы он вписался. Он требовал твоего внимания, Джастин! Но ты этого не хотел замечать. Я думаю, у него были мысли, что если бы он был более нормальным, то, возможно, ты был бы рядом больше. Ты спрашивал меня, почему он играет в футбол? Ну, а ты как думаешь? Это не просто для того, чтобы соответствовать другим детям. Это потому, что он думал, что если он начнёт заниматься спортом, его отец начнёт обращать на него своё чертово внимание. Блять, я знаю, что она права. И факт того, что я заставлял своего сына думать, что он недостаточно хорош, чтобы я обратил на него своё внимание, приводит меня в ярость. Я хуже, чем я думал. Я делал то, чего всегда боялся, то, из-за чего я страдал, пока рос. Тем более ещё пару дней назад я поклялся себе, что мои дети никогда не будут бороться за моё внимание. Заставлять себя что-то делать, чтобы угодить своему отцу, — это не то, чего я хотел для Каллана. — Я услышал тебя, Мэдисон. Но знаешь, в чём проблема? Всё, что я слышу, это то, что ты врала мне! Ты подала на развод, чтобы встряхнуть меня, серьёзно? Ты хоть понимаешь, как ужасно это звучит? — Я знаю, что я облажалась, — она кивает. — Я знаю, и мне жаль. — Почему тебе жаль? — я кричу, и мой голос надламывается от громких слов. — Почему ты просто не могла поговорить со мной? Почему ты не поговорила со мной, вместо, блять, того, чтобы заставить меня поверить в то, что ты действительно хочешь, чтобы я ушёл? Мэдисон глубоко вздыхает, прежде чем продолжить, и хоть её голос тихий, я всё равно слышу смущение в её тоне. — Я никогда не хотела делать тебе больно. Я думала, что если бы ты обратил внимание, ты бы увидел жизнь, которую мы проживаем, будучи лишь соседями по комнате. И тебе бы это не понравилось, ты бы захотел изменить это. — А, ну тогда тебя можно понять, — я пытаюсь сказать это с сарказмом, но у меня не получается. — В самом деле? Она снова наблюдает за мной, как будто готова пожертвовать своим телом ради боли, которую принесла мне. Она сейчас такая злая, хоть и пытается изо всех сил скрыть это. Мне нужно отдать ей должное, она прекрасно умеет управлять своим гневом. — Нет, иди нахер. Это слишком? Возможно. Но посмотрите на ситуацию, которую она устроила ради того, чтобы привлечь моё внимание. Нет, чтобы сказать: «Эй, чувак, я чувствую себя одинокой, из тебя херовый муж, сделай что-нибудь с этим». Небо вокруг нас становится серым, а тучи, кажется, пытаются отобразить наше эмоциональное состояние, сваливаясь в кучу, чтобы начался дождь. Сейчас ситуация похожа на ту, что была в Седоне. Теперь дождь собирается идти каждый раз, когда мы ссоримся? — Я не виню тебя за то, что ты меня ненавидишь, — бормочет Мэдисон. — Я ожидала этого… нет, я заслуживала этого. — Правда? После всего этого она понятия не имеет, насколько она этого заслуживает. Я оглядываюсь на неё, так яростно обиженный, что мне страшно, что я заплачу. — Ты ожидала этого? Заслужила это? Чёрт, да, это правда. Чёрт возьми, Мэд, я люблю тебя. И это не просто любовь, это такая безумная любовь, что я даже не могу спокойно рассуждать. Я чуть не потерял свой бизнес, стараясь, чтобы ты увидела, как сильно я люблю тебя. Это была любовь, где ты вырвала моё проклятое сердце, прислав мне эти бумаги, — я чуть не падаю в обморок от эмоционального истощения, но вместо этого я ухожу от неё, потому что мне всё равно, что она скажет мне дальше. По её мнению, разговор ещё далёк от завершения, поэтому она продолжает идти за мной по пятам. — Просто поговори со мной, пожалуйста, — умоляет она, словно готова упасть мне в ноги. — Не уходи, Джастин! Я чертовски надеюсь, что ей всё-таки придётся упасть мне в ноги, потому что тогда она, наконец, встанет на то место, где я находился последние два месяца. Может быть, хоть так она почувствует хотя бы унцию боли, которую я успел испытать. Но, опять же, я не хочу, чтобы она споткнулась и упала. Чёртова забота. Когда я отворачиваюсь, чтобы уйти, Мэдисон догоняет меня, хватая меня за руку, но я снова убираю ее. Нет, мне нужно уйти отсюда, мне нужно подумать. Сейчас я не могу думать о ней, она стала мне незнакомой. Я не могу смотреть в её глаза и думать, что это женщина, в которую я влюбился и которая разыграла меня, не задумываясь о моих чувствах. — Джастин, пожалуйста, остановись. Я понимаю, тебе нужно время, чтобы подумать, но, пожалуйста, не уходи. Останься здесь. Я дам тебе необходимое количество пространства и времени, только, пожалуйста, не уходи. Я останавливаюсь, услышав дрожь в её голосе, когда она просит меня не уходить. Этого достаточно, чтобы заставить меня остановиться. Мне понадобится минута, чтобы понять, что я и не хотел уходить. — Зачем? — я снова кричу. — Дай мне хоть одну вескую причину, почему я должен остаться. — Потому что есть ещё кое-что, что я должна тебе сказать. — Что? Ты хочешь снова заставить меня почувствовать себя дерьмом? Или, может, ты скажешь мне, что этот ребёнок не мой? — я киваю в сторону пока ещё плоского живота. — Это то, в чём ты ещё хочешь признаться? Она глубоко вздыхает, пока на её лице ясно видно разочарование. — Не уходи. Я просто хочу спокойно поговорить с тобой. Вы можете поверить в это? Просто какое-то сумасшедшее дерьмо. — Ты не можешь стоять здесь и говорить мне, что ты подала на развод, чтобы привлечь моё внимание. Кто так делает, Мэдисон? Развод — это серьёзная фигня, ты больше не подросток, который может запросто манипулировать своим парнем. Мы во взрослой жизни, если ты ещё не поняла. Это не то, как взрослые женатые люди общаются. — Я могу всё объяснить, — она звучит растерянно, и я хочу рассмеяться ей в лицо. У меня дежавю, будто мы снова стоим в лобби отеля. — Знаешь что? Я не могу больше это слушать. Я тянусь к ручке своей машины, надеясь, что Мэдисон наконец оставит меня в покое, чего она, конечно же, не делает, когда снова пытается схватить меня за руку. — Когда ты узнала, что беременна? Это тоже было частью твоего плана? Забеременеть, чтобы вытрясти из меня больше денег? Мэдисон стонет, будто у неё болит живот, но желание объясниться побеждает. — Это не так. Я не собиралась забеременеть, но, видимо, это произошло тем утром в душе, — сейчас её лицо действительно выглядит так, будто её сейчас вырвет. — Я узнала об этом за несколько дней до того, как мы уехали в Седону. Вот почему я согласилась поехать с тобой, хотя и не хотела. Я знала, что нам нужно поработать над нашими отношениями. Согласилась поехать со мной? Я не помню, чтобы это было так. Это больше было похоже на то, что я умолял её поехать, а из-за того, что Каллан стоял возле нас, она не смогла отказать, но неважно. Судя по её бледному лицу, она действительно выглядит так, будто её сейчас вырвет. — Тогда почему ты не дала мне шанс в Седоне? Почему ты пошла на обед с этим придурком Томасом, если ты беременна моим ребенком и хотела наладить наши отношения? Ты представляешь, как я чувствую себя сейчас? Она начинает тихо плакать, но через несколько минут это превращается в громкое полноценное рыдание. — Я не знаю… — Просто заткнись, — я так расстроен из-за её глупых ответов. — Не могу больше тебя слушать.